В дыму

Человека звали изящно — Вальтер. Терра давно выделила его среди остальных проповедников. Слишком уж очевидным был его авторитет. Он выглядел зрело и, вероятно, принадлежал еще к предыдущему поколению. Однако разрисованные люди не считали возраст. Человек излучал спокойный полумрак, носил черные костюмы и зачесывал волосы пятерней. В миру баловался предпринимательством, неплохо зарабатывал, очаровывал мрачным вкусом. У него не было души, потому что он вложил ее в осиротевшую дочь. Терре стоило увидеть ее лишь однажды, чтобы покориться. Девчонке было всего два. Остролицая, пристальная, с черными жидкими волосами и белой кожей, она уже воплощала разрисованную нечисть. Надежда приостановилась перед Террой, как черный угольный поезд на удушающем бетоне, и Терра зацепилась. ** Терра не помнила, чтобы они так ссорились. Даже то, что Терре вздумалось бросить учебу, брат воспринял легче. А сейчас уперся. Встал категорически против подработки, вразумляя, что нельзя вот так жить с незнакомым мужчиной, якобы ухаживая за его ребенком. Даже брат, мягкий и такой наивный в своем мировоззрении, понимал, к чему сведется подработка. Терру тошнило. Он надеялся вывести ее на свой путь. В цементную очередь клерков, поддерживающихсистему. Брюзжащих, осуждающих, недовольных, жалких… А у Терры не было предрассудков. Терре ничего не мешало удерживать очередного Его. Терра будет жечь окраины ритуальными кострами. ** Он уходил на встречи, вершил таинственную работу, а Терра нянчила его дочь. Украдкой сопоставляла фразы, жесты, взгляды его гостей, проникала к нему в доверие, как мотыльки проникали в закрытые окна. Укладывалаего дочь, а потом долго и со вкусом бродила в пустой квартире, рассматривая детальные ниши и старинный шахматный стол с незаконченной игрой. Терра ничего не трогала. Она не хотела напрашиваться на одну партию. Она хотела всю игру. Терра присматривала за сироткой и заглядывалась на ее отца. ** Любовь исчезла, когда бумажные романы смешались с пеплом ритуальных кострищ. Терре казалось, жизнь устроилась. Шикарная квартира, общество, разделяющее ее взгляды, никакой школы и нравоучений, чистый секс, один партнер. За год она хорошо приспособилась. Поладила с его дочерью, научилась составлять компанию в шахматах, спала в одной постели. Хозяйничала на кухне, избавила от необходимости приглашать уборщицу, обжилась в его квартире, давно став большим, нежели сиделка для ребенка. Она перестала быть прислугой, но застыла в положении опасном. Безстатусном. Терра рассматривала его прикрытые веки, пока нежно оттирала белый грим с его висков. Он пойдет досыпать оставшиеся до утра часы, а ей предстоит навести здесь порядок, пока подтеки с использованных полотенец не испачкали акрил, тряпки постирать, пока свежее, а, может, лучше замочить… Вальтер вытащил влажное полотенце из ее худой, истощенной диетой, ладони, потянул к себе. Терра вяло отвечала, пытаясь скрыть свое нежелание не то расслабленностью, не то леностью. Терра не откажет — никогда не отказывала. Терра была удобной, незаменимой, Вальтер это безусловно оценит! Игриво уклонилась, снова потянулась за полотенцем, его отвлечь бы… Закончить ей не дали, Вальтер уже не сидел, а стоял, грузно наваливаясь на нее. Поясница вжалась в раковину, Терра флегматично подыгрывала, не желая убеждаться в силе Вальтера, лишь опасливо придерживаясь руками о край раковины — сорвет же, синяки останутся, холодная… И не удастся отвлечь? Куда там.У него до сих пор глаза безумные, с большим зрачком и покраснениями от дыма. Наверное, и виделон отголоски космоса, сдобренные собственной поставленной речью… У Терры перед глазами мельтешили лишь стены. Это он — значимый проповедник, направляющий философию. А Терра возилась с девчонкой, как нарочно капризничавшей, в перерывах готовила… Завтра еще прибраться, стирку запустить, да и маникюр обновить бы — внешность превыше всего, — и корни отросли, снова пол ванной будет в красящем порошке… Вальтера устраивало ее тело. А Терру в тусовку он не посвящал. Терра надеялась с его помощью получить признание разрисованных. А на деле застряла с бытом и чужим ребенком. Даже его маленькая угрюмая дочь, провозглашенная самой молодой участницей тусовки, имела большее влияние, нежели Терра. Терра бродила с ней в сумерках, забалтываядевчонку, и мечтала о том, чтобы поразить тусовку другим наследником. ** Разрисованная жизнь проходила, как под стробоскопом. Подсвечивала причудливые стены и кайфующих людей, и не давала осознать, что выхода не было. Что люди не танцевали, а бились в конвульсиях. Терра уже носила волосы по лопатки и закрепившийся макияж. Размазывала красные тени и заслоняла лицо шляпкой. Вальтер перестал ее прятать. Появились подружки, комплименты, при ее появлении даже пододвигались, освобождая место у костра. Воодушевление исчезло, когда пришло осознание. Ее приняли. Как подстилку Вальтера. И ждали повода, чтобы выкинуть. В конце концов, слишком многие помнили его жену. Терре нужно было стать большим, чем бесправной сожительницей. Привязав Вальтера, она привяжется к братству. Терра не могла зачать ребенка уже год. ** Симпатии стало мало, скучное расписание бесило. От однообразной смены кадров болела голова. Терра сформировалась. Она выточила себя и избавилась от бетонной пыли прошлого воспитания. Красивую, стройную и несомненно готовую на большее, ее держали обязанности перед нелюбимым мужчиной и его отродьем. Поезд несся, теряя блестящий уголь и сминая ровненькие вагоны, обнажал проржавевший силуэт и снижал скорость. А Терра все не могла отцепиться от старого скрипящего его локомотива. Она приобрела известность, но совсем лишилась уважения. Терра разочаровалась. Не принявшие ее ритуальные костры потухли под клубной пульсацией. ** Когда стало ясно, что ребенок не от Вальтера, делать аборт оказалось поздно. Терра паниковала. Она боялась расправы. Закрытое манящее братство обратилось страшной сектой, таинственные участники — маргиналами в гриме. Разрисованные люди въедались подло, как кислота в воздух. Просачивались в жаркий бетон клерковских офисов, держали колонны ратуши и доставали всюду. За предательство выжигали из мира. ** Альфаторы гнили под слоем мусора. Где-то там утонул выброшенный Террой пакет ее густой косметики. Терра, душась неприметным клерковским тряпьем, размылась в асфальтных испарениях.