Синяя птица

      Последующие дни проходили в тумане. В прямом и переносном значении этих слов. Сразу после окончания суда ясное небо стремительно заволокло черного цвета тучами. Ливни не стихали сутками с сопровождающими их молниями и грозами. Джулиана часами припадала к решеткам единственного маленького окошка под самым потолком и подставляла лицо холодным небесным слезам.       - Лишь ты по мне плачешь, - шептала девушка вечерами, поднимая взор к серому угрюмому небу.       Она не отходила от маленького клочка свободы даже тогда, когда тело не переставало дрожать от холода. « Мне суждено умереть в жаре голодного пламени», - Неустанно повторяла про себя Джулиана, вновь и вновь подставляя лицо ледяному дождю. – «Возможно, это последние мурашки от холода на моей коже. Возможно, я уже никогда не почувствую этого вновь».       Иногда размеренный покой нарушал надзиратель. Его грязные похабные слова слетали с жирных от какого-то яства губ все чаще и чаще. А однажды он вновь открыл дверь камеры и ворвался в единственное и последнее место на земле, где заключенная могла оставаться в сокровенной безопасности. Однако в тот раз уже никто не появился в нужный момент. Не вошли люди в сверкающих церковных нарядах. И уж конечно, не появился разъяренный Лука. Джулиана ненавидела последнего всем сердцем, готова была вонзить в него клинок, отнять жизнь точно так же, как он посмел поступить с ее родными, вот только… Она звала его. Что-то в душе взывало к белокурому мальчишке, в одиночестве сидевшему под волшебным деревом в саду Артеро. Джули видела, с каким безразличием он глядел на нее на судебном заседании, как его плечи с облегчением опустились, когда представители инквизиции в один голос объявили о сожжении. Она чувствовала, насколько крут обрыв между ними на самом деле. И она ненавидела. Ненавидела каждую мельчайшую деталь на его лице. Ненавидела лживую улыбку и сказанные слова. Ненавидела воспоминания о ребяческих играх и нежных поцелуях. Но, прижавшись спиной к холодным каменным стенам и глядя на разъяренные пьяные глаза опасного и неуправляемого мужчины, она взывала именно к нему. Девушка вглядывалась в сторону бескрайнего коридора, из которого к ней выходили одни лишь беды в человеческих телах. Никто из тех, кто ступал по этому полу, не нес ей добра. Однако маленькие угольки надежды все еще хранили в себе еле ощутимое тепло, не позволяющее девушке опустить руки. А может, именно эти остатки веры заставили потерять ясность разума.       На несколько мгновений Джулиане почудилось, что прямо у входа стоял человек. Его пальцы побелели от силы, с которой он сжимал угол стены. Этот мужчина готов был кинуться на помощь. Об этом кричали его ослепленные гневом глаза. У девушки невольно затрепетала душа от сильной мужской ауры, которую источал этот человек. Чувство защищенности разлилось по телу теплым шоколадом.       - Лука. – Слезно произнесла девушка и с мольбой протянула к нему руку. Она хотела ухватиться за него, позволить мужской силе разрешить все ее страхи и боль. Джулиана вдруг осознала, насколько сильно устала бороться с напавшей на нее несправедливостью и болью. Если Лука здесь, то он никогда больше не посмотрит на нее так, как смотрел в последние их встречи. Он никогда не позволит ни одному мужчине на всех существующих мирах обесчестить ее.       Вдруг оглушительный удар повалил девушку на пол. Джули подняла глаза на красное от алкоголя лицо надзирателя. След от его пощёчины горел на все еще нежной бархатной щеке. Девушка с не покидающей надеждой вновь повернула голову в сторону длинного холодного коридора и невольно обмерла. Никто не стоял на входе. Его пальцы не сжимали угол стены, и голубые глаза не были устремлены на обидчика. Этот пустой коридор говорил о многом и при этом неумолимо с безразличием молчал, усиливая в ушах звон от удара.       В ту ночь и в каждые последующие что-то уберегло девушку от еще большего унижения, что уже свалилось на ее хрупкие плечи. Надзиратель не надругался над телом пленницы, о чем та не уставала благодарить судьбу каждый раз, вскрикивая от боли и выплевывая кровавые сгустки изо рта. Устрашающее Джулиану вожделение мужчины сменилось жаждой физического насилия, поэтому на пьяном покрасневшем лице каждый раз появлялась улыбка, стоило грязному сапогу столкнуться с исхудавшим телом «ведьмы». Ее крики и всхлипывания от сдержанных слез были для него приятной мелодией перед крепким сном.       Наутро Джулиане стоило огромных усилий, чтобы встать и вновь ухватиться за решетки маленькой дыры, служившей окном. Тело ломило, ноги и руки покрыты синими пятнами. Девушка буквально висела на железных прутьях, вновь подставляя уже побитое лицо ледяным каплям дождя. А ведь когда-то она каждое утро просыпалась в мягкой бархатной постели, надевала прекрасное платье и весело шагала в столовую, где ее прихода ожидал теплый сытный завтрак. Где та Джулиана теперь? « Какой черт дергал меня желать чего-то иного?».       - Лишь ты по мне плачешь, - шептала Джулиана разбитыми губами, - но и ты когда-нибудь оставишь меня.       И однажды девушка проснулась от надоедливого солнечного луча, пробравшегося в сырую камеру. Он, как маленький шустрый зверек, бегал по впалому лицу, а потом на короткое мгновение игриво замирал на опухших от слез и побоев глазах. Джулиана с трудом подняла тяжелые веки и еще долгое время смотрела на ясное голубое небо с белыми пушистыми облаками на нем. Долгое время девушка лежала без движений, прижавшись щекой к холодной поверхности пола. Она понимала: несмотря на осеннюю пору, солнечные лучи пылали настолько сильно, что уже к полудню от продолжительной непогоды не останется и следа. Джулиана догадывалась, что жителей уже несколько часов назад оповестили о ближайшем проведении долгожданной ими казни. Что где-то за пределами города сваливается в одну кучу хворост для внушительного размера костра. А где-то возле места предстоящего зрелища двое мужчин, беззаботно разговаривая между собой, лениво копают неглубокую яму для обгоревших женских костей. Но Джулиана старалась не думать о том, что касается ее ритуального « очищения». Она вспоминала, успела ли она прошлым вечером попрощаться с холодной непогодой? Помогут ли ей воспоминания колючего и пробирающего насквозь холода легче пережить казнь? Сама смерть уже несколько дней не наводила на Джулиану привычного ранее ужаса. Она не видела причин бояться ухода из жизни. Ей не предстоит стоять перед Богом и замаливать грехи. Ее не отправят гнить в Аду за все ее даже самые тяжелые прегрешения. Она просто исчезнет. Перестанет видеть, дышать, ощущать… Это наводило тоску, но далеко не страх. Джулиана боялась скорее того, что предшествовало этой таинственной и неразгаданной смерти. Ведь девушке хорошо известно, что такое огонь. Джулиана не забыла, как стремительно языки пламени охватили весь цокольный этаж в ту страшную ночь. Она не забыла, как быстро тело Рауля было поглощено пожаром. А ведь он не чувствовал тогда боли, в отличие от нее.       Прошло еще несколько дней утомительного ожидания. Желудок скручивался от нервов и недостатка пищи. Все, что выдавалось из съедобного, это непонятной консистенции бульон, напоминавший нечто схожее между кашей и жиром. Этого катастрофически не хватало для того, чтобы набраться сил, но даже это с появлением солнца не лезло в горло. Джулиана ходила взад и вперед вдоль маленького участка камеры, звеня цепями, и не знала, куда себя деть. Ее мутило от нервов и каждый раз, когда надзиратель открывал дверь камеры, Джулиана надеялась, что наконец-то это пришли за ней. Избиения стали для девушки неким избавлением от собственных мыслей. Когда разум и тело были направлены только на физическую боль, не остается никакого участка мозга для душевных мук. Иногда, когда хватало сил, Джулиана принимала отчаянные попытки узнать дату, на которую собирались назначить казнь. Но тот ни разу не ответил чего-то вразумительного.       А однажды за ней пришли. Это были не служители церкви, как этого ожидала Джули, а солдаты, видимо, служившие герцогу. Они без лишних слов дождались, когда железный ключ повернется неуклюжим пьяницей в замке, а после также молча вошли внутрь. Девушка услышала ритмичные шаги, словно за ней пришел целый парад. Однако когда Джулиана не без труда встала на ноги и гордо выпрямила ноющую спину, она увидела лишь двух мужчин. Еще двое стояли у входа в коридор. Остальные, подумала Джули, должно быть, стояли на улице у входа в тюрьму. Ей вдруг захотелось подшутить, что она не настолько опасна и сильна, чтобы опасаться ее побега. Однако бешено колотящееся сердце не позволило мозгу даже сформулировать то, что ей хотелось бы сказать.       Один из мужчин - довольно молодой парень с шикарными длинными волосами, связанными на макушке в небольшой хвост, подошел к ней и дернул за руку. Он лишний раз перепроверил кандалы на ногах, очень неприятно потревожив стертые в кровь раны, а после надел похожее «украшение» на руки. Девушка не сопротивлялась и даже не удивилась подобному обращению. По правде, она поймала себя на мысли, что уже даже не представляет, какого это, находиться за стенами тюрьмы и при этом иметь полную свободу действий.       Джулиана не сводила взгляд со своих оков и пыталась выровнять свое рваное дыхание. У нее не было слез, ей не хотелось умолять незнакомых мужчин отпустить ее на волю. Единственное, что Джулиана чувствовала, так это стремительно нараставшую панику. Ей вдруг показалось, что как только ее выведут на волю, ее организм не выдержит и вся та тюремная еда, которую удалось съесть за последние дни, окажется на городской площади. Но даже эти мысли вдруг сменилось на удивление. Когда солдаты направились к выходу и повели ведьму вместе с собой, Джулиана не почувствовала привычного насилия. Ее не толкали и не дергали, никто не прикрикивал ей пошевеливаться, не было даже оскорблений и неодобрительных взглядов. Эти люди, казалось, чувствовали ее страх и старались не нагнетать и без того неприятно ужасающую ситуацию. Их лица не выражали ничего. Каждый из этих молодых солдат смотрели только перед собой и лишь иногда поглядывали на Джулиану, когда та приостанавливалась из-за слабости или спотыкалась об цепь под ногами. Джули даже почувствовала заботливую мужскую ладонь на своей спине, когда ноги в очередной раз запутались между собой. Даже надзиратель ничего не говорил, хотя он уж точно не разделял такого понимания солдат к чувствам обвиняемой ведьмы. Джули взглянула на него лишь на одно короткое мгновение, когда проходила мимо его грязного разломанного стола. Его взгляд источал довольное наслаждение от этой молчаливой процессии. «Наконец-то я умру, и больше никогда его конечности не притронутся к моему телу». Подумала Джули, и в очередной раз попыталась медленно выдохнуть, чтобы успокоить бешеный пульс.       Основное испытание началось, когда стражники отворили дверь, и Джулиана впервые за долгие недели оказалась на улице. Солнце ослепило мгновенно так, что некоторое время девушка могла лишь только слышать, что происходит вокруг нее. Она оказалась права и, действительно, на улице стояло еще несколько стражников, которые должны будут привести ее к самому месту казни. Однако здесь были не только они. Девушка слышала топот бесконечного множества ног. Люди кричали и вопили вокруг, как стая голодных птиц, просящих корку хлеба. Народ толкался и ругался между собой, чтобы оказаться в первых рядах.       - Ведьма! – Завопил кто-то и первое, что Джулиана смогла отчетливо различить это небольшой кусок помидора. Бедный овощ прилетел бы ей прямо в лицо, если бы тот самый мужчины с небольшим хвостиком на голове не потянул девушку на себя. Красный сок стекал вниз по руке девушки, и та вдруг почувствовала, с каким рвением заурчал желудок. Никто не услышал этого из-за шума вокруг, но вот Джули некоторое время не могла оторвать глаза от красного сока. Если бы не кандалы и держащие ее под руку солдаты, Джулиану бы ничего не смешало лизнуть собственную руку на глазах у многочисленной толпы. Отвлекла девушку от этих мыслей только необходимость двигаться вперед.       Глаза уже почти что полностью привыкли к солнечному свету, поэтому Джули спокойно могла смотреть на все происходящее. И то, что она видела, ее даже немного позабавило. Люди столпились вокруг, старались обойти солдат и подбежать прямо к ведьме, чтобы пнуть, ударить, плюнуть. В общем, сделать хоть что-нибудь, чтобы показать свое презрение. Если закрыть глаза на некоторые детали, девушка чувствовала себя особой королевских кровей, которую со всех сторон обступают ее поданные. Знали бы эти люди, как они на самом деле выглядят в глазах «омерзительной шлюхи Дьявола». Их лица перекашивались от гнева в изумительные физиономии. Даже самые симпатичные девушки, которых успевала разглядеть Джулиана, были похожи на диких кабанов с выдвинутой вперед челюстью и обнаженными клыками. Отовсюду раздавались самые нелепые обвинения, которые только могла когда-нибудь услышать Джулиана в свой адрес. «Из-за ее колдовства закрылась моя лавка!», «Это отродье околдовало моего мужа!», «Она наслала на нас ту страшную непогоду, пела заклятья из своей камеры!».       Джулиана старалась услышать каждое гневное послание, насмехаясь, какими же глупыми могут быть люди. Неужели, какая-то там неизвестная заключенная, даже будь она действительно ведьмой, будет творить подобную ерунду? Джулиана осознала, что даже той глупой и беззаботной девчонке, какой она была раньше, никогда бы не пришло в голову винить кого-то другого в своих же ошибках и неудачах. Когда закрывается лавка, нужно признать, что ты никудышный продавец. Когда муж вечерами уходит ласкать другую барышню, надо признать, что или он подлец, или ты слишком высокого о себе мнения. Никакая ведьма бы, стоя перед самой смертью, не стала заботиться о несчастье других. Хотя, что Джулиана может знать о настоящих ведьмах?       Вдруг голова Артеро резко запрокинулась назад и потянула за собой все остальные части тела. Кто-то крепко сжимал в кулаке ее запутанные волосы, заставив невольно сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие. « Паршивая ведьма!». Слышала девушка позади себя. Кандалы на руках и ногах не позволяли с уверенностью двигаться, а цепь под ногами сыграла злую шутку. Как только молодому солдату рядом с Джули удалось освободить волосы из чужих пальцев, девушка наступила на железную цепь, которая проехалась по земле прямо под ступней, и заставила окончательно потерять твердую поверхность. Все синяки, старые и новые, очнулись в оглушительном припадке боли, когда Джулиана очутилась на земле рядом с туфельками нападавшей.       Неизвестной жительнице сразу же скрутили руки за спиной, не позволяя той сделать и шагу к узнице. Другой же солдат поднял на ноги саму ведьму, чему Джулиана не придала особого значения. Она уже давно приняла тот факт, что не ей решать о поступках собственного тела, однако взгляд ее был прикован далеко не туда, куда требовалось.       - Ты убила ее! – Кричала неизвестная, вырываясь из цепких рук мужчин. – Ты убила моего малыша!       Это была женщина довольно молодого возраста. Примерно на три или четыре года старше Джулианы. Подол ее пугающего траурного платья угольно черного цвета был в мокрой грязи. Эта девушка будто бежала прямо по рекам, чтобы успеть вовремя на вывод пленницы. Светлые волнистые волосы были завязаны наверху и пряди небрежно спадали вниз, добавляя образу некого безумие. Она, как обезумевшая от горя львица, вырывалась вперед, чтобы разорвать виновницу ее бед, и Джулиане показалось, что попадись она в руки этой женщины, такая участь оказалась бы намного страшнее ритуального огня. Ее опухшее от слез лицо ничем не отличалось от лиц остальных в толпе. Гнев, горе, сожаление… Но это возымело совершенно другой эффект, нежели супружеская неверность. Сердце Джулианы заныло от боли, от понимания, в чем именно ее обвиняют на этот раз. Это был ребенок. Чей-то долгожданный малыш.       Перед глазами всплыл один из светлых дней, когда где-то далеко в прошлом отмечался тринадцатый день рождения Франчески. Вся семья Артеро собралась в саду. Это была середина лета, так что солнце нежно грело головы и зеленую траву под ногами. Тогда стоял детский крик и родительские указания. Джулиана тогда еле передвигала ноги в новом голубом платьице, которое заказал отец, перепутав длину подола. Матушка укоризненно причитала, что это не мужской дело, так что отец всеми силами старался в тот день не злить любимую жену. Джулиана помнила, как трудно было бежать от Рауля, поднимая слишком неудобное платье до самых колен. А когда руки старшего брата ловко обвили ее талию и плечи, прижимая к себе, Джулиана запомнила, с каким блеском в глазах матушка грозила им пальцем наказанием. Отец же, словно ровесник своего старшего сына, кружил именинницу в одном из бальных танцев.       У этой женщины же не было блеска, его выдрали из глаз в тот момент, когда в дом пришло горе. Джулиана смотрела в несвоевременно постаревшее лицо и с ужасом представила, чтобы было с ее родителями, если бы кто-нибудь из трех их детей перестал дышать в колыбели. Вдруг в ушах невольно раздался крик, от которого Джулиана дернулась, чуть вновь не потеряв равновесие. «Рауль! Мальчик мой!». Джулиана пробудила в себе все свои силы, чтобы не опуститься медленно на землю. У матушки тоже выдрали тот блеск материнства в ту ночь. Впервые в жизни Джулиана обрадовалась, что всегда гордая и правильная Вероника Артеро покинула этот мир от рук убийцы. Джулиана бы никогда больше не смогла бы вернуть ту счастливую женщину обратно.       - Ты убила… убила! Чем моя маленькая дочь заслужила это?! – Женщина продолжала вопить, срывая голос, а солдаты оттаскивали ее все дальше от виновницы торжества. Солдат, оберегавший Джулиану, тоже хотел было продолжить путь, однако голос обвиняемой заставил всех застыть на месте.       - Она – чистая душа. – Это прозвучало тихо, но этого было достаточно, чтобы услышала страдающая мать. Ее лицо исказила еще сильнее нахлынувшее отчаяние с долей непонимания. Она уставилась на Джулиану, и та еле нашла в себе мужество гордо вздернуть голову и продолжить с невозмутимым видом.       - Ох, я видела вас, моя дорогая, - Запричитала она, обнажая свои зубы в устрашающей полуулыбке. – Дааа, видела… Эта любовь, нежность, надежды, что летали вокруг, словно назойливые мухи перед моим лицом. – Она с показным завлекательным движением куртизанки поводила плечами, показывая свое отвращение. – Я просто убрала от своего нежного лица надоедливый жужжащий рой.       - Моя девочка была совсем крохой! – С остервенением завопила бедняжка, и упала бы на землю, если бы ее не держали под руки. Ее вопль заглушил все остальные голоса. Это был животный инстинкт, вопль, от которого застывала любая, даже самая горячая кровь. Никогда в жизни ни одно живущее на свете существо не найдет такого слова, чтобы описать боль женщины, потерявшего своего ребенка.       - Именно. – Не переставала Джулиана, закаляя в окружающих еще пущий, чем прежде гнев. Даже добрые к ней ранее стражники задумывались, а не бросить ли ее на растерзание народу? Мужские пальцы, в доказательстве этого, уже больно сжимали ее руку, дабы не позволить себе исполнить желаемое. – Такая маленькая, упоительно милый ангелочек с непогрешимой совестью… Прекрасный десерт для моего повелителя.       - О, нет… - В ужасе раскрыла девушка глаза, представляя ужасные картины. Уродливое рогатое существо с огромной черной пастью хватает своими мерзкими руками ее плачущее дитя. – Она ведь так беззащитна… - Зарыдала девушка, и отчаяние подкосило ей ноги, - Мое солнышко… Она нуждается во мне. – Не переставал она лепетать себе под нос, не реагируя на попытки солдат привести бедняжку в чувства. – Моя малышка плачет и ищет меня…       - О нет, не думаю. – Протянула Джулиана, взмахнув разочарованно запястьем, которое оставалось свободным, и с таким же взглядом отвернула голову в сторону.       - Ч-что ты такое говоришь? – Навзрыд закричала женщина с таким горем в голосе, что солдат рядом с Джулианой уже вот-вот готов был оглушить пленницу эфесом меча, лишь бы заткнуть мерзавке рот. Однако Джули продолжала говорить.       - Безмозглая, как думаешь, куда меня ведут?! – Свирепо воскликнула Джулиана, уже снова смотря на девушку и заметив, как сильно расширились у нее глаза в изумлении. Даже слезы прекратили литься ручьем. – Мой возлюбленный повелитель не получит твое безобразное чудовище, так как я сама сейчас отправлюсь к нему на обед!       - Это значит… - Не верила она своим ушам, хотя вдруг окрепла и вновь нашла ступнями землю под ногами.       - Да-да. – Вновь взмахнула Джулиана запястьем и закатила в ленивом недовольстве глаза. – Я заменю твое отродье на столе Дьявола. А твоя же малышка получит парочку своих крылышек и будет резвиться где-то там, среди облачков.       Теперь же Джулиану без всякого сочувствия затолкнули в крытую карету черного цвета. На задней стенке был вырезан церковный крест, а окна закрыты плотной решеткой. Оказавшись внутри черной повозки, Джулиана наконец-то скинула с себя утомительную роль и протяжно выдохнула, откинувшись на сиденье назад. На душе было легко. Теперь, конечно, она потеряла даже такое шаткое сочувствие, какое совсем недавно заполняло сердца молодых солдат, однако это было сложно сравнить с тем, что она сделала для той женщины. К огромному сожалению, ей не удастся воскресить бедное погибшее дитя, но вот часть души горюющей матери спасти все-таки удалось. Как только огонь поглотит тело Джулианы, стержень, благодаря которому та женщина сможет продолжать жить, снова возродится. «Теперь мне есть хотя бы то, за что можно вытерпеть предстоящую пытку».       Лошади несли карету с умеренной скоростью. Кучер как специально тянул время для того, чтобы живот Джулианы вновь начало скручивать от пробудившегося волнения и нараставшей паники. После того, как сильное чувство эйфории начало покидать девушку, постепенно включилось острое зрение и понимание происходящего. Та карета, в которой она сидела, была настолько отвратительной, что к горлу Артеро невольно подступала тошнота. Ей не хотелось представлять, каких людей здесь перевозили, воображение восстало против разума. Она видела, как призрачный фантом бородатого грязного мужчины сидел рядом с ней. Он истекал кровью, пока не упал замертво, оставив после себя неприятный след на полу, который до сих пор никто не удосужился убрать. А напротив сидела женщина с черными как угль зубами. Ее разорванное в клочья платье висело и почти что обнажало обвисшую грудь. Она смеялась стражникам в лицо, пока не получила кулаком по уже разбитым губам. Ее гнилой зуб до сих пор перекатывался по сиденью при поворотах кареты. А еще здесь стояла такая смердящая вонь, словно здесь неделями тлели трупы. Джулиана была благодарна, что желудок был пуст для того, чтобы избавиться от содержимого.       Она отвернула голову к окну и пыталась как можно глубже хватать свежий воздух и не оборачиваться назад. Она провожала взглядом сначала бегущую за каретой толпу. Камни и овощи еще долгое время продолжали ударяться об стенки кареты. После она вглядывалась в воду рва, пока проезжала по мосту, а затем завороженно глядела на сменяющие друг друга деревья. Карету трясло на ухабинах леса, и Джулиана не один раз ударялась головой об низкий потолок повозки. Когда же путешествие было закончено и Джулиану буквально вытащили из омерзительного средства передвижения, она осознала, что толпа все это время продолжала двигаться за процессией. Никто не хотел пропустить самое захватывающее зрелище. Более того, некоторые родители тащили за руки своих детей, чтобы они смотрели на то, что бывает с теми, кто отворачивается от Всевышнего и следует воле Дьявола. Только Джулиана подумала, что и та бедная женщина с гневом в глазах идет где-то среди этой толпы, как вдруг в нее полетел камень, врезавшись прямо в ногу. Девушка издала сдержанный гортанный крик и сразу же поковыляла следом за солдатами, которые окружили ее со всех сторон.       Специально для нее была построена небольшая площадка с высоким столбом и с горой сухого хвороста под ней. От вида этого сооружения сердце «ведьмы» поднялось прямо к горлу. Не было уже никаких мыслей, лишь пустота и холодок страха, пробегающий мурашками по телу. Дрожащими ногами, Джулиана поднялась по скрипучим маленьким ступеням небольшой лестницы с помощью солдат. Они ловко отсоединили одно из окровавленных запястий, толкнули девушку к столбу, а потом снова заковали, обведя цепь за ним. Джулиана не могла справиться с собственными чувствами. Она открыла рот и шумно вдыхала и выдыхала воздух, пытаясь тем самым успокоить саму себя. Люди скапливались вокруг, как стервятники. Снова раздавались остервенелые крики и вопли. «Ведьма!», «Убийца!», «Шлюха!».       Вдруг народ затих, когда по деревянным ступеням раздались шаги. Это был тот представитель инквизиции, который взял на себя честь быть судьей. Он еще раз окинул глазами Джулиану, в то время, как и она сверила его ядовитым взглядом, а после повернулся к толпе и начал свою пламенную речь. Джулиана не собиралась вслушиваться в его изречения. Что-то про Бога, что-то про искушение, что-то про очищение…       «Ведьму» больше занимало другое. Стоя на возвышении, Джулиана ужаснулась, осознав, какое огромное количество людей собрались для того, чтобы посмотреть на ее позорную смерть. Каждый из этих озлобленных или же любопытных горожан услышит ее крики боли, как только начнется самый увлекательный для них процесс. Девушка с трудом заставила себя сглотнуть и медленно повернула голову в сторону. Там, ровным строем, стояли именно те солдаты, которые взяли на себя обязанность привести обвиняемую на ее последнее торжественное собрание. Сейчас же каждый из них держал уже по зажженному факелу, смотря куда-то перед собой и вслушиваясь в пламенную речь судьи. Один громкий приказ, одно короткое движение и жадное потрескивающее пламя кинется к предоставленному ужину. От этих мыслей Джулиану затрясло больше прежнего. Ей показалось, что даже столб, который удерживал ее в вертикальном состоянии, наклонился в сторону из-за исчезнувшей под ногами опоры. Девушка непроизвольно зажмурила глаза и попыталась отречься от всего мира, представить зеленый сад палаццо Артеро, сестер и брата, родителей, даже за смутный образ несостоявшегося жениха хотелось зацепиться как можно крепче. Как Альберто отнесся к неожиданной кончине своей невесты? Нашел ли он новую кандидатку в супруги? Джулиана снова и снова повторяла в уме бессмысленные вопросы, ответы на которые ей самой были неинтересны.       «Яд» вдруг подумала Джулиана и раскрыла глаза, ища что-нибудь или кого-нибудь, чтобы найти доказательства своей догадке. «Я читала. Преступникам, приговоренным к сожжению, дается яд, чтобы облегчить страдания». Девушка вновь обвела взглядом все вокруг, всех присутствующих, всмотрелась в руки каждому, чьи пальцы были доступны ее полю зрения, однако ничего. Отчаяние захлестнуло ее новой волной. «Неужели, даже таким образом мне не облегчат смерть?».       Горожане, словно бескрайнее бушующее море, обступали костер полукругом. Каждый пытался протиснуться вперед, чтобы занять более выгодные позиции для просмотра «представления», игнорируя даже представителя инквизиции, которого остальные слушали взахлеб, отвлекаясь лишь на бледную прикованную девицу. Некоторые тыкали в Джулиану пальцем, перешептываясь со знакомыми соседями своими шуточками или едкими замечаниями. Никто не переживал за ее моральное или физическое состояние, хотя Джулиана чувствовала, как последние капли силы стремительно испаряются от накапливающего вновь и вновь страха. Она продолжала следить за каждым движущимся в ее направлении человеком. Должен же быть кто-нибудь, отвечающий за маленький флакончик со смертоносной жидкостью!       Вдруг воздух застыл в легких. Кто-то стоящий ближе к середине толпы показался ей до трепета в душе знакомым. Его толкали и обходили со всех сторон, однако этот человек, казалось, как могучая скала удерживался на своем месте, даже не обращая внимания на внешние факторы. На мгновение в Джулиане поднялось жгучее чувство, напоминающее собой смесь противоположных друг другу чувств: надежды и отвращения. Неужели Лука пришел поглядеть на результат своих трудов? Или же он явился для того, чтобы хоть и в самый последний момент, но исправить одну из своих роковых ошибок? А может, он именно тот, кто должен вручить ей тот самый желанный флакончик со страшным, но спасительным содержимым?... Однако это был не Лука. Какая-то немолодая женщина воскликнула « Да» на изречение судьи, подняв руки и даже подпрыгнув от одобрения на своем месте. И Джулиана заметила в ножнах этого мужчины знаковый эфес меча, торчащий из его ножен. Меч Рауля. Ее меч.       Киарран пришел сюда с твердым намерением остановить эту немыслимую казнь. Он знал, что обязан спасти дочь своего повелителя от людской казни, однако и сам не понимал, почему до сих пор не предпринял никаких попыток освободить девушку из плена. Побитая, сломленная, исхудавшая: Джулиана стояла там, в полной беззащитности, и бродила взглядом по этим вопящим слабакам, как запуганная сова, ищущая пищи. Она не пробуждала в его закаленном сердце сочувствия и даже жалости. Все то время, что Киарран провел в Ферраре, мужчина не раз говорил себе: «она заслужила. Заслужила такую судьбу уже за свое рождение. За ее короткую и бесполезную жизнь ушли другие. Те, кто мог бы добиться большего, чем эта глупая и слабая девчонка». Каждый раз, когда в голове автоматически прорабатывался план по спасению, каждый раз, когда предоставлялся удачный момент, он останавливал себя. Она давно должна была умереть, и вот настал ее час.       Однако презрение к себе просыпалось в тот же миг, когда удачный момент для спасения принцессы Ада и Небес исчезал где-то в зыбучем песке времени. Мужчина осознавал, как сильно схожи его мысли с бывшим другом. Ему было известно прошлое Луки и, что с трудом признавал Киарран, он его понимал. С самого детства у обиженного на все миры ангела сформировывался план. План, в котором убийцы преклонят колени, в котором у неизвестного, жалкого и никому ненужного мальчишки окажется власть над всеми его ранее презирающими врагами. А Джулиана портит все. С самого своего первого крика после появления на свет Джулиана портит планы каждого, кто хоть как-то с ней знаком ближе, чем по рассказу друзей. И Киарран понимал желание Луки убрать от себя еще одну постоянно мешающую преграду. Хотя сам ангел никогда бы на это не решился.       На текущем задании по защите предполагаемой наследницы, которое было назначено его отцом, брюнет осознал, насколько еще неопытным командиром является на данный момент. Как он мог проглядеть тайную встречу Луки с одним из его верных помощников, пока они все трое находились на пути к Ферраре? Именно Бартор, обладающий более жестоким нравом готов избавиться от преграды в лице Джулианы. Но не Лука. Демон видел, как смотрел на девушку ангел, пока та спала, как перебирал пальцами ее волосы, боясь, что девушка больше никогда не сможет прийти в себя после потери близких. А ведь какая ирония. Лука с самого начала осознавал, что лишь для его интересов Бартор наслал на палаццо Артеро свой смертоносный отряд. И каждый раз, вглядываясь в глаза ничего не понимающей девицы, разве он не вспоминал, как его клинок нанес один из самых сокрушительных ударов ее семье?       Брюнет вновь посмотрел на Джули своим непроницаемым взглядом. Киарран был уверен, что после всего произошедшего эта глупая надоедливая девчонка все еще любит мерзавца. Но его здесь нет. И зря она ищет его с такой надеждой. На данный момент Лука сидел на приеме у герцога и вместе с Бартором, распивал дорогие напитки, прикусывая сладким виноградом. Вновь в душе Киаррана вспыхнуло омерзение к бывшему другу. Пытаясь наказать убийц, разрушивший его жизнь, он сам постепенно, но верно становится равным им чудовищем. Вот только... «Смогу ли я сам сделать иной выбор?».       Вдруг усталый, но при этом сосредоточенный взгляд принцессы Ада остановился на нем. Киарран не чувствовал ни напряжения, ни даже потребности поменять положения тела. Его одолевало спокойствие на грани безразличия. Рождение этой девчонки привело к ошибкам. Его ошибкам, за которые заплатил тот, кто заслуживает жизни больше любого из его знакомых. Больше, чем слабая нефилимка, больше, чем он сам.       - … Таким образом… - Где-то далеко, за шумом тишины в голове мужчины раздались слова судьи. Взгляд Джулианы метался с брюнета на людей, один за другим кидающих свои горящие факелы под деревянное строение. - … Ведьма приговаривается…       Оставалось мгновение. Какое-то мгновение для того, чтобы кинуться вперед, пока огонь не добрался до Джулианы. Всего мгновение для того, чтобы сорваться с места и кинуться вперед. У Киаррана более, чем достаточно сил для того, чтобы остановить пламя и в секунды освободить девушку. Ему хватит времени скрыться с ней где-нибудь подальше от здешних мест, а после отправиться в Ад. Но стоит ли? Имеет ли он право спасать ту, на чьих плечах лежит смерть родного брата? Разве не клялся он на могиле, что отомстит? Разве не… Вдруг Киарран неожиданно для себя крепко сжал навершие меча на своем поясе. А разве имеет он право вершить самосуд? Нет, мужчина не собирался становиться тем, кто судит из-за своих чувств. Каким бы чудовищем он не считал бы себя сам, у него есть то, чего демон не готов лишиться даже сейчас. Честь. Он не имеет права потерять ее.       Брюнет уверенно сделал шаг, чтобы кинуться к Джулиане. Она была младенцем, достойной жить точно так же, как и любой другой. Среди четырех детей, играющих в день ее рождения главную роль, она страдала не меньше остальных. И как бы сильно ненависть не жгла ему сердце, как сильно воспоминания не причиняли боль, дочь Дьявола должна жить. Назло тем, кто превратил детей в безжалостных воинов, назло тем, кто отобрал ее дом, а также назло ему. Джулиана должна жить, чтобы однажды ее меч вонзился ему в грудь. Вот только… Момент исчез. Огонь вспыхнул, как от взрыва пороховой бочки, и мужчина замер среди толпы, окруженный треском огня и истошным женским криком.