Сборник имейджинов

      — По сообщениям очевидцев, группа вооружённых преступников, пытавшихся проникнуть в центральный банк вчера поздно ночью, была остановлена так называемым местным Дьяволом Адской Кухни. Своё прозвище народный герой получил благодаря тому, что был не единожды замечен в красном костюме и шлеме с дьявольскими рогами. Полиция не раскрывает подробностей остановленных им преступлений, однако в сети уже несколько месяцев активно обсуждается личность неизвестного мужчины.       Щёлкаешь кнопку выключения на пульте и откладываешь его в сторону. Телевизор в то же мгновение замолкает, погружая комнату в давящую тишину.       Мэтт сидит за столом и нервно переминает что-то в руках. Взгляд по обыкновению устремлён куда-то сквозь предмет, но ты по выражению лица понимаешь, что сказать ему нечего. Он облажался и ждёт, пока ты начнёшь свою гневную тираду, ради которой и позвала к себе.       — Мэттью... — начинаешь хриплым, расстроенным, словно струны в гитаре голосом. — Я обещала помогать на посту капитана полиции и держу своё обещание, но это, — в порыве эмоций повышаешь тон, тыча пальцем в чёрный экран телевизора, где всего пару минут назад вещал местный новостной канал, — должно прекратиться.       Мёрдок тихонько хмыкает себе под нос, одаривая тебя дерзкой ухмылочкой, которую так и хочется стереть с лица, запечатав своими губами. Обходишь быстрыми шагами стол, за которым сидит мужчина, и дёргаешь Мэтта за плечо, поворачивая его лицом к себе. Обхватываешь колючие от значительно отросшей щетины щёки и больно сдавливаешь пальцами, чуть нависая над собеседником и шепча почти в самые уста:       — Не смей, слышишь? — срываешься на крик. Голос перестаёт быть похожим на твой.       Мэттью дёргается, но ты не выпускаешь его из хватки. Присоединяешь ногти и давишь сильнее до саднящей боли, даже заставляешь Мёрдока приоткрыть рот, испустив короткий стон.       — Не смей так обращаться со мной! — сбавляешь обороты, понимая, что всё в голове перешивается. Ослабляешь хватку и немного отстраняешься, давая себе пространство и время охладить голову.       Ты не можешь злиться на то, что твой горе-любовник-дефис-неофициальный-бойфренд делает то, что считает правым. Ты злишься на себя, что никак не можешь повлиять на его решения и обезопасить этот ужасно сексуальный подкаченный зад от проблем с законом или от смерти. Хотя то, как Мёрдок себя порой ведёт подталкивает тебя на то, чтобы убить заразу собственными руками и, используя должность, подчистить за собой.       Но не можешь. Как бы не ненавидела всё то дерьмо, из которого порой приходится вытаскивать мужчину, отказаться от собственных чувств не в силах, как и отпустить его.       — Я положила годы упорной работы в полиции на то, чтобы помочь тебе посадить за решётку Фиска, — в интонации сквозит высокомерие и обида за то, что Мэтт даже не удосужился с тех пор поблагодарить тебя.       — И он снова на свободе, — как ни в чём не бывало фыркает Мёрдок, разводя руками.       Звонкий шлепок ладони о щёку. И мёртвая тишина.       Боль в руке не чувствуется из-за застилающего разум осознания того, что сделала. Смаргиваешь капли слёз с ресниц и отворачиваешься спиной к мужчине, крепко сжимая в кулаке пальцы, тем самым пытаясь скрыть раскрасневшуюся кожу от удара.       Развернуться к Мэттью слишком больно морально. А разливающаяся в глубине души обида не даёт произнести ни слова. Слышишь, как со скрежетом отъезжает назад стул и около уха пробегает холодок от поднятого потока ветра. Мёрдок уходит, громко хлопнув дверью и оставив тебя в том же гнетущем молчании. На этот раз навсегда.