Колибри

Бервальд Два года назад       Несколько месяцев спустя Тино бегал по кухне в поисках надрывающегося телефона, сжимая в зубах тост, пока Ханатамаго лаяла, путаясь у него в ногах. Он ответил на звонок, услышав Бервальда на другом конце, и был очень удивлён тому, как безразлично и холодно звучал его голос.       – Тино, мне нужно, чтобы присмотрел за Питером завтра. Ты свободен? – он нахмурился, наклоняясь, чтобы наполнить едой миску Ханатамаго.       – Конечно. Что случилось? – о, Боже, он ведь не собирается порвать с ним? Он ещё никогда за долгие месяцы не слышал, чтобы голос шведа был таким мрачным. Но если он хочет с ним расстаться, тогда зачем просит присмотреть за Питером?       – Я должен пойти на похороны.       – О, Бервальд. Мне очень жаль, - Тино выпрямился, накрывая рот рукой. Он не ожидал подобного поворота и сейчас ругал себя за преждевременные выводы. – Это… кто-то близкий? Кто-то из членов семьи? – он мог предположить, что это родная мать Питера, судя по тону Бервальда. Он никогда не встречал её и не понимал, как она могла отказываться от возможности увидеться с таким замечательным мальчиком, как Питер, но он никогда бы не пожелал ей смерти.       – Моя тётя, – голос Бервальда не выражал его эмоций, в то время, как Тино на другом конце был тронут до глубины души. Что за ужасное событие для Бервальда, который и без того не был близок с членами своей семьи!       – Мне так жаль…       – Не стоит. Она покончила с собой. – По спине Тино прошли мурашки. Этот голос звучал с таким невообразимым холодом и…гневом? В этой истории должны были быть детали, о которых парень не подозревал. – Она сказала моему кузену, что собирается в магазин, но оставила кошелёк дома. А потом села в машину и на скорости съехала с моста. Полицейские нашли её прошлой ночью в реке, – Тино сглотнул, чувствуя, как ком подступает к его горлу.       – Это ужасно… Конечно, я присмотрю за Питером. Мне приехать? – Бервальд мог не подозревать об этом, но Тино знал, насколько тому было больно. Некоторое время на другом конце было тихо, затем послышался вздох.       – Да.       Тино был в его доме уже через двадцать минут, держа в руке поводок Ханатамаго. Отпустив собаку бежать навстречу Питеру и увидев мрачное пепельное лицо Бервальда, он тут же крепко его обнял.       На следующий день Бервальд присутствовал на похоронах, пока Тино оставался в его доме, читая Питеру рассказы из его коллекции «Муми -Троллей». Вернувшись, Бервальд не сказал ни слова о похоронах, и эта тема не поднималась ещё две недели. А потом он неожиданно снова вспомнил об этом за обедом, когда Тино вытирал лицо Питера, не совсем вникая в его слова.       – Я ещё не говорил, почему моя тётя умерла, – он говорил «умерла» вместо «покончила с собой», находясь рядом с трёхлетним Питером. Тино поднял на него глаза с чувством любопытства и горечи. – Знаешь, она сделала это преднамеренно.       – Да, – финн увлечённо нарезал рыбу на своей тарелке на крохотные кусочки, избегая взгляда Бервальда, – Ты знаешь, почему?       – В полиции предположили, что… Её сын был болен всю свою жизнь, и она больше не могла с этим справляться. Ему снова нужно было лечь в больницу, и тогда она окончательно сдалась. Думаю, ему было бы лучше без неё, – несмотря на приглушённый в присутствии Питера тон, в его голосе звучал гнев. Тино отвернулся, впиваясь большим пальцами в собственную ладонь.       – Это очень печально, но что насчёт её сына? Как он сейчас?       – Он опустошён. Убеждён, что это его вина, – Бервальд сжал руку в кулак,стараясь сохранять самообладание. – Он поправляется. Он живёт нормальной жизнью и не находится в больнице всё время, занимается спортом. Он был счастлив. Но сейчас он винит себя из-за её смерти, – Тино понял, что тот расстроен, но скрывает это за злостью, и обнял шведа одной рукой.       – Должна быть другая причина, из-за чего она это сделала. Бедная женщина – и её сын тоже. Что с ним?       – Увеличенное сердце. Это не очень серьёзно – просто иногда становится хуже, и он остаётся в больнице. Диагноз поставили, когда он был совсем мал, и его отец ушёл, как только узнал об этом. Не захотел связываться с больным ребёнком. Ему сейчас почти семнадцать. Зовут Матиас. – Бервальд остановился, позволяя Тино воспринять услышанное. – Он ещё не до конца оправился, чтобы самостоятельно о себе позаботиться, а ещё он несовершеннолетний. Ему нужен кто-то рядом на случай, если ему снова станет плохо.       – О, нет, - казалось, Тино готов заплакать, и Бервальд посмотрел на него с тревогой. – Это просто несправедливо. Он не заслуживает всего этого – что с ним будет? – идея возникла в его голове, когда он придвинулся ближе к шведу, говоря умоляюще, - Ты должен предложить ему переехать сюда! Иначе случае он окажется в приюте, верно? А у тебя есть свободная спальня – Бервальд, я знаю, что это неожиданно, но это просто несправедливо по отношению к нему! – он был ошеломлен, когда тот слабо, виновато улыбнулся.       – Я собирался предложить ему. Мы родственники, так что я могу это сделать. Я хотел спросить тебя, что ты об этом думаешь, но ты высказал всё сам.       – Ты… - Тино не был уверен в том, что ответить, но чувствовал тяжесть на своих плечах. Он даже не знал кузена Бервальда, этого мальчишку по имени Матиас, но всё равно испытывал к нему сострадание. В конце концов, они были на одной волне. – Ты замечательный, Бервальд.       – Ты уже говорил мне это, – несмотря на возглас Питера, он наклонился ближе, прижавшись поцелуем к губам Тино.

***

      Матиас приехал неделей позже. Как Бервальд и говорил, он обладал жизнерадостным и болтливым типом характера, но парень, который сейчас рылся в коробках со своими вещами, таким совсем не казался. Он выглядел загнанным в угол, а его улыбка никак не могла скрыть бледный цвет его лица и безжизненность глаз. Он был подростком, чья мать покончила с собой из-за его болезни, и его горе было до боли очевидным.       – Спасибо, Бервальд, – тихо сказал он, поставив последнюю коробку в свободной – теперь его комнате. Бервальд лишь кивнул головой и спустился вниз по лестнице, оставляя Тино и Матиаса наедине. Он обернулся к финну со странной улыбкой.       – Так ты – парень Бервальда? Я бы сказал, что он мне много о тебе рассказывал, если бы действительно хоть что-то рассказал.       – Он не любитель много говорить. Но да, это я. Рад познакомиться с тобой, Матиас, – что он мог сказать Матиасу? Парень ему уже действительно нравился, но Тино понятия не имел, что ему сказать. Он потерял свою мать и теперь винил в этом себя – что нужно было говорить, чтобы его не расстроить? Спасение принесли звуки шагов Питера, который скользнул по полу, вбегая в комнату, взвинченный и легкомысленный.       – Дядя Матиас! – технически эти двое были троюродными братьями, но когда Матиас был так обрадован этим прозвищем, никто не стал пытаться возражать. Питер полюбил его с первых секунд, как тот ступил на порог их дома. – Ты пойдёшь поиграть со мной на улице? – Тино подозревал, что Матиас откажется, но парень только улыбнулся, подходя к дверям и взъерошивая волосы Питера, действуя вопреки его ожиданиям.       – Конечно. Эй, тебе стоит увидеть меня за игрой в бейсбол. Я просто блестяще играю! – подросток опустился вниз, и Питер взвизгнул, когда Матиас подхватил его на руки, – Увидимся, Тино. Я должен показать моему племяннику, кто здесь самый лучший дядя.       Матиас привыкал к новой обстановке, постепенно приходя в себя. Вскоре он был жизнерадостным и оптимистичным – даже больше, чем парень, которого раньше знал Бервальд. Тино и Питер обожали теперь уже семнадцатилетнего подростка. Чувства Бервальда к нему были менее очевидны, но, по крайней мере, он терпел пребывание Матиаса в его доме. Его проблемы с сердцем были не слишком серьёзными, и, кажется, он был не против того списка лекарств, которые он должен был принимать каждое утро.       В любом случае, он никогда бы не смог излечиться полностью. Иногда по ночам из его комнаты доносились звуки приглушённых рыданий. У Бервальда сложилось впечатление, что Матиас старается не подавать никаких признаков слабости в присутствии других людей. Никто из них не мог найти к нему подход, никто не знал, что ему сказать. В итоге и он, и Тино пытались справиться с чувством вины, из-за того, что их состояние здоровья не подтолкнуло их отцов уйти из семьи и не заставило их матерей пойти на самоубийство. Всё, что, как думал швед, они должны сделать – это позволить Матиасу поговорить с ними, когда он будет готов.       У Тино был другой взгляд на эту ситуацию. Он сидел на кухне внизу поздним вечером. Матиас вытирал отмытые тарелки, но неожиданно остановился, стеклянным взглядом уставившись в окно. Тино увидел, как слёзы катятся по его щекам, и поднялся с места. Он нерешительно обнял его со спины, прижавшись лбом к его плечу. Парень обернулся с дрожащей улыбкой, взъерошивая светлые волосы Тино.       – К чему это?       – Ты выглядел так, будто тебе нужны объятия, – голос Тино был приглушённым, и Матиас грустно улыбнулся. Возможно, парень был уверен, что должен скрыть своё подавленное состояние от них всех. Возможно, он просто был уверен, что они не захотят об этом знать.       – Знаешь, Бервальду и Питеру повезло, что ты у них есть. Ты замечательный парень, Тино. Всё идёт лучше, когда ты рядом. Я имею в виду, вряд ли бы им жилось легко, если бы…       – Кому из нас живётся легко?       Матиас не ответил ему. Мгновение спустя он развернулся и обнял Тино в ответ, зарываясь лицом в его шею и дрожа в рыданиях.       Он так старательно скрывал свою боль, пока сдерживать её не стало невозможно. Всё, что Тино мог для него сделать – это обнимать его, пока он плачет, и надеяться, что Матиасу станет лучше, если он просто будет рядом.       Ничем большим Тино и не надеялся помочь.