***
После нескольких часов спокойной, лишённой сновидений дрёмы, Лукас неожиданно ощутил прикосновения чьих-то пальцев на своей щеке. Судя по всему, кто-то пытался его разбудить. – Эй! Ты жив ещё? Мне показалось, ты не дышишь… Лукас приоткрыл один глаз, в мыслях желая нанести нарушителю спокойствия увечья. Привыкнув к яркому освещению, он обнаружил незнакомца, который нависал над ним, едва ли не сидя верхом, и с любопытством разглядывал, снова протягивая руку к его щеке. Парень сделал первое, что пришло ему в голову и, дотянувшись до забытого после завтрака подноса, ударил им незнакомца по голове. — Эй, какого чёрта? — вскрикнув от боли, «противник» свалился на пол, хватаясь руками за голову. — Это было больно! Зачем ты ударил меня? Я лишь хотел проверить, жив ты или нет! Он посмотрел вверх, и Лукас уловил взглядом его обиженно надувшиеся губы и широко раскрытые, пронзительно голубые глаза. Чувствуя смущение, парень взглянул вниз на незнакомца... — Кто ты такой? — перед ним предстала его, очевидно, высокая мужественная фигура, и сам незнакомец был будто окружён ореолом самодовольства, хотя этому образу противоречила полупрозрачная опалово-бледная кожа и светлые волосы, уложенные в хаотичную парящую причёску. Пара секунд и его совсем молодое лицо уже светилось беззаботной улыбкой. Парень — вряд ли он был значительно старше Лукаса — приподнялся и протянул норвежцу руку: – Матиас Кёлер, твой сосед по палате! Рад встрече! Лукас не сделал ни движения в ответ, потирая глаза, и с медленно сходящей на нет улыбкой Матиас опустил руку. — Я здесь уже несколько часов, и ты спал всё это время. Я боялся, что ты умер или ещё чего… — Сонливость — это нормально, когда болеешь, — всё ещё сонный из-за таблеток, Лукас не очень хотел составлять компанию этому чудаку. Теперь, когда он мог как следует его разглядеть, он заметил, что Матиас был в такой же больничной одежде и с таким же браслетом для пациентов на запястье. Значит, как он сам и сказал, Матиас лежал в этой палате, хотя он, кажется, самостоятельно отсоединился от капельницы. — Чего ты хочешь от меня? — Поговорить с тобой, конечно, — голос Матиаса оставался всё таким же жизнерадостным. Он сидел на коленях, прямо на холодном полу возле кровати Лукаса, подперев голову ладонями. — Ужасно скучно торчать здесь. Ты мой первый ровесник из всех людей, что я здесь видел. Сколько тебе? Семнадцать? — Восемнадцать, — Лукас нахмурился, неосознанно выпрямляясь. — Что ты имеешь в виду? Ты был здесь раньше? Парень выглядел очень непринуждённо, хотя, скорее всего, должен был сейчас спокойно лежать в кровати. — Это уже седьмой раз. Нет, не шучу. И это очень выматывает. У меня кардиомегалия – увеличенное сердце, проще говоря. Я с этим родился, но диагноз мне поставили только в два…или три года? Я в полном порядке большую часть времени, просто нужно принимать лекарства, и я совсем этого не замечаю, — Матиас слегка пожал плечами, и его губы растянулись в улыбке. Лукас не имел понятия, как он может так просто и обыденно говорить о своей болезни. — А если мне становится трудно дышать или начинается тахикардия, я возвращаюсь сюда, здесь получаю дополнительное лечение, и меня отправляют домой. И всё не так уж плохо, потому что у меня не серьёзный случай. Что насчёт тебя? — У меня нерегулярный ритм сердца. Я здесь уже несколько дней, и у меня должна быть операция... Или имплантация кардиостимулятора. Я пока не знаю: мне точно ничего не говорят.— Лицо Матиаса симпатично вытянулось в удивлении. — Как грубо. Мне тоже никогда не дают прямых ответов. Операция — это не шутки, но во всяком случае, медсёстры здесь горячие! — он громко рассмеялся, не замечая или игнорируя выражение лица Лукаса, которому было совсем не смешно. Парню лишь было интересно, как Матиас умудряется оставаться в таком хорошем расположении духа, будучи здесь частым пациентом, даже если он приуменьшил тяжесть своей болезни. — Эй, я ведь всё ещё не знаю твоего имени. Дай-ка я догадаюсь по твоему акценту…я бы сказал, эм…Йоргенс? — предположил он, несмотря на то, что Лукас раздражённо закатил глаза. — Лукас. Лукас Нильсен. Я норвежец. — Я из Дании! Мы практически соседи. Так до каких пор ты будешь здесь? У тебя очень серьёзные проблемы? Услышав вопрос Матиаса, Лукас почувствовал, как поднимаются его невидимые защитные стены. Он не хотел говорить о своей болезни с этим парнем, который ведёт себя так по-детски, даже если у него самого проблемы с сердцем. Уже достаточно гнетущим было то, что он застрял здесь, неспособный дышать, неспособный уйти отсюда и, в конце концов, просто полноценно жить, а Эмиль всё это время был предоставлен самому себе. Он решил зарыться головой в песок, — привычная тактика,— и если он ответит Матиасу, это будет значить, что он признаёт собственную слабость. Эта мысль не желала его покидать, и Лукас решил оставаться непоколебимым: — Я не хочу говорить об этом. Я не знаю, как долго буду здесь, и если ты не против, я попытаюсь снова уснуть. Мой брат придёт позже, и я не хочу быть уставшим. — Эй, мой кузен тоже собирается прийти! Ты ведь знаешь, что уже проспал много часов, верно? Но не суть, — несмотря на разочарование, Матиас неспешно поднялся и направился к своей кровати, которая к сожалению для Лукаса была в паре метров от его собственной. — Ты милый, так что мне не на что обижаться. Сладких снов! К тому времени, когда Лукас до конца осознал услышанное и открыл было рот, чтобы возмутиться, Матиас уже лежал в своей кровати в наушниках, уткнувшись в книгу. Парень лишь заметил заголовок — «Сказки Ханса Кристиана Андерсена» — и со вздохом улёгся, укрываясь с головой. «Милый»? Что он имел в виду?***
Несколькими часами позже Матиас уже болтал со своими гостями, а Лукас остался один, впиваясь ногтями в свою уже измученную ладонь и сжимая телефон в свободной руке. Эмиль опаздывал. «Скоро буду, Э.» совсем его не успокоило и, более того, не убило в нём тень надежды на встречу с матерью. Он чувствовал себя беззащитным, сидя здесь в одиночестве и, несмотря на закрывающую обзор ширму, слыша, как Матиас общается со своими друзьями. Или, по крайней мере, с одним из них, потому что другой молчал, сохраняя все слова при себе. Понуро склонив голову и ожидая прихода Эмиля, Лукас мог прекрасно слышать, о чём эти двое говорят. — Седьмой раз? Ты уже должен быть заслуженным пациентом, — голос был приятным, и Лукас представил, как его обладатель наклоняется и мягко похлопывает Матиаса по плечу. — Я не понимаю, почему нельзя вылечить тебя раз и навсегда, вместо того, чтобы ты приходил сюда снова и снова. Это несправедливо. — Ох, Тино, если бы всё было так просто. Мне не станут проводить трансплантацию донорского сердца — их очень мало. Даже если бы их было много, мне оно не нужно. Я ведь в отличной форме, только взгляни на эти мускулы, давай! — возможно, Матиас начал позировать, потому что Тино засмеялся. — Я правда в порядке. Тебе нужно привыкнуть. — Так позитивно думать о подобных вещах! Это заслуживает уважения, верно, Бервальд? — другой мужчина издал неясный звук, уклоняясь от ответа, а сам Матиас шумно вздохнул. — Кажется, Бервальд не собирается меня за это хвалить. Но кстати, ты принёс лакрицу? — Конечно. Это уже своего рода традиция, верно? — послышалось шуршание и восторженный возглас Матиаса, получившего обещанные сладости. — Просто постарайся, чтобы она не попадалась на глаза медсёстрам, ладно? Ты ужасно плохо прячешь вещи. — Заткнись, Ти. Всего-то один раз было. Но, эй, ребята, угадайте, что? Здесь есть парень моего возраста. Не верится, правда? Он серьёзно прямо здесь, — Матиаса, казалось, распирало от гордости, и чувствуя, будто он тонет, Лукас понял, что тот указывает на разделяющую их ширму. О, нет. Пожалуйста, нет. — Ты ведь не докучаешь ему, правда, Матиас? — спросил Тино неодобрительно, и Лукас на мгновение расслабился. Но его надежды на покой разбились вдребезги, когда секунду спустя тонкую ткань сдвинули в сторону, и перед ним предстало трое человек, двое из которых улыбались, а третий угрюмо стоял поодаль. Тот, что был пониже ростом — Тино, как догадался Лукас —был отчего-то смущённым, а Бервальд оказался высоким, как фонарный столб, с суровым взглядом за стёклами очков. Он излучал что-то зловещее, поэтому внимание Лукаса снова перешло к Тино, когда он вновь начал говорить, и на этот раз его голос волнительно дрожал. — Здравствуй! Извини, что побеспокоили тебя, но здесь почти никогда не бывает молодых пациентов. Обычно Матиас окружён толпой восьмидесятилетних, и поверь мне, постоянно нам на это жалуется. Меня зовут Тино Вяйнямёйнен, а это Бервальд Оксеншерна. Мы друзья Матиаса, как ты мог догадаться. Бервальд слегка качнул головой, когда его представили. Лукас медленно кивнул, всё ещё обескураженный прозвучавшим приветствием. Мысленно он напомнил себе снова стукнуть Матиаса, если тот начнёт приставать, даже если его друзья казались достаточно порядочным людьми. — Лукас Нильсен. Приятно познакомиться, — не закончил он говорить, как улыбка Тино вдруг стала на пару сантиметров уже, будто ответ его неприятно удивил. В этот самый момент дверь палаты широко открылась, и Эмиль вошёл, спотыкаясь и с поскрипыванием шаркая по кафелю своими любимыми белыми кроссовками. — Прости, Лукас, я, — слова Эмиля оборвались, когда он вдруг заметил ещё троих людей, занявших его место, и он стеклянно уставился на них, по-совиному бессмысленно моргая. — О...здравствуйте.— Он был очень застенчив рядом с незнакомцами, гораздо больше, чем сам Лукас, и теперь выглядел явно взволнованным, крепко и нервозно сжимая сумку в руках. Лукас позвал его, не обращая внимания на заинтересованные взгляды Матиаса и его гостей, и Эмиль с благодарностью поспешил к нему. — Так это твой младший братец? Он опоздааа — слова Матиаса оборвались громким охом, когда Бервальд пихнул его локтем под рёбра. Лукас кивнул с неохотой, хватая брата за рукав. Он почему-то казался меньше без своей птицы, а когда с опаской оглянулся на остальных, парень тут же почувствовал, как внутри просыпается родительский инстинкт. — Это мой брат, Эмиль. Эмиль, это Матиас, — интересно, кто-нибудь замтеил, что он произнёс это имя стиснув зубы? — А это его друзья, Тино и Бервальд. Матиас — мой сосед по палате. Эмиль коротко кивнул, когда Тино помахал ему. Лукас снова вцепился в рукав брата, стоило тому сесть рядом на край его кровати, и понизил голос до полушёпота: — Как ты? У тебя всё хорошо? А...мама придёт? — его пустая надежда оборвалась, стоило Эмилю опустить взгляд, не желая смотреть ему в глаза. — Мне очень жаль, Лукас. Она сказала, что занята и постарается прийти в следующий раз, — он затих. Оба понимали, что дело тут совсем не в строгом рабочем графике. Глаза Лукаса начало жечь, и он опустил голову, закусывая губу и стараясь держать себя в руках, пока брат смотрел на него с нескрываемым волнением. Он не станет плакать, особенно в присутствии Эмиля. Он не станет плакать из-за своей эгоистичной матери, которой на него совсем наплевать. — Лукас, всё в порядке? Он поднял взгляд на Эмиля, вокруг глаз которого пролегли беспокойные морщинки, и выдавил слабую улыбку: — Не волнуйся обо мне. А теперь скажи мне, что не питаешься дома одними сладостями, или я за себя не отвечаю. — Нет-нет, — быстро проговорил Эмиль, казалось, не замечая саркастичного тона Лукаса, — у меня всё хорошо. Я обедал с семьёй Леона несколько раз за эту неделю и посмотрел рецепты в старых книгах. Ты же знаешь, я могу сам о себе позаботиться. — М-м, ладно. До тех пор, пока ты ешь что-то, кроме китайской еды. Я всегда буду волновался о тебе и ничего не могу с этим поделать. Кто, если не я? — Лукас подозревал, что Матиас и, без сомнений, Тино и Бервальд, прекрасно их слышали, но старался отгонять эту мысль подальше. Сейчас его внимание всецело принадлежало Эмилю. Он редко виделся с братом и должен был использовать эту возможность, во что бы то ни стало. — Что ты ещё делал? Парень осторожно пожал плечами, будто не зная, что ответить. — Ничего особенного. Садык сказал, что будет приглядывать за мной, так что ты «не должен паниковать, как маленькая сучка». Это его слова, а не мои, клянусь. Лукас нахмурился. Эмиль был любимцем их соседа — турка по имени Садык, который в каком-то смысле заменял ему отца. Однако, его отцовская привязанность не распространялась на Лукаса, который уже привык, что бóльшая часть внимания достаётся Эмилю. — Кошки тоже в порядке. Думаю, это всё. Между ними поселилась уютная непринуждённая тишина, пока остальные продолжали болтовню. Лукас был рад и молчанию, ведь ему было достаточно уже того, что Эмиль рядом. Вскоре Тино проверил свои часы и заявил, что им пора уходить. Эмиль неохотно поднялся со своего места: — Думаю, мне тоже пора, пока меня не выгнали. У меня ещё домашнее задание, но я бы остался... — Нет. Я всё понимаю. Не забывай о своей работе из-за меня, ладно? Сколько раз мне ещё нужно сказать это? — Эмиль слегка улыбнулся, и Лукас помахал ему на прощание. — Иди. Береги себя и не дай Садыку затащить тебя в какой-нибудь бар. — Обещаю. Увидимся, Лукас. Эмиль неспешно ушёл, за ним последовали Тино и Бервальд. — Было приятно с тобой познакомиться! — радостно сказал Тино, обернувшись. — Не позволяй Матиасу доводить тебя, он правда хороший парень, только прячет это глубоко внутри. Пока! Лукас коротко кивнул им, и дверь с хлопком закрылась. Он улёгся на подушки, но тут же подскочил от внезапно прозвучавшего вздоха совсем рядом. Матиас, будто возникший из ниоткуда, смущённо улыбался, в одной руке держа книгу, а другую тёплой ладонью положил ему на плечо. — Извини. Я снова вытащил капельницу. Нужно вытягивать иглу медленно, поддевая вверх, или начнёшь истекать кровью и зальёшь весь пол. Поверь мне, я знаю, — несмотря на возмущённый возглас Лукаса, Матиас уселся на край его кровати, широко улыбаясь. — Медсёстры приходят в бешенство, если ловят тебя за этим– — Чего ты опять хочешь от меня? — перебил его Лукас. Парень уставился на него, ошеломлённый и расстроенный. Однако, через пару секунд он снова улыбался, слегка облегчая чувство вины Лукаса. — Поговорить с тобой. Кажется, Тино ты уже понравился. Бервальд... что ж, я понятия не имею, о чём он думает, — рассмеявшись, он озадаченно покачал головой. — Твой брат был очень тихим. Ваша мама должна была прийти? Она решила забить на тебя? — Заткнись! — к удивлению для них обоих, Лукас повысил голос. — Не пытайся делать вид, будто тебя это волнует. Чего ты действительно хочешь? — Матиас снова выглядел так, будто эти слова его ранили, но он лишь с нечитаемым выражением лица тряхнул головой. — Я говорил тебе. Я хочу узнать тебя получше, потому что ты казался хорошим парнем, когда говорил со своим братом. Мы все заметили, как ты заботишься о нём. Но если ты не хочешь...— он замолчал, положив книгу на кровать. — Что ж, думаю, тебе понравится. А теперь я оставлю тебя в покое. Знаешь, тебе повезло, что у тебя есть хоть какой-то шанс, что твоя мать придёт навестить тебя. С вымученной улыбкой Матиас встал и тихо вернулся на свою кровать, чтобы с боем вернуть на место иглу капельницы. Лукас посмотрел на него, почти жалея о своих словах. Он не хотел обидеть соседа и, чтобы отвлечь себя от чувства вины, взглянул на книгу, хмуря брови. «Сказки Ханса Кристиана Андерсена» — та самая книга, которую с таким увлечением читал Матиас в день их знакомства. Лукас почувствовал смущение, сворачивающееся клубком у него в животе, но заговорил, внезапно отвлекая парня от прослушивания музыки: — Спасибо, Матиас. Попробуй поговорить со мной, когда я не буду сонным из-за лекарств и не занят проблемами своей семьи, и я постараюсь ответить тебе повежливее. Матиас посмотрел на него на мгновение удивлённо, а потом его лицо озарила широкая улыбка.