... не войной...

13 марта За столиком в углу, в компании переполненной пепельницы и едва початого бокала пива, его дожидалась Джин Грейнджер. — Это вы?! — Гарри не мог сдержать удивление. Он много раз думал, кому Снейп доверил их общую тайну, но почему-то ни разу не вспомнил о матери Гермионы. А ведь когда-то он без колебаний вручил этой сероглазой женщине собственную жизнь. Только сейчас, стоя на пороге людного паба, он убедился, что все еще хуже, чем он мог себе представить. Отряд воскресших Пожирателей во главе с Волдемортом показался бы ему меньшим из зол. Он с трудом пробрался за дальний столик и рухнул на стул. Джин Грейнджер улыбнулась профессионально-врачебной улыбкой и подвинула ему стакан теплого сока. — Ты все еще живешь там? Дом выглядит необитаемым, а город... — К нему можно привыкнуть, но поначалу кажется кошмаром. — Представляю, — ее улыбка медленно таяла, превращаясь в грустную гримасу. — Это я убирала дом. Мистер Снейп дал мне такой странный... индикатор. Если он гудел и светился — вещь следовало выбросить. Интересная штука, до сих пор у меня. — Вы начинаете издалека, — прошептал Гарри. — Сейчас спросите, как мои успехи в учебе и что я ел на обед. Потом предложите пирожное. Или плюшевую игрушку, как делаете в своем кабинете. А я уже сошел с ума. Что со Снейпом?! Очевидно, он пытался вскочить, потому что небольшая крепкая рука Джин успела поймать его за локоть и удержать. — Пожалуйста, не волнуйся, — сказала она, смутилась и быстро затараторила, вдруг став похожей на свою дочь, оправдывающуюся за опоздание на урок. — То есть да, ты имеешь право волноваться, я ведь ничего не объяснила. У меня тут... — она потянулась к сумке, — успокоительные капли. Хочешь? Гарри изо всех сил замотал головой и зажал рот руками, чтобы не закричать. — Послушай, Гарри, — уже твердо продолжила она, — как ты уже понял, мистер Снейп доверял мне. Я обещала ему не говорить тебе ни слова, но… — Стойте! — само собой вырвалось у Гарри. — Это может быть опасно. Вы давали ему какую-то клятву? — Конечно. Но иногда их можно слегка нарушить. — Вы стояли на коленях, протягивали руку, и такие ленты огня... — О нет, ничего магического. — Тогда говорите! — Я уважаю мистера Снейпа и догадываюсь, что вас с ним связывает нечто... О, я никого не осуждаю, это не мое право. Когда он пришел прошлой осенью и попросил помочь подготовить для тебя дом... — И вы поверили призраку? — он старался, чтобы голос не дрожал. Похоже, не удалось. Джин усмехнулась ласково и сочувственно. — Я врач. Изменение пульса, реакция зрачков и радужки, пусть и таких странных, как у мистера Снейпа, запах, глубина дыхания и температура кожных покровов... Если в нашу первую с вами встречу он хотел, чтобы я считала его призраком, значит, у него были на то причины. По рассказам Гермионы он не производил впечатления глупца, и в дальнейшем я в этом убедилась. И он... Ты на самом деле ему не безразличен. — Я догадываюсь, — пересохшие губы едва слушались, но он все еще не решался пригубить предложенный сок. — Все, наркоз подействовал, давайте уже, режьте. Джин Грейнджер потянулась к сумочке и достала небольшой пакет, упакованный в плотную бумагу. — Это я должна была отправить тебе, как пересылала письма все это время. И поклялась, что сделаю это спустя четыре недели с момента той встречи, когда он вручил его мне, если он не найдет меня раньше. Тогда я должна была вернуть все это ему, не вскрывая. Срок истекает послезавтра, но мы улетаем в Европу на десять дней, и поэтому... Вот... Я нарушила обещание, да, но разве это так уж важно? Ведь раньше — не позже. Гарри с трудом сдержался — дослушал, так и не выдернув сверток из ее рук, но ему потребовалось все самообладание, чтобы не закричать, когда он развернул обертку. Сквозь влажные ресницы он смотрел на длинный темно-синий футляр, гладил его по краю кончиками пальцев и боялся — черт возьми, боялся! — открыть крышку. Он точно знал, что внутри. Как он мог поверить? Наивно, всей душой поверить Снейпу, что они непременно встретятся весной? Дурак, идиот, последний кретин — ведь Снейп ни разу не написал ему «когда я вернусь» или «когда мы увидимся». Только «если» и «если бы». И цветы у крыльца, которые он посадил после заморозков и аккуратно укрывал пленкой, чтобы не вымерзли клубни — кому они теперь нужны? Разве что на могилу. Джин Грейнджер звякнула бокалом о край пепельницы, и этим вернула его в реальный мир. — Он… С ним что-то случилось, да? Как, когда? — Почему ты так решил? Открой. Возможно, содержимое что-то прояснит. — Я знаю, что там — мой ему подарок. Сверкающая лаком и серебряной стрелкой ручка аккуратно лежала в бархатном углублении, как в первый день, когда Гарри увидел ее на витрине магазина. — Там, кажется, записка, — перегнулась через стол и заглянула в футляр Джин. «Гарри, мой дорогой! Гарри, Гарри, Гарри! Я столько месяцев был лишен возможности написать твое имя — Гарри, Гарри, Гарри — что сейчас считаю это последним даром небес. Я знаю, Гарри, ты вновь возненавидишь меня, но все еще прошу: верь мне. Верь, что то, что сделано — не ради мести, не по глупости или от безысходности. Хочу ли я, чтобы ты был счастлив? Это мое самое большое желание. Последнее желание. Ты всегда почитал их священными. Есть множество способов быть счастливым, Гарри, и сейчас ты волен выбирать без опасений. Забрать из банка все деньги, купить дом, о котором ты мечтал, и бросить эту лачугу в Коукворте. Я был бы не против, чтобы ты сжег ее дотла. Если обратишься к Дамблдору — можешь вернуться в Хогвартс или поступить в маггловский колледж. Ты можешь делать все, что заблагорассудится — с завтрашнего дня никто больше не будет угрожать твоей жизни. Все переживают потери, Гарри, мой Гарри. Но ты слишком юн и слишком чист, чтобы сражаться так, как следует с хитрым и умным врагом. Я люблю тебя именно за это. Ты — мое сердце, никто не может жить без сердца. Северус Снейп. Твой. P.S. Если хочешь еще одно — самое последнее желание, то вот оно: не смей винить других. Все будет так, как я сам решил, Гарри, Гарри, Гарри. Потери переживаются, юношеская любовь становится воспоминанием, а счастье неожиданно может найти тебя в гнусном и мрачном магическом особняке, уставившись зелеными глазами в стенку и бормоча всякие глупости». Под рукой неожиданно оказалась салфетница, и куски дешевого пластика впились глубоко в пальцы, но Гарри сидел в абсолютной пустоте и тишине, словно не только шумный паб, но и весь мир поглотила зияющая пустота. У Северуса Снейпа никогда не было других причин для откровенности. — Я хочу знать, как... — прошептал Гарри письму. — Даже не спрашиваю почему. Потому что ты — идиот, не верящий, что твоя жизнь кому-то важна. Уверен, что ты мог бы спастись, лучше всего у нас это получалось вдвоем. Кто-то осторожно тронул его за плечо. Он поднял голову и встретился глазами с сочувственным взглядом Джин. — Ты тоже был влюблен в него? — тихо спросила она. — Не расстраивайся так сильно. В твоем возрасте потери быстро забываются, и на смену первой любви всегда приходит новая. — Вы что, читали письмо? — А там написано то же самое? — Почему вы так долго ждали? Могли принести пакет сразу, и тогда я... Я сумел бы отговорить... Придумать что-нибудь, остановить... — Меня когда-то тоже бросали, — улыбнулась она. — И тоже из наилучших побуждений. Как у всех, просто по шаблону: наверное, мы не пара, и дело во мне, а тебе будет лучше без меня, забудешь и найдешь другого. Так и вышло, грех жаловаться, сейчас я счастлива. — Он не бросил меня, — сквозь зубы сказал Гарри. — Он... погиб. Наверное, вместе с Волдемортом. Джин Грейнджер охнула и опустилась на край стола, закрывая лицо руками. — Прости. Я подумала... думала… Он просто хочет расстаться с тобой, уехать, обдумать все, потому что… ну, сам понимаешь, это странные отношения. Или он узнал, что ты кого-то нашел, так было бы правильно. — Никого я не нашел. Я не искал. Спасибо за беспокойство — глухо сказал Гарри, поднимаясь. — Передавайте привет всем. Джин догнала его за порогом. Вцепилась в плечи, развернула к себе и встряхнула что было сил. — Мистер Снейп... был... умным человеком, — она кричала ему в самое ухо, — почему я должна была ждать еще два дня? В иссохшей мертвой пустыне хлынул ливень. Забарабанил по макушке Гарри, подхватил, завертел в холодном потоке и потащил за собой вперед. — Не знаю, — сказал он сквозь шум дождя в ушах. — Нужно узнать. Потом помедлил и добавил: — Без вашей помощи не справлюсь. — Мне стоит позвонить мужу, — сказала она. — Дождись в пабе и никуда не уходи. Она вернулась как раз тогда, когда Гарри вволю налюбовался обломками салфетницы и сумел дышать так, чтобы не было слышно всхлипов. — Я готова, — решительно заявила Джин и вновь стала ужасно похожей на свою дочь. — Отменила вылет, у меня очень понимающий муж. И вот еще... Думаю, тебе понадобится. Она протянула ему пластиковый пакет с зеленым крестом аптеки, и Гарри удивленно поднял на нее глаза. — Эта штука у тебя на шее. Гермиона не могла прикоснуться даже к старому учебнику. Лекарство помогает тем, у кого проблемы с дыханием, достаточно брызнуть пару раз, и сможешь сделать вдох. Так у нее получалось читать. Не могла же я принести аппарат вентиляции легких. Ну, трубку в горло, помнишь? С ним сложно передвигаться. — Вы удивительная женщина! — Пульпиты и зубные протезы — скучная работа, — пожала плечами Джин. — Неудивительно, что моя дочь не заинтересовалась. * * * — Если все сделать очень быстро, должно получиться, — уверенно сказал Гарри. — Я выдержу. И не такое выдерживал. Руки Джин все еще сжимали руль, хотя они давно уже стояли на улице неподалеку от входа в «Дырявый котел». Гарри попросил остановиться, как только почувствовал давление в горле. — Большой риск, — возразила Джин, и Берни утвердительно тявкнул с заднего сиденья, словно понимал, о чем речь. — Для вас тоже. Понятия не имею, что там. Может, на входе стоит ловушка для магглов. Или специальный наряд аврората, или сквозь «Котел» теперь нельзя пройти — я не знаю. Но иначе никак. Джин вздохнула: — Каждый раз все равно что попадаю в джунгли к племенам дикарей. На сей раз одна. — Если со мной что-то случится, обещайте отвезти Берни в Коукворт. Там он не пропадет и не пустит в дом чужих. Гарри перелез на заднее сиденье и стал нашептывать на ухо псу глупые извинения, просьбы и обещания. — Только постарайся связаться со мной после, что бы ни случилось, ладно? — попросила Джин, резко выдернула старый плед из-под пса и выскочила из машины. Снаружи горло Гарри уже ощутимо покалывало, как при ангине. — Готова, — сказала она, накидывая плед на манер мантии. — А ты? — Никогда не готов. Вперед! Они схватились за руки и рванули по улице. Когда Гарри налег плечом на дверь «Дырявого котла», то уже глотал воздух открытым ртом, как выброшенная на берег рыба. Он успел втолкнуть в открытую щель Джин и быстро отскочить, пока легкие не переполнились расплавленным свинцом. Шаг, другой — спазм не отпускал, и следовало отдалиться от входа хотя бы на два квартала. Пошатываясь, он опустился на четвереньки и брызнул лекарство из флакона в рот. — Порядок, — прохрипел он остановившимся прохожим. — Астма. К машине он добрался, мелко и судорожно вдыхая. Это можно было терпеть и без лекарства в синем флаконе. Он уселся на бордюр, не зная, каким богам молиться, чтобы у Джин Грейнджер все получилось. Вряд ли она пропустит магазин братьев Уизли, главное — чтобы успела добежать без помех. И лучше бы Рон оказался там. Но и Фред с Джорджем вряд ли откажутся от приключений даже с полузадушенным трупом Гарри на руках. * * * — Не вздумай падать в обморок. Миссис Грейнджер рассказала, как делать вентиляцию легких и управляться с дыхательным мешком. Тебе не понравится. Гарри вскочил и угодил в крепкие объятия Рона — ошейник легко сжал горло. Не слишком больно, словно узкий воротник рубашки, но ощутимо. «Так вот что чувствовала Гермиона все прошлое лето, когда виделась со мной», — лишь теперь он смог это понять. Джин Грейнджер отступила на шаг, когда они присели прямо на ступеньки какого-то дома. — Мешок Амбу в багажнике, не смейте исчезать без него, — сказала она, направляясь к машине. * * * Должно быть, Рону тоже требовалось выговориться, потому что следующие несколько минут Гарри мог только пытаться вставить слово и с каждым мгновением прощаться с надеждой. Именно что-то такое он и рисовал в своем воображении. Он хотел бы узнать обо всем произошедшем из газет — правда, из громких и надрывных, приправленных фальшью фраз, которым никогда не верил. Но рассказ Рона звучал обыденно, а от того слишком страшно и безнадежно. —… и, представь, этот старый Кричер заявляет, что никто не может наказывать эльфа, кроме его собственных хозяев, а раз таковых истребил Волдеморт, то эльф имел законное право мстить ему. Плюет, улыбается и растворяется в воздухе, а Снейп и Тонкс оказываются в Азкабане. Ну хороша же троица, раз не подумала, что им нужен будет кто-то, кто постоит на стреме. Разве ж я отказался бы, а? Тонкс так мне и сказала: никто не мог представить, даже Снейп не знал того заклинания, что наложил на себя Волдеморт. А как они отлично все придумали, эх. Ушастый явился к Волдеморту и разыграл целый спектакль: остался, мол, бедный эльф без дома и хозяев и готов служить бескорыстно и во веки вечные в память о благородном семействе. А Волдеморт, видать, не совсем доверял ему, потому что заставлял пробовать всю ту еду, которую он сам же и приготовил. Но Снейп сумел-таки сварить яд, безвредный для эльфа, но смертельный для любого человека. Тонкс провела его через все защитные барьеры. Прикинь, сам явился к Волдеморту на ужин без приглашения и смотрел, как тот пережевывает утку с апельсинами. Эта гадюка сдохла еще до десерта. Вот тут бы им всем и валить, но они решили довести дело до конца — облили труп каким-то очередным изобретением Снейпа, чтобы от него не сохранилось ни хрящика, ни волосинки из носа, и ждали, пока растворится. Когда в покои ворвался Малфой с охраной, от Волдеморта оставались только уши, левая пятка и берцовые кости, и те потом пропали. Кто ж знал, что хитрый мудак создал что-то вроде сигнальных чар, особый вид связи между собой и Малфоем, и стоило его сердцу остановиться хотя бы на мгновенье, того выдергивало к нему, где бы он ни был, хоть в сортире. Понимаешь теперь, как они облажались? Малфой — красавчик, задержавший убийц самого справедливого и мудрого правителя нашего времени, эльф скрылся, а Снейпа и Тонкс судили позавчера. Такие дела, друг, — мрачно закончил Рон. — Хреново. — Хреново, — согласился Гарри. — Но ведь еще можно что-то сделать. — Как? — пожал плечами Рон. — Не представляешь, какой бардак творится уже которую неделю. У нас же теперь новая забава, маггловская, и поэтому все должности в министерстве, от курьера до замминистра — временные. Будто все разом рехнулись с этой подготовкой к выборам. «Равные возможности для всех» — видишь, даже я выучил лозунг. Клянусь, без Малфоя и тут не обошлось. Все газеты забиты сплошной болтовней о том, как было плохо и как станет прекрасно, если я коснусь палочкой пергамента с именем какого-нибудь хрена, о котором вчера понятия не имел. Про суд над Снейпом и Тонкс была заметка в три строчки в самом низу девятой страницы. Она доказала Империус, наложенный Снейпом, теперь дома с Люпином и даже улыбнулась два раза за вечер. А Гермиона считает, что ей помог Дамблдор. Если Снейпа еще не поцеловали дементоры... — Даже если так и если я опоздал... — его горло перехватил вовсе не ограничивающий артефакт. — Он что, должен гнить в Азкабане пока... сердце не остановится? По-твоему, он этого достоин? Достоин? — Вряд ли я забуду уроки зельеварения, но такой смерти не заслуживает никто, — тихо ответил Рон. — А Снейп тем более. Он сделал все, чтобы убить гада. Никто лучше нас не знал, как тот опасен. Мы сделали много, и он — больше всех. — Так вот, я — его сердце, — сказал Гарри, — и я не остановлюсь. Надеюсь, мы успеем. — Какое счастье, что я научился аппарировать, — улыбнулся Рон. — Вряд ли кто-то сейчас затребует у меня разрешение. Цепляй свой намордник. Да не здесь, давай хоть за угол зайдем.