Сборник имейджинов

Прошло не так много времени после того, как Эванс попытался вломиться вновь в твою жизнь... Буквально десять часов назад, да, где-то так. Но подруга была довольно настойчива, ей пришлось даже позвонить своему мужу, чтобы тот помог держать Криса на расстоянии. Ей предстоял сложный и несомненно важный разговор с тобой, а делать это под постоянные попытки «поговорить» было практически невозможно. — Доброе утро, — тихо произнесла девушка, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Не сказала бы, — хрипло ответила ты, зажимая веки от режущей боли в глазах, будто пытаясь чуть больше смочить глазные яблоки и избавиться от неприятных ощущений, но бессонная ночь в слезах давала о себе знать. — Милая... — начала она, присаживаясь на край твоей больничной койки, — Я должна кое-что тебе показать. Ты непонимающе сводишь брови, вопросительно уставившись на кареглазую, а она чуть дрожащими руками достаёт со стола папку с различными распечатками, там лежал и твой рентгеновский снимок. Девушка неуверенно протягивает его ближе к тебе и поднимает на свет, чуть наклоняясь в бок и давая тебе рассмотреть сильный перелом позвоночника с несколькими отлетевшими осколками. Головой ты не была на сто процентов уверена, что это именно твой снимок, но сердцем уже чувствовала нечто неизбежное, то, что навсегда изменит всю твою жизнь и явно не в лучшую сторону, поэтому слёзы непроизвольно полились из твоих глаз, а контролировать их поток ты просто не могла, да и в такой ситуации даже не хотела. — Вот почему врачи не разрешали мне переворачиваться на бок, не из-за этих чёртовых капельниц, иглы от которых постоянно во мне, а из-за... — голос дрогнул, из-за слёз ты начала буквально задыхаться, жадно хватая ртом будто последние глотки воздуха. — Врачи сказали, что никакие операции не сумеют восстановить кость, — еле выдавила из себя Стейси, она с огромным сожалением и болью смотрела в твои глаза и даже не пыталась сдерживать свои слёзы, она безумно переживала за тебя, кажется, даже больше, чем за саму себя. Она была беременна. Пятый месяц. Волнение — не самый лучший вариант в этом случае, но она просто не могла оставить тебя одну. Не могла и не хотела. Точно не в момент, когда ты так нуждалась в поддержке. — Есть вариант вколоть мне что-то вместо капельницы, чтобы тихо уйти? — в голове крутилось много мыслей и каждую ты пыталась собрать по крупицам из своих нейронных соединений. — Что? Боже, |Т.И.|, нет! — тут же воскликнула та и крепко сжала твою руку, — Я не позволю! Я не допущу этого, никогда. Даже думать забудь об этом. Ты будешь жить и я сделаю твою жизнь более яркой, чем до той аварии. Обещаю, — смотреть в её глаза было неимоверно больно, её сердце разрывалось на части, она прекрасно понимала, что с рождением ребёнка должна будет уделять основное внимание именно ему, но оставить лучшую подругу не могла. Ты была слишком дорога ей, ровно также, как и ты дорожила ею. — Я очень сильно тебе благодарна, — тихо произнесла ты, захлёбываясь в собственных слезах и пытаясь не отводя взгляда смотреть на кареглазую, — Правда, спасибо тебе за всё, что ты для меня делала, делаешь и явно будешь делать. Ты единственный человек, который ни разу от меня не отворачивался, что бы ни случилось, во что бы я ни влезла, ты всегда была рядом. — Так же, как и ты, — она мягко улыбнулась и наклонилась поближе к тебе, чтобы оставить тёплый поцелуй на твоём лбу, — Я всегда буду рядом, во что бы то не стало.

***

Реабилитация прошла вполне успешно, врачи сумели наконец усадить тебя на инвалидную коляску, хотя раньше даже и не предполагали этого с твоей травмой, и сейчас ты готовилась, чтобы покинуть больницу и, возможно, начать новую жизнь. Или хотя бы попытаться. Стейси отошла, чтобы подогнать машину с парковки прямо ко входу в больницу, чтобы усадить тебя на переднее сиденье, спрятав коляску. Прошло уже достаточно много времени и ты иногда появлялась на улице с коляской, но до сих пор чувствовала жуткий дискомфорт, когда появлялась на людях в таком... Виде. Рядом не было никого, ни Стейси, ни её мужа, ни даже кого-то из медперсонала, казалось бы, а для чего? Но этот вопрос тут же нашёл свой ответ, когда на пороге твоей палаты появился Эванс. Он стоял перед распахнутой дверью в небольшую комнатку, где ты и жила всё это время. В руках огромный букет цветов и плюшевый медведь, а на лице растянутая улыбка. Ты сидела на больничной койке спиной к двери и складывала последние вещи в сумку, которую тебе привезла подруга. — Здравствуй, — в сердце что-то неприятно кольнуло, когда ты осознала, что знаешь этот чёртов голос. Голос, который до сих пор звучит для тебя, как самая приятная музыка на свете, голос, который ты сдуру, если бы парень предложил бы, согласилась слушать вновь и вновь... Голос, который звучал с оправданиями в твоей голове с самого того вечера и по сей день. — Чего тебе? — фыркнула в ответ ты, не поворачиваясь к нему лицом. — Я хотел сказать, что безумно скучаю по тебе и решил, что после выписки тебе понадобится дополнительная причина для улыбки, — он достаёт из-за спины мишку, а затем и заранее подготовленный букет цветов, продолжая улыбаться. Ты всё это время молча слушала его, пытаясь дотянуться в это время до инвалидной коляски и с чуть подрагивающими руками наконец смогла усесться в неё. Крис тут же прервал свой монолог и улыбка практически мгновенно сошла с его лица, он не знал, что сказать на это, он просто не догадывался, что всё зашло настолько далеко. — Я... — он замялся на несколько секунд и до неприличия долго рассматривал то, как ты усаживалась в свою коляску, — Мне жаль, — единственное, что смог выдавить из себя в тот момент светловолосый. Слова будто просто испарились из его головы и он молчал. Было единственное желание подойти ближе и крепко обнять, но он боялся. Боялся, что ты вновь отвергнешь его или сочтёшь это признаком жалости, а он прекрасно знал, как ты ненавидишь, когда кто-то пытается проявлять жалость в твой адрес. Ты чувствовала себя ужасно ущербно и беспомощно в такие моменты, поэтому презирала людей, которые активно пользовались этим. — Жаль? — не выдержав, наконец повысила голос ты, — Я сижу сейчас в инвалидной коляске, без всякой надежды когда-нибудь вообще встать на ноги и без особого желания жить, а тебе всего лишь жаль? — Эванс продолжал молчать, всё увиденное потрясло его настолько, что дар речи вернуть становилось с каждой секундой всё сложнее и сложнее, — Засунь в задницу свою жалость! — прорычала ты сквозь зубы и, прокрутив колёса, отъехала немного вперёд, почувствовав тёплую руку у себя на плече, ты тут же отдёрнула его и недовольно фыркнула в ответ, — Оставь меня. Навсегда!