Сборник имейджинов

      Дверь на входе хлопает, после чего звучит характерный щелчок замочной скважины. Тяжёлые шаги от армейских ботинок звучат настолько отчётливо, что ты невольно начинаешь ощущать, как сердце бешено бьётся в груди, отдаваясь вибрацией где-то в горле. На мгновение прикрываешь веки и глубоко вдыхаешь, пытаясь сконцентрироваться на основной цели своего прихода. Принимаешь более расслабленную позу, но руки так и тянутся скреститься на груди в защитном жесте.       — Франкфурт-на-Майне? Серьёзно? — проговариваешь ты, как только тёмная макушка мелькает в дверном проёме гостиной, — я думала, ты предпочитаешь менее населённые города для того, чтобы прятаться, — Баки практически никак не реагирует на тебя, несмотря на то, что ты буквально пробралась в его дом незаконно и, стоит признаться, весьма искусно. Лицо мужчины становится напряжённее, как и все его движения.       — Я не прячусь, — серьёзно отчеканивает Барнс, сжав челюсть так, словно пытается задавить при этом всю свою неприязнь и злость к тебе. Джеймс ставит пакеты с продуктами на кухонную тумбу, снимает с себя кожанку и небрежно кидает её на спинку стула, вновь оборачиваясь в твою сторону.       — Да? — наигранно удивляешься, продолжая строить из себя несведущую, — ого, в таком случае поздравляю, — вскидываешь бровь и наконец решаешься опустить руки по швам, но через пару секунд из-за напряжения, воцарившегося в комнате, суёшь их в карманы своих джинсов, не зная куда деться.       — Что тебе нужно, |Т.И.|? — Баки нетерпеливо фыркает, уперев руки в бока и внимательно глядя в твоё лицо. Его брови нахмурены, а уголки губ опущены.       — Твоя прямолинейность всегда меня раздражала, Джеймс, — надуваешь губы как маленькая девочка, у которой отобрали любимую куклу, — разве ты не хочешь как следует обнять меня и расспросить, как я сбежала из Рафта? — чуть склоняешь голову вбок и изучающе глядишь в ответ на собеседника.       — Ты сбежала из Рафта? — без доли заинтересованности в голосе, но со сверкнувшей искоркой в глазах интересуется Барнс. Кажется, ты сумела заинтересовать его для дальнейшего разговора.       — А по-твоему где я была последние два года? — грубый тон сам собой вырывается из уст, голос немного повышается из-за неприятных воспоминаний, которые ещё достаточно свежи, чтобы не просто сниться в кошмарах, а представляться вполне себе наяву. Тебе было тошно от осознания того, что после всех произошедших событий тебе на помощь никто не явился и из посетителей за всё это время был лишь психотерапевт, и то он был не то чтобы частым гостем, вечно делал какие-то записи и пометки, задавал однообразный список вопросов и почти ничего другого не говорил, после этого пропадая на дни, а то и недели до следующего сеанса, — нужно было залечь на дно, решить кое-какие дела и... — ты слегка понижаешь голос и решаешь поумерить пыл, но Баки явно не оценил этого жеста с твоей стороны.       — И? Зачем ты здесь? — резко прерывает мужчина, прожигая тебя испытывающим взглядом голубых глаз. Барнс говорит грубо и без нежностей, твой приход его явно не радует и он ищет любые способы поскорее отделаться от этого диалога и проблем, которые ты можешь принести за собой.       — Может, я просто решила повидать своего старого друга, не думал об этом? — вскидываешь бровь, неприязненно цокая языком. Вся ваша беседа пропитывается желчью и неприязненно-болезненным ощущением утерянных возможностей.       — Мы не друзья, — скрежет зубов Барнса доносится до твоих ушей. Окидываешь быстрым взглядом внешний вид мужчины и ощущаешь щемящее чувство в груди.       — Тем не менее ты всё ещё носишь кольцо, которое я тебе подарила во время нашей операции в Сибири, — пальцем указываешь на занятную подвеску в виде цепочки и названного кольца на шее Барнса. На губах непроизвольно мелькает тень улыбки.       — Не хочу об этом вспоминать, — лицо Баки в ту же минуту становится мрачнее тучи, в одних его глазах читается столько сожаления и вины, что голубой цвет радужки сменяется на почти синий, отблёскивая светом от солнца, проникающего в комнату из окна за твоей спиной, — я убил столько неповинных людей... — голос на мгновение ломается, можно было бы и вовсе не заметить этих изменений во время слов мужчины, но ты слушаешь слишком внимательно, чтобы пропустить это.       — Ох, ты всё ещё грустишь насчёт тех продажных госслужащих? — твой тон приобретает металлический оттенок, ты закатываешь глаза и тяжело вздыхаешь, чтобы показать своё отношение к той ситуации.       — Это были обычные гражданские: учителя, врачи, медсёстры, продавцы, — Баки слишком резко переходит на крик, подкрепляемый активной жестикуляцией. Джеймс явно на взводе.       — Ага, — незаинтересованно фыркаешь ты, — а ещё нечестные на руку банкиры, продажные полицейские, толстосумы из госдумы, — в момент перечисления твой голос меняет интонацию, показывая совершенное несогласие со словами мужчины, — а твои учителя и врачи были либо взяточниками, либо педофилами, — ты говоришь так чётко и твёрдо, что на секунду Барнс и правда начинает верить твоим словам, но едва ли надолго. — Этих ублюдков не за что жалеть, — буквально рычишь сквозь зубы.       Баки одаривает тебя долгим оценивающим взглядом. В комнате повисает гнетущая тишина. Лишь через пару минут пронзительных и утомительных гляделок ты решаешь её прерывать.       — Слушай, — начинаешь на выдохе, устало потирая переносицу пальцами и пытаясь собраться с мыслями, — я пришла к тебе не для того, чтобы лекции о прошлом читать, — слегка склоняешь голову, глядишь на собеседника исподлобья и проводишь ладонью в уголках губ, словно стирая невидимые капельки пота, а вместе с ним и повисшего между вами напряжения, — я хочу, чтобы ты помог мне перебраться через границу, — попытка начать разговор издалека не увенчалась успехом, поэтому ты принимаешь решение выпалить всё в лоб, игры уже никчему. — Знаю, у тебя с тех времён есть контакты нужных людей, а сейчас мне нужна их помощь, — серьёзность тона и немного нахмуренные брови тоже Барнса не разжалобили.       — Раз тебе нужна их помощь, то и ищи их контакты сама! — пытается держаться и убеждать самого себя, что не рад тому, что ты стоишь в его доме лишние десять минут, а внутри всё переворачивается и болезненно сжимается.       — Джеймс, все средства связи для меня перекрыты, чтобы найти тебя, законопослушного бывшего убийцу мне пришлось... — прерываешь свою увлекательную историю поиска практически единственного близкого человека, которого ты знала и которому действительно могла доверять даже после всего произошедшего, — неважно, — отмахиваешься, словно это была совершенно неважная деталь, — просто держи в голове мысль, что это было не так просто, как тебе кажется, — поджимаешь губы и подсознательно ждёшь какой-то реакции от Баки, но мужчина никак не реагирует, даёт тебе всё сказать, не перебивает, но и помогать не спешит, — у меня нет доступа к чёрному рынку, нет номеров дилеров, я сейчас словно напуганный потерявшийся ребёнок, которому нужна помощь в большом мире. И эту помощь можешь оказать мне ты, — указываешь рукой в сторону Баки на последнем слове, следя за его мимикой, но всё, что отображает его лицо — это напряжение и неприязнь. Возможно, он мастерски скрывает свои эмоции под толстой кожей убийцы, возможно, просто старается не сделать себе больно снова.       Делаешь несколько неспешных шагов по направлению к Барнсу, обходишь его напряжённое тело и становишься за спину, мягко касаешься ладонями его плеч, плавно поглаживаешь спину и, прильнув губами к его уху, шепчешь:       — Ну же, Джеймс, — всегда, когда ты называла его имя, мужчина сжимался в один напряжённый комок нервов, к которому достаточно было приложить раздражителей, чтобы вывести образ непоколебимого солдата из довольно шаткого равновесия, по крайней мере, в тех случаях, которые так или иначе касались тебя, — вспомни, что нас связывало, — встаёшь на носочки и медленно целуешь мочку его уха, продолжая оглаживать плечи и чувствуя даже под тканью футболки, как напряжены его мышцы.       Мужчина шумно выдыхает и прикрывает глаза от нахлынувшего и окутавшего всё его тело тепла. Тянущее чувство внизу живота появляется моментально, ты тихо хихикаешь, поняв, что тело Джеймса всё ещё отзывается на твои незатейливые ласки. Ты никогда особо не умела обольщать мужчин, да и сексуальный опыт был не столь обширным, чтобы удивлять любимого особыми позами или экспериментами. Несмотря на вашу с Баки опасную и не самую приятную работу, которая несомненно уже была в прошлом, ты всегда была с ним нежна. Барнс, вероятно, просто чувствовал кардинальные различия между приказами, тем, что ему нужно было делать на заданиях и тем, как ты его целовала: медленно, горячо, с желанием. Мужчине казались чувства, которые он испытывал на протяжении нескольких лет, что вы были вместе, самыми искренними и настоящими. Он наслаждался каждой секундой, проведённой в твоих объятиях. И сейчас просто так выбросить всё это из головы, когда ты так нагло и беспардонно снова ворвалась в его жизнь и являешься главной причиной, по которой он старается стать лучше после всего, что было, после всего, что он натворил под кодом Гидры.       Когда терпение и сдержанность Баки слетают напрочь, темноволосый резким грубым движением разворачивает тебя лицом к себе, буквально тянет за талию и впечатывает твоё тело в свою грудь. Дышит тяжело, словно воздух в комнате ужасно спёртый. Но всё дело в желании и давящем ощущении в паху. Барнс держит одной рукой тебя за талию, плотнее прижимая тебя к себе, а второй касается щеки и тянет твоё лицо поближе. Пытается быть холодным и грубым, но губы целуют сначала осторожно, будто спрашивая разрешения или пытаясь продлить момент.       Господи, он так давно не целовал твои губы! С ума сойти.       Почувствовав решительность внутри и поняв, что ты вовсе не против этого, Баки целует рвано, выдыхая в твои губы и опаляя нежную кожу каждые десять, может, пятнадцать секунд. Он всё ещё не может поверить в происходящее. Горячий кончик языка настойчиво вырисовывает какой-то непонятный узор у тебя на губах, ты улыбаешься, слабо обхватываешь зубами блуждающего по твоим устам путника и целуешь мужчину, настойчиво пробираясь языком в его рот и заставляя хрипло простонать тебе в губы.       Тёплые, слегка шершавые пальцы Барнса проскальзывают под твою футболку, крепче сжимают поясницу и скользят к бокам, сдавливая пальцами до характерных покраснений. Сдавленно шипишь во время поцелуя, зная, что Баки делает это намеренно, надавливая на старое ножевое ранение. Оно уже почти не ноет и не тревожит, но если с силой сдавить прямо то самое место, то неприятные колючки пробегают по всему телу. Он также знает, что тебя это заводит.       Довольно хмыкнув себе под нос, Джеймс подхватывает тебя на руки и размашистыми шагами несёт к ближайшей кухонной тумбе, куда ловко усаживает и тянется к ремню на твоих джинсах, чтобы расстегнуть и снять мешающую деталь. Пока мужчина раздевает тебя, ты делаешь то же самое с ним. Нетерпеливые движения и практически непрерывные поцелуи в попытках раздеть друг друга со стороны выглядели бы весьма горячо, но вы настолько погрязли друг в друге, что единственное, что вас сейчас заботит — это поскорее коснуться оголённых участков тел друг друга, скользнуть подушечками пальцев по старым шрамам, вызвать табун мурашек от поцелуев в шею и раздражения эрогенных точек лёгкими, но настойчивыми касаниями.       Избавиться от твоей одежды удалось довольно просто: ловкая металлическая рука Барнса управилась с расстёгиванием твоих штанов за десять секунд, просто вырвав собачку из замка и поступив также с пуговицей, осталось лишь нижнее бельё или, вернее сказать, чёрные трусики, явно неподходящие к лифу, который минуту назад улетел в непонятном направлении куда-то за спину Баки.       Слегка хлопаешь мужчину ладошкой по спине, прося поднять тебя, Джеймс повторяет движение, которое сделал немного ранее, после чего ты указываешь на диван, где надеешься быстрее взаимно раздеть Барнса. Но как только дело доходит до стаскивания несчастных чёрных штанов в облипку, ты валишься на пол не только вместе с колошей, но и с самим Баки, застрявшем в ткани. Вы смеётесь с комичности ситуации и перекатываетесь по твёрдому полу, ощущая голыми телами, каждой косточкой деревянную поверхность. Ни ковра, ни какой-то ткани, конечно же, нет. На долю секунды ловишь в сознании мысль о том, что Баки так и не сумел отвыкнуть и отказаться от армейских условий для сна, ведь кровати с момента своего прихода ты так и не нашла.       Джеймс прижимает тебя к полу и усаживается сверху всем своим весом на твои бёдра, удерживая руки скрещёнными над головой. Мужчина нависает над твоим лицом и ты снова чувствуешь его обжигающее дыхание на своей коже, отчего сотни мурашек пробегают по телу. Благо, на этот раз тебе есть чем ответить. Ты хнычешь и двигаешь бёдрами в попытках скользнуть по разгорячённой плоти Барнса. Его возбуждение слишком очевидно упирается в тебя и ты используешь любую попытку коснуться или хоть как-то задеть давно вставший член.       Мужчина сдавленно рычит и тут же припадает к твоим губам, крепче сжимая руки над головой и не давая тебе вырваться. Его язык осторожно скользит от ямочки за ухом до ключиц, вызывая новую волну мурашек по твоему телу. Джеймс довольно улыбается, кладёт холодную металлическую руку тебе на талию и неспешно скользит к остаткам нижнего белья, задевает пальцем край трусиков и тянет их вниз, намереваясь снять. Ты резко чертыхаешься, надеясь скинуть эту огромную тушку с себя, но Баки резко тянет последний мешающий элемент и вы оба слышите звук треснувшей ткани.       Воспользовавшись замешательством Барнса, ты наконец вырываешься из его хватки и меняешь ваше положение местами, усаживаясь на этот раз на его бёдрах, чуть выше налитого кровью и изнывающего по разрядке члена, чем заставляешь недовольно рыкнуть мужчину. Избавляешь и себя, и Баки от ненужного нижнего белья и медленно усаживаешься разгорячённой плотью на член Барнса, двигаешься вперёд, затем назад, ощущая, как пульсируют венки под тонкой кожей. Джеймс сдавленно стонет, откинув голову слегка назад, сжимает твои бёдра пальцами и приоткрывает рот, выпуская горячий поток воздуха.       Удовлетворённая его реакцией, ты последний раз смазано целуешь мужчину в губы и, обхватив твёрдый член, слегка проводишь ладонью по всей длине, намеренно задевая головку и заставляя Барнса сжать зубы и нетерпеливо толкнуться к тебе навстречу. Насаживаешься медленно, едва доходя до половины длины, чувствуя, как стенки влагалища без особых затруднений расширяются и со звучным чмоканием принимают в себя изнывающую без разрядки плоть Джеймса. Укладываешь ладони на взмокшую от пота грудь Барнса, упираешься посильнее и приподнимаешься, почти полностью выпуская член из себя, а затем резко, с характерным шлепком насаживаешься в одно движение по самое основание, заставляя тем самым не только всё своё тело пробить тревогу о наслаждении, которого давно не испытывала, но и тело Баки отреагировать. Мужчина пытается двигать бёдрами, увеличивает темп, но ты не позволяешь, решительными движениями показывая свои намерения двигаться медленно. От неспешности голова идёт кругом, Барнс тяжело дышит, практически через раз, нетерпеливо и рвано делает вдохи и выдохи один за одним. Ты наклоняешься, изгибаясь в спине как кошка, проходишься языком по пересохшим от частого дыхания губам Джеймса, а затем утягиваешь мужчину в долгий вязкий поцелуй.       Чувствуя приближающийся оргазм, Баки вновь предпринимает попытки ускорить темп, он двигается в тебе намного быстрее, жёстче, но в этот раз ты не против и охотно насаживаешься на его член с той же скоростью. Когда Джеймс доходит до пика, он притягивает тебя резким движением руки, укладывает ладони на твою спину и вынуждает улечься на его грудь, плотно прижав твоё тело к своему. Холодная металлическая рука дарит контраст между горячим телом Баки, ты сжимаешься в его объятиях, полностью подчиняясь его действиям. Мужчина кончает следом за тобой, громко простонав в твои губы и пару раз хлопнув ладонью по твоей пятой точке в порыве наслаждения.       Завалившись на бок, вы с трудом дышите и вам требуется несколько минут, чтобы восстановить дыхание. Ты оглаживаешь щетинистую щёку Барнса и тихо смеёшься своим мыслям, однако, под пристальным и чертовски заинтересованным взглядом Джеймса быстро сдаёшься и озвучиваешь мелькнувшее в голове наблюдение:       — Снова наш разговор заканчивается в постели. Как типично, — Баки расплывается в улыбке, вспоминая многие ваши встречи и разговоры, которые и правда в большинстве своём заканчивались в постели. Хотя этот случай и ваше местоположение сложно назвать постелью, ведь её, фактически, здесь даже нет. Хотя если хозяин дома предпочитает спать на полу, то, пожалуй, весь пол и есть кровать.       Ты несколько минут не решаешься снова задать вопрос, который уже прозвучал ранее, но ответ на него так и не был получен.       — Так ты поможешь мне?       — А у меня есть выбор? — Баки вскидывает бровь и с каким-то особым теплом улыбается, — ты здесь, рядом, и я тебя не отпущу. Больше нет.