... не войной...

— Диррахий? Это в Греции, что ли? Снейп отвлекся от карты размером в половину стола, которую пристально изучал: — Греция, Албания, частично и другие страны. — Точно! Недаром Волдеморт так любит Албанию, он был в ней дважды — знаю. Привез оттуда свою змею. — Я бы и сам не отказался от поездки, тамошние колдуны славятся знаниями в области Темной Магии, но вряд ли мы сумеем раздобыть трансконтинентальный портключ. Не сомневаюсь, что если Волдеморт искал диадему, то нашел ее. Если, конечно, лес все еще остался лесом. За прошедшую тысячу лет тот край не провел и два мирных десятилетия подряд. Казалось, Снейп был чем-то рассержен, так жестоко выплевывал он слова. — Ну и прекрасно, давно пора спросить лично у Волдеморта, — улыбнулся Гарри и потянулся к вазочке с печеньем на краю стола, но Снейп вдруг вскинул руку и испепелил несчастную, ни в чем не повинную посуду вместе с содержимым. — Не понимаю, почему ты злишься. Сам, что ли, не хочешь знать? Ведь в любом случае после смерти Слагхорна у нас нет выхода. — Увы, Поттер, нет. Если, конечно, ты не готов оставить все как есть. А ты ведь не готов. — Не могу понять, как в тебе помещается вот это вот все: и «ты», и «вы», и Поттер, и Гарри, лед в твоих глазах и мед в голосе. Как тебя не разрывает на части, когда одной рукой ты ласкаешь меня, а другой строишь между нами каменную стену? Как ты живешь так? — Как и ты, Гарри. Не каждый может похвалиться, что столь тесно связан с сознанием одного из величайших магов современности. Гарри не нашел что возразить, а Снейп продолжал таким тоном, что было предельно ясно — лучше не перебивать и выслушать до конца: — Еще год назад я бы просто обездвижил тебя, запер в подвале и напоил бы этой мордредовой дрянью, которую сварил собственноручно. Что бы ты ни воображал себе, мне было на тебя плевать. Сейчас я предпочту предупредить тебя. — Это потому что мы... ну... это... — Секс вовсе ни при чем, — криво улыбнулся Снейп. — Не представляешь, скольких своих партнеров я готов был придушить сразу после, а лучше до. — Ты так говоришь, будто придется отрезать мне голову или утопить. Зелье так ужасно? — Напротив, скорее, его действие тебе понравится. Насколько мне известно, вызывает сильное привыкание, и почти все жаждут повторить прием. Что же касается вкуса, он сладковатый, как… Пробовал когда-нибудь текилу? — Нет, — честно признался Гарри. — Только сидр, ром и бренди. Так это приятно? Что может быть хорошего в слиянии с Волдемортом? Снейп пожал плечами: — Не знаю, это ты считаешь, что должен так поступить. Я же вынужден взять с тебя клятву, что ты больше никогда, ни при каких обстоятельствах не станешь сам и не будешь вынуждать меня прибегать к этому средству для любых целей. Казалось, Снейп читал слова по бумажке, так четко, без единой запинки они прозвучали — словно чугунными буквами повисли в воздухе. Должно быть, он долго размышлял над формулировкой. — Клянусь, — сказал Гарри, и сердце предательски дрогнуло, когда он положил руку на грудь. * * * Все было вовсе не странно — жидкость в широкой чаше оказалась не слишком вкусной, но сносной, голова легко закружилась, и Снейп надавил на его плечо, вынуждая лечь на кровать. Ничего не происходило. Вообще ничего. Кроме того, что от Снейпа, присевшего рядом, резко запахло потом и нагретым котлом, где-то в глубине дома громко завозились в шкафу недобитые докси, а окно само собой распахнулось, впуская ветер и нестерпимо слепящий солнечный свет. Гарри видел, как струи ветра сплетаются с солнечными лучами, слышал, как копошится на деревянном подоконнике кучка жуков-древоточцев и плещется фонтан на площади Литтл Уингинга. Набатом ударил по барабанным перепонкам стук другого сердца рядом, и день сменился ночью. Тонкий луч белой звезды поглотил солнечный свет, вытянулся до самой кровати, обвился вокруг ноги, потянул за собой, и Гарри вылетел в распахнутое окно, понесся среди разноцветных огней и взрывов куда-то вперед, бездумно наслаждаясь невесомостью и упоительной легкостью тела. Ночное небо теряло краски, превращаясь в узкий, темный и грязный тоннель, в подземную систему Хогвартса, по которой он мчался к слепящей пылающей точке впереди. Там ждала Смерть, и она была неотвратима и желанна. Она должна была завладеть им целиком. Все в мире было Смерть — алая, алчная, неумолимая, раскинувшая жадные щупальца, с равным восторгом поглощающая живую плоть и растревоженную душу. Раскинув руки, Гарри позволил чавкающему пятну засосать себя в спиральный водоворот. Он провалился в глухую бездонную черноту, и вокруг была лишь пустота, пустота, пустота... Когда под ногами спружинила мягкая теплая поверхность, пространство вокруг заиграло мириадами искр. Вспыхнул огонь в камине, обволакивая теплом, словно мягким коконом. Он возликовал. Он вновь победил — обманул эту адскую бездну, в которую отправлял любого врага. И это был не случайный выигрыш — он шел к нему долгие годы, и каждый из шагов был верен, каждый. Мир перед глазами сложился из ярких пятен в цветную резкую картинку. Рядом закопошилась, свиваясь кольцами, Нагини; из развалин ненавистного ему дома потянулась мертвая рука с кольцом на пальце; Ровена Рейвенкло прошла мимо гобелена по хогвартскому коридору, держа в руках круглое блестящее украшение; красивая, с горящими глазами и счастливой улыбкой на лице, Беллатрикс Лестрейндж обернула чашу Хельги темным бархатом, а во мраке пещеры отливал изумрудной зеленью медальон Слизерина. Все пять бесценны. Закинув голову, он захохотал в их окружении. Никто никогда не заходил так далеко по этой тропе, не достигал подобных высот и не опускался в неизведанные глубины Темной Магии, не уверял себя, что смерть победима. Никто не дерзнул. Лишь он один. Он был настолько горд своими деяниями, что позволил себе пожертвовать одной из жемчужин — первой, самой несовершенной из всех, но остальные... Их сияние оставалось все таким же чистым и ровным, безупречным. И сейчас он жаждал лишь одного — обрести силы и наказать того, кто посмел... Непроглядная и плотная, тяжелая муть тащила за собой, заставляя тело содрогаться от ярости, обгладывала каждый нерв. Он ненавидел всех, по чьей вине потерял столько времени, но первым убьет того, кто обесчестил само его имя, превратил его в жалкое посмешище и предал его идеалы ради вульгарных целей. Скоро, совсем скоро он свершит справедливую месть. О, в этот раз он не допустит ошибки. Кем бы ни был предатель, тот не уйдет от расправы. Он будет постепенно уничтожать его, рвать в мелкие клочья и вновь собирать, чтобы искромсать еще раз. Вырежет раскаленными клинками глаза, а язык оставит, чтобы наслаждаться криками из лживого рта. Пусть славит Лорда Волдеморта, которым ему никогда не стать. Он раскрошит в пыль его кости, медленно, одну за другой; вытянет сквозь раны сухожилия и напоследок искупается в его крови, чтобы насладиться последней смертельной судорогой, с которой душа врага отлетит в небытие. — Нет, нет, нет, — краем уха услышал он монотонный шепот, но продолжал терзать, крушить распластанное под собой тело, впиваясь зубами в живую плоть, заламывая руки и разводя коленом бедра. — Нет. Нет. Нет. Нет. Он был окутан жаром, глухое темное возбуждение затмевало остатки рассудка, поглощало без остатка, и когда он вывернулся из одежды и направил член, намерившись ворваться... куда-нибудь, лишь бы быстрей... — Гарри… Ох, почему же так больно?! Сердце проломило ребра, и голова вмиг разлетелась на куски. Тело под ним было теплым и неподвижным. Конечно, сложно двигаться, когда одна рука навалившегося сверху с нечеловеческой силой держит за горло, а другая, ухватив за колени, сгибает и разводит до хруста бедра... — Северус! Я вовсе... Это не я, он. Гарри слетел на пол с кровати, все еще мало что соображая, но понял он одно: перед ним лежал распластанный, полузадушенный Северус. Совершенно голый, с раздвинутыми коленями, растрепанными волосами, искусанным в кровь телом и... возбужденным членом, прилипшим к животу. И Гарри был готов... Надо называть вещи своими именами — он чуть было не изнасиловал Северуса Снейпа. Собственное возбуждение лопнуло, как мыльный пузырь. — Я в порядке, Гарри, — сдавленно прохрипел тот с кровати и сел, стирая простыней запекшуюся на плече красную струйку. — Я… не знаю что сказать. Наверное, «прости» тут не подойдет, да? Почему ты не сопротивлялся, Северус, не оттолкнул меня? Почему?! — Мне было любопытно, как далеко ты сможешь зайти. И это не ты повел себя как безвольной кретин. Я сам хотел... и не хотел, чтобы так. — Тебе ничего не стоило сбросить меня, оттолкнуть. А если бы я не смог, если бы не услышал твое «нет», если бы не смог остановиться? — Но ты смог. Пожалуй, это самый ценный опыт, который мы смогли вынести из произошедшего. Ты смог. — А еще это означает, что ты в ужасной опасности. Волдеморт так ненавидит тебя, что готов разорвать в клочья. И уверен, что совершит это совсем скоро. — Не лучшая новость, да и не новость вовсе. Что-нибудь более занимательное? Выпей немедленно, иначе тебя стошнит на ковер, — со стола сорвался флакон с зельем и приземлился Гарри на колени. — Да, очень-очень важное, — Гарри на секунду показалось, что он глотнул веселящего газа, а не зелья, — и хорошее. Диадема точно крестраж, и их всего пять, а не сотня. Три у нас, змея у Тонкс и диадема в Хогвартсе, где-то возле гобелена с Варнаввой Вздрюченным. Когда он разогнул по очереди пальцы, его ладонь дернулась, чтобы одобрительно ударить по ладони Снейпа, но замерла в воздухе. — О Мерлин, опять начинается, — раздраженно выдохнул тот, откидывая простыню. — Если мне еще год придется потратить, чтобы убедить тебя, что мне, черт тебя раздери, Гарри, приятно тебя касаться, то я сам нанесу Волдеморту визит. Скажем, завтра. Надеюсь, оттуда я не вернусь и мне уже будет наплевать на все! — Мне кажется, Волдеморт будет не готов к встрече, — пробормотал Гарри, — он как будто болен... ранен... Или это оттого, что крестражи у нас? — Гарри! Ты, может быть, и отлично чувствуешь Волдеморта, но почему-то слеп, когда дело касается остальных. Неужели все это время я не ясно давал понять, что заинтересован? Гарри сглотнул и кивнул. — Ну? — тонкая бровь выгнулась под безумным углом, и всю радужку глаз затопил тяжелый темный блеск. — Так это потому, что выбора нет, — прошептал Гарри. — Стал бы ты смотреть на худого психованного мальчишку, если бы рядом был кто-то другой, вроде Чарли Уизли. Снейп со стоном повалился на подушки. — Даю тебе пять секунд на раздумья, — выдохнул он. — Если не ошибаюсь, то мы всего лишь раз по-настоящему поцеловались. Это необходимо исправлять. Четыре, три… И Гарри шагнул как в омут. Закрыв глаза, бросился в кольцо цепких рук, жарких губ и тихих стонов. Позволил касаться себя так, как не мог помыслить, сцеловывать капли пота под коленями и поглаживать языком впадинки на пояснице. Снейп водил горячим членом вдоль позвоночника, облизывал и прихватывал губами мошонку, вертел и крутил его, как хотел, и Гарри нравилось — нравилось! — все, что он ощущал. — Хочешь, как в прошлый раз? Мне показалось, что ты был не против, — Снейп ухватил его ладонь и повел вдоль своих ребер, заводя за спину, опуская на горячую кожу ягодиц. — Я приму другую позу, и тебе будет удобней. Гарри не успел ответить, как тот перекатился на живот, уткнулся головой в скрещенные руки и приподнял бедра, опираясь на колени. Это было непристойно. Более чем. Ужасно откровенно и беззащитно. Наверное, так можно только с тем, кому полностью доверяешь. В руку Гарри ткнулась пряно и сладко пахнущая баночка, и этот запах отозвался в яйцах пожаром, а в горле — глубоким незнакомым стоном. — Я догадывался, что ты оценишь, — выдохнул Снейп куда-то в подушку. — Попробуй сам, только не спеши. Гарри осторожно смазал нежную кожу вокруг его ануса и кончиками пальцев почувствовал, как дрожит Снейп, как напрягаются мышцы его бедер, когда он старается удержаться на коленях и выставить зад выше. Его ладонь вцепилась в ягодицу, разводя пошире, добровольно давая доступ, разрешение на все, что Гарри мог бы ему предложить. — Два пальца, — прохрипел Снейп. — Если рискнешь, то и больше. Не пугайся, этот стон не от боли. Гарри добавил смазки, пересел удобнее, ткнул ноющий член куда-то под колено Снейпу и сосредоточенно принялся раздвигать сжатый анус двумя пальцами. Задушенный всхлип послужил знаком, что он все делает правильно. Кончик пальца задел уплотнение внутри, Снейп тихо охнул, двинул бедрами и насадился глубже, заставляя Гарри еще раз проехаться костяшкой по набухающей простате. — Это выше моих сил, — простонал Гарри, чувствуя, что больше не может сдержать приближающуюся разрядку. — Ничего не сделал, только смотрел и представлял, как я туда… не рукой. Снейп мигом соскользнул с его пальцев, перевернул, подмял под себя, завладел его губами, скользя, потираясь, прижимаясь, и только дав вдохнуть, зашептал в самое ухо: — Ты представлял, как войдешь, как трахнешь меня, выебешь, насадишь на свой член и будешь двигаться там? Ты хотел этого, на самом деле хотел быть внутри, правда? — Да... — простонал Гарри, еще не понимая, что последует за его признанием — то ли Снейп оттолкнет его, то ли поцелует. Но тот вытянулся на нем в струнку, ухватил губами за мочку уха и почти беззвучно содрогался в оргазме, пока не выдохнул: — Да... — Значит, ты согласился бы на это? — «Да» значит согласие на всех языках, Гарри. — Ты хочешь... — Да. — Чтобы я тебя... — Да. — Чтобы... ... О господи... — Да, скажи уже это. — Я трахнул тебя, — вот сказал, ничего такого. — Да. — Прямо сейчас? — Нет. — Что-о? — Чуть позже. Поверь, так будет только лучше. Передохнем и двинемся в этот нелегкий путь, — Снейп покрывал его плечи невесомыми поцелуями и позволял слизывать капли пота вокруг своих губ. — Я все думаю, где искать эту проклятую диадему, в том коридоре нет ни одной двери, — прошептал Гарри, пока они лежали рядом, тяжело дыша. Снейп вдруг скривился, будто собирался чихнуть, и разразился раскатистым смехом, словно фраза Гарри была восстанавливающим эликсиром и придала ему новых сил. — Тебя следовало бы выдумать, если бы тебя не было, Гарри Поттер. Почему это прозвучало как случайно вырвавшаяся наружу сокровенная тайна? * * * Он сделал. Сам не ожидая, что получится. Не представляя, что Снейп вдруг откуда-то призовет знакомый черный шнурок, вберет его член глубоко в рот и быстрым движением оплетет яйца и основание тугой восьмеркой петли. — Продлим наше удовольствие подольше, — шепнул Снейп, успокаивающе гладя его, отстранившегося, по спине. — Ни один волшебник еще не изобрел заклинание, оттягивающее оргазм. У магглов существует вот это... — А следовало бы придумать, — проворчал Гарри. Шнурок поначалу вызывал дискомфорт, но когда Снейп вновь принял самую беззащитную из всех поз, подставив обнаженную спину, разведя руками порозовевшие ягодицы и открыв взгляду влажную покрасневшую кожу вокруг ануса, Гарри возблагодарил всех магглов разом. Даже тетю Петунию, она ведь тоже была магглой. Не будь петли, пережимающей член, он кончил бы только от вида и осознания того, что сейчас произойдет. А когда он прикоснулся слишком чувствительной смазанной головкой к раскрытому отверстию и Снейп сам чуть двинул бедрами, чтобы помочь преодолеть первый барьер, мир вокруг и вовсе перестал существовать. Остался только выворачивающий душу наизнанку и сжимающийся вокруг члена сладкий огонь, властная ладонь, что жгла его бедро, притягивая или отстраняя, рваный ритм, сбивающееся дыхание и громкие, беззастенчиво откровенные стоны на два голоса, которые должны были услышать все до Северного моря. — Не могу больше, — выдохнул Гарри. — У меня сейчас сердце взорвется. Петля слетела прочь, Снейп двинул бедрами по кругу, а рукой — едва заметно — вдоль своего члена. Больше Гарри не помнил ничего, кроме влажной салфетки, обтирающей его тело, нежных губ, прильнувших к шее, и невероятной, мирной и уютной пустоты, в которую унесся, сомкнув веки. — Ты был очень хорош, мой Гарри, — повторял знакомый бесплотный голос Снейпа, — и станешь только лучше, если... Никаких «если», ты выживешь. Прошу, умоляю, дай мне силы быть рядом, быть с тобой, пока я могу… — Я выживу, — ответил он, прежде чем его накрыла плотная тьма. — Я всегда выживаю. 28 августа — Это не «Ежедневный листок», — с удивлением сказал Гарри, глядя на тонкий прозрачный лист желтоватой бумаги. — А если учесть, что доставила его летучая мышь среди бела дня, — хмыкнул Снейп, — там непременно должно быть нечто захватывающее. Сомневаюсь, что министерство обошло вниманием воробьев и зимородков для рассылки своих сообщений.

«Путешествие с Милорес за Канал и обратно»

Не знаю, как кому, а мне повезло в минувшую пятницу. Мой друг раздобыл кусок настоящей, не маркированной министерством говядины, а значит, не тухлой и не втридорога. Ради этого ему пришлось нарушить двенадцать инструкций безопасности и добраться до маггловской фермы пешком, потому что в разрешении на аппарацию ему давно отказано. Если вам — нет, то вы редкий счастливчик. И если вы, как и я, последний раз видели работающий камин прошлой осенью или подвергались штрафу за ношение одежды, провоцирующей нападение пикирующих злыдней, а ваша лавочка давно числится в списке не рекомендованных для покупок, потому что вы задолжали министерству благотворительный сбор для помощи магглорожденным, — то есть вы порядочный и простой человек, как я или мой друг — то вы меня поймете. Итак, эта история началась, пока я наслаждалась прожаренным стейком, которым решил порадовать меня друг. Интересно, подумала я тогда, а что сегодня на ужин у одной моей давней знакомой? Назовем ее, скажем, мисс Кембридж. Конечно, вы тоже ее знаете. Скоро уже почти год, как каждый день она смотрит на меня, гордо вскинув голову между рекламой доставки зелий на дом и призывом отдать последние гроши во благо борьбы с врагом. Не знаю, как другим, а ей идет скорбь по погибшим. Она делает ее лицо вдохновенным, глаза горящими, а волосы с каждым разом становятся все темнее и гуще. Воистину, великая сила сочувствия! Что позволяет суровой защитнице всего волшебного мира стойко переносить все невзгоды, ободрять и поддерживать каждого из нас — решила узнать я. Всего лишь женское любопытство, кто осудит? Моя троюродная тетка потеряла сына этой весной и с тех пор угасает, как чахлый огарок свечи. В чем сила мудрой и гордой мисс Кембридж, спросила себя я. Не выбрасывайте этот листок, дочитайте до конца! Иначе вы никогда не узнаете то, что стало известно мне, и не оцените все величие этой прекрасной женщины, ровно в шесть вечера в пятницу покинувшей свой аскетичный кабинет в министерстве и активировавшей портключ прямо посреди улицы. Ах, мечта-мечта — портключ, вы еще не забыли, как он действует? Мне повезло оказаться рядом с ней — не спрашивайте способ, все равно я не раскрою эту маленькую тайну. Мерлин, думала я, пока мы неслись куда-то, у прекрасной Милорес вдруг наладилась личная жизнь. Это так трогательно, право, любовь на войне и тайные свидания, пока где-то полчища врага атакуют очередное селение. И каково же было мое разочарование, когда вместо гнездышка влюбленных я оказалась в одной из южных стран на побережье континента. Если вы вспомните прекрасный и славный, полный ежедневной работы и еженощной скорби о судьбе магической Британии путь нашей прекрасной Милорес, то будете удивлены не меньше, чем я. Каюсь, я до последнего мгновения считала, что роскошная, белоснежная, окруженная парком вилла — дом ее возлюбленного. Но гордую и жертвенную Милорес здесь встретила целая гвардия идеально вышколенных слуг, называющих ее «сеньора Кембридж» и «хозяйка». Нет, вовсе не эльфов. И если вы, как и я, знаете, какие смешные деньги платило министерство в те мирные времена, когда его сотрудники еще получали зарплату... Узкий тонкий листок был бесконечен, и Гарри осточертело читать вслух перечисление прелестей особняка, роскошных нарядов, богатой обстановки и марок маггловских машин в гараже. Он заглянул в самый конец и процитировал: — И если это вас оставило равнодушным то вы настоящий волшебник, верящий в сказки и справедливость. По-видимому, я недостаточно умна, чтобы понять, как из серой министерской мышки Милорес Кембридж превратилась в богатую магглу за такой короткий срок. Ни на что не намекаю, но год назад я видела одинокий домишко в Саутворке. Кажется, тогда в нем прохудилась крыша. Не забудьте плотнее зашторить окна и окружить свой дом амулетами от инфери, а завтра перечислить несколько галлеонов в благотворительный фонд министерства. По всей видимости, нашей Милорес нужно пристроить к вилле еще один этаж. И я точно расскажу вам об этом. Ваша Задира. Как думаешь, Северус, это — Рита Скитер? — Несомненно, — откликнулся тот, и Гарри фыркнул. — Похоже, ей помогает Ксенофилиус Лавгуд, не так уж сложно догадаться. И Амбридж та еще сука, но целая вилла в Европе?! Сложно поверить. — Все, о чем пишет мисс Скитер, закономерно и отвратительно, но не имеет отношения к нашим планам. А ты должен будешь повидаться со своей подружкой, — сказал Снейп, выпуская мочку уха Гарри из своих губ. — Подружкой? У меня нет никаких ... — Некая мисс Грейнджер. Гермиона, если я все еще правильно помню. Если Гарри и мог в последние недели думать о ком-то другом, то только о Берни, и только потому, что тот слишком настойчиво требовал еды и прогулок, с которых приносил трофеи в виде задушенных крыс, хвоста енота или воняющего рыбьего хребта. — Если на мистера Уизли можно рассчитывать в делах, требующих решительных действий, то поиск диадемы и переправка из школы находки и клыков василиска ляжет на ее, впрочем, не такие уж хрупкие, плечи. Надеюсь, что мисс Грейнджер не сломала ногу в Альпах и не утонула в Средиземном море. В противном случае нам придется нелегко. Телефон-автомат все еще на углу.