... не войной...

21 сентября После завтрака Гарри стало скучно настолько, что рука сама потянулась к учебнику по Чарам. Некоторое время он малодушно размышлял о том, что сейчас самый подходящий момент, чтобы наведаться в Гринготтс, опустошить свой счет и стать обладателем небольшого домика, затерянного в горах. Завести двух, нет, трех больших собак и спокойно дожидаться следующего визита Волдеморта. Может, за это время ему так осточертеет жизнь, что он сам с радостью встанет под Аваду. Ситуация идеально подходила для побега: он больше не был учеником, Волдеморт не угрожал ни ему, ни окружающим, и он был твердо уверен, что сумеет прожить в одиночестве. А еще была палочка — не самая новая и не идеально действующая, но ею можно пользоваться в крайних случаях. Раздумья и мечты привели Гарри к неожиданному выводу: прямо сейчас ничто не мешает ему накинуть мантию, пробраться в сарай для метел и сделать хотя бы несколько кругов над Запретным лесом. Просто чтобы развеяться и понять каково это — быть свободным. Это были противоречивые чувства. Он не хотел никого видеть, любая встреча рано или поздно превратилась бы в поток вопросов, сочувственных вздохов и дружеских похлопываний по плечу. С другой стороны — сидеть в подземельях и бездействовать, когда есть возможность вырваться наружу — не меньшая глупость. И все было бы прекрасно, если бы выход в коридор не был тщательно зачарован снаружи. Он провозился не меньше получаса, прежде чем вспомнил про тайный ход за сломанным фонтаном. Коридор оказался высоким, широким, освещенным не меньше чем дюжиной факелов и вел в кладовую за кабинетом зельеварения. Дверь открывалась прямо за спиной Снейпа, но тот был настолько увлечен лекцией, что не услышал легкого скрипа. Пройти через весь класс он не рискнул, поэтому тихо присел у дальнего шкафа и решил подождать конца урока. По видимому, профессор сегодня был в ударе. Он вдохновенно вещал третьим курсам Рейвенкло и Хаффлпаффа о свойствах и побочных эффектах Уменьшающего зелья и даже похвалил невысокую круглолицую девочку, верно ответившую на вопрос. — Прекрасно, Аберкромби, — сказал он. «Прекрасно!» Именно так Снейп говорил вчера… точно таким же ровным голосом без капли привычного яда и злобы. «Вот как взрослым удается настолько спокойно рассуждать на такие неприличные темы? — думал Гарри. — Вчера Снейп…» Нет, не Снейп. Снейп сейчас стоял перед ним, кончиками пальцев поглаживая корни маргаритки, прежде чем занести над ними широкий нож. Он не имел ничего общего с тем, кто вчера шумно глотал что-то из стакана и учил Гарри, как лучше погладить себя. И сам признавался, что делал подобное. То был какой-то другой Снейп. И, должно быть, выглядел он тоже как-то иначе, а не словно летучая мышь с серебряным взглядом и свисающими до плеч прядями волос. Колокол возвестил конец урока, и Гарри тут же проскочил в дверь вслед за первой группой гомонящих учеников. Неужели только на их Зельях в классе царила такая гнетущая атмосфера и вечное ожидание подвохов и наказаний? Он не заметил, чтобы Снейп особо придирался к кому-либо, и даже спутавший сок пиявок и крысиную слизь рыжий хаффлпаффец удостоился только укоризненного взгляда и быстрого очищения котла. Гарри не знал, что надеялся увидеть в школьных коридорах. Неужели то, что с его отчислением в них замрет жизнь? Но портреты все так же были заняты своими делами, Пивз плевался чернильными шариками в стайку первокурсников, парочки и компании болтали, смеялись, дрались и обнимались, переходя с этажа на этаж. Гермиона, не менее сосредоточенная, чем обычно, летела на обед, Лаванда и Парвати хихикали у порога, Малфой так же вступил в зал на шаг впереди Крэбба и Гойла. Близнецы что-то раздавали за гриффиндорским столом, а на лавке не осталось свободного места, куда он мог бы приткнуться. Хогвартс жил без него, как жил столетьями до его рождения. В зал один за другим потянулись преподаватели, и Снейп аккуратно придержал за локоть мадам Пинс, споткнувшуюся о порог, сквозь облака на потолке сверкнула молния. Дом в далеких приморских горах обрел реальные черты: грубое деревянное крыльцо, увитые вечнозеленым плющом стены, потемневшая от дождей и ветров черепичная крыша… Гарри кинулся прочь из Большого зала. На улице лил такой дождь, словно кто-то забыл закрыть кран. О полете ради удовольствия не могло быть и речи — намокшая мантия скует тело и не даст сделать лишнего движения. Намного позже он обнаружил себя на площадке Астрономической башни — озябшим, стучащим зубами в такт каплям и бесконечно одиноким. — Не надейтесь, Поттер, — вдруг прозвучало за спиной. — Вы не первый ученик, мечтающий окончить свою никчемную жизнь на камнях у подножья. Впрочем, кто я такой, чтобы отговаривать вас от нового опыта? Можете попробовать. Только оттолкнитесь посильнее — пружинящие чары простираются внизу примерно на двадцать футов. — Сэр! Как вы… — Вы предсказуемы, как стакан тыквенного сока в обед. Погода ужасна, полетать не удалось, а смотреть на своих бывших соучеников вам невыносимо. Куда вы еще могли податься из своей комнаты? — К морю? — Гарри все еще смотрел на низкие свинцовые тучи, но за шумом дождя отчетливо слышал голос. Снейп издал нечто вроде язвительного «ха!». — На это вам не хватило бы решимости, Поттер. А ваша подруга, между прочим, сегодня вновь схлопотала отработку. Сомневаюсь, что Грейнджер случайно добавила толченый лазурит в Укрепляющий раствор. Ее шансы сдать мой предмет хотя бы на Удовлетворительно тают на глазах. Гарри услышал стук подошв и молча кинулся вслед за Снейпом по лестнице. * * * — Прошу вас, мисс Грейнджер. Снейп посторонился, пропуская вперед Гермиону. Из кармана ее мантии торчал уголок «Пророка». — Директор объявил внеплановое собрание профессоров, — сказал Снейп. — Вернусь через два часа. Попрошу не занимать кабинет, а увести вашу подругу в комнату. И, Поттер, вспомните то, о чем мы говорили вчера. Для поддержания воображения. Гермиона, едва присевшая в кресло, вскочила и подхватила сумку, а Гарри почувствовал, как его уши и щеки полыхнули жаром. — О чем это вы говорили со Снейпом? — Да так… о всяком… — О всяком. Со Снейпом. Ага, — кивнула она и тоже залилась краской, опускаясь на край кровати. Гарри взмолился всем богам, чтобы на постели не осталось ни единого пятна от его ежеутренних проблем. — А ты можешь его спросить, — неожиданно робко пролепетала подруга, — правда ли… ну то, что я говорила, вот это вот… про… про гриффиндорку. Вдруг ответит. — Уже спросил. Правда. Эй, Гермиона! Не смей отводить глаза! Он что… тебе действительно нравится Снейп?! Гермиона поспешно вытащила из кармана утренний выпуск газеты. Половину первой страницы занимало фото полуразрушенного дома Кэрроу. — То, что рассказал Рон… Всё так и было? — И кто тебя интересует в первую очередь, — ехидно поинтересовался Гарри, — Рон или Снейп? — Ты не понимаешь… — тихо выдохнула подруга. — Отчего же. Возможно, именно я и… — Рону никто не поверил. Представляешь, даже Джинни. Сегодня утром Молли прислала сову, сообщила, что перебирается с Гриммо обратно в Нору. Но всё равно все считают, что он откуда-то узнал о взрыве у Кэрроу и выдумал эту историю. Гарри мог бы позлорадствовать — в его памяти еще была жива обида на недоверие Рона во время Турнира. И, может быть, ему даже хотелось, чтобы не он один испытал это гадкое чувство, когда все вокруг считают тебя лжецом. — А ты, Гермиона, веришь, что он не врет? Она пожала плечами: — Мне кажется, Рону не хватило бы фантазии на такую выдумку. — А мне кажется, что ты недооцениваешь его. Они так четко и согласованно действовали со Снейпом и так быстро нашли общий язык, что… даже завидно. Брови Гермионы взлетели вверх: — На уроке этого не было заметно. — Если он тебе рассказал, то ты должна была понять, как все происходило. Они сломали защиту дома, вошли вместе, и Рон собственными руками положил взрывчатку под кресло Волдеморта. Можешь себе представить, Снейп его даже хвалил. Не прямо вот так «ты молодец, Рон Уизли, хорошо справился», а… ну, как Снейп. — Я извинюсь перед Роном, — быстро сказала Гермиона. — Я тоже ему не поверила. Он очень обиделся. Полночи летал под дождем, вернулся промокший до нитки и с тех пор со мной ни слова. Я виновата. Но, послушай, Гарри, я имею не меньше поводов обижаться на вас. Почему вы меня не взяли? — Адресуй вопрос своему любимому профессору. Он нас отговорил. — Если бы я не знала, как ты к нему относишься, подумала бы, что ревнуешь, — хихикнула подруга. — Это же не я влюблен в него, а ты! А он, между прочим, сказал, что если ты получишь еще одну отработку, то не сдашь С.О.В. — Но я же ради того, чтобы увидеться с тобой! Гарри представил себе самую саркастичную ухмылку Снейпа и попытался ее повторить. — Давай договоримся встречаться в Хогсмиде по выходным. Тебе не обязательно приходить сюда. Гермиона помрачнела и прикрыла лицо руками. — Это плохо, очень неправильно, я знаю, — прошептала она сквозь сомкнутые пальцы. — И я представляю, какие гадости ты обо мне подумаешь… — Ну что ты… Вот тут следовало бы обнять ее, погладить по волосам и утешить, но он ни за что бы не осмелился протянуть руку и коснуться растрепанных каштановых прядей. — Хочешь вишневого сидра? — Хочу, — вздохнула она. — Ты не станешь думать обо мне слишком плохо? — Конечно, нет. У каждого есть свои… ненормальности. Добби! Эльф услужливо хлопнул корковой пробкой и наполнил два стакана шипящим напитком. — Я не знаю, что делать, — призналась Гермиона, молча выпив половину. — В прошлом году мне казалось, что он такой… отличается от всех. Как будто над ним висит вечное проклятие, и никто его никогда не полюбит. И поэтому он такой. Мама сказала, что ей тоже в юности нравились всякие рок-звезды и странные поэты — они всегда выглядят как проклятые. Потом она встретила папу, и все стало не важно. А у него сейчас такие глаза… и жалко, и опять понимаю, что других таких не бывает. И еще он умный, конечно. — Слушай, может, тебе в шахматы начать играть? У вас будет общее увлечение. — Ты так считаешь? — встрепенулась Гермиона. — А то я с начала года ни одно зелье толком не сварила, все представляю, как он на меня смотрит. — Господи, ну конечно. У Рона же полжизни квиддич, а вторая половина — шахматы. Его даже Снейп сразу понял, а в квиддич ты вряд ли научишься… — При чем тут Рон?! — выпалила Гермиона, но тут же глубоко вздохнула и добавила: — Ну давай, показывай, что успел сделать по плану. Учти, я очень строгий профессор. Начнем с Гербологии. Когда раздался негромкий стук, Гарри все еще обливался потом, пытаясь объяснить, как отличить ягоды белладонны от черники. — Мисс Грейнджер, вам пора. Приведите себя в порядок перед выходом, — послышался голос Снейпа. Гермиона пискнула, быстро провела рукой по волосам и мантии и выскочила из комнаты Гарри как ошпаренная. — Надеюсь, вы не зря пропустили ужин, мисс Грейнджер, — полетело ей вслед. — Мы читали «Пророк» и занимались Гербологией, — сказал Гарри и наткнулся на пренебрежительную усмешку и яркий серебряный блеск глаз. — Поттер, вам придется провести эти выходные на Гриммо. В субботу утром вы отправитесь туда. — А вы? — Если вашему крестному выпадет один шанс на миллион и Визенгамот примет показания Петтигрю… Уверен, Блэк просветит вас, что значит избавиться от многолетнего груза проблем, — ответил Снейп, опустился в кресло и зарылся носом в длинный пергамент. — Гулять будете так, чтобы чертям тошно стало? — ухмыльнулся Гарри. — Ну, Сириус всегда так говорит. — Что-то в этом роде, Поттер, что-то в этом роде. Ступайте к себе и не забудьте заказать ужин. Сегодня был восхитительный пирог с бараниной. Гарри пнул раздвижную панель и зло покосился на учебник Гербологии. * * * — Поттер, Поттер… Гарри нехотя оторвал голову от книжки. Какой-то роман без обложки и первых страниц, судя по именам — французский. Толстая книга валялась в чулане и перекочевала в его чемодан еще прошлым летом. Так и лежала там, занимая лишнее место, до сегодняшнего дня. Если бы он не полез искать новое перо, то и не вспомнил бы о кипе потрепанных страниц. Но сейчас его взволновала судьба узника, заключенного в тюрьму на острове и постигающего там азы наук и этикета под руководством сумасшедшего аббата. Как он жил там, этот юноша с непривычным именем Эдмон? И как нашел в себе силы бежать и мстить? Столько лет в камере без солнечного света, обходясь лишь прогнившим соломенным тюфяком, тухлой кашей и узким земляным лазом, ведущим в соседнюю камеру… — Поттер! — Да, сэр Фариа? Кажется, невидимый Снейп растерялся, а потом фыркнул: — Вы что там, роман вместо учебника читаете? — Ага, — кивнул сам себе Гарри, развеселившись. — Хотите снять с меня баллы? — Бесполезно, Поттер. Ваша Грейнджер помогла вам решить… те проблемы, о которых мы вчера говорили? — Так вы для этого нас оставили? — Собрание у директора, Поттер! — Ага. Но она не… то есть я не… она же не Лаванда Браун. Снейп, похоже, подавился тем, что пил, и громко закашлялся: — Мисс Браун настолько отвратительно себя ведет, что заслужила завтра отработку? — Ой, нет, нет! Конечно, нет. — Тогда кого желаете видеть? Может, мисс Патил? Помню, именно с ней вы открывали Святочный бал. — Да никого я не хочу! — вдруг разозлился Гарри. Какого черта этот невидимый Снейп навязывает ему подружек! — И Гермиону больше не надо, ладно? Она друг, а не моя девушка. И вообще, ей другой человек нра… Гарри прикусил язык, сообразив, что едва не выдал тайну бежевому потолку над головой. Снейп вновь тихо хохотнул: — Спешу вам напомнить, что я преподаю в этом котле, полном подростковых гормонов и древних традиций, почти четырнадцать лет. Не проходит года, чтобы у кого-то из учеников не тряслись руки и не туманился взгляд при виде преподавателя. Обычно это начинается аккурат после летних каникул и не имеет ничего общего со страхом и неприязнью, которую испытываете ко мне вы. Или, скажем, Лонгботтом. — Я не боюсь вас, — прошипел Гарри. — Некоторые, Поттер, заходят гораздо дальше простых воздыханий, и тогда это действительно становится проблемой. К счастью, ваша подруга не из таких. «Учителя не могут этого знать», — хотел сказать Гарри. Или «не объект для увлечений, ведь это… ну, учителя… они намного старше, и ты зависишь от них, как это возможно вообще?» Но тут ему противоречила Гермиона. И вместо этого он выдавил просто: — Ерунда какая… — Спросите у профессора Флитвика или профессора Синистры, сколько мешков валентинок они испепеляют ежегодно. Уверяю вас, это не образное выражение. — Да не может быть. — Периодически и меня не минует сия чаша, — вздохнул Снейп. — Как правило, ничего нового. «Демон, похитивший душу, Байрон, сэр Рочестер, актер еще какой-то… черт, не помню. Впрочем, эти регулярно меняются в зависимости от моды. Бездонные омуты черных глаз, бархатный голос и нервные руки музыканта». Голос уже откровенно звенел издевкой. — Вы меня разыгрываете, — фыркнул Гарри. — Ах, если бы… Гарри трясся от беззвучного смеха, представляя, как толпа поклонниц осаждает Снейпа, тыча ему в лицо исписанные красные сердечки. Почему-то активней всех вперед лезла Ромильда Вейн. — Спокойной ночи, Поттер! — Я еще немного почитаю, интересно же, — сказал Гарри в воздух. — В любом случае постарайтесь уснуть, уже глубокая ночь. — Да я до конца жизни выспался, — буркнул Гарри. — Надеюсь, ваша жизнь будет не настолько коротка, — недобро сказал Снейп, и Гарри опять показалось, что он положил телефонную трубку — так быстро и резко в комнате повисла тишина. 22 сентября Книга полетела в стену. — Опять про любовь, будто нельзя без нее, — возмутился Гарри, вспугнув застывшего с подносом Добби. — Чушь какая. Разве можно разлюбить, когда так любишь? Бросить все и уехать неизвестно куда с какой-то девчонкой? Эльф растерянно дернул кончиками ушей под шапкой, напоминавшей торт, на который сел взрывопотам, и тихо кашлянул: — Гарри Поттер, сэр, Добби принес вам… уже почти обед, сэр. — А что там с погодой? — Льет. Сильно. Гарри тяжело вздохнул. Всю ночь он то засыпал, падая носом в книгу, то вновь просыпался, скользя глазами по строчкам, и совсем потерял счет времени, а потом слишком разозлился из-за нелепой концовки — один из обидчиков графа остался безнаказанным, а любовь — потерянной навсегда. Сейчас прогулка помогла бы вернуться в норму. — Профессор Снейп велел отдать вам утренний «Пророк». Простите, его уже один раз читали. И еще он сказал: передай своему хозяину… — Я не твой хозяин. — Добби знает, — гордо выпрямился домовик. — Гарри Поттер — друг, но профессор Снейп сказал так и велел передать слово в слово: неуёмному и слишком впечатлительному хозяину, чтобы не смел высовывать нос из спальни. В школе комиссия из министерства, сэр. Ходят, всюду лезут, даже на кухню заглянули. Испугали бедную Винки. Добби согласен с профессором. — Ладно, — вздохнул Гарри и нехотя развернул учебный план. Он все еще недоумевал, зачем ему вызубривать даты всех сражений трехсотлетней войны с великанами, но представлял, как разозлится Гермиона, если он вновь не подготовит задания. В выходные на Гриммо вряд ли получится прочитать хоть главу. Идеальным было бы напиться сонного зелья прямо на пороге, выкинуть из спальни пустую раму и проспать до самого понедельника. Но, к счастью, спать не хотелось, и оставалась надежда побродить по городу. Да и Сириус мог бы составить хорошую компанию, если не будет пытаться обнять его или потрепать по голове. Гарри намазал тост джемом и развернул газету. С первой же страницы на него взглянули знакомые глаза. Сириус, скаливший зубы в широкой улыбке, был тщательно выбрит и аккуратно причесан. «Разыскиваемый Сириус Блэк предоставил Визенгамоту доказательства, свидетельствующие о своей невиновности, — гласил заголовок. — Внеочередное заседание суда пройдет в закрытом режиме в понедельник, двадцать пятого сентября». Сириус на фото подмигнул и сложил пальцы колечком, как девушка на рекламе чистящего средства. Нет ничего лучше, чтобы убить время, чем астрономические расчеты. Пергамент для Гермионы уже был исписан фута на три, когда в дверь раздался настойчивый стук. — Будто я запираюсь! — крикнул Гарри, и Снейп отодвинул панель. Нет, в нем не было ничего нового. Та же черная, наглухо застегнутая мантия, та же презрительная усмешка и тяжелый взгляд, отдававший уже не ярким, а старинным почерневшим серебром, словно нерадивая хозяйка забывала его чистить. Тетя Петунья никогда бы не спустила Гарри, если бы он столь беспечно отнесся к ее парадным ложкам. — Учитесь, Поттер? Неожиданно. — А вы думали? — Я предпочитаю о вас не думать, — отрезал Снейп. Это был опять другой Снейп. Не тот, с которым он пил вишневый сидр, не тот, с чьим голосом говорил по вечерам, и не тот, который похвалил на уроке третьекурсницу. Привычный профессор Зельеварения, от которого не стоило ждать ничего хорошего. — Похвально, Поттер, — процедил он, — что остатки инстинкта самосохранения позволяют вам хоть изредка вести себя разумно. — В школе правда какие-то черти из министерства? — Не черти, а высококвалифицированные сотрудники разных служб с самой тщательной проверкой. Впрочем, вы вряд ли поймете, насколько важен их визит. — Куда уж мне, — хмыкнул Гарри, но Снейп остановил его резким жестом. — Кстати, о визитах. Завтра с утра без промедления воспользуйтесь любым из известных вам ходов, чтобы выйти из школы и отправляйтесь в «Кабанью голову». Там вас найдет кто-нибудь из знакомых и переправит на Гриммо. Гарри кивнул, как самый послушный ученик. Снейп порылся в кармане мантии и вынул короткий бронзовый ключ с резной головкой: — Вот, возьмите. — А… Тот вновь властно вскинул руку, призывая не задавать вопросов. — Я настаиваю, чтобы в понедельник вы вернулись в мой кабинет. Скорее всего, я буду занят и не смогу вас встретить. Вы отопрете при помощи ключа потайное отделение в баре, возьмете содержимое и немедленно уберетесь отсюда к черту на рога, в объятия Блэка или куда угодно, но только не смейте задерживаться в Хогвартсе ни на секунду. Поняли, Поттер? Или несколько спокойных дней внушили вам ложное представление о том, что все кончено? — Нет, сэр. Я и не думал. А как мы потом сможем встретиться, чтобы обсудить планы? Лицо Снейпа перекосила такая гримаса, словно Гарри предложил ему влезть в трубу ассенизаторской машины. Он уже было развернулся на каблуках, чтобы покинуть спальню, но Гарри успел крикнуть в черную спину: — Постойте, а пароль? Как я войду, если вас не будет? Тот остановился, перекатился с пятки на носок и бесцветным голосом произнес: — Ах да, пароль… Что-то доступное вашему пониманию и не слишком сложное. Хм… пусть будет «Монте-Кристо». Дверная панель с грохотом захлопнулась. Гарри повертел в руках фигурный ключ, раздумывая, почему Снейп вдруг так переменил к нему отношение. В конце концов, он совершенно невыносимый тип. Как кто-то вообще мог влюбиться в такое чудовище? Тем более Гермиона? Он вытянул из одного из свитеров яркую малиновую нить и трансфигурировал ее в цепочку. Ключ скользнул по мелким звеньям, обжег холодом пальцы и неудобно устроился на груди, царапая кожу. * * * Поднос с ужином звякнул под локтем, Гарри вскинулся и уставился на часы: как он не заметил, что прошло столько времени? Снейп, должно быть, давно уже в спальне. Червячок сомнения, надолго придушенный Трансфигурацией и Астрономией, встрепенулся и вновь зашевелился в его голове — Гарри никак не мог увязать все происходящее в цельную картину. Стоя под струями воды, он пытался сложить воедино комиссию министерства, приказ Снейпа непременно вернуться в понедельник, ключ, покачивающийся на крючке для полотенец… Он явно чего-то не понимал. Если Снейп действительно хотел избавиться от него, то не дал бы таких четких указаний и, конечно же, не оставлял бы ключа и не менял бы пароль. Визит министерской комиссии тоже не сулил ничего радостного: возможно, из-за инспекций Амбридж увольняют половину профессоров и Снейпа заодно, раз уж тот считает, что в понедельник его может здесь не оказаться. Или в выходные в школе произойдет что-то… очень нехорошее… настолько, что Снейп посчитал нужным спрятать ценное оружие подальше, чтобы сохранить ему жизнь. Что-то вроде… нападения Пожирателей? Он не смог бы сейчас переступить порог спальни Снейпа, чтобы потребовать ответа. Но был другой — бесплотный голос из ниоткуда, который не боялся самых странных вопросов. Гарри привычно улегся на кровать, закинул руки за голову и позвал: — Снейп! … — Снейп? Эй, Снейп! Вы там? — Мерлин, что же вы так орете, Поттер? Что случилось? — нехотя отозвался голос. — Вы спали? Простите. — Нет, читал. Представьте, я тоже умею читать. — А что? — Сочинения некоего Публия Назона о традициях и праздниках Древнего Рима вас интересуют? — М-м-м… не очень. — Тогда зачем меня отвлекаете? — Я тут подумал… Снейп предсказуемо хохотнул. — Что случится в выходные в школе, раз вы так настаиваете, чтобы я отсюда убрался? — Почему вы считаете, что должно что-то произойти? — Ну… оружие, когда оно единственное, стараются не отдать врагу. Дядя Вернон хранил охотничий карабин в сейфе. Как вы меня сейчас. Правда, он ни разу не стрелял. Говорил, что охота — прекрасный повод сблизиться с нужными людьми в неформальной обстановке. Но, думаю, вы не дядя Вернон и, если бы у вас был шанс выстрелить, вы бы ждали нужного момента, чтобы спустить курок. А до этого никому бы не сказали, что у вас есть пистолет. И спрятали бы его подальше. За пояс или в носок… как в кино. — Каким вы мните себя оружием, Поттер? Шестизарядный кольт? Может быть, самурайский меч? Средневековый арбалет? — Сейчас, скорее, бомба, вроде той, что мы использовали. Но мне нравятся арбалеты. — Вы яд, Поттер. Медленно, но верно действующий яд. — Эм… кажется, это комплимент в устах зельевара. — Вовсе нет. Этот яд предназначен для того, чтобы болезненно и необратимо разъесть мой мозг. Вы справляетесь с задачей. Гарри улыбнулся: с этим Снейпом он не робел, не бесился и не заикался, а ехидные шуточки, не приправленные желчной миной и тяжелым взглядом, были даже приятны. — Я клянусь вам, что в выходные не произойдет ничего, что хоть как-то отразится на безопасности ваших друзей и вообще учащихся школы. Вам этого достаточно? — То есть вы действительно хотите отдохнуть от меня? Тогда к чему ключ, пароль и прочее? — А если я ударюсь в загул или решу сбежать к морю? Не могу же я оставить вас без домашних заданий на ближайшие полгода. — Не смешно, Снейп. Как хотите, но вы меня не убедили. — Я и не ставил себе такой цели. Желаете разговаривать еще, или я могу вернуться к чтению? — Нет, пожалуйста! Мне так спокойней. Расскажите что-нибудь. — Вам мало одного романа? Уверен, у Блэков найдется что-нибудь столь же захватывающее. — Расскажите о той своей гриффиндорке. Вы любили ее? — Хм… — Не отвечайте, если не хотите. Это так сложно… Вот граф любил свою Мерседес, а потом взял и… понял, что разлюбил. Или что она не такая, как он представлял. Или что она… — Умерла. Для него осталась в прошлом, — хрипло сказал Снейп. — Ну да. Но разве так можно — любить и забыть, и сразу полюбить другую? — Вы невнимательно читали, Поттер. Судьба и чувства несчастной Гайде ничуть вас не взволновали? — Это ужасная история. Надеюсь, такого на самом деле не было. — В жизни зачастую происходят вещи более прозаические и оттого более страшные. Взять хоть вас… Кто мог бы такое придумать специально? — Ну я-то ненормальный, это ясно. Но граф… Гайде выросла на его глазах… как дочка. И все равно он полюбил ее иначе. — И она его. Вы главное забыли — она его. — Представляю, что я влюбился в тетю Петунью, — фыркнул Гарри, — а она в меня. И, знаете, Снейп, я кое-что о вас понял. — Я — демон и байронический тип, похожий на этого графа? Вы крайне неоригинальны. — Ну он, как минимум, тоже разбирался в разных зельях, — в тон ответил Гарри. — Но нет. Я догадался, почему вы сняли маску перед Волдемортом. Словно назвали ему свое имя. Вы хотели, чтобы он знал, вы мстили ему. Наверное, у вас был повод серьезней, чем то, что он едва не убил вас моими руками. — Поттер, мне не нравится эта тема, и я вам не духовный наставник. За подобным ступайте к Дамблдору. Изволите оставить меня в покое? — Что у вас там за книга про римлян? Можете мне почитать? Клянусь, я быстро усну. Должно быть, Снейп посчитал это шуткой, потому что едва слышно рассмеялся, но Гарри вовсе не шутил: эти разговоры и правда приносили его душе больше покоя, чем любой умиротворяющий бальзам. — Она на латыни, Поттер. — О, тогда я усну еще быстрее. Снейп обреченно вздохнул и начал: — Виктима квае декстра чечидит виктриче вокатур… * Это было нечто длинное и монотонное, похожее на бесконечное заклинание, эффекта которого Гарри не дождался, потому что провалился в сон, словно хлебнув двойную дозу зелья. ________________ * Жертва, которую приносит десница победителя, cразившая [врага] (лат.) Снейп читает не просто книгу, а «Фасты» Овидия. И не просто «Фасты», а часть «9 января. Агоналии», посвященную жертвоприношениям. Но Гарри это знать не обязательно.;) В переводе Ф.А. Петровского отрывок звучит так: Жерт­вы при­но­сят, когда умо­ля­ют о мило­сти бога, Или же после того, как победи­ли вра­гов.