***
Воздух был заполнен их тяжёлым дыханием, покрытые испариной тела соприкасались кожа к коже. Леон покрывал мокрыми поцелуями его шею. Эмиль закрыл глаза, хватая ртом воздух, запуская одну руку в его растрёпанные волосы, а другой хватаясь за плечо. Он прижал парня к своей груди, сгорая, когда волна дрожи прошла через каждую клетку его тела. – Леон– Юноша повалился рядом с ним, тяжело дыша. Эмиль убрал тёмные волосы с его раскрасневшихся щёк. Взгляд полузакрытых золотисто-карих глаз был прикован к нему, губы Леона растянулись в усталой улыбке. – Я люблю тебя, – сказал он охрипшим от изнеможения голосом. Эмиль улыбнулся в ответ. – Я тоже люблю тебя, - он провёл рукой по его шее и спустился ниже, вырисовывая на его груди линии кончиками пальцев, заставляя Леона покрыться мурашками. Он никогда не обнимал Эмиля после секса, оставаясь лежать на расстоянии и рассеянно перебирая его светлые волосы. Парень наблюдал за ним, укрывшись одеялом, в полной тишине. – Ты должен поговорить со своим братом, - заговорил Леон, бессмысленным взглядом скользя по потолку. Эмиль поднялся, глядя на него в недоумении. – По-твоему сейчас подходящий момент, чтобы сказать мне об этом? Ты думал над этим всё это время? – Я бы сказал тебе раньше, но ты запрыгнул на меня, как только я оказался на пороге твоего дома, – усмехнулся Леон и широко улыбнулся, видя, как щёки Эмиля покрываются румянцем, – Что? Это правда. – Это ты запрыгнул на меня, – по-детски обиженно пробормотал он. – Ты же знаешь – он хочет, чтобы я порвал с тобой. Не хочу видеть его сейчас. – Ты всё равно должен это сделать. Он болен и ему может стать хуже, – Леон запустил руку в его волосы, – Яо тоже не хочет, чтобы я виделся с тобой. Он вообще не хочет, чтобы у кого-то из нас были отношения. Но мы просто игнорируем это. Тебе стоит сделать то же самое. – Мой брат не похож на твоего. Лукас не позволит мне его игнорировать, - сказал Эмиль раздражённо. От его хорошего настроения не осталось и следа, – Почему мы вообще должны сейчас говорить о нём? – ему хватало по горло и поучений Садыка. – Потому что иначе тебе придётся игнорировать меня, – Леон пожал плечами и развернулся к Эмилю, прижимая его к своей груди. – Не хочу видеть тебя расстроенным. – Мне не нравится это чувство, но иногда кажется, что Лукас живёт тем, чтобы капать мне на нервы. В пустом доме не было никого, кроме них двоих. Лукас всё ещё был в больнице, мать – на работе. Ему было гораздо спокойнее, когда Леон приходил – они оставались наедине и могли делать, всё, что пожелают. Никто из их родственников не мог остановить их, пока они были здесь. Брат Леона никогда не простит его за тот случай, когда Мэй застала их вместе и подняла весь дом на уши своим криком. Просыпаясь в своём доме, Эмиль не видел ту едкую палитру цветов, что окрашивали стены в комнате Леона и Юн Су. Но если бы его брат был здесь, Эмилю было бы наплевать на раздражающие цвета. Даже толпа родственников в доме Леона была лучше, чем один единственный Лукас. Да, Яо накричал на них, даже не дав им времени одеться. Но Лукас, скорее всего, вытолкнул бы Леона из окна без лишних слов. Эмиль знал его реакцию наперёд – это же Лукас, он никогда не воспримет такое спокойно. Он находился в больнице уже больше месяца. Никогда в жизни Эмиль не был так свободен, как сейчас. Это было жестоко, эгоистично, просто ужасно с его стороны, но это было правдой. Он, наконец, мог сам распоряжаться своей жизнью! Мысль о том, что Лукас больше никогда не будет стоять за его спиной и спрашивать каждый день, что он собирается делать, где и с кем, приводила его в эйфорию.Он мог спать с Леоном, сколько захочет – Лукаса не было рядом, он не мог ему запретить. Прошла уже почти неделя, с тех пор, как они виделись в последний раз, и Эмиль чувствовал удивительное спокойствие. Лишь об одном он старался не задумываться. Среди бессонной ночи его охватывал страх – Лукас больше никогда не вернётся домой. Они больше никогда не увидятся. Он так сильно его опекал, но значило ли это, что ему не всё равно? Что же он за человек, если отдаётся с головой желанию быть независимым от брата даже ценой его– Нет, Эмиль бы никогда не позволил слову «смерть» прозвучать в своих мыслях. Если он позволит, она начнёт казаться ему слишком реальной. – Если бы кто-то из моих братьев и сестёр был болен, и я был бы на твоём месте – я бы поговорил с ними. Яо слишком упорно пытается заменить нам отца; Кику испытывает ноль эмоций; у Юн Су и Мэй вообще, кажется, СДВГ; Касем просто слишком взбалмошный и жизнерадостный , но никто из них не остался бы равнодушен. Может быть, Лукас ещё больший придурок, чем они, но он заботится о тебе. Он любит тебя, Эмиль. И совсем не нужно иметь степень в психологии, чтобы понять это. – Это твоя семья, и вы всегда всегда хорошо ладите, - Эмиль захлёбывался в жалости к самому себе, - Что насчёт Лиен? Что бы ты сделал, если бы поссорился с ней? – она казалась самой тихой и спокойной в этой семье, но он не мог быть уверен, что успел узнать её в их повседневной суматохе. Самому старшему из них был двадцать один год, а самой младшей – двенадцать, и в их компании тишина не наступала ни на секунду. – Этого бы не случилось, – просто ответил Леон, проводя кончиками пальцев вдоль изгиба спины Эмиля и улыбаясь его дрожи. – Она не та, с кем можно поссориться. Но если бы это были остальные, я бы не сдался. Лукас иногда ведёт себя, как сучка, но он – твоя семья. – Ладно, - Эмиль закрыл глаза, уткнувшись в шею Леона, - Но, пожалуйста, перестань напоминать мне о нём. Я хочу говорить с тобой не только о своём брате. Леон задумался на секунду и ехидно улыбнулся. – Ну, раз уж ты настаиваешь, – он прошёлся рукой по его талии, останавливаясь на худом бедре, – Я могу не появляться дома ещё три часа. – Леон опустил его на подушки с тихим шорохом, склоняясь и беспорядочно целуя. Эмиль улыбнулся, обхватывая ладонями его лицо. Он мог делать вместе с ним, всё, что только захочет.***
– Возьми сэндвич. – Нет. – Возьми. – Я не хочу. Матиас прижал к кровати ничего не понимающего Лукаса и зажал рукой его нос, перекрывая дыхание. Он пытался сопротивляться, но Матиас оказался втрое сильнее, и ему пришлось сделать глоток воздуха. Не теряя времени, датчанин затолкал бутерброд в его рот, тут же накрывая его лицо ладонью, пока Лукас не проглотил, сильно хмурясь. – Что с тобой не так? - он гневно вытер рот краем рукава, – Ты не можешь вести себя нормально, Матиас? – Я не становлюсь глухим, когда ты говоришь с доктором, – Матиас рассерженно сжал пальцами плечо Лукаса, – Ты едва дотягиваешь до сорока пяти килограммов. Я заставлю тебя питаться нормально, если ты не хочешь делать это с помощью трубки. Истощение убьёт тебя скорее, чем твоё сердце. – Ты сам прошёл через это, ты знаешь, что я чувствую! Мне становится плохо каждый раз, когда они наполняют систему, и меня постоянно тошнит, – Лукас зажмурился, закусывая губу и окончательно теряя самообладание, – Лучше уж голодать, чем терпеть это. Почему ты не можешь просто позволить мне умереть? Матиас прерывисто вздохнул и сел рядом с ним, поглаживая его по лицу. – Я знаю, что тебе тяжело. Мне тоже было очень плохо, но придётся потерпеть. Это единственный способ вернуть тебя к нормальному состоянию. Знаешь, что случится, если ты продолжишь выливать жидкость из трубки? – Нет. просвети меня, – серьёзность, с которой говорил Матиас, успокоила его. – Твои руки провяжут к койке, и ты не сможешь не только дотянуться до трубки, но и вообще пошевелиться. Тебе придётся оставаться с этой трубкой целые сутки, и ты не сможешь её вытащить. Думаешь, я несу бред? Они будут накачивать тебя этой жидкостью, пока твой вес не восстановится, – говорил Матиас холодно и настойчиво, – Поверь мне, сейчас ты в лучших условиях. – Ты лжёшь,– он будто пытался защититься от этой мысли, и внутри него что-то оборвалось, когда парень вдруг тихо прыснул, не сумев сдержать смех, – Они не могут так сделать. – Да, но немного жестокости – это не такая уж высокая цена за сохранность жизни пациента. Лёгкий путь или сложный – тебе выбирать. Я очень хочу, чтобы тебе стало лучше, но тебе придётся послушать меня. Пожалуйста, Лукас. Сделай это ради меня. Сделай это ради Эмиля. Лукас горько усмехнулся, услышав имя брата, но с неохотой кивнул. Матиас расслабился, со вздохом опускаясь на подушки. – Ты меня до смерти доведёшь, Нильсен. Иногда ты бываешь таким упрямым засранцем, – он взглянул на Лукаса, замолкая. Побледневший, он сидел, стеклянно уставившись на больничные простыни. Матиас протянул руки, и норвежец, сомневаясь какое-то время, прижался к нему, оказываясь в объятиях. Парень понизил голос до тихого шёпота: – Всё хорошо. Это нормально, что ты напуган. – Мне не нравится это чувство. Раньше у меня не было причин бояться, – Лукас закрыл глаза, устало выдыхая, – Я не хочу, чтобы они появились сейчас. Несколько часов спустя Лукас попытался вытянуть трубку из своего носа, но Матиас тут же прижал его к кровати. Леон, удивлённо подняв брови, наблюдал, как он пытается его оттолкнуть. – Что тебе нужно? – рявкнул Лукас, чувствуя, как желание здесь же наброситься на Леона переполняет его. Но карие глаза смотрели на него спокойно и беззлобно, – Матиас, отпусти меня. – Не в коем случае. Ты склонен к насилию, когда злишься, Люк, – Матиас взглянул на Леона, сдерживая попытки Лукаса вырваться, – Кто ты? – Ли Сяо Кёрклэнд, – спокойно ответил парень, встречаясь глазами с Матиасом, – Или Леон, я предпочитаю Леон. Я– – Тот, с кем спит Эмиль, – прошипел Лукас, уже с гораздо меньшими усилиями сопротивляясь крепкой хватке. Леон выгнул бровь, когда Матиас удивлённо присвистнул, – Ублюдок, ему же только шестнадцать, держись от него подальше– – Я встречаюсь с его братом, – он обращался к датчанину, полностью игнорируя Лукаса, – Мы вместе уже почти шесть месяцев. И Эмиль ещё не рассказывал об этом Лукасу, так что я пришёл поговорить с ним. Думаю, он просто обиделся, потому что я не принёс цветов. – Ты прекрасно знаешь, почему я злюсь, – его гнев лишь разрастался от того, каким спокойным оставался Леон. – Я люблю твоего брата, – заявил он уверенно, и Лукас побледнел,– Я знаю, что ты ненавидишь меня. Мне всё равно, почему, но Эмилю – нет. Он расстроен из-за этого. Он лишь хочет твоего одобрения. Ему тяжело оставаться со мной, из-за того, что тебе это не нравится. Это несправедливо. – Это совершенно справедливо. Я его старший брат, и это совсем меня не устраивает, – норвежец нахмурился, не замечая, как поражённо смотрит на него Матиас, – Ему всего шестнадцать, он ещё слишком юн, чтобы встречаться с кем-то. Я стараюсь ради его же блага. – Правда? – холодно спросил Леон, обжигая лицо Лукаса взглядом золотисто-карих глаз, – Он несчастен с тех пор, как вы поссорились. Мне тоже шестнадцать. Тебе самому всего восемнадцать, и у нас совсем не большая разница в возрасте. Ты не можешь, говорить, что стараешься ради его блага, если ты постоянно его расстраиваешь. Да, ты его старший брат, но это очень низко с твоей стороны. Сотни проклятий горели огнём на языке Лукаса. Он гневно сжал в руках простыни. – Остынь, – прошептал Матиас ему на ухо. Как смел этот мальчишка, рождённый безответственной матерью и выросший в сумасшедшей семье из семерых детей, указывать ему, как он должен относиться к своему брату? Он с огромным трудом подавил в себе желание наброситься на Леона, возвращая самообладание. –Ты не понимаешь. Я – единственный, кто может быть для Эмиля семьёй, а у тебя есть братья и сёстры. Ты серьёзно думаешь, что я просто смирюсь с тем, что ты вот так неожиданно появился в его жизни и встречаешься с ним, а он даже не потрудился рассказать мне об этом? Эмиль – всё, что у меня есть. Я не готов отпустить его к человеку, который может причинить ему боль. – Я никогда не причиню ему боль. У него есть не только ты, но и я, – Леон всё ещё казался спокойным, но искры загорелись в его глазах, – Ты ранишь его, обращаясь с ним, как с ребёнком. Да, он твой единственный брат. Да, у меня полдюжины родственников, но мы любим друг друга и заботимся друг о друге. Наш старший брат всё ещё опекает нас, но он позволяет нам жить своей жизнью и быть счастливыми. Почему ты не можешь сделать то же для Эмиля? – он замолчал, тут же добавляя: – Ты не можешь позаботиться о нём, пока ты здесь. Ему нужен кто-то ещё. Лукас был совершенно опустошён и обескуражен, глядя на Леона. Все мысли вылетели из головы, и он совершенно не знал, что ответить. Парень молчал и терпеливо ждал. Матиас придвинулся к нему ближе, обдавая его ухо тёплым дыханием и слегка задевая губами: – Он прав. Эмиль должен жить своей собственной жизнью. Ты не сможешь опекать его вечно. – Низкий и жестокий в своей честности голос больно задел что-то внутри него. Лукас почувствовал, как это что-то сжимается в комок в его груди, ища поддержки и хватаясь за плечо датчанина. Он склонил голову, сморгнув с глаз жгучие слёзы. Эмиль ещё ребёнок. Ему всего лишь шестнадцать. Он всё ещё его маленький братец. Он ещё не повзрослел. Ему нужна опека; ему нужен кто-то, кто сотрёт слёзы с его лица, поцелует и излечит его раны и споёт ему колыбельную на ночь. Лукас любил его, как никого другого, потому что в его жизни просто больше не было человека, которого он мог бы полюбить. – Иди к нему, – Леон вздрогнул, услышав его болезненный шёпот. С него будто сорвали маску, обнажив всё его смятение. – Иди к Эмилю и будь с ним. Теперь ты будешь заботиться о нём, слышишь? Ты любишь его, будто он – центр твоего мира, – он прерывисто вздохнул, стирая слёзы тыльной стороной руки. В палате стало невыносимо тихо. Когда Леон остался стоять без движения, он не выдержал: – Уходи! Леон нерешительно кивнул и ушёл, не прощаясь, громко хлопнув дверью. Лукас отчаянно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Матиас наклонился к его лицу, мягко целуя в лоб. – Что это было? – спросил Лукас, когда тот отстранился, прижимаясь щекой к его шее. Матиас вздохнул, согревая его кожу дыханием. – Я... не знаю. Это можно назвать гордостью? Думаю, это она. Ты отпустил Эмиля. Это очень смело, и я знаю, что ты не хотел бы этого делать. Это показало, как сильно ты его любишь. – Как? – сказал он с горечью, и его глаза снова наполнились слезами. Он потерял всё, что у него было. Ни друзей, ни семьи, ни Эмиля. – Если ты действительно любишь человека, ты найдёшь силы отпустить его. Ради его блага, ты отпустишь его, даже если это разобьёт тебе сердце. Вот что такое настоящая любовь...– его голос был задумчив и даже печален. Он обнял Лукаса за талию, крепко прижимая к своей груди, – Это смело. Не думаю, что смог бы поступить так же. Если я люблю кого-то, то очень эгоистично, и я не могу отпустить, даже если так будет лучше, – он замолчал, а потом его губы тронула тёплая, грустная улыбка, – Я люблю тебя, Лукас. – Замолчи, – тут же ответил он, обхватывая запястья Матиаса. – Ты не можешь любить меня. – Как он мог полюбить его? Улыбчивый, солнечный Матиас и Лукас, с таким скверным, отталкивающим характером – они совершенно не подходили друг другу. Он заслуживал человека гораздо лучшего. – Нет, это правда. – Матиас коснулся губами его щеки, и Лукас невольно закрыл глаза со вздохом. – У меня было достаточно времени для размышлений об этом. Тебя как будто сбивает поезд. Достаточно одного мгновения – и бам! – ты влюблён и привязан к человеку. Ты хочешь защитить его. Хочешь стереть все слёзы с его лица. Хочешь ударить того, кто сломал его песчаный замок. Твои чувства складываются из вот таких маленьких деталей. – Ты знаешь меня всего месяц. Ты просто запутался, Кёлер. Найди кого-нибудь здорового, – безрадостно произнёс он, и Матиас раздражённо фыркнул. – Ты бы не хотел остаться с таким, как я. Ты можешь найти кого-то намного лучше. – Идиот, – вздохнул парень с нежностью, проводя кончиками пальцев по его ключице, – Я не хочу никого другого. Да, ты бываешь грубым, высокомерным– – Матиас– – ...самодовольным, не в меру саркастичным, ужасно опекаешь своего брата,– продолжил он невозмутимо, – Но ты так добр. Ты замечательный. Ты не показываешь этого, но если ты любишь кого-то, то ты просто боготворишь этого человека. Леон ничего не понимает в тебе, – Лукас слегка улыбнулся, и Матиас обнял его ещё крепче. – И я очень, очень люблю тебя. Я не знаю, почему, но в тебя просто невозможно не влюбиться. – Ты и впрямь придурок. Это я – высокомерный? Взгляни для начала на себя, – Лукас нерешительно развернулся в руках Матиаса, прильнув щекой к его груди, и поморщился, когда случайно задел иглу в своей вене. – Ты мне небезразличен. Но я не влюблён в тебя. Я знаю тебя всего несколько недель – у меня просто не было времени, чтобы влюбиться. Ты даже не знаешь моё второе имя. – У тебя есть второе имя? – удивлённо воскликнул Матиас, и Лукас вздохнул, улыбнувшись. – Сигурд. Мама назвала меня в честь своего отца, а Эмиля – в честь дяди. Мы с ним всё время шутим, что ей было лень выбрать что-то более оригинальное. – Лукас Сигурд Нильсен. Здорово, теперь я знаю, – проговорил он себе под нос, рассеянно пропуская пальцы сквозь его светлые волосы. – У меня нет второго имени. Меня не назвали в честь кого-то. Но мне нравятся фильмы в жанре экшен, я провожу свободное время за выпечкой, а ещё я натуральный блондин... – Заткнись, – Матиас пропустил его слова мимо ушей и продолжил говорить, даже сквозь смех, пока Лукас не обхватил его лицо руками, сталкиваясь с его губами. Сначала растерявшись, датчанин улыбнулся в поцелуй, легко поглаживая его по лицу. Отстранившись, он прижался к его лбу. Лукас тяжело дышал, хватая воздух. – Я люблю тебя, – прошептал он. – Матиас, клянусь, ты мне небезразличен. Но я не влюблён. Я не настолько хорошо тебя знаю. – Всё в порядке, – Лукас удивился такой спокойной реакции и тёплой улыбке на его лице. – Я ничего не требую от тебя. Тебе просто нужно время. Кажется, ты всегда долго думаешь, прежде чем действовать. Но это нормально. Я могу подождать. – Как долго ты собираешься ждать? – тихо спросил он, очерчивая подушечкой большого пальца контуры его лица. – Столько, сколько будет нужно. Задумавшись на мгновение, норвежец улыбнулся и притянул его к себе, мягко целуя.***
– Ты хорошо питаешься? – Тино поставил контейнер со сладостями на столешницу. Лукас чувствовал себя неуютно под его пристальным взглядом. – Что это за вопрос? – его попытка защититься была неубедительной, и Тино вздохнул, усмехнувшись. – Значит, нет. Ты такой худой. Могу поспорить, ты не намного тяжелее Питера. Ты вообще-то должен выздороветь здесь, а не наоборот– куда смотрят врачи? – он замолчал, обернувшись к Матиасу с подозрительным видом, – Ты ведь не забираешь его еду, Матиас? – Нет! – возмущённо всплеснув руками, воскликнул он.– Я пытался накормить его своей едой! Боже, прекрати вести себя, будто ты его мать. Где Питер? Он, наконец, бросил вас двоих? – Не смей называть меня так, – тяжело дыша, ответил Тино. – Питер в гостях у своего друга. Ему всего пять – не слушай его. Ты прекрасно знаешь, что теперь мы говорим «папа». Я не женщина, и он не может называть меня матерью. – Но ведёшь ты себя, как мать. Которая без причины волнуется за сына, – Матиас усмехнулся, уворачиваясь от его шутливого удара, – Останови его, Бер! – И не подумаю. Ты разозлил его – ему можно ударить тебя, – ответил Бервальд, качая головой. Тино просиял, радуясь победе, и Матиас захныкал. Лукас лишь в смятении наблюдал за происходящим. Он мог уже после пары встреч с этой семейкой сказать, что они все сумасшедшие. Норвежец почувствовал рядом рядом движение и продолжил убирать пряди волос с сонного лица Эмиля. Брат уснул прямо на краю его кровати, положив голову ему на колени. Изнурённый, он отключился через двадцать минут после того, как пришёл сюда. Он появился здесь неожиданно и обнял Лукаса, не сказав ни слова. Он был так встревожен, когда Эмиль не выдержал и разрыдался, и мог лишь гладить его по голове, пока мальчишка сквозь слёзы говорил ему что-то о том, как он раскаивается и как любит его. Было очень странно помириться таким образом, но Лукас был рад, что его брат вернулся к нему, и к чёрту всяких там Леонов. – Тише, он пытается спать, – Тино и Матиас обернулись на звук его голоса. Датчанин радостно улыбнулся, видя их. – Так вы теперь снова друзья? И века не пришло. Вы двое – самые упрямые люди из всех, что я знал. – Похоже на то, – ответил Лукас, всё ещё скользя рукой по спокойному лицу брата, – Он не сказал ничего конкретного, но он всё-таки здесь. Ты бы, наверное, сказал, что я должен радоваться мелочам. – Я почти простил тебя, – пробормотал Эмиль, и Лукас опустил взгляд, видя его всё ещё закрытые глаза. – Просто больше не вспоминай об этом, ладно? – парень покачал головой, продолжая гладить брата по голове, и его губы растянулись в маленькую улыбку. – Я рад, что вы не ссоритесь и не дерётесь, – сказал Матиас, присаживаясь рядом с Лукасом и заставляя его нахмурить брови. Улыбаясь, датчанин приобнял его за плечи, притягивая к себе для поцелуя. Норвежец неуверенно ответил ему, и, почувствовав его движение, Эмиль поднялся, помятый и недовольный. – Сначала ты читаешь мне лекции, а теперь целуешься со своим парнем прямо на моих глазах? – Просто я слишком великолепен, – ухмыльнулся Матиас, запуская руку в волосы Лукаса, – Твой бедный братец не может устоять. – Бервальд раздражённо фыркнул, а Тино усмехнулся, но парень нахмурился, когда Лукас выпрямился, пытаясь лечь. Он тяжело дышал, прикрыв глаза, и цеплялся пальцами за футболку Матиаса, ища поддержки. – Эй, что такое? Всё в порядке? Лукас медленно, неуверенно кивнул. Он положил голову на грудь Матиаса, и тот обнял его, всё ещё хмурясь. – Думаю, тебе просто нужен сон. Система на месте? – он проверил её, тут же поцеловав волосы Лукаса, – Всё будет хорошо. Эмиль поднялся, зевая, и обернулся к Бервальду и Тино. – Где ваш сын? Я думал, что увижу его сегодня. – Он расстроится, если узнает, что мы были здесь без него, – сказал Тино, улыбаясь, – У Питера всё отлично. Он пытается дрессировать кота Матиаса. Мы не против – лучше не вмешиваться в его задумки, – он обернулся к Бервальду с хитрой ухмылкой, – Хотя кое-кому приходится, потому что почти во всех играх он в главной роли. Эмиль удивлённо поднял брови и взглянул на шведа, и тот изо всех сил старался сохранить самообладание. – Это делает его счастливым, так что я не могу жаловаться– – Видишь? Вот поэтому я и вышел за него– Тино замолчал, услышав сдавленный вздох Матиаса и звук сильного кашля. Он вцепился в плечи Лукаса, который весь сотрясался, кашляя и закрывая рот рукой. – Матиас, что– Тино замолчал, видя, как Лукас убирает руку от своего лица. Размазанная дорожка крови тянулась от уголка губ по его подбородку . Он проглотил ком в горле, и его глаза наполнились ужасом. – Лукас, всё хорошо– всё будет хорошо, – голос Матиаса дрожал из-за внутренней паники, он ещё сильнее сдавил плечи норвежца, – С тобой всё будет в порядке, обещаю– Лукас закрыл глаза и без сил повалился на парня. Его зрачки расширись от страха. – Лукас, посмотри на меня, посмотри на меня! О, Боже, нет. Бервальд, позови врача! Когда Бервальд в спешке покинул палату, Матиас тесно прижал Лукаса к себе, гладя его по лицу, а Эмиль обхватил его запястье. – Что с ним такое? Датчанин не ответил, зажмуривая глаза и прижимаясь ко лбу парня. Прогоняя прочь свой страх, Эмиль прижал ладонь к его груди в поисках сердцебиения. Тишина. – У него нет пульса, – вздохнул Тино, закрывая рот рукой, – Он– Он не дышит, Матиас? Он покачал головой, стараясь держать себя в руках, но его губы дрожали. Эмиль заставил себя стереть кровь с лица брата краем рукава. Двери палаты открылись, когда вошли Бервальд и несколько докторов с дефибриллятором. Тино потянул Матиаса за руку, но тот остался неподвижен. – Матиас, ты должен отпустить его– – Нет, – ответил он тихо, лишь сжимая Лукаса крепче в своих руках,– Я не могу. Я не могу. – Матиас, он умрёт!– все они замерли, ошеломлённые словами Бервальда, – Отпусти его. Врачи позаботятся о нём. Ты ничего не можешь для него сделать. Ты не спасёшь его. Матиас поднял на него взгляд. Отчаяние и нежелание отпускать Лукаса смешались в его глазах. А потом он посмотрел на парня в своих руках, дрожа всем телом, и позволил врачам забрать его. Бервальд взял до смерти напуганного Эмиля под руку, пытаясь его успокоить. Тино обнял Матиаса за плечи. – Всё будет хорошо, – сказал он тихо, боясь что тот всё ещё видит неподвижную фигуру Лукаса в окружении докторов. Слёзы застилали его голубые глаза, – С ним всё будет хорошо, Матиас. Просто позволь врачам сделать свою работу. –Спасите его, – прошептал он с горечью, – Мне всё равно, что будет со мной. Но он должен жить. Пожалуйста. Один из докторов обернулся, встречаясь с его полным отчаяния взглядом, а потом медленно кивнул, но в глазах его ничего не отражалось.