Колибри

      – Какой твой любимый фильм?       – «Самая дикая мечта».       – Тот, где главный герой пытается покорить вершину Эвереста, но умирает в пути? Это – твой любимый?       – Прояви уважение, это реальная история, – Лукас нахмурился, раздражённый его невежественным отношением. – Он мог достигнуть вершины и умереть, уже спускаясь. Мы никогда этого не узнаем. В этом суть фильма.       – В любом случае он умер, – Матиас откинулся к изголовью своей кровати, скрещивая руки за головой. – Немного бессмысленно, если подумать. Я предпочитаю экшн или фильмы, которые которые раскрывают свой глубокий смысл в конце.       – В «Трансформерах» нет совершенно никакого глубокого смысла, Матиас.       Прошла уже неделя, и Лукас, поначалу сожалея об этом, узнал Матиаса ближе. Парень порой бывал даже слишком рад общению с ним и, казалось, смущался, когда Лукас спрашивал, почему. Он всегда уклончиво отвечал, что рад возможности пообщаться со своим сверстником в стенах больницы и милым соседа, к счастью, больше не называл. С его собственных слов, никого из родителей Матиаса не было рядом, и он жил у своего кузена, Бервальда и Тино, которые, как оказалось, встречаются, а их дом находился всего лишь в минутах двенадцати пешком от Лукаса.       – Поверить не могу, что мы никогда раньше не встречались! – Матиас уже по привычке сидел на краю его койки, беззаботно покачивая ногами. – Мы живём так близко, и я бы точно никогда не забыл твоё лицо! – он хищно улыбался, не замечая, как Лукас хмурится. – Ты ведь умеешь кататься на коньках? Когда нас выпишут, нам стоит сходить на каток вместе, а потом бы я купил тебе обед...       Надо ли сказать, что попытки Матиаса то ли подружиться, то ли флиртовать с ним часто разбивались о безразличие. Несмотря ни на что, он старался узнать о Лукасе как можно больше и постоянно засыпал его вопросами: какие телепередачи и фильмы он любит, какую музыку слушает, и, конечно, постоянно придирался к его ответам. Он мог быть раздражающим, но было в нём что-то, что не позволяло Лукасу его прогнать – его странное, но такое искреннее желание стать друзьями.       – Ну, я говорил, что нам стоит пойти в кино, например, когда нас выпишут отсюда, – Матиас по-кошачьи лениво потянулся и зевнул. – Бервальд и Тино тоже могли бы прийти, но они, скорее всего, начнут миловаться, как по уши влюблённые... Можешь позвать своего брата, если хочешь, – парень завоевал обожание Эмиля в ту же минуту, когда угостил его лакрицей, к огромной досаде Лукаса. – Если он только не встречается с кем-нибудь.       – Я не знаю. Он много времени проводит с этим Леоном, или Ли Сяо, не важно. И я не могу контролировать это, пока я здесь, – на лице Лукаса явно читалось недовольство, а когда Матиас усмехнулся, он нахмурился ещё больше. Внутри что-то неприятно сжалось, и он приложил ладонь к груди, ощущая под рёбрами колотящееся сердце. – Чего в этом смешного? – он откинулся на подушки, стараясь дышать ровно.       –Ты слишком его опекаешь. Мальчишка уже взрослый, и, в конце концов, ты не сможешь за ним вечно приглядывать. Позволь ему веселиться с его другом, или кто он там, – парень лениво скрестил руки за головой. – Не пугай его необходимостью остаться с тобой навсегда. Хэй, тебе стоит начать встречаться с кем-нибудь, чтобы отвлечься от всего этого, – Матиас взглянул на Лукаса, сияя. – Как тебе это, а? Хорошая идея, правда?       Лукас не ответил.       Улыбка на лице Матиаса растаяла, он встревоженно выпрямился.       – Йо, Лукас. Прости, если обидел тебя. Ты ведь знаешь, что я просто шутил? – не прекращая говорить, он разглядывал Лукаса: тот сидел полулёжа, неестественно низко склонив голову и закрыв глаза. Он всегда был бледным, но сейчас его лицо было белым, как мел. Когда его, наконец, посетило осознание, парень подскочил с кровати, вплотную приближаясь к Лукасу.       Матиас отчаянно тряс его, схватившись за хрупкое плечо:       – Лукас, ты в порядке? Ну же, чувак, не отключайся, – очередная шутка застряла комом в его горле, когда он увидел, как синеют эти тонкие губы. Ничего больше не говоря, он ударил дрожащей рукой по кнопке вызова медсестры. От монитора сердечного ритма по всей палате расходился оглушительный, похожий на вой сирены писк; светящаяся зелёная линия протянулась по экрану ровной прямой, и Матиас не сдержал крика: – Лукас, очнись! Очнись, давай же, посмотри на меня, посмотри на меня! – он обернулся, встречаясь испуганными глазами с не менее тревожным лицом медсестры. – Помогите ему, он не дышит, его пульс остановился, пожалуйста!       Позже, когда врачи хвалили его, он лишь пожимал плечами, не в силах отвести глаз от кислотно-зелёной полоски. Несколько докторов преградили ему путь к Лукасу, и он с досадой вернулся на своё место и с тех пор не видел норвежца... до того момента, когда его сонного в инвалидной коляске не привезли из реанимации.       В палате поселилась гнетущая тишина, и Матиас дожидался момента, когда парень полностью проснётся и будет в состоянии говорить, пока вдруг не услышал тихий дрожащий голос:       – Спасибо.       – За спасение твоей жизни? – Матиас вымученно улыбнулся. – Всегда к твоим услугам, друг мой, – за радостным голосом он пытался скрыть свой пристальный взгляд, которым изучал Лукаса; тот, казалось, за короткое время потерял много веса, и сейчас отличался какой-то красивой болезненной худобой, с проступающими из-под кожи острыми скулами и потемневшими веками. Он заметно дрожал, даже завёрнутый в одеяло, и Матиас проникся к нему сочувствием. – Что, собственно говоря, случилось? Тебя не было несколько часов.       – Они проводили какие-то проверки, – Лукас пожал плечами, тихо откашлявшись. – Врачи волновались, потому что моё сердце опять остановилось. Я получу новое лечение или продолжу начатое. Наверное, завтра узнаю. Возможно, это значит, что мне придётся остаться здесь надолго, – горечь в его голосе была такой ясной и ничем не прикрытой, когда он избегал заинтересованного взгляда Матиаса. – Но очевидно, мне не становится лучше.       – Это хреново. Я понимаю, что ты чувствуешь, правда, – серьёзно добавил он, вглядываясь в полузакрытые глаза Лукаса. – Я пробыл здесь много времени. У меня не останавливалось сердце, но всё равно всё было плохо,– слыша эти слова, парень опустил взгляд, впиваясь ногтями в свои ладони.       – Прости. Я просто... злюсь. Я правда расстроен, и я устал, и... я хочу домой, – голос Лукаса превратился в болезненный шёпот, сейчас он казался скорее испуганным ребёнком, чем подростком. – Я просто хочу домой. Хочу увидеть Эмиля. Хочу поправиться.       – Лукас...       – Прости, – повторил он, снова кашляя. – Тебе пора спать. Уже поздно. Доброй ночи, Матиас, – Лукас перевернулся на бок, сворачиваясь коконом и вздыхая.       Матиас несколько мгновений смотрел на него, порываясь заговорить, но сдерживаясь. А потом он вздохнул, как и Лукас, укрываясь с головой.       – Ночи, Лукас. Сладких снов.       В ответ тот лишь тихо, едва заметно кивнул.

***

      Следующим утром Матиас без зазрения совести слушал разговор Лукаса с доктором. Даже если тот и заметил, он не обращал внимания, полностью отдаваясь беседе и ни разу не взглянув на датчанина. Как Матиас мог понять, всё было не очень хорошо. Жаль, что он спал, когда доктор только пришёл, и сейчас мог лишь догадываться о том, что тогда происходило.       – Мы уверены, что всё пройдёт успешно и это сработает. Иногда процедура не проходит так гладко, но я надеюсь, что не в вашем случае, – боже, голос доктора был таким раздражающим и бесцветным. Если в почти всегда монотонном голосе Лукаса было что-то загадочно-привлекательное, то вся медицинская лексика, которую использовал врач, пролетала мимо ушей.       – Вы точно уверены? – голос Лукаса звучал без всяких эмоций, и Матиас улыбнулся сам себе. Однако, в сложившейся ситуации не было ничего забавного, и ему должно было быть совестно. – Будем надеяться, что я не умру во время операции, – улыбка лишь расширилась, когда в голосе доктора проскользнули нервные нотки: все эти уговоры явно ему надоели.       – Конечно. Операция запланирована на завтра – чем раньше, тем лучше, учитывая ваше состояние. Завтра утром в десять часов. Будет лучше, если вы хорошо отдохнёте сегодня, – когда Лукас кивнул в знак согласия, доктор кивнул в ответ, разворачиваясь к выходу. – Всего доброго, мистер Нильсен.       – Спасибо, – сказал Лукас, опуская голову и закрывая глаза, как только дверь палаты захлопнулась.       Теперь Матиас не стал тратить время и сразу же потянулся к игле в своей вене, но замер под строгим взглядом Лукаса.       – Ты ведь не собираешься снова её выдернуть? Я не думаю, что тебе хочется сменить палату, учитывая, как редко ты бываешь к ней подключён.       – Я уже говорил тебе – я не выдёргиваю! Это аккуратные движения из стороны в сторону, – наплевав на слова соседа, он вынул иглу и вскоре уже восседал на краю его кровати, забравшись на неё с ногами. Лукас недоуменно приподнял брови, притягивая колени к груди, чтобы освободить для Матиаса больше места. Тот лишь невинно пожал плечами. – Тебе стоит попробовать. Я чувствую себя бодрее без этой штуковины.       – Да, может быть, но тебе, наверное, придётся оставаться здесь дольше из-за того, что ты постоянно её вынимаешь, – Матиас моргнул, смущённый слабой улыбкой на его лице. – Я хочу выписаться так скоро, как только смогу, поэтому свою я оставлю, спасибо.       – И эта операция завтра поможет тебе скорее вернуться домой, верно? – тихо сказал Матиас, разглядывая лицо Лукаса. Заметив чужой взгляд, он слегка покраснел и отвёл глаза, но молча кивнул. Датчанин чуть отодвинулся от него, закусывая нижнюю губу. – Как это будет?       – Это называется абляционная терапия. Через сосуды к сердцу подводятся несколько катетеров, и они охлаждаются, чтобы заморозить повреждённые ткани. Это действует временно, но если сработает, меня выпишут, – Лукас поднял взгляд к потолку, охватывая руками колени. – Я смогу вернутся домой.       – Это хорошо, верно? – взволновано спросил Матиас. – Ты много говорил, о том, как сильно хочешь домой! Счастливчик. Я понятия не имею, когда смогу уйти отсюда, да и еда здесь отвратная. Посмотри на меня – я таю на глазах, и к тому моменту, когда меня выпишут, от меня ничего не останется. Мне придётся всерьёз взяться за тренировки–       –А ты умеешь расставлять приоритеты. Ты что-нибудь слышал о своём лечении? – обычно монотонный голос Лукаса теперь звучал заинтересованно, и он придвинулся – скорее неосознанно – поближе к Матиасу. Парень лишь беспомощно пожал плечами и улыбнулся.       – Ничего важного. Все больше волнуются о тебе, мальчик с иритмией.       – Это называется аритмия, Матиас.       – Я так и сказал.– Он запустил руку в свои волосы. – Надо попросить Бервальда принести геля для волос. Мой заканчивается, а как я буду выглядеть великолепно без своей прически?       – Ты хорошо выглядишь. Прекрати быть таким показушным, – Лукас в отчаянии тряхнул головой, и Матиас на это довольно просиял.       – Так ты говоришь, что я выгляжу шикарно независимо от моей прически? Ох, Лукас, ты так добр сейчас, в смысле, ты всегда не плох–       – Заткнись, Кёлер. Чего ты, в конце концов, от меня хочешь?       – Как обычно – поговорить с тобой, – Матиас выпрямился, улыбаясь и не отводя взгляда от лица Лукаса. – Ты когда-нибудь был в отношениях? Девушка? Парень? Роман на одну ночь? Я готов поспорить, что у тебя есть скрытая горячая сторона, Нильсен!       – Не думаю. Нет, точно нет. Спроси о чём-нибудь приличном, а то я начинаю думать, что ты патологический придурок. Это ведь не так?       – Я буду держать тебя в курсе, если что. Когда твой день рождения? Когда день рождения Эмиля? Сколько ему вообще лет? Вы точно братья? У него такие чертовски белые волосы, а твои скорее серебристо-блондинистые, я думаю, и вы не очень похожи.       – Мой день рождения семнадцатого мая. Эмиля – восьмого июня, ему шестнадцать. Мы наполовину братья: у нас одна мать, но разные отцы. Его отец – исландец. Они оба далеко, а мама много работает, так что мы сами по себе, – говоря это, Лукас нахмурился. – Даже не знаю, зачем я тебе это рассказываю. Обычно я никому об этом не говорю, тем более, таким чудакам, как ты.       – Эй, я интеллектуально развитый, разносторонний индивидуум! – Матиас показал ему кончик языка, но всё так же улыбался. – Ты просто не можешь понять моего очарования, вот и всё… Ну, мои родители тоже не со мной. Отец никогда не был рядом, но... да, неважно, в конце концов, у тебя есть твой младший брат. Если бы у меня был младший братец, я бы обожал его, я был бы шикарным старшим братом! Вам очень повезло, что вы есть друг у друга! – Лукас слегка улыбнулся его искренним словам.       – Да. Повезло... Что случилось с твоими – ?       Вдруг с хлопком раскрылась дверь палаты, и стоящая на пороге медсестра разочарованно вздохнула. Матиас взглянул на неё со смущённой улыбкой, уже предвидя, что неизбежно случится дальше.       – Что ты творишь, Кёлер? Где твоя система? Тебе нельзя вытаскивать её самому! – казалось, то, как беспечно он пожал плечами, привело её в ещё больший ужас.       – Я говорил с Лукасом. Он, кстати, чувствует себя лучше, и я бы не хотел быть подсоединённым к этой штуке двадцать четыре на семь... но не суть, – страдальчески вздохнув, он поднялся с кровати и направился к своему месту, салютуя Лукасу. – Поболтаем позже, бро. Продолжай заниматься своими делами.       – Я ничего не делал, Матиас, – он выгнул светлую бровь в замешательстве, но его голос звучал невозмутимо.       – Конечно. Тогда просто сохраняй наличие пульса.

***

      Этой ночью Лукас, съёжившись, лежал под одеялом, стараясь дышать ровно, а иначе уснуть было бы невозможно. В груди тяжелела давящая боль — то ли от болезни, то ли от постоянного волнения. Завтра его ждёт операция, и что бы ни говорил доктор, это будет опасно. Что если он не поправится или вообще умрёт на операционном столе? Завтра он по-настоящему рискует умереть. А что случится тогда? Что будет с Эмилем? Он всё, что есть у Эмиля — разве может он его оставить?       Никогда раньше его не мучила такая сильная тревога. Он изо всех сил сомкнул веки, заставляя себя уснуть. Всё тело трясло мелкой дрожью. Ему становилось хуже, он начал мёрзнуть по ночам, и никакие одеяла его не спасали. В тишине не было слышно Матиаса, который порой своим похрапыванием не давал ему уснуть. Лукас обхватил себя руками, надеясь сохранить драгоценное тепло. Неужели отопление отключили? Здесь не может быть так холодно...       – Эй, Лукас. Ты не спишь? – услышав шёпот из темноты, он приподнялся и сел в кровати, сквозь сонный туман перед глазами силясь разглядеть соседа по палате. Вот почему было так тихо — Матиас не спал. Он лежал на боку, подперев ладонью голову и обеспокоенно его рассматривал. – Я ведь не разбудил тебя?       – Нет, – тихо сказал Лукас, подтягивая одеяло повыше. – Я уже не спал. Всё в порядке. Чего тебе? – сейчас он отчего-то говорил с ним мягче, будто от симпатии к его чертам в полумраке, и в тембре их голосов теперь ощущалась заметная разница.       – Я хотел убедиться, что с тобой всё хорошо. Что насчёт завтра? Как ты? – голос датчанина вдруг оказался очень приятным, и Лукас беспомощно пожал плечами. Теперь не только аритмия была причиной разрушительных ударов в его груди.       – Думаю, я просто волнуюсь. Я не могу уснуть. Завтра у меня операция, и...       – И что? – спросил Матиас почти шёпотом.       – Она может пройти неудачно, – сказал Лукас невнятно, закусывая губу и глядя Матиасу прямо в глаза. – Я могу умереть. Я не за себя волнуюсь... больше за Эмиля. Я могу оставить его, а ведь я единственный, кто о нём заботится. Я должен быть рядом с ним, и я просто не могу избавиться от этих мыслей, и... Боже, если бы я уснул, я смог бы просто забыться,– зарываясь руками в свои волосы, он громко вздохнул, охваченный собственной беспомощностью. Он сидел так, пока рядом не послышался скрип пружин, и чья-то рука не взяла его за запястье. Он взглянул на фигуру Матиаса сквозь ночной сумрак.       – Что ты делаешь?       – Подвинься, – скомандовал тот. Лукас был в недоумении – чего он хочет? – Просто сделай это, Лукас, – он протестовал несколько мгновений, а потом медленно подвинулся, чувствуя, как прогибается матрас и возмущённо потрескивают пружины, когда Матиас улёгся рядом с ним.       – Что ты делаешь?       – Я буду спать с тобой. Если ты не можешь уснуть – и Лукас, ты совсем замёрз! – то я готов помочь тебе, – настойчиво сказал Матиас, деловито взбивая подушки. – Посмотри на меня – я весь горю. Когда кто-то лежит рядом с тобой, уснуть гораздо легче, клянусь.       – Ты будешь только мешать мне спать, придурок. Ты имеешь хоть малейшее понятие о личном пространстве?       – Лукас. Доверься мне разок, хорошо? – искушение задушить парня переполняло Лукаса, но что-то его сдерживало. Не то, благодарность за заботу, не то крепкие чужие руки. Он был искренне неравнодушен, несмотря на всю странность своих действий. – Позволь помочь тебе.       Повисла тишина, и он кивнул настолько коротко и незаметно, насколько только смог. Матиас вздохнул с облегчением, укрывая их обоих одеялом и приобнимая Лукаса. Тот обнаружил, что его лицо оказалось между плечом и шеей датчанина, нерешительно хватаясь рукой за его талию, а другую прижимая к его груди.       Матиас обхватил Лукаса обеими руками, прижимая к себе и зарываясь носом в его светлые волосы. Парню не нравился физический контакт, даже с Эмилем, и при других обстоятельствах он бы, не раздумывая, грубо прогнал соседа. Но чужие прикосновения были невинными, несмотря на всю двусмысленность, а тепло его тела успокаивало. Лукас шумно вздохнул и закрыл глаза, прижимаясь щекой к его шее. Забыться спокойным сном он смог на удивление быстро, благодаря размеренному дыханию Матиаса совсем рядом и его крепким объятиям.