Шиппер

      Я человек простой.       Целая куча вещей может свести меня с ума в силу характера и впечатлительности. Например, вот улыбка Дениса. Особенно такая — лисья, завораживающая, но при этом нежная. Убийственная штука.       Двенадцать покорённых Вить из десяти.       — Фиалковый ликёр Жиффар? — Денис вгляделся в этикетку на бутылке, которую я протянул ему, едва перешагнув порог. — Серьёзно?       — Ага. Славик передал. Говорит, тебе не устоять.       На вторую строчку в моём личном топе уже давно поднялся этот взгляд — слегка ядовитый, насмешливый. И, судя по тому, что Тильский применил одно за другим буквально без пауз, он начинал подозревать о моих слабостях.       — Славик, как всегда, невероятно внимателен, — сказал Денис. — Говнюк.       — Ты о чём?       — Ему следовало ещё записку приложить: «это вам для разогрева», — съехидничал он.       Я вздрогнул и, стушевавшись, чуть не запнулся о свои ботинки.       Итак, либо моя гениальная стратегия соблазнения давала сбои на первом же этапе, либо, наоборот, преуспевала — Денис сохранил в целости и меня, и бутылку, но теперь мы были в опасной близости друг от друга. Между нами разыгралась прямо-таки сцена из дешёвенького бабского романа, в котором героиня катастрофически неуклюжа и мало того млеет от любого движения объекта воздыхания, будь то улыбка или вообще чих.       — Знаешь, ты сегодня потрясно выглядишь, — мурлыкнул Тиль, помогая мне снова обрести опору. — Это тоже считать частью подарка?       — Закончишь нюхать кокаин, и моя потрясность перестанет тебе мерещиться, — пробормотал я, едва не сгорая от неловкости. На самом деле Славик помогал мне подобрать одежду, так что этот комплимент следовало поделить на два.       Хмыкнув, Денис двинул на кухню, держа бутылку перед собой с пафосом дорого оплачиваемого сомелье. С таким же обременённым разборчивостью видом он открыл ликёр, понюхал его и щедро плеснул в два стакана.       — Что ж, пахнет и выглядит интересно.       — Должен признаться, я не умею пить… — вздохнул я, цепляя свой стакан подрагивающими пальцами.       — Набираешь в рот, а дальше всё сделает глотательный рефлекс, — в своём духе подколол Денис, разглядывая мои неуклюжие руки. — Да что с тобой сегодня?       Я попытался представить, как будет выглядеть вываливание правды, и проглотил ликёр на удивление легко. Думать ни о чём другом, кроме «цели», у меня не получалось, так что настраиваться на откровенность пришлось на ходу. И вроде удалось — по крайней мере мой голос не дрогнул и не пропал, когда я ляпнул веские слова, а это уже вин:       — Я хочу большего.       Денис прекратил облизываться и поставил стакан на стол одним из его наработанных, хищных движений, которые он использовал для покорения толп фанаток. Ну и меня, чего таить.       — Ты снова мучительно близок к тому, чтобы по-крупному влипнуть, — наклонившись ко мне, шепнул он. — Прямо-таки подкрался к опасности незаметно. Для себя.       — Снова?       — Тогда, на пляже, твои выкрутасы стоили мне сотен нервных клеток. И в ночь с ночёвкой тоже. Ты уверен, что точно осознаёшь, что говоришь?       — О нет, я абсолютно не контролирую свой рот. И мозг тоже. Ничего я не осознаю, не надейся на меня, пожалуйста…       — Оно и видно.       — Поэтому проконтролируй за меня?       Прохладные пальцы скользнули по скуле. Я наклонил голову, подставляясь, и вздрогнул, когда прикосновение зашло дальше, чем я ожидал, — Денис спустился к моей шее и залез пальцами в ворот пуловера.       — Если что-то пойдёт не так, скажи, что осознаёшь.       — Да.       — Скажи, что ты хочешь сильнее, чем боишься.       — Это что, гипноз?       — Скажи.       — Да. Я хочу сильнее, чем боюсь. У меня скоро яйца взорвутся. Я просыпаюсь с тобой… в мыслях. И ложусь спать тоже. С фантазиями, от которых мне хреново, — не могу больше...       — Хорошо, теперь верю, — шепнул он мне на ухо. — Только рассказывать о себе я не буду: ты офигеешь.       И потащил меня в гостиноспальню, полностью изменив тактику поведения. Сейчас Денис был похож на того человека, которого я встретил в гримёрке: уверенного, решительного, слегка недосягаемого. Даже глаза мерцали похоже — интригующе и прохладно.       Мы выпили не так много, чтобы было хоть немного легче, но даже глоток дал скидку, и поначалу я справлялся с нервозностью лучше, чем ожидал.       Первые пару минут мы бодались и просто игриво трепали друг друга — Денис давал мне фору и посмеивался, если мы делали что-то одновременно. Например, раздеваться начали как по команде, без всяких срываний покровов. Ещё немного времени ушло на переброс полуулыбками.       Когда весёлый блеск покинул его взгляд, я моментально задубел. Кровь застыла, мышцы превратились в дерево. Денис понял всё по глазам и, накрыв меня своим горячим телом, сковал лицо в рамочке из рук.       — Витя, послушай. Я не жду, что ты будешь делать всё правильно и вести себя идеально. Мне нужен не уступчивый болванчик, а ты. Твои реакции. Твои эмоции. Хорошо?       Я кивнул… и отпустил себя.       Шея медленно покрывалась засосами, руки жгло теплом пальцев. Сначала Денис придерживал, как будто я могу смыться, оставив его один на один с возбуждением. Небольшие паузы давали свыкнуться с происходящим, но каждый поцелуй вместо того, чтобы помогать расслабиться, разгонял турбину волнения до опасных оборотов. Я начинал то беспорядочно дрожать, то хватать ртом воздух.       Денис быстро понял, что магия умиротворения на меня не действует и воспользовался другой — включил игривого доминатора.       — Знаешь, я бы многое с тобой сотворил, но сегодня наш первый раз и это было бы слишком.       — А ты расскажи. Может-я-не-против-буду, — я начал тараторить и заикаться одновременно, и это был верный признак конца моей мыслительной деятельности.       — Я бы завязал тебе глаза… — приподнявшись, заявил он. — И руки. И долго-долго дразнил, пока ты не стал бы умолять продолжить. Как тебе такое?       — Так и знал, что ты изврат, скрывающийся под маской невинного рокера…       — Рокера-инквизитора, — Денис властно обхватил мою поясницу и подтянул меня поближе.       — Рокера-инквизитора-флориста. Отвезу в темницу на пытки, по дороге спою брутальную песню и сплету веночек на счастье! — я густо покраснел, почувствовав его славное настроение, но юмор, как обычно, спасал мою психику всегда и везде.       Ласково улыбнувшись, Денис поставил мне щелбан.       — Не трясись ты так.       — Если не так, то как?       — Может быть, от удовольствия? — его рука уверенно скользнула под резинку белья и нашла мой член. Я вздрогнул и откинул голову, наслаждаясь даже не столько физически, сколько морально. Он прикоснулся ко мне, своими руками, своими тонкими, слегка грубоватыми от контакта со струнами пальцами, и этого было достаточно, чтобы я утёк за границы мира.       Неудивительно, что хватило всего пары лёгких касаний, чтобы вытащить из меня дрожь и ужасающе пошлый стон. Денис плавным движением стянул с меня трусы, чтобы тут же вернуться к медленной пытке, скользнул вниз, сжал член сильнее и неожиданно обхватил его губами.       Я был так шокирован, что потерял дар речи, да куда там — дар дыхания, дар зрения и всего остального, необходимого для нормальной жизнедеятельности. В ощущениях осталось только тепло языка, мягко, но настойчиво исследующего мои самые чувствительные точки. Вырисовывающего невидимые узоры — там, где ещё никто и никогда не касался.       Мне хотелось сделать хоть что-то, чтобы доставить удовольствие в ответ, но я мог только гладить его плечи и трепать волосы, как мне казалось, неловко и бессмысленно. Впрочем, он же сам сказал, что не ждёт от меня великих свершений, да?       Руки Дениса, пожалуй, были созданы для прелюдий: он слишком хорошо умел контролировать прикосновения, был ловок и аккуратен, поэтому использовал ласки широкого спектра, от совершенно нежных, невесомых до сильных и слегка грубоватых.       Казалось, что он просто вездесущ, и я, возбудившись до искр перед глазами, почти проворонил момент, когда быстрые пальцы подобрались ко входу в моё тело.       Минет и язык здорово отвлекали, пока внутри был один палец. Это жутко смущало, и от переизбытка впечатлений начало потряхивать, но ведь я сам всё это начал, так что не мог тормознуть из-за своей растерянности и состояния, близкого к воспламенению.       — Я добавлю ещё? — тихо шепнул Денис, приостановившись и серьёзно заглянув в мои, наверное, совершенно дикие глаза.       — Д… д… да?       — Боли нет? — так же в полтона спросил он, слегка потеревшись щекой о мою ногу. — Говори честно. Ну или можешь не говорить, я смотрю, с этим всё сложнее и сложнее?       Я отрицательно мотнул головой.       Денис, не отводя тёмных сияющих глаз, медленно лизнул основание моего члена и одновременно вогнал палец. Скотина-провокатор — вот он кто.       — Только… странненько…       — Странненько?       Тиль прыснул, и по коже внутренней стороны бедра побежал холодок, а следом за ним и мурашки. Я едва не взвыл в голос.       — Ну перестань!       — Не перестану. Не всё же тебе меня дразнить.       Плавное щекочущее движение его руки по моей промежности довело окончательно. Я закрыл лицо и попробовал думать о цветочках.       Жар давил на живот, и хотелось быстрее перейти к главному, так что я едва не начал рычать, когда Денис, пытливо разглядывая, продолжил сосредоточенно и осторожно разминать, растягивать меня. Согласен, после наверняка буду благодарен, но сейчас вся эта трепетная штука немного раздражала.       Стало иначе, когда он обнаружил мою простату и хорошенько по ней прошёлся. Своими блядскими…        — Тут, да?       Ладно, признаюсь, я боялся, смущался и нервничал, и хотел как можно быстрее избавиться от своего сложного состояния. Глупо было торопить события, нетерпеливо ёрзать и подгонять Дениса.       Но я же Витя Ковалёв, мне можно быть придурком.       Благо, Тиль, несмотря на мои капризы, оставался собой — сдержанным, убеждённым, и выдавал его только голодный блеск глаз. Его можно было подзадорить, спровоцировать, и именно это я и сделал, ляпнув:       — Давай же.       Медленно выпрямившись, Денис завис прямо над моим животом.       Терпеливо, всё ещё терпеливо, отвёл мою ногу, толкнулся между ягодиц, просто проходясь головкой по нежной коже, оставляя влажный след смазки. И мой взгляд намертво прилип к его переполненному нежностью лицу.       В следующий раз он уже надавил куда надо. Не сказать, чтобы я понимал, чего ждать, — я просто оцепенел от волнения. И стало больно. И восхитительно.       Все мои чувства сплавились в одно и прорвались долгим скулёжным стоном. Я даже и не предполагал, что могу издавать такие жалобные звуки.       — Понял теперь? — шепнул Тиль и попробовал отстраниться, но я стиснул его бёдра ногами.       — Понял… — ответил я. — Наконец-то.       Первые толчки были самыми сложными, и Денис покрывал моё лицо поцелуями, как помешанный. Всё внутри свивалось в напряжённые кольца, казалось, что к этому давлению невозможно привыкнуть. Я, может быть, даже плакал, но не от боли — до меня слишком резко дошло, что мы и в самом деле перешли Эту грань.       И, если в моём сердце оставался хоть атом сомнений в чём-то, испарился и он. Потому что я впервые чувствовал любовь всем своим существом — больше, чем предполагал, больше, чем мог вынести.       — Люблю тебя, люблю, — шептал Денис, удерживая меня почти на весу, словно над пустотой, над бездной, но так легко, будто я не человек, а хрупкая бумажная фигурка.       Я не мог ему ответить, но, был уверен, со мной всё ясно и без слов.       Всё оказалось намного многограннее, чем я воображал. В фантазиях я всегда представлялся придатком, элементом декора, и всё было сосредоточено только на Тиле, а в реальности оказалось, что моим телом можно управлять, его можно изучать. Что оно — центр событий и есть. Доказательством этому были изломы удовольствия на лице Дениса, его отдача и страсть. Увы, в какой-то момент я вообще перестал успевать что-то подмечать: ощущение наполненности и единства напрочь вышибло мне мозг.       Оргазм не шёл ни в какое сравнение с теми, которые я вымучивал простой дрочкой.       Было даже немного больно. Был долгий поцелуй, укусы, жар, была вязкая лента удовольствия, были даже крики — я не сдерживался.       Денис тоже.       И даже после, когда мышцы на его животе перестали сжиматься, словно от воздействия слабого тока, он продолжил окружать меня собой. Усадил сверху и долго гладил спину, прижавшись губами к виску. Его сердце билось так оглушительно, что я разомлел ещё сильнее.       Тогда он впервые вспомнил об этой чёртовой Сид-Нэнси-шутке, которая впоследствии прилипла к нам намертво:       — Это гомо-рай, и они тут вдвоём*…       Я прыснул и уткнулся в его влажную шею.       — Отсылки везде, просто везде.       Мы хрипло рассмеялись в унисон, почему-то выжатые до такой степени, что даже ленивый разговор обоим показался невыносимой растратой жизненных ресурсов.       А впрочем, он нам и не требовался.