***
Это было…близко. Акаши был послушным. Он в действительности заслуживал награду за то, как послушно себя вёл эти последние несколько недель. Он был идеальным джентльменом, думающим о чужих границах и держущим руки при себе, несмотря на то, что каждый раз, когда он видел Фурихату, всё, что ему хотелось сделать — это схватить его и показать, насколько сильно он его хочет, сколько Фурихата успел пропустить и как хорошо всё могло бы быть между ними — отбросив в сторону все обещания и галантность. «Когда ты постоянно касаешься их и, затем, внезапно прекращаешь, это заставляет их чувствовать себя немного одинокими. Потом, спустя какое-то время, они начинают желать этого. Это происходит медленно — у Шин-чана это заняло примерно вечность, агх, тяжёлые времена — но поверь мне, это работает. Поэтому ты должен быть терпеливым, ладно?» Именно это сказал Такао Казунари. И Акаши был терпеливым. Он сопротивлялся каждой возможности потрепать волосы Фурихаты, соприкоснуться с ним запястьями и подержать эти мягкие щёки в своих ладонях. Всё шло хорошо; Акаши заметил то, что теперь Фурихате гораздо комфортнее находиться рядом с ним — даже если это делает невыносимым быть рядом и не иметь возможности коснуться. Но затем Фурихате просто понадобилось взять и пустить всю его тяжёлую работу коту под хвост одним прикосновением за руку. Это было подобно электричеству. Разряд тока прошиб его словно молния и дал трещину, выпуская наружу все потаённые желания, которые Акаши прятал внутри себя. Акаши не думал, что будет настолько слаб, но когда он увидел Фурихату, сидящего и запинающегося в собственных словах, краснеющего, с трясущимися руками, словно бы желавшими коснуться его, Акаши понял, что ему нужно уйти. Потому что Акаши желал его — желал его так долго — и он не мог смотреть на него, когда Фурихата выглядел так, будто это желание было взаимным. Вещи, на которые он способен ради этого мужчины… Акаши стискивает зубы, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь вернуть в норму собственное дыхание. «Ты должен быть терпеливым, ладно?» Проще сказать, чем сделать. Акаши не знал, как Такао справился с этим — зная Мидориму, Акаши предположил, что Такао прошёл через мини Ад. Неужели все через это проходят? Через этот сложный, мучительный период? Акаши думал об Аомине и Кисе, и этой простой, сексуальной химии между ними, которая, казалось, как лава, текла между ними. Может быть сейчас так оно и было, но Акаши вспомнил чемпионат Зимнего Кубка несколько лет тому назад — Кисе упал на землю с дрожащими ногами, горячие дорожки из слёз бежали по его щекам. И Аомине, который прошёл мимо, даже не удостоив того и взглядом. Акаши вспомнил о себе во времена Тейко; о Ниджимуре и никогда-не-обсуждаемых поцелуях, что случались, вероятно, слишком часто. И о том, как глаза Ниджимуры всегда смотрели на него так, словно он хотел что-то сказать, но так и не решился. Затем, конечно, был Ракузан. И говоря о Ракузане, Акаши имел в виду… — Э? Сей-чан? Знакомый голос окликнул его сзади и Акаши повернулся, чтобы увидеть бирюзовые глаза, оттенок которых он так и не смог разгадать; довольно длинные ресницы, которые раньше касались его щёк; изгиб губ, что научили его истинному определению, что такое «хороший поцелуй». — Рео.***
Фурихата остался в зале где-то на пятнадцать минут, прежде чем стал слишком дёрганным и решил уйти. Он в любом случае не смог бы сконцентрироваться на фильме, зная, что Акаши ждёт его снаружи. Он схватил сумку и покинул кинотеатр; с готовым извинением на устах для Акаши за то, что заставил его ждать так долго. Но все слова замерли в его глотке, когда он увидел Акаши. Потому что Акаши был не один. Рядом с ним стоял высокий парень, чья длина волос доходила до подбородка; гибкой, но атлетичной формы; и прекрасным лицом, что было одновременно и хорошеньким, и привлекательным. Но что больше всего поразило Фурихату, так это тот факт, что незнакомец придерживал Акаши в своих объятьях; таким способом, который можно было описать только как интимный. Длинные пальцы распластались на его плече, другая же рука в этот момент обнимала Акаши за талию. Его лицо было спрятано в волосах Акаши так, что складывалось впечатление, будто он целует его в лоб. Что шокировало ещё больше, так это то, что Акаши позволял ему себя обнимать. Более того, он сам приобнимал более высокого юношу за талию. — Ты должен был сказать мне, что приедешь в Токио, — его голос приятный и изящный. Как и всё остальное в незнакомце. — Я, знаешь ли, скучал по тебе. — Я думал, что ты будешь занят делами в университете. — Прошу, Сей-чан, я никогда не занят, когда дело касается тебя. «Сей-чан». Фурихата замер рядом с ними, чувствуя себя лишним. Словно бы имея шестое чувство, Акаши повернулся, чтобы взглянуть на него. И Фурихата не знал, какое выражение на лице Акаши ожидал увидеть, но улыбающийся Акаши явно не было одним из них. Это была одна из тех беззащитных, простых улыбок, которые Фурихата так обожал. И всё же он находил себя по-странному…раздражённым. — Ах, Коки, — Акаши полностью повернулся телом к Фурихате, но высокий, привлекательный парень продолжал обнимать его со спины. Длинющие руки свисали с его тела, как ветви лозы. — Фильм уже закончился? — Ах…н-нет, — голос Фурихаты слегка ломается и он прочищает горло. — Я…эм…пришёл, чтобы найти тебя, Акаши-кун. Прежде, чем Акаши успевает ответить, незнакомец тыкает его по подбородку, его длинные, чёрные волосы спадают ему на скулы. — Хм? Сей-чан, кто это? Эти бирюзовые глаза осматривали его с головы до пят, и, даже если на его губах играла улыбка, Фурихате было немного не по себе. — Фурихата Коки. Он присматривал за мной, когда я был ребёнком, — Акаши представил его, затем повернулся к Фурихате. — Коки, это Мибучи Рео. В прошлом он был игроком основного состава баскетбольной команды Ракузан. Игрок основного состава Ракузан. Это объясняло рост. И то, как Рео держался, как будто бы имел преимущество, как будто был выше всех остальных — потому что, вероятнее всего, так оно и было. И есть. — Эхх? Ему удалось увидеть Сей-чана, когда он был маленьким?! — Рео надувает губы, умудряясь при этом выглядеть ещё привлекательнее. — Му, если честно, то я вам сейчас так завидую, Фурихата-сан. Ты? Завидуешь? Фурихата не мог с собой ничего поделать и продолжал смотреть на то, как руки Рео всё ещё обвивали фигуру Акаши. И Акаши, кажется, это совсем не беспокоило. Как будто он полностью привык к этим рукам на своей талии, к этим запястьям, что прячутся в карманах Акаши так, словно им там самое место. И прежде, чем он осознаёт это, Фурихата сжимает кулаки. Потому что здесь и сейчас происходит то, чего Фурихата был лишён последние три недели, и этот парень просто заявляется — со всеми этими ресницами и грацией — и обвивает руками всего Акаши, словно бы это так просто. Фурихате хочется вмешаться и приказать Рео отступить, потому что именно он, Фурихата — тот, кого хочет Акаши, и это ради него Акаши приехал в Токио, и это он должен быть на его месте, обнимать Акаши, потому что Акаши его… …что? Фурихата моргнул и затем вздрогнул из-за последующей боли в груди, потому что он не знает. У меня нет никакого права…злиться? Ревновать? И в самом деле, что на него нашло? Но Фурихата знал наверняка, что ему не нравится, как Мибучи Рео трогает Акаши и как это заставляет его чувствовать угрозу. Он готов трястись от страха. — Наверное присматривать за тобой было сущим кошмаром, Сей-чан, — Рео улыбнулся Акаши, его глаза блестели задорным огоньком. — Весь этот гений, упакованный в маленьком, демоническом ребёнке. — Напротив, я был очаровательным. — Ложь! — Рео рассмеялся. — Я говорю сущую правду, Рео. — Ох, прошу тебя, Сей-чан, ты наверняка вымогал суп с тофу у всех своих прислуг, как маленький император. — Не вижу здесь проблемы. — Пфф, — засмеялся Рео. — Очень похоже на тебя, Сей-чан. Неужели и в детстве ты был сущим кошмаром в сёги? «Сей-чан, Сей-чан». Фурихата задыхается. Он даже знает про суп с тофу. И сёги. Но конечно же ему об этом известно. Почему нет? Акаши только что поведал ему, что он являлся бывшим членом команды — Ракузан была школой-интернатом, так что можно предположить, что в какой-то момент они с Рео даже жили вместе в общежитии. Было необоснованно полагать, что Фурихата единственный, кто знает о небольших привычках Акаши. Но это не останавливало его в желании быть единственным, кому это могло бы быть известно. — Повторюсь, я верю в то, что члены клуба сёги немного преувеличивали, когда говорили, что я «терроризировал» их, — подметил Акаши. — Я едва ли принимал участие в партиях. И побеждал. Рео покачал головой, улыбнувшись. — Сей-чан, тебе просто обидно, что с тобой больше никто не хочет играть, потому что ты всегда выигрываешь. — Шинтаро всё ещё играет со мной, — запротестовал Акаши. — Это потому, что Шутоку-чан хотя бы достаточно умён, чтобы бросить тебе вызов. — Как и ты, — сказал Акаши. — В Ракузане нет никого, кто был бы настолько же хорош. В общежитии стало совсем скучно. — Боже-боже, — губы Рео изогнулись в улыбке. — Неужели Сей-чан таким образом говорит, что соскучился по мне? Фурихата чувствует себя опустошённым. С каждой отсылкой, которую он не способен понять, с каждой флиртующей интонацией в словах Рео, ему казалось, что Акаши отдаляется от него всё дальше и дальше, даже если он стоит здесь, рядом, прямо перед его глазами. Как будто бы между ними возникла стеклянная стена, и Фурихата может лишь смотреть по другую сторону, прижавшись ладонями к стеклу, никому не нужный и нежеланный. Это заставляло пустоту внутри его груди скапливаться на рёбрах, окисляясь и покрываясь эрозией, словно провода…и Фурихата не может дышать… К счастью, в этот момент на помощь приходит молодой человек, тем самым прекративший подтрунивание между Рео и Акаши. — Эй, Рео. Фильм сейчас начнётся. Если до этого Фурихата думал, что Рео прекрасен, то сейчас он думал, что появившийся незнакомец просто великолепен. Тёмные волосы, бледная кожа, стройный, с родинкой под глазом и сексуальной привлекательностью, которая струилась от него едва заметными волнами, холодная и чувственная, как сухой лёд. Он останавливается и приподнимает бровь, когда замечает, с кем разговаривал Рео. — Акаши? Что ты делаешь в Токио? — Химуро Татсуя, — констатирует Акаши. — Я приехал сюда на выходные. — И он даже не сказал мне об этом, Татсу-чан! — жалуется Рео. Потому что он приехал увидеть меня, хотелось сказать Фурихате, прокричать, но это было бы несерьёзно. И жалко. Не то, чтобы у него действительно было желание озвучить эти мысли вслух. К тому же, его неприязнь к Мибучи Рео была необоснованной и он знал об этом; но Рео всё ещё прикасался к Акаши и Фурихата ничего не мог с собой поделать. — Я не уверен, почему ты решил, что если пожалуешься мне, то это как-то решит проблему, — Химуро покосился на Рео. — Ну, ты можешь сказать своему очень высокому и фиолетовому Мурасакибаре-куну, чтобы он передал Сей-чану, что я расстроен, — сказал Рео, привычным движением руки поправив волосы, не выглядя при этом и капельки расстроенным. Серьёзно, если кто-то тут и расстроен, то… — Тебе нужно подкупить Атсуши сладостями, если ты хочешь, чтобы он что-то предпринял, — ответил Химуро. — Это можно устроить, — пожал плечами Рео. — Это кажется слегка проблематичным, — подметил Акаши. — Чего только не сделаешь ради тебя, Сей-чан, — подмигнул Рео. Фурихате хочется ударить кулаком в стену. Химуро взглянул на него, прежде чем повернуться к Рео. — Мы должны поторопиться, если хотим застать начало фильма. — Ох…! Точно, нам пора, — Рео наконец-то, наконец-то отпускает Акаши…и Фурихата выдыхает, не осознавая, что до этого задерживал дыхание. — Было так приятно повидаться с тобой, Сей-чан, правда. Тебе нужно почаще бывать в Токио и предупреждать меня, если приезжаешь, ладно? Просто свали уже, мрачно подумал Фурихата и затем моргнул, удивившись своим негативным мыслям. — Договорились, — кивнул Акаши. — Обещаешь? — Рео наклонился ближе, опуская свои ресницы. Акаши вздохнул, но было видно, что из чувства привязанности. — Обещаю, Рео. — Хех, хорошо, Сей-чан, — ухмыльнулся Рео, удовлетворённый ответом. Прежде, чем полностью выпрямиться, он поворачивает голову и быстро чмокает Акаши в щёку, издавая при этом характерный звук. Что…! — Увидимся позже, Сей-чан~, — Рео машет рукой на прощание, уходя в сторону кинотеатра вместе с Химуро. Его взгляд скользнул по фигуре Фурихаты лишь на какое-то мгновение — в его глазах блестел задорный огонёк, — Было приятно познакомиться с вами, Фурихата-сан~. Если бы Фурихата сейчас держал в руках листок бумаги, он бы уже давно порвал его на куски.***
Дорога до станции не была молчаливой, но в какой-то мере казалось, что именно такой она и была. Акаши заметил напряжение между ними с тех самых пор, как они ушли из кинотеатра, и односложные ответы Фурихаты лишь подтверждали, что что-то было не так. — Коки, — обратился к Фурихате Акаши, что шёл впереди него с руками, спрятанными в карманы, и опущенной вниз головой. — Да? — его мягкий голос звучал необычайно резко. — Тебе не обязательно провожать меня до станции. Фурихата останавливается, резко поворачивая голову, чтобы взглянуть на Акаши. Его карамельный взгляд казался потяжелевшим. — Почему нет? Акаши никогда не видел Фурихату таким. Обычно Фурихата спокоен и мягок в общении, но не так раздражён. И, если быть честным, Акаши не знает, как вести себя и что чувствовать по поводу такого настроения Фурихаты. — Мне кажется, что ты не хочешь… — Я хочу, — прерывает его Фурихата, прежде чем он успеет договорить…это также ново. Но не в приятном смысле. Акаши нахмурился. — Коки… — Или ты против? — Фурихата смотрит на него, тон его голоса кажется нейтральным. И он не то, чтобы грубый или вызывающий — самый обычный вопрос. Но тот факт, что это Фурихата допрашивает его, не запинаясь и говоря ему всё прямо в лоб… Акаши может почувствовать, как его гордость ощетинилась перед вызовом — «как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне, знай своё место» плавало где-то под поверхностью — но Акаши подавил этот голос внутри, словно бы накрыв крышкой дымящуюся сковородку. Он дышит, медленно и спокойно, вдох и выдох, и переводит взгляд на Фурихату. Спокойствие. — Я не против. Но ты… — Что. Я не… — Не ври мне, — Акаши не хотел, чтобы это вышло так резко — ненавидя себя за то, что это заставляет Фурихату вздрогнуть всем телом, как будто бы Акаши физически ударил его. Но это так сложно, когда Акаши привык командовать, зная, что каждый готов преклониться перед его волей. И Фурихата — Фурихата приводит его в гнев больше всех, потому что он не только по-глупому осложняет…осложняет всю сложившуюся ситуацию, правда. Но Акаши также не может позволить себе подчинить его, как всех остальных. Он не хочет давить, не хочет заставлять его. Фурихата сам должен быть тем, кто хочет, кто решает, что ему это нужно, и в этом и есть весь смысл. Акаши не привык не получать желаемое, а прошёл уже целый месяц. «Разочарование» — это явное преуменьшение того, что он чувствует сейчас. — Я…— взгляд Фурихаты быстро теряет решимость и всё его тело дёргается, словно находясь на границе того, чтобы распасться, сдаться чему-то полностью. Затем, когда этот момент проходит, Фурихата вновь напрягается. На этот раз, как бы то ни было, его осанка кажется менее жёсткой. — Просто я…это…глупости. — Очевидно же, что это не просто «глупости», — замечает Акаши. Фурихата, по всей видимости, разрывался между желанием снова огрызнуться и желанием отойти назад и съёжиться в каком-нибудь углу. Его голос, несмотря на это, прозвучал по интонации усреднённо. — Что ты хочешь, чтобы я сказал, Акаши-кун? — Ты расстроен, — Акаши скрещивает руки на груди. — Я хочу знать почему. Фурихата хмурится, его губы дрожат, словно бы готовые выдать всю правду. Но затем Фурихата делает глубокий вдох и стискивает зубы, поджимая губы, как бы зашивая слова внутри нитками наживую. Он уводит взгляд в сторону, качая головой, словно это ничего не значит, поворачиваясь всем телом; прячась, закрываясь от Акаши любым доступным способом. Акаши ненавидит это. — Что… Акаши-кун, куда ты? — спрашивает Фурихата, когда замечает, что Акаши уходит в обратную от станции сторону. Акаши не отвечает, лишь оборачивается, чтобы взглянуть на Фурихату ещё один раз — взгляд малиновых глаз выглядел по-особенному остро — прежде чем продолжить идти в том же направлении. Фурихата решает не идти за ним. Но даже мимолётная мысль о том, чтобы уйти просто так, покончить со всем этим на такой горькой ноте, и то, как Акаши посмотрел на него прямо сейчас… Фурихата почувствовал себя так, словно бы его ударили прямо под дых. Поэтому Фурихата сжимает кулаки и идёт за ним следом, молча плетясь позади Акаши. Акаши даже не посмотрел на него, но Фурихата знал, что он его заметил. Через один квартал от станции, они перебрались на маленькую и тёмную улочку — все магазины ещё закрыты, было слишком рано даже для ночных заведений. На улице по-зловещему тихо, передвижение сухих листьев в воздухе казалось слишком громким. Здесь, Акаши наконец-то останавливается и поворачивается к Фурихате лицом. Через три секунды зрительного контакта, Фурихата отвернулся; снова закрываясь. — Т-Ты пропустишь свой поезд, Акаши-кун, — прошептал тот. Акаши сузил глаза. — Ты собираешься говорить о том, что тебя так расстроило? Или ты пошёл за мной следом, чтобы поговорить о поездах? — Я…— начинает Фурихата, затем останавливается и поджимает губы. Всё ещё не встречаясь взглядом с Акаши. Акаши раздражённо цыкает языком. Боже, он ненавидит, когда Фурихата ведёт себя подобным образом — как будто боится сделать движение и лишний раз вдохнуть рядом с Акаши; как будто бы он совсем не знает его и не доверяет ему. Он глубоко вздыхает, намекая на своё нетерпение. Фурихата паникует и автоматически начинает запинаться. — П-Прости… — За что? — отбивается Акаши. Его взгляд всё ещё тщательно изучал Фурихату. Фурихата открывает рот, словно бы собираясь ответить, но закрывает его, когда понимает, что так будет лучше. Оправдания никогда не работают с Акаши…никогда не работали. Напряжение достигает своего предела под взглядом Акаши и Фурихата чувствует, как прогибается под ним всё ниже и ниже, до тех пор, пока внезапно он не сдаётся и не выдаёт всё на едином выдохе. — Я не так хорош в сёги. Акаши моргнул, не ожидая такого ответа. —…сёги? — Я н-не так хорош. Я не могу бросить Акаши-куну вызов, и ты наверняка находил скучным играть со мной, д-даже когда был маленьким. Ну, ты всегда выигрывал — не то, чтобы это не было ожидаемым — но наверное играть со мной было слишком просто, верно? — Коки, о чём ты… — И-И я не такой выдающийся игрок в баскетбол — я играю, но определённо не настолько хорошо, чтобы быть в команде Ракузан, я и-имею в виду, е-если бы мы были одного с тобой возраста, Акаши-кун, — не было бы это замечательно, если бы так оно и было? Один и тот же возраст. Не то, чтобы Фурихата не думал об этом несколько недель тому назад по пару раз за день (читать: тысячу раз). Он продолжил говорить, с каждым словом его голос становился всё слабее и слабее. — И я не в-высокий. Или привлекательный. И у меня нет длинных ресниц, которые так…так бы п-порхали… Затем что-то складывается в голове Акаши. — Коки, — Акаши смотрит на него. — Ты говоришь про Рео? — Э? Н-Нет, я просто…— Фурихата быстро качает головой, нервно погладив себя по руке. На какое-то мгновение он выглядел нерешительным, сдерживающим себя, прежде чем любопытство окончательно взяло над ним верх, потому что ему было просто необходимо знать правду. — Какие…какие отношения вас с ним связывают? Акаши приподнимает брови. — С Мибучи Рео? — Д-Да, — кивает Фурихата, его голос сжался и дрожал. — М-Могу ли я об этом спросить? — Конечно, — мгновенно отвечает Акаши. Он подходит ближе, на этот раз его ответ прозвучал более мягко. — Ты же знаешь, что всегда можешь спросить у меня о чём угодно, Коки. Разве?, думает Фурихата, глядя на Акаши. Это по-прежнему странно — что ему приходится смотреть вверх, вместо того, чтобы смотреть вниз, туда, где раньше были мягкие, круглые щёчки, а теперь находились острые и сильные скулы. Есть ещё так много всего, чего я о тебе не знаю. Так много всего, что я не осознавал до этого момента. Десять лет — это довольно много, и между нами такое…большое расстояние. Такое огромное. Мне немного…одиноко. — Рео был моим возлюбленным. Эти слова пронеслись над Фурихатой подобно раскатам грома. Во рту пересохло, сердце глухо застучало в груди, а пальцы рук онемели, и он смотрит на Акаши, но всё, что он видит — это красный, красный… Акаши нахмуривается, что-то для себя обдумывая. — Хм. Возможно определение "возлюбленный" не самое подходящее. Фурихата перестаёт дышать. — Мы не встречались. Он не был моим парнем. Я полагаю, что лучший способ описать то, как он относится мне, подобен тому, как старшая сестра относится к младшему брату, — Акаши делает паузу. — Если бы у сестры был сильный "братский комплекс"*. — Б-Братский комплекс...— тихо повторил Фурихата, настроенный касательно такого объяснения весьма скептично. Акаши, конечно, может быть кем угодно, но Фурихата никогда бы не подумал, что Акаши будет на "принимающей" стороне какого-то странного бро-кона. Мысли обо всём этом менее-чем-уместном-и-невинном контенте, которые окружают этот тег, кружились в его голове, и прежде, чем Фурихата успел остановить себя, тот задал вопрос. — В-Вы...эм, я имел в виду...т-ты и он...эм... — Ты спрашиваешь, спал ли я с Рео? — Ах...— Фурихата сглотнул, покраснев всем лицом. — Я-Я не в том положении, чтобы... Что я несу? Это не моё дело. Я не заслуживаю знать... — Нет, — ответил Акаши, и облегчение так сильно накрыло Фурихату с головой, что он чуть не упал прямо на землю. — Мы много целовались. И спали на одной кровати. Но на самом деле нет, мы никогда не занимались сексом. — П-Понятно, — голос Фурихаты звучит слишком напряжённо, даже для него самого. Он успокоился, узнав правду, но всё ещё был взволнован. — И ты...ты и он...вы всё ещё...? — Нет, — отрицательно покачал головой Акаши. — Мы прекратили, когда он поступил в университет в Токио. Но ты бы продолжил, если бы он остался в Киото? Думает Фурихата, не скрывая своей обиды. Мысль об Акаши с Рео, всех этих длинных конечностях и бледной коже, переплетённых вместе, кувыркающихся на кровати, пальцах в волосах Акаши, губах, сцепленных в чувственном поцелуе...этого достаточно, чтобы Фурихата почувствовал тошноту. Не из-за отвращения, но...он сжимает свою руку, стискивая зубы, чтобы заставить себя перестать трястись. — Коки? — обращается к нему Акаши, заметив его реакцию. Его глаза округлились, красные зрачки не веря наблюдали за ним. — Возможно ли то, что ты...ревнуешь? Ревную? Конечно же я ревную. Когда ты даже не прикасаешься ко мне, а он...а он... ...конечно же я чертовски тебя ревную. Фурихата стискивает челюсть. Но это несправедливо, разве нет? Я не могу ревновать, когда это я сказал тебе, что мы не можем быть чем-то большим. Это нечестно, когда это я, тот, кто провёл эту границу между нами; когда это расстояние между нами — моя вина. Когда ты даже не мой, Акаши-кун. — Коки, — Акаши делает шаг вперёд. — Не смей...— Фурихата делает шаг назад, его взгляд опущен вниз, голос звучит надломано. — Не подходи. Акаши замирает на месте и Фурихате хочется кричать, потому что снова, снова, это я, тот, кто роет пропасть между нами, когда я не хочу ничего больше, чем быть к тебе ближе. — Ты выглядишь напуганным, — говорит Акаши и его голос звучит подозрительно тихо. — Я думал, что это потому, что ты не был уверен в том, что могу сделать я. Но теперь я думаю о том, может ли это значить, что всё было совсем наоборот. Фурихата качает головой. — Акаши-кун... — Ты напуган, потому что не знаешь, что можешь сделать ты? — Акаши делает шаг вперёд, затем ещё один. — Потому что не знаешь, что позволишь себе сделать со мной? Фурихата так сильно сжимал свою руку, что ту начало покалывать от невидимых иголок. Он отказывался смотреть на Акаши, поднимать взгляд. — П-Пожалуйста, Акаши-кун, — только прошептал тот в землю, произнесённые им слова едва ли можно было услышать. — Нет, — твёрдо отвечает Акаши. И Фурихата дрожит, потому что Акаши так близко, ближе, чем они когда-либо бы были с тех самых пор, как они упали во время игры несколько недель тому назад. И по-прежнему всё ещё недостаточно близко. Когда Акаши заговорил вновь, это был шёпот прямо рядом с его ухом. — Нет, Коки. Фурихата подавляет стон. Сжалься надо мной. — Я хочу...мне нужно знать...— говорит Акаши, — если ты действительно. Если ты действительно ревнуешь меня к Мибучи Рео, то мне нужно об этом знать. — Я...— голос Фурихаты ломается. Я не могу. Я не могу сказать, не могу позволить тебе знать, не могу позволить тебе быть ближе, чем оно сейчас...не могу позволить тебе...не могу позволить себе... Затем Акаши прижимает свою ладонь к щеке Фурихаты и всему приходит конец. Фурихата поднимает взгляд на Акаши, его карие глаза круглые и влажные. Самым тонким, почти что несерьёзным, жалующимся голосом, тот отвечает: — ...он называет тебя "Сей-чан". Это всё, что Акаши нужно было знать. — Коки, — выдыхает Акаши. Его взгляд, удивлённый и почти неверящий, наблюдал за Фурихатой так, словно он был чем-то замечательным. Фурихате хочется расплакаться. Он мгновенно закрывает глаза и позволяет себе полностью погрузиться и ощутить прикосновение руки Акаши к коже на своей щеке. Она тёплая и Фурихата, неосознанно, прижимается к его пальцам сильнее. Акаши замирает. Смотрит на Фурихату, принимая решение убрать руку... ...но затем Фурихата поднимает свою собственную, чтобы накрыть руку Акаши, когда тому почти что удалось убрать её в сторону. Потому что теперь, когда Акаши наконец-то прикоснулся к нему, Фурихата не может позволить этому прекратиться...не сейчас. Хотя бы ещё пару секунд. — ... — Акаши по-смертельному молчалив, когда касается свободной рукой шеи Фурихаты, пробегаясь по ней пальцами до тех пор, пока его мизинец не коснулся края его ключицы. Дыхание Фурихаты сбивается, судорожно вырывается из него, и веки Акаши опускаются, наслаждаясь звуком. Пальцы Фурихаты накрывают пальцы Акаши и Акаши напрягается, почти что стискивая зубы. — Коки, — говорит тот. Предупреждение. Фурихата должен послушаться. Потому что это зашло слишком далеко, это непозволительно, это не... — Коки, — шёпот. На этот раз. Фурихата открывает глаза и резко вдыхает, потому что лицо Акаши прямо здесь, в паре сантиметров от его собственных, его губы достаточно близко, чтобы...чтобы... Их взгляды встречаются, сцепляясь и замирая на мгновение; бордовые зрачки ревут и мечут и это вихрь, с которым Фурихата не может ничего поделать, только быть засосанным внутрь, добровольно поглощённым. Если это ловушка, то Фурихата уже давно зашёл за черту спасения. За черту, от которой можно было бы вернуться назад. Он пропал. И просто один раз...хотя бы один раз... — Просто...— слово выскальзывает из его рта, но Фурихате удаётся прервать себя, прикусить язык и нижнюю губу до крови. Акаши выглядит так, словно ему очень больно, его голос низок и напряжён. — В чём дело? Фурихата густо сглатывает, опуская взгляд на уровень губ Акаши. — Чего ты хочешь от меня, Коки? — шепчет Акаши и всё, на чём может сфокусироваться Фурихата — это то, как движутся его губы. Фурихата качает головой, неспособный озвучить это. Он не может. Если он сдастся сейчас, то это означало, что он предаст всё, что делал до нынешнего момента, обнулив все свои старания. И старания Акаши тоже. Но сейчас, это трудно — так чертовски трудно — помнить, почему всё это так важно. Рука Акаши на его шее сжимается и это давление ослабляет Фурихату. Всего один вздох и запах Акаши повсюду, и Фурихата просто...хочет. Хочет этого. Это самая настоящая пытка — то, насколько он жаждет всего этого. На какую-то секунду, всего лишь какую-то жалкую секунду постыдной слабости, Фурихата позволяет себе сжать руку Акаши, придерживающую его щёку, также сильно. Но это длится всего лишь секунду. Это причиняет физическую боль — когда Фурихата заставляет себя отвести взгляд от губ Акаши, вытянуть себя из этого момента, и убрать руку Акаши от своего лица. Акаши позволяет ему. Но затем Фурихата не отпускает его руку, и Акаши делает то же самое. Так что их руки так и остаются висеть сцепленными между ними. — Ты не можешь это сделать, — шипит Акаши. — Ты понимаешь? У моего самоконтроля есть свои границы. — М-Мне жаль, — выдавил из себя Фурихата, чувствуя образовавшуюся лампочку в горле. — Отпусти мою руку. Фурихата не хочет. — Коки, — приказывает Акаши сквозь тесно стиснутые зубы. Под влиянием мимолётного решения, Фурихата притягивает руку Акаши к своим губам и оставляет на костяшках Акаши быстрый, целомудренный поцелуй — конечно же, ему можно так поступить? Это не так уж и много, разве это так плохо с его стороны? Фурихата переводит взгляд на Акаши и его красные глаза практически полыхают гневом. — Ты...— скрипит зубами Акаши, — ...мучительно всё осложняешь. Фурихата падает духом. — Я... — Уходи. — А-Акаши-кун... — Уходи, Коки, — Акаши выдёргивает свою руку из хватки Фурихаты. — Прежде, чем я сделаю что-то, что обещал не делать. Фурихата ощущает отсутствие прикосновения Акаши, как пустующую дыру внутри себя. Проигнорировав свои горящие огнём глаза, тот быстро кивнул и развернулся, с каждым следующим шагом напоминая себе, почему это будет уместно, почему уйти будет правильным решением, даже если кажется, что поступать так — ужасно неправильно. Он делает три шага, прежде чем Акаши останавливает его. — Чт... Акаши хватает его за запястье, притягивая к своей груди, и — будто не в силах справиться с собой — оставляет горячий поцелуй в лоб Фурихаты. Они остаются в таком положении ровно три секунды, отдающихся ноющей болью в сердце, прежде чем он касается своей рукой затылка Фурихаты и прижимает его близко к себе. Туда, где Фурихата мог спрятать своё лицо в основании шеи Акаши. И Фурихата...Фурихата позволяет себе это; крепко закрыть глаза, впитывать в себя запах Акаши, сжимать рукой воротник его футболки. На какое-то мгновение, Фурихате показалось, что время остановилось. Время остановилось и всё, что движется, всё самое важное в этом мире, стояло здесь, прямо сейчас, с носом Акаши, зарывшимся в его волосы, с Акаши, прижимающем его достаточно близко, чтобы они смогли чувствовать и слышать быстрые сердцебиения друг друга. Я хочу остаться в этом моменте навсегда. Когда Акаши отпускает его, боль от разъединения настолько сильна, что Фурихате приходится собрать все свои имеющиеся силы, чтобы не разрыдаться в голос от потери этого прикосновения. Акаши не смотрит на него, его лицо направлено в сторону. Его рука сжимала переносицу, а глаза были закрыты. — Иди, — говорит он опущенным голосом. — Иди прямо сейчас. Фурихата кивает, не доверяя себе в способности что-либо ответить. Он проходит где-то половину пути на улице, прежде чем Акаши окликает его по имени. Фурихата поворачивается, пытаясь найти свой голос. Но наружу получается выпустить из себя лишь писк. — Д-Да? — В следующий раз, когда ты подашь мне хотя бы малейший знак, — глаза Акаши блестят в сумерках, — я не буду сдерживаться. И это пугает Фурихату — то, как Акаши смотрит на него, словно хищник; как лев, выслеживающий свою добычу, как змея, готовящаяся к прыжку; как орёл сбавляет скорость, прежде чем нырнуть... И это пугает Фурихату — то, насколько на самом деле это вовсе его не пугает.