Хранитель Льва (The Lion's Keeper)

NBA* — Национа́льная баскетбо́льная ассоциа́ция, НБА — мужская профессиональная баскетбольная лига Северной Америки, в частности, США и Канады. *Упал — в английском языке слово "fell" в разном контексте имеет разное значение. Оно может значить, как и "упал", так и "влюбился", "полюбить" и т.д. В данном случае это игра слов, которую использует Изуки в своей шутке. ______________________________________________________________________ Что-то щекочет его щёку. Фурихата, ещё не до конца проснувшись, хмурится и пытается уйти в сторону, но это "что-то" преследует его, а прикосновение на щеке становится более заметным. Фурихата мычит в качестве протеста, сонно пытаясь отмахнуться от того, что побеспокоило его, но вместо этого зарабатывает сильный щипок за другую щёку. — Хннн...— жалуется Фурихата, словно ребёнок, накрывая голову одеялом, чтобы избежать возмутительное нарушение его покоя. Это срабатывает, и Фурихата облегчённо выдыхает с наконец-то оставленными в покое щеками. Обнаружить то, что кто-то посмеивается перед ним, занимает у Фурихаты целую минуту. — Хах...? — он медленно выглядывает из-под одеяла с ещё полуприкрытыми глазами, пытаясь привыкнуть к утреннему свету. — Доброе утро, Коки, — приветствует его Акаши Сейджуро с улыбкой на лице. — Акаши-кун...! — глаза Фурихаты широко распахиваются. Он мгновенно просыпается и торопится принять сидячее положение, когда осознаёт, где находится. — Э-эм, какое сейчас время? — Почти девять. Успокойся, Коки, у тебя есть целый час до того, как тебе необходимо встретиться со своими учениками, — Акаши наклоняется ближе, чтобы изучить его лицо своими чересчур большими красными глазами. — Ты уже чувствуешь себя лучше? — Ах...эм, да. Намного лучше, спасибо, — Фурихата кивает, осознанно приподнимая руку, чтобы обследовать себя на наличие слюны, которая могла находится в уголках губ и быстро выдыхает, отмечая, что её там, к счастью, не было. — Хорошо, — Акаши кивает, облокачиваясь обратно на стул. — Как долго...— Фурихата зевает и трёт глаза. — Как долго ты здесь сидишь? Акаши приподнимает брови, оставляя его без ответа. Фурихата поворачивается, чтобы взглянуть на него с любопытством. — Акаши-кун? Акаши встаёт с искренней улыбкой на лице. — Я пойду налью тебе стакан воды. Это хорошая привычка — пить воду сразу после пробуждения. Фурихата наблюдает за тем, как он уходит, нахмуриваясь, когда задаётся вопросом, как долго Акаши наблюдал за ним. Он же не мог смотреть за ним всю ночь напролёт, верно? О нет, что, если Акаши наблюдал за ним и он храпел? Это было бы очень смущающе. Но если Акаши не наблюдал за ним, то где же тогда он спал? Фурихата надеялся, что не на стуле, потому что он ни за что на свете не справится с чувством вины за то, что заставил Акаши спать на неудобном стуле, украв его место в постели. Но если не стул, то... Фурихата взглянул на место в кровати рядом с собой, однако вся постель была в слишком беспорядочном состоянии, чтобы можно было обнаружить, спал ли на ней кто-то ещё или нет. Любопытствуя, Фурихата выбирает соседнюю подушку и подносит к носу, понюхав её. Запах сандалового дерева, пряностей, чего-то свежего и исключительно Акаши трогает его носовые рецепторы — но опять-таки, вся кровать пахла как Акаши, поэтому это не значит, что он спал... — Что ты делаешь, Коки? — Акаши моргает на него из ванной комнаты, замерев со стаканом воды в руке. — Ничего! — Фурихата как можно быстрее возвращает подушку на место и застенчиво улыбается. Он искренне надеется, что Акаши не думает о нём, как о каком-нибудь чокнутом преследователе, разнюхивающим его подушки — чем, если признаться, Фурихата и занимался, но всё было совсем не так. — Понятно, — Акаши кивнул. "Понятно"? Что понятно? Фурихата чувствует себя слегка смущённым и на самом деле не понимает почему. Он думал, что его заикание — это уже пройденный этап жизни в старшей школе, но, как оказалось на деле, всё совсем не так. Что-то в том, как глаза Акаши напряжённо всматривались в него, вытягивало наружу этого неуклюжего подростка раз за разом. От чрезмерно неуклюжей первой встречи к опьянению до такого состояния, что его пришлось нести на руках обратно в кровать; и к обмороку в онсене, где его пришлось нести в кровать снова...должно быть, впечатление Акаши о нём просто ужасающее. И затем мысль, что Фурихату, на самом деле, очень заботило то, что о нём думает Акаши, достигает его. Конечно его это заботило. После разлуки с кем-то на такой довольно длительный срок, каждый бы захотел оставить хорошее впечатление о себе — но Фурихата медленно осознаёт, что может быть, он беспокоится об этом немного больше, чем следовало. Возможно потому, что Акаши фактически его первый ученик, и более того — самый запоминающийся; или потому, что Акаши это Акаши с его впечатляющим портфолио из достижений, с которыми сложно соревноваться. Что бы это ни было, Фурихата просто не хочет...разочаровать его, как он полагал. Не тогда, когда Акаши — идеальная, выдающаяся личность — смотрит на него таким образом. С теплотой. С одобрением. Как будто бы Фурихата его самый любимый человек на планете. Как будто бы никто не может быть таким же особенным. Что Фурихата находит одновременно и странным, и волнующим. Даже сейчас эти малиновые глаза смотрят на него с глубиной, заставляющей его голову кружиться и в целом чувствовать себя необычно. — Вот, выпей, — Акаши предлагает ему стакан воды. Их пальцы соприкасаются, когда Фурихата тянется, чтобы забрать предложенный напиток, вынудив обоих замереть на мгновение. Их взгляды встречаются, но острота, с коей Акаши смотрел на него, принудила Фурихату отвернуться. Пальцы Акаши задерживаются на миллисекунду дольше положенного, прежде чем он отпускает, и уже знакомое, смутное и странное чувство обволакивает внутренности Фурихаты. — С-спасибо, — говорит Фурихата и удивляется тому, каким слабым прозвучал его голос. Он делает глоток, держа свой взгляд опущенным и смотря куда угодно, кроме лица Акаши. Акаши смотрит на него; пялится, если быть точнее. Фурихате даже не нужно видеть это своими глазами, чтобы знать это. Как будто бы он может физически почувствовать взгляд Акаши, буравившем дыру в нём. — Ты всегда это делал, — тихо шепчет Фурихата, почти что самому себе. Акаши приподнимает голову. — Делал что? — Пристально смотрел, — Фурихата играется со своими пальцами. — Может быть так работают глаза Акаши-куна, но даже когда ты был маленьким, ты всегда делал это. — Некоторые из членов моей команды тоже это заметили, — поделился Акаши. — Ох? — спросил Фурихата, всё ещё не поднимая своего взгляда. — Они сказали мне, что я смотрю на людей так, будто собираюсь их убить, — ответил Акаши. — Э-эх? — И то, что это не очень прилично. — Н-ну, я предполагаю, что это не очень... — Но с тобой всё по-другому. Фурихата всё же приподнимает взгляд. — Нет? Рубиновые зрачки Акаши замертво вцепились в него, шире и глубже, чем Фурихата когда-либо видел — бездонные, словно смотришь в океан из вина. — Нет, совсем по-другому. Фурихата сглатывает. — И п-почему же? — Обычно я не смотрю так пристально. Чаще всего это просто наблюдение, впитывание важных деталей определённого объекта. Тем не менее все истолковывают это ошибочно. Я в курсе, что мой взгляд вызывает именно такой эффект. Но когда я действительно пристально смотрю, это имеет определённую цель — чтобы запугать, к примеру, или добиться нужного мне результата, — озвучивает Акаши, прежде чем его взгляд снова падает на Фурихату. — Ты, однако, исключение из правил. Фурихата хочет отвернуться, но не может. Глаза Акаши поймали его, словно бабочку в сети паука, и теперь тот был не в силах сбежать. — Я признаю, что действительно пристально смотрю на тебя, но это не из-за ранее перечисленных причин. Тогда почему, Фурихате жизненно необходимо это знать, но тот слишком боится озвучить свой вопрос. Акаши улыбается небольшой ухмылкой, которая умудряется быть и хитрой, и до невозможности привлекательной одновременно. — Мои глаза жаждут тебя. Полагаю, что ты можешь назвать это именно так. Сердце Фурихаты перевернулось в груди. Его мозг на некоторое время отключился и тот часто заморгал, не в силах переварить эту информацию. — Ч-что-о...? — Прошло десять лет, Коки, — Акаши медленно потянулся к нему одной рукой. — Десять лет и чуть более того. Неужели это так непостижимо понять, что у меня есть это ненасытное желание смотреть на тебя, заново познакомиться с тобой, запомнить всевозможные детали о тебе и как можно больше? Рука Акаши дотянулась до его лица и его пальцы широко оттопырились, словно челюсти — и на какое-то одно абсурдное мгновение Фурихата подумал о том, что вот, сейчас Акаши сомкнёт свои пальцы на его шее и задушит его. Но Фурихата воспротивился своему желанию отклониться в сторону. Или же, что было больше похоже на то, он попал в ловушку и физически был неспособен сдвинуться с места. — Мои глаза изголодались по тебе и это твоя вина, — пальцы на руке смыкаются и Акаши щиплет его за щёку — уже знакомое наказание из прошлого. — Прими за это ответственность, Коки. Внезапно Фурихата вновь чувствует то же самое головокружение и туман вокруг себя, как в онсене. Даже хуже. Только на этот раз он знает наверняка, что в его неспособности дышать виновата не температура воды.

***

Фурихата Коки избегает его. Акаши не знает, почему — что на самом деле раздражает, потому что Акаши практически всеведущ и всегда знает почему — но он уверен в этом. Прошёл целый день после того, как Коки остался переночевать у него в номере, и Акаши не видел даже малейшего намёка на присутствие Фурихаты после того, как тот ушёл. И всё же не похоже на то, что он совсем не подпускает к себе Акаши. Он всё ещё принимает его звонки, но только для того, чтобы вежливо отклонить планы Акаши на то, чтобы встретиться, объясняя всё своей занятостью в экскурсии с учениками, после чего быстро просит его себя извинить и отключается. Слишком быстро. Заикание Фурихаты было особенно плохим в моменты их звонков. Неужели он и правда думает, что Акаши неспособен ничего понять? Проблема в том, что у Акаши не было ни единой подсказки, которая бы указывала на то, почему тот вообще так себя ведёт. Казалось, что Фурихата был в порядке после того, как остался у него на ночь — более, чем в порядке, если быть точнее. Акаши разбудил его, как и обещал, и атмосфера между ними царила тёплая и приятная; с чересчур длительным зрительным контактом у двери, из-за которого у Акаши возникло желание втянуть Фурихату обратно в номер и больше никуда не отпускать из своего поля зрения. И Акаши уверен в том, что Фурихата выглядел так, словно тоже не хотел никуда уходить. Так почему же он теперь его избегает? — Хм, — Акаши нетерпеливо стучит указательным пальцем по столу за завтраком, размышляя о всех возможных вариантах. Он осознаёт, что возможно слишком много об этом думает, но не может себя остановить. Акаши ненавидел чего-то не знать. Ещё с детства его раздражало до невозможности, если кто-то отказывался что-либо говорить или же придерживал от него важную информацию. Этим обидчиком, в особенности, был его собственный отец. Но Фурихата, с другой стороны, всегда был честен. За исключением того случая с университетом, тот никогда и ничего не скрывал. Для кого-то, кто вырос в ладах с манипулированием, честность была подобна глотку свежего воздуха. Неудивительно, что Акаши не в лучшем настроении, когда его любимый бренд свежего воздуха каким-то образом забрали у него. Это раздражает; не только потому, что Акаши не может выяснить, что происходит, но так же и потому, что Фурихата снова ускользает от него безо всякого предупреждения. И Акаши будет проклят, если позволит истории повториться вновь — не после десяти лет сожалений о том, что вообще тогда отпустил Фурихату. Постукивание на столе участилось вместе с тем, как ухудшилось его настроение. Он так и не прикоснулся к тарелке с завтраком, лежащей перед ним. Большинство из Поколения Чудес могло почувствовать за милю, когда тени сгущались над головой их бывшего капитана, и держали свою дистанцию. Мидорима, видевший Акаши в различных состояниях гораздо больше остальных, замечает опасность уже на входе в ресторан и мудро выбирает стол, вне поля зрения Акаши — с одним талисманом и одним Такао Казунари в составе, так как тот прилипает к Мидориме, как коала к дереву эвкалипта. Что очень кстати, потому что это спасает Мидориму от ненужных усилий, дабы "незаметно" убедиться в том, что Такао действительно находится в безопасности от возможного извержения вулкана. Куроко, конечно же, достаточно наблюдательный, чтобы заметить скверное настроение Акаши, и пользуется своей невидимостью, исчезая вместе со слегка недоумевающим Кагами — плюс его небольшой инсталляцией Эвереста из еды на подносе. Мурасакибара, непосредственно столкнувшийся одним из первых с гневом Акаши, понял намёк достаточно быстро. Тот разумно решает, что Мидорима — один из тех, за кем можно последовать в этой критической ситуации, и выбирает тот же самый стол, что и его зеленоволосый член команды; Химуро рядом с ним, защищённый от взгляда Акаши чрезвычайно крупной фигурой Мурасакибары. Кисе, пребывавший в неведении, совершает ошибку, присаживаясь за один стол с Акаши. К счастью, привлекательный блондин достаточно проницательный, чтобы заметить, что с их бывшим капитаном что-то не так, и ему хватает ума, чтобы не провоцировать его и не вовлекать в беседу. К несчастью, в любом "большинстве" есть исключение; в данном случае, это ас команды Поколения Чудес. В Аомине Дайки много граней — он высокий, смуглый и дикий; он одарённый баскетболист, уже избранный NBA* для принятия в команду в тот момент, когда окончит школу — тем не менее, умение читать атмосферу и чувство самосохранения не были его ключевыми навыками. — Йоу, Акаши, что за угрюмая физиономия? У тебя типа месячные или что? — будничным тоном говорит Аомине, присаживаясь вместе с завтраком с ним за один стол и издавая ленивый зевок. Кисе широко открывает рот в его сторону, его взгляд метнулся от Аомине к Акаши, который замер на своём месте и чьи пальцы перестали постукивать по поверхности стола. Плохой знак. Аомине не заметил этого, как и то, в какую нервирующую тишину погрузился ресторан, будучи слишком сфокусированным на еде. Аомине игнорирует толчки Кисе под столом — было очень рано и, если быть честным, Аомине слишком голоден и, в действительности, они лапали друг друга на протяжении всей ночи, так что Кисе может подождать момента, когда Аомине закончит есть, чтобы позаигрывать с ним, чтоб его. Конечно, Кисе чертовски заводит его и в любой другой ситуации Аомине будет более чем рад уделить время его сексуальной заднице, но всему своё время и место, и сейчас еда то, что необходимо его телу. Приоритеты. Аомине вообще не задумывается о том, почему всё Поколение Чудес пялится на него или сидит за отдельными столами. Так было до тех пор, пока Кисе не пришикнул на него обеспокоенное "Аоминеччи!" и не ударил его локтём по рёбрам, после чего Аомине наконец-то перевёл своё внимание с завтрака на него. — Чёрт подери, Кисе, что...— Аомине перестаёт говорить на середине предложения, когда встречается взглядами с кроваво красными глазами Акаши, намертво вцепившимися в его фигуру. Акаши улыбается, но эта улыбка не касается его взгляда. И Аомине вздрагивает, потому что узнаёт эту улыбку. Это тот тип мирной, уравновешанной улыбки, которую Акаши показывает перед тем, как проткнуть чей-нибудь глаз парой ножниц. — Не мог бы ты, пожалуйста, повторить то, что только сказал мне? — просит Акаши, его голос — воплощение безмятежности. Тем не менее золотой отблеск в его глазах не был таким уверяющим. — Дайки? Аомине сглатывает. — Покойся с миром, Аомине-кун, — гробовым голосом шепчет Куроко, сидевший не так далеко от них.

***

У Фурихаты Коки есть небольшая проблема. Или, если быть точнее, его проблема когда-то была маленькой — очень маленькой, в действительности настолько маленькой, что голова проблемы была где-то на уровне его бедра, из-за чего так очаровательно не могла дотянуться до дверных звонков и была вынуждена вставать на ящики, чтобы была возможность заглянуть в окно своими невероятно большими красными глазами. Но теперь, ранее упомянутая маленькая проблема — что не была проблемой в принципе — выросла. Выросла в этого взрослого, возмужавшего молодого человека с плавным голосом, привлекательной улыбкой и притягивающим запахом, которые заставляют голову Фурихаты кружиться, и он не имеет никакого представления, что ему поделать с самим собой. Потому что эту проблему зовут Акаши Сейджуро. Тот Акаши Сейджуро, который не только невозможно талантлив, практически гениален и далеко за пределами его лиги, но и тот, кто на десять лет младше Фурихаты, и мужского пола, и едва легален, и имеет это яркое и блестящее будущее, ожидающее его впереди; и тем не менее он смотрит на Фурихату так, словно он — чёртово солнце, и это заставляет Фурихату дрожать и плавиться изнутри и...и, ради всего святого, Фурихата точно не может позволить себе влюбиться в ребёнка, которого он вырастил. Но он влюбился. Нет никакого смысла отрицать этого. Фурихате двадцать восемь лет, он прожил достаточно долго и к тому же достаточно опытен, чтобы распознать свои чувства перед тем, как они перерастут во что-то большее. Он не собирается позорить себя, как маленький наивный подросток. Он уже достаточно испытал во время обучения в университете, и впечатление от его поведения вызывает у него только желание съёжиться от неловкости, которую Фурихата предпочёл бы не переживать вновь. Тем не менее, признание данного факта не означает, что это так просто принять. Или то, что с этим легче справиться. Но как взрослый, двадцативосьмилетний мужчина, Фурихата намерен решить эту информацию наиболее спокойным и разумным путём. — Фурихата-сенсей? — его коллега посмотрел на него странным взглядом. — Да, Изуки-сенсей? — Ты играешь в прятки с учениками? — Э? Нет, — Фурихата отрицательно покачал головой, вопросительно взглянув на него. — Почему вы спрашиваете? Изуки приподнял бровь, выглядя при этом изумлённым. —...потому что ты взрослый человек, прячущийся под барной стойкой? Ах, точно. Насчёт этого. Дело было за завтраком и Фурихата уже собирался уйти из ресторана, когда заметил, как Акаши зашёл внутрь. В момент паники, Фурихата решил следовать наилучшему плану, который смог придумать на месте — что означало спрятаться под ближайшим большим объектом (в данном случае, это был барный стол); как ребёнок, ожидающий неприятностей и прячущийся от родителей. — Ох...это? Эм, — он внимательно оглядывает ресторан, прежде чем, в конце концов, выбраться из своего укрытия, отряхивая брюки. Улыбка на лице Фурихаты была робкой. — Ано...пожалуйста, давайте притворимся, что вы не видели этого. — Конечно, — Изуки пожал плечами. — Сколько ты вообще здесь сидел? Фурихата прочистил горло. — Некоторое время. И под "некоторое время" он подразумевал как минимум час, с тех пор, когда в последний раз видел Акаши. Он просто хотел убедиться в том, что Акаши действительно ушёл, прежде чем уйти самому — потому что хуже, чем провалиться в попытке избежать Акаши, было попасться в момент попытки сделать это. Боже, одна мысль об этом вызывает у Фурихаты желание зарыться лицом в руки. — У меня есть вопрос, — говорит Изуки, когда они направляются к ученикам. — Обо всех этих прятках. Фурихата неуверенно кивает. — Х-хорошо. Спрашивайте, сенсей. — Связано ли это с Акаши Сейджуро? — Эх?! — Фурихата спотыкается о свои ноги и делает как минимум три с половиной шага, прежде чем восстановить баланс и спасти себя от падения прямиком на лицо. — Эм, п-почему вы спрашиваете? Изуки выглядит так, словно очень сильно старается, чтобы не рассмеяться. — Потому что ты упал* из-за него? Сердце Фурихаты упало в пятки. — Ч-чт...? Изуки моргнул. — Это шутка. Потому что ты споткнулся. Знаешь, типа, ты сейчас чуть не упал. Буквально. — Ох, — Фурихата облегчённо выдыхает. — Понятно. — А так же потому, что мы встретились с ним ранее и он спрашивал о тебе, — Изуки пожал плечами. — Что...подождите, вы...он...— Фурихата не может подобрать слов. — Ч-что вы ответили? — То, что ты прячешься под столом, — Изуки широко улыбнулся. У Фурихаты буквально отваливается челюсть. Изуки рассмеялся. — Я шучу! Я только что нашёл тебя, помнишь? Я сказал ему, что не видел тебя всё утро. — Ох, — Фурихата выпускает наружу долгий выдох. — Д-действительно. Изуки посмотрел на него со знающим взглядом. — Так это всё же касается Акаши Сейжуро. Ты его избегаешь. — Можем ли мы, пожалуйста, перестать повторять его имя? — Фурихата взволнованно оглядел пространство вокруг них. — Пфф...— Изуки издал смешок. — Ты ведёшь себя так, словно он какой-то злодей, который появляется при одном лишь упоминании его имени. Я думал, что вы двое хорошо ладите, со всеми этими встречами, чтобы нагнать упущенное время и так далее. Что случилось? Ты его чем-то рассердил? Я имею в виду, что в таком случае понятно, почему ты прячешься от него. У него есть эта репутация, знаешь, особенно в его более юные годы. — Ох, что вы, ничего подобного, — Фурихата качает головой. — Что случилось в те юные годы? — Поговаривают, что он выколол чьё-то глазное яблоко, — Изуки буднично пожал плечами. — Он сделал что...! — Фурихата остановил себя, когда заметил озорной огонёк во взгляде Изуки. Он обиженно надул губы, — не смешно, сенпай. Особенно не смешно то, что в это действительно можно поверить. Фурихата не сомневается ни на секунду, что Акаши способен на такую идеальную, скрытую атаку. Ещё менее смешно то, что несмотря на это знание, Фурихата всё ещё испытывает чувства к Акаши. Как будто бы то, что Акаши парень, на десять лет младше него самого и к тому же его бывший ученик не должно было сразу его отпугнуть; теперь же мы имеем щепотку психопатии, брошенную в общий микс ко всему остальному. Фурихата ощутил желание пару раз приложиться головой об стену. — Прости-прости, — Изуки смеётся, выглядя не очень сожалеющим. — Но шутки в сторону, почему ты его избегаешь? — Это...— Фурихата пожёвывает свои губы. — Это...немного сложно объяснить. — Хах, — Изуки медленно кивает, неубеждённый. — Хорошо, я не буду настаивать. Полагаю, тогда это хорошо, что мы уезжаем сегодня, так что теперь тебе будет гораздо легче его избегать. Ну знаешь, без всех этих пряток под столом. — Вы теперь до конца моей жизни будете припоминать мне это, верно? — Неа, — Изуки широко улыбается. Фурихата вздыхает. — Я ухожу. Нужно проверить учеников перед тем, как мы отправимся в путь на автобусе. — Оу, не злись, Фурихата-сенсей. — Я не злюсь. И он действительно не злится. На Изуки, по крайней мере. Если Фурихата на кого-то и злится, то только на самого себя за то, что так просто позволил себе уйти с головой во все эти чувства. И может быть он немного зол на Акаши за то, что тот такой чертовски привлекательный. И харизматичный. И обаятельный, и увлекательный, и слишком красивый с этими присущими только ему глазами, в которых Фурихата готов потеряться до конца своих дней, и... — Ауч! — Воу! ...и Фурихата становится настолько плох, что начинает мечтать об Акаши посреди белого дня и сталкивается с людьми из-за этого. Все эти чувства выходят из-под контроля и Фурихате нужно взять себя в руки. Прямо сейчас. — Ах...! Мне очень жаль! Я вас не заметил, — Фурихата извиняется перед парнем, с которым столкнулся. Он наклоняется вниз, чтобы помочь подобрать все вещи, которые выпали из сумки, останавливаясь на мгновение, заметив странный оттенок бледно-голубых волос незнакомца. На самом деле это практически противоположный оттенок цвету волос Акаши, особенно, когда они намокают и становятся тёмно-красными, как например тогда, когда они были вместе в онсене... ...и Фурихате действительно стоит остановиться. Размышления о цвете волос Акаши и оголённом Акаши в горячем пару нисколько не помогают в этой ситуации. — Всё в порядке. Это не ваша вина, — парень качает головой, говоря тихим голосом. — Со мной это часто случается. Я привык. — Э? Серьёзно? — Фурихата моргает. Неужели кто-то действительно привыкает к тому, что в него врезаются люди? — Да, — серьёзно кивает головой парень. — Мне говорят, что я незаметный. — Это...эм, это немного грубо, — даже если Фурихате приходится признать, что это правда. Он даже не видел парня до тех пор, пока они не столкнулись. — Всё в порядке. В моём случае, как бы то ни было, это полезно, — говорит он, засовывая последнюю вещь в спортивную сумку. Фурихата не очень понимает, что он имеет в виду, но ему так и не удаётся об этом поинтересоваться, когда внезапно появляется тёмноволосый парень, вприпрыжку направляющийся в их сторону и остановившийся прямо посередине между ними. — Куроко, вот ты где! Ты снова растворился в воздухе, как призрак, поэтому Шин-чан отправил меня и мои ястребиные глаза на твои поиски, — новоприбывший будничным действием обнимает "Куроко" одной рукой за плечи, прежде чем обратить внимание на Фурихату. — Ох, здравствуйте, это кто-то, с кем ты знаком? — Мы только что встретились, Такао-кун. Мы случайно столкнулись, — объясняет Куроко. — Оох, ещё с одним? Это уже третий раз за день! Должно быть, какой-то новый рекорд. — Ах, на самом деле это моя вина, — Фурихата склоняет голову в извинении. — Ещё раз прошу меня простить. Я всегда был ужасно неуклюжим. — Ох, на вашем месте я бы не стал так волноваться. Для людей это не ново врезаться в Куроко — неуклюжим или наоборот, — говорит парень, называвшийся "Такао", с ухмылкой, которая так странно напоминает Фурихате Изуки. — Понимаете ли, у него есть эта способность к невидимости, так что обычно люди не замечают его. Кроме меня, конечно, потому что у меня есть специфичные навыки. — П-понятно, — Фурихата не мог не поинтересоваться. — Специфичные навыки? — Ага. Прямо в моих глазах, — Такао указывает на свои глаза и подмигивает. — Очень специфичные. Я единственный. Правда, Куроко? — Да, — беспристрастным тоном отвечает Куроко. — До тех пор, пока Кисе не скопирует это. Это почти комично, какой контраст создают они оба. Такао похож на пузырь с энергией, когда энергия Куроко могла по уровню сравниться лишь со стеной. — Оох, я никогда об этом не задумывался. Я попрошу его как-нибудь попробовать — будет интересно понаблюдать, получится ли это у него, не? — Могу предположить, что способность Кисе-куна не может зайти так далеко, так как Такао-кун, скорее всего, был рождён с глазами, обладающие таким широким спектром видения, нежели развивал это как навык. Копирование Кисе-куна ограничено, так что твои глаза не попадают под эту категорию. С учётом вышесказанного, Кисе-кун ранее уже превосходил все наши ожидания. Фурихата не очень улавливает смысл того, о чём они говорят, но наблюдать за ними было занимательно. Тот рассеянно задумался о том, как настолько разные личности смогли стать друзьями. — Правда, правда. Идеальная копия действительно удивляет меня. Тем не менее, всё ваше Поколение Чудес имеет свои суперспособности — что на самом деле немного раздражает, если быть честным, — Такао издаёт смешок. — Мм. Если рассматривать это со стороны противника, то я вынужден согласиться. — Способности Шин-чана особенно раздражают, хех. Не пойми меня не правильно, копирование Кисе классное. И каждый знает, почему все восторгаются Аомине...но трёхочковый Шин-чана? Агх. Не знаю, восхищаться мне или блевать от такого уровня таланта. Так нечестно. — Кагами-кун тоже нечестен, — Куроко кивает. — Но лично я нахожу Акаши-куна самым нечестным из всех нас. — Пш, о да, Акаши безумен. Более, чем в одном смысле. Фурихата, до этого пребывавший в собственных мыслях, практически подавился слюной. Парни повернулись, чтобы взглянуть на него. — Вы в порядке? — Куроко наклонил голову набок, выглядя слегка обеспокоенным. — Д-да, — Фурихата закашлял. — Ано, если вы не возражаете, что я спрашиваю...вы упомянули кого-то с именем Акаши-кун, поэтому меня просто интересует, эм...какое его полное имя? Насколько распространена фамилия Акаши? Насколько Фурихата осведомлён, группа Акаши достаточно массивная и имеет несколько главных семей, которые подчиняются той, с которой Фурихата знаком. Конечно же это означает, что помимо этой есть и другие Акаши. Это не может быть тот, о ком он думает, верно? Слишком большое совпадение. Жестокая шутка. Но чем дольше Фурихата пытается проанализировать сказанное двумя парнями ранее, тем больше становится понятно, что это именно тот Акаши, которого он избегал — со всем этим разговором о баскетболе, и не стоит упоминать, что их возраст также близок к возрасту Акаши. Но всё же Фурихата цепляется за оставшиеся частички надежды, что может быть, может быть, он не прав. Куроко посмотрел на него пустым взглядом. — Акаши Сейджуро. А что? О, нет. Нет, этого не может быть. Фурихата до сих пор прекрасно справлялся с избеганием Акаши в течение полутора дня, и это не такое уж маленькое достижение. Он не собирался вот так просто разрушить все свои старания в момент, когда он уже должен уехать из Киносаки и быть далеко-далеко от Акаши и всех неуместных чувств, которые он в нём вызывает. Всего один раз, когда Фурихата хотел оказаться неправым, он прав. Его невезение, правда. — Эм...я...я вынужден уйти, — Фурихата начинает пятиться в сторону. Если эти двое друзья Акаши, более вероятно, что сам Акаши находится где-то поблизости, и Фурихата не готов принять такие риски — не тогда, когда он так близок к тому, чтобы сбежать без каких-либо объяснений перед Акаши. Может показаться, что Фурихата трус, но так гораздо проще. Так проще не думать об Акаши, если он не рядом со своим гипнотическим взглядом и голосом, словно бренди. По правде говоря, Фурихата ненавидит избегать Акаши — прошло чуть больше дня и он уже скучает по их разговорам, скучает по тому, как Акаши прислушивается к каждому его слову и заставляет его чувствовать себя так, словно они действительно имеют значение. Он ненавидит говорить "нет" на его приглашения, ненавидит то, что больше не может узнать о жизни Акаши в то время, когда они были вдалеке друг от друга. Было так много того, чего он не знал; так много того, что Акаши ещё предстояло рассказать. Но Фурихата должен сделать это. Он должен прекратить видеться с ним на некоторое время — по крайней мере до тех пор, пока он не сможет встретиться с Акаши лицом к лицу; без этого сердца, которое угрожает выскочить из его груди, когда он находится рядом с ним. В конце концов, гораздо проще оборвать чувства до того момента, когда они перерастут во что-то большее. Фурихата делает шаг назад и сталкивается спиной с чем-то довольно значительным. — Ах...! Простите, я...! — Фурихата поворачивается. И замирает на месте. И он проклинает своё невезение, потому что, конечно же, "чем-то значительным" оказывается сам Акаши Сейджуро во плоти. Акаши выглядит спокойным, но достаточно одного взгляда на эти слегка опущенные вниз малиновые глаза, глядящие на него сверху вниз, чтобы Фурихата понял, насколько Акаши не впечатлён его поведением. Он вспоминает. Акаши не изменился в том, каким образом его глаза давали едва заметные подсказки о его настроении; и этот опущенный взгляд означал то, что у Фурихаты неприятности. — Убегаешь от кого-то, Коки? Большие неприятности, если этот ледяной тон в чём-то и помогал ему. — А-Акаши-кун, — Фурихата прикладывает все усилия, чтобы его голос прозвучал легко. — Д-Давно не виделись. Акаши игнорирует его попытку завязать повседневный разговор. — Пойдём со мной. С чётко прозвучавшей командой в его голосе, Фурихате не оставалось другого выбора, кроме как кротко кивнуть. — Х-Хорошо. Куроко и Такао с сочувствием проводили Фурихату, следующего хвостиком за Акаши так, словно на нём был воображаемый поводок. Когда те исчезли из поле зрения, Такао подтолкнул Куроко локтём. — Не, итак, Акаши и есть причина, по которой специально врезался в этого парня? Куроко одарил его ничего не выражающим взглядом. — Я не понимаю о чём ты говоришь, Такао-кун. Он сам врезался в меня. — Неа, я тебя видел. Ты преднамеренно встал рядом с ним — со своей невидимостью ты знал, что вы столкнётесь. — Если ты подразумеваешь то, что спланировал наше столкновение, потому что я предположил, что он — и есть тот человек, которого искал Акаши-кун; и то, что я знал, что Акаши-кун где-то поблизости и со временем заметит нас, поэтому тянул разговор до тех пор, пока Акаши-кун действительно это не сделал...то да, ты прав, Такао-кун. Такао присвистнул. — Шин-чан говорил мне, что ты манипулятор. Я не очень в это верил, но теперь понимаю о чём речь. — Я предпочитаю термин "стратег", — парировал Куроко. — Кто-то должен был развеять скверный настрой Акаши-куна. У Аомине-куна свой предел, прежде чем Акаши-кун выберет новую жертву. Кагами-кун попадает под наивысший риск — он и Аомине-кун разделяют это похожее, безрассудное идиотство, которое мешает избежать гнева Акаши-куна. — Хех, в таком случае, хорошая работа, — Такао хихикает. — Но ты знаешь, что возможно, тем самым, подписал этому бедному парню смертный приговор? — Хм, — Куроко моргает, вспоминая фотографию на телефоне Акаши. — Что-то подсказывает мне, что это не тот случай.