... не войной...

12 сентября Утро вторника, казалось, и не наступило вовсе. Небо было затянуто такими свинцовыми тучами, что в Большом зале свечи зажглись еще перед завтраком. Ухмыляющаяся Амбридж аккуратно очищала апельсин. Ни Хагрида, ни Дамблдора за столом не было, и уже привычно отсутствовал Снейп. — Я думаю, профессор все-таки болен, — вздохнула Гермиона в ответ на уверения Рона, что без взгляда Снейпа даже жидкая овсянка кажется в сто раз вкуснее. — Болен или проклят. Возможно, это действие сильного сглаза. Он с каждым уроком выглядит все страшнее и страшнее. — Он всегда такой, — прыснул Рон, — сколько я его помню. Только вчера говорил гораздо меньше. Гермиона посмотрела на него осуждающе: — Следует быть объективным в суждениях, Рон. От того, что ты его недолюбливаешь, он не стал хуже. — Но и нос у него не уменьшился. — А между тем, есть люди, которым Снейп нравится. И кое-кто в него даже был влюблен. — Эй, хорошо, что я не успел откусить пирог! Гарри, Гарри, ты слышал, Гермиона сказала, что ей нравится Снейп! Рон толкнул Гарри в бок и этим вывел из глубокой задумчивости. — Я не сказала, что он нравится мне! — почти взвизгнула Гермиона. — Но послушал бы ты Ромильду Вейн… Мы ей не верили, но она притащила письмо старшей сестры прямо к нам в спальню. Когда та училась, всегда находились одна-две девушки, которые вздыхали по Снейпу. Не удивлюсь, если и сейчас. Женщин, знаешь ли, привлекает загадочность и отчужденность. — Ага, а еще грязная голова и разлитие желчи. — И, между прочим, Снейп встречался с девушкой в школе, дружил чуть ли не с первого курса. Представь себе, с гриффиндоркой. Там даже была какая-то неприличная история, после которой они разругались. То ли их застукали среди бела дня, то ли она его с кем-то. Мама Кэти Белл сама присутствовала при этом. Рассказала — без подробностей, конечно — когда Кэти пожаловалась ей на Снейпа. Но гриффиндорка никогда не стала бы встречаться со слизеринцем, если бы не нашла в нем чего-то особенного. Так что главное, что внутри, Рон Уизли. — Я ничего не понимаю в женщинах, — притворно вздохнул тот. — Даже после того, как тебя просветила Лаванда Браун? — холодно поинтересовалась Гермиона. — С тех пор он стал понимать еще меньше, — усмехнулся Гарри, и они с Гермионой дружно подтолкнули локтями пунцового Рона. — Но я согласен с тобой, со Снейпом что-то не так. — Опаздываем! — Гермиона вскочила, чуть не перевернув чашку, и потащила друзей за собой в класс Трансфигурации. Амбридж, похоже, была настроена на то, чтобы ни на секунду не дать забыть Гарри о своем существовании. После гадкой инспекции на уроке МакГонагалл Уход за магическими животными и придирки к отсутствующему Хагриду казались еще отвратительней. — Когда она другим-то ЗоТИ преподает? — бурчал Рон, глядя, как розовый бант мелькает у порога класса Чар. — Третий урок подряд с нами. — А зачем ей вообще там появляться? — фыркнула Гермиона. — Переписывать учебник можно и без ее личного присутствия. Розовый бант поплыл дальше по коридору, и Гарри обрадовался, что хоть один урок пройдет без инспекции. Такой концентрации Амбридж в первый же день новой отработки он мог просто не выдержать. К пяти вечера за окнами стало совсем темно и мрачно, что как нельзя лучше соответствовало настроению и предчувствиям Гарри. Он был готов ко всему и, стоя у порога кабинета, решил во что бы то ни стало не реагировать на провокации жабы. Это сработало в прошлый раз, должно было получиться и сейчас. К тому же удаление воспоминания из его головы действительно помогло. Как только Гарри возвращался мыслями к событиям того дня, в голове начинал витать легкий туман, лица и цвета тускнели, словно на выцветшей фотографии, и все эмоции притуплялись. Амбридж, не спуская с лица фальшивой улыбочки, пригласила его войти и сесть. — Что ж, мистер Поттер, я была лучшего мнения о вас. Но нужно делать скидку на ваше трудное детство. Мы уделяем непростительно мало внимания внешкольным проблемам учеников, — вздохнула она. — Несчастный сирота, выросший в чужой семье, как это печально. Должно быть, они прилагали массу усилий, чтобы донести до вас основы приличного поведения. — Я ценю их заботу не меньше, чем вашу, — огрызнулся Гарри, но тут же прикусил язык. — Рада это слышать. Поэтому, мистер Поттер, сегодня вы начнете постигать следующее правило благовоспитанного ученика. Перед Гарри вновь появился пергамент, перо и на этот раз чернильница. — «Я не должен спорить с учителем». Прошу вас, мистер Поттер, приступайте. Амбридж уселась за стол, зажгла несколько свечей в низком подсвечнике и погрузилась в чтение тонкой брошюры, время от времени громко отхлебывая чай. Гарри с опаской обмакнул перо в синие чернила и вывел на бумаге «Я…» Ничего не произошло. «…не должен…» Снова ничего. «…спорить…» Даже шрам ныл не больше, чем вчера. «…с учителем». Спустя три фразы он убедился, что пишет обычным пером при помощи чернил на самом стандартном пергаменте. Дюймов через семь он заволновался. Не могла же Амбридж после всего, что произошло за эти дни, назначить ему пустяковую отработку, словно первокурснику, опоздавшему в класс? Чем дольше он выводил кривоватые строки, тем сильнее в его висках стучали невидимые молоточки. Нет, нет, нет! Не может быть! Это так странно, нелепо, невозможно, чтобы Амбридж никак его не наказала! Руки сами по себе начали дрожать, строчки поползли вверх, налезая одна на другую, сливаясь в одно сплошное янедолженнедолженсучителемнедолжен. Гарри чувствовал, что не может справиться с нарастающей истерикой. Он пытался выровнять дыхание, сконцентрироваться на кончике пера, несколько раз ущипнул себя за бедро. Напрасно. Волна паники захлестывала с головой, он уже и вспомнить не мог, отчего так занервничал — просто был не в силах бороться с обрушившейся лавиной. Это было похоже на атаку дементоров во время квиддичного матча — безотчетный, бесконтрольный страх, липкие холодные щупальца, волокущие в пучину, на самое дно; им все сложней сопротивляться, но если собрать остатки сил, можно вскочить, вскинуть палочку и… — Мистер Поттер, что с вами?! Лицо Амбридж показалось бы ему взволнованным, если бы он хоть каплю верил ей. — Ничего… — с трудом процедил он сквозь зубы. — Уберите палочку. Вы хотели напасть на преподавателя? Гарри выпустил палочку из трясущихся пальцев, словно она могла ужалить. Пот заливал глаза, но было сложно даже поднять руку, чтобы протереть очки. — Очевидно, вам нездоровится. Я вызову мадам Помфри. — Не надо, мне уже лучше. — Забота о самочувствии учеников — одна из главных обязанностей любого преподавателя, — ласково сообщила ему Амбридж и нагнулась над камином. — Бедный, бедный ребенок, — вздыхала она, ломая пальцы, пока медсестра проверяла его зрачки, протирала липкий лоб и водила палочкой вокруг головы. — Возможно, переутомление, — вынесла вердикт Помфри. — Бедный ребенок, — еще раз простонала Амбридж. — А ведь год только начался. И я слышала, что в прошлом у Гарри тоже имелись… кхе… определенные проблемы. — Не чаще, чем у других учеников, — отрезала Помфри. — В любом случае сейчас ему не повредит хорошая порция животворящего эликсира и полный покой. — Ну раз вы настаиваете, милая Поппи. Поттер, на сегодня всё, но завтра я жду вас к пяти. Медсестра дернула Гарри за руку, и он поспешил вслед за ней покинуть класс. Всё это ему ужасно не нравилось, но Помфри продолжала твердить на разные лады: — Ничего удивительного. С каждым может случиться. Тебе просто нужно больше отдыхать. Она проследила, чтобы он выпил лекарство, и снабдила его небольшой дозой легкого снотворного. Когда Гарри добрался до гриффиндорской башни, то был почти спокоен и не понимал, почему так сильно разволновался в кабинете и так долго не мог с собой совладать. Странное поведение Амбридж вызывало подозрение, но, может быть, директор узнал о его прошлом наказании и как-то смог ее усмирить? Или за ней самой наблюдало министерство? Сил после отработки, которой он так боялся, хватило даже на то, чтобы написать очередную работу для Снейпа и самому сделать задание по Астрономии. Снотворное тоже подействовало благотворно: заснул он быстро, а во сне видел себя в кабинете зельеварения. Он с удивлением рассматривал пустой класс — стены, потолок и пол знакомого помещения были словно опутаны рождественской гирляндой. Яркие цветные нити вспыхивали, загорались и больно жглись, едва он протягивал к ним руки. * * * — Я согласен, — сказал Рон. — Снейп теряет форму. Мог бы придумать что-то хуже, чем отработка завтра с Невиллом и Малфоем у Филча… — Если бы ты попридержал свой темперамент, то ничего бы не было. — Темперамент? Эй, Гарри, она считает, что у меня есть темперамент! Гермиона закатила глаза: — Он есть у всех, но ты бы мог вести себя осмотрительней. — То есть молчать, пока Малфой изображает, как стебель Дьявольских силков тра… выделывает разное с Невиллом? — В самом деле, Гермиона, — вмешался Гарри, — это было очень неприлично. Мы должны были заступиться за него, и Малфой получил по заслугам. — Но тебя-то Снейп не наказал, — заметил Рон. — Только сказал… как же он сказал… почти как она иногда. Рон защелкал пальцами, припоминая. — Поттер, уймитесь. Будете так настойчиво искать проблем — найдете их раньше, чем положено, — идеально скопировала Снейпа подруга. — Вот-вот! Анджелина меня прикончит за пропуск тренировки. — Но и Малфой… Слушайте, он же тоже пропустит слизеринскую тренировку. Это странно, — хмыкнул Гарри. — Точно говорю вам, это не Снейп! Как Грюм в прошлом году. Снейп назначил бы нам с Невиллом отработку, Гарри — три, а Малфою дал бы двадцать баллов. — Я, пожалуй, даже рад. Мне хватит Амбридж. Можно, отработку у Снейпа я получу на следующей неделе? Рон фыркнул, Гермиона улыбнулась, и сердце Гарри встало на свое обычное место, опустившись из горла в грудь. Если и были в мире люди, на которых он мог рассчитывать безоговорочно — то только эта пара. Он привык думать о них, как о едином целом. Рон и Гермиона, Гермиона и Рон. Они могли ссориться, клясть друг друга последними словами или сутками дуться, не откликаясь на собственное имя. Но он был уверен — между ними существует какая-то незримая, неосознанная связь, и именно она позволяет Гермионе открыть страницу как раз на той главе, которая нужна Рону для правильного ответа, а Рону — заметить камень на пути подруги и отпихнуть его раньше, чем та сделает шаг. Если бы кто-то… скажем, Чжоу… позволял так же заботиться о себе… Но почему-то Гарри чувствовал, что Чжоу нужно совсем другое. Кто-то, кто заставит ее забыть о парне, в которого была влюблена и потеряла. И, возможно, если бы его мысли витали не столь далеко от реальности, он бы вновь начал паниковать, увидев на парте то же простое перо и чернильницу. Строчки тянулись монотонной цепочкой, Амбридж прихлебывала чай и изучала бесконечный пергамент; за окном смеркалось, свечи в низком подсвечнике начинали чадить… Тонкая струйка синеватого дымка напоминала дементора в плаще. Чад собрался в облако и подплыл к самому носу Гарри. Из темного липкого клубка на него глянули два красных глаза с вертикальными зрачками и в один миг поглотили все умиротворение и покой из его души. Он не помнил, как заорал и вновь вынул палочку. Казалось, Волдеморт проник внутрь него, под кожей разгорался смертоносный костер, заставляя кататься по полу в одном стремлении — погасить, утихомирить адское пламя, пожирающее его изнутри. — Видите, мадам Помфри, — донесся до него всхлипывающий голос Амбридж, — несчастный ребенок не в силах справиться со своим наваждением. На лоб лег прохладный компресс, и, открыв глаза, Гарри наткнулся на сочувственный взгляд медсестры. — Мальчик слишком загружен работой, — сказала Помфри. — О, не может быть, он всего лишь пишет строчки. Признайтесь, милая Поппи, кто из нас хоть раз не оставался на подобную отработку? Только не я, — Амбридж кокетливо захихикала. — В любом случае ты должен больше отдыхать, Гарри, — сказала мадам Помфри, когда они покинули кабинет. — И никаких тренировок. Иначе не продержишься и до Рождества. — Я и так… — буркнул он. За почти две недели занятий он сел на метлу лишь однажды, и Анджелина постоянно косилась в его сторону с неодобрением. — Хотя бы постарайся, — вздохнула медсестра, оставляя его у портрета Полной Дамы. Легко сказать — сложно сделать. Гостиная была забита визжащими и хохочущими учениками — близнецы Уизли испытывали на них новое изобретение. У одного из малышей отросли копытца и розовые пушистые перья, как у марабу. * * * Гарри даже не удивился, когда в четверг на отработке повторилось все то же: звенящая тишина, убаюкивающее скольжение пера по пергаменту, обволакивающий дым свечей… длинные холодные пальцы Волдеморта, тянущиеся к его горлу… взволнованное лицо Поппи и сочувственные вздохи Амбридж. И словно по заказу — сны, в которых он старается проникнуть в кабинет Снейпа, но каждый раз натыкается на ледяную глыбу со странным свечением внутри и прикладывает руку к холодной поверхности в попытках добраться до переплетения заклинаний. В ночь с четверга на пятницу ему удалось ухватить яркий, мерцающий зеленью шарик пароля и потянуть на себя. Сетка внутри ледяной глыбы чуть шелохнулась, босые ступни вдруг окутало влагой и холодом — неприступная стена потекла, как сугроб под мартовским солнцем. Непонятно почему, но этот сон заставил его проснуться с радостной улыбкой на губах. Он точно знал, чувствовал — сегодня произойдет что-то очень хорошее. Замечательное, как выигрыш кубка школы.