***
— Знаешь Ники, — Петя потянулся, и повернул голову в сторону друга, — я все ещё считаю, что это была не лучшей идеей сбежать из казарм под вечер. — Знаешь Петя, — Николай развернулся к другу лицом, — я обыскался везде. В нашей комнате, зашёл в соседние, даже к офицеру заходил. Но все ещё не могу понять, где я спрашивал твоего мнения? — Не смешно. — Кому как, голубчик, кому как. Парни свернул в тёмный переулок и скрылись в темноте Петрограда. Спустя пять минут в тот же переулок свернула девушка в сопровождении молодого человека. Темнота укрыла и этих двух. — Ну и где они? — Петруша уже начинал нервничать, — ежели они не придут через пять минут, то мы… Глаза у Пети широко раскрылись, а рот не желал закрываться, остановившись посреди разговора. Тело будто что-то сковало, он не мог не стоять, ни идти, ничего. Он был парализован. Перед парнями стояла необычайной красоты девушка. Зеленоглазая улыбалась по-детски невинной и задорной улыбкой, а в глазах замерцали огни Петрограда. Девушка была одета в прекраснейшее розовое платье. И как бы Петя не ненавидел этот цвет, сейчас это был самый красивый цвет на всём белом свете. Все платье было расшито золотыми розами, а шею девушки украшала маленькая подвеска в виде сердца. Улыбнувшись ещё шире, девушка подбежала и как маленькая обезьянка повисла на смеющемся Николае. Проводив девушку влюбленным взглядом Петя посмотрел и на ее спутника, коим был Георгий, ещё один императорский ребёнок. — Ещё один, — усмехнулся Петя и подошёл к Георгию поближе, не зная, что делать он неловко поклонился и теперь боялся взглянуть в глаза Георгия. Тот в свою очередь честно старался сдержать смешок. Однако ему это не удалось, и теперь на него смотрели два прекрасных, но испуганных глаза. — Прошу меня извинить, но кланяются обычно только слуги или на балу. — Я разве не слуга? — Но я ведь не твой император… — Пока что нет, но все может измениться. — За такие слова тебя могут убить… — А что я сказал не так? — Твой будущий император, вон стоит сюсюкается с будущей женой, фу, аж тошно, — Георгий немного повысив голос обратился к целующейся паре, — ну вы хоть бы отошли подальше в темноту. Смотреть противно. — Не нравится, не смотри! — в унисон сказали Ники и Настя, и улыбнувшись друг другу снова начали наслаждаться присутствием друг друга. Вместе сдержав рвотный позыв, парни переглянулись и засмеялись. Георгий с неподдельным интересом начал рассматривать Пётра, что в ответ сделал и молодой солдат. Георгий довольно долго рассматривал Петрушу, ведь смотреть есть на что. Как уже было сказано, Петя был довольно красив. На него засматривались не только девушки, но и парни. Взять к примеру его глаза, сейчас в темноте они были словно море перед бурей, синие с неким оттенком черноты. Георгий невольно залюбовался ими, однако одернув себя, он перевёл взгляд на брата с сестрой. Ну хоть кто-то счастлив. Не зря он вылазил из тёплой и удобной постели ради этих кроликов, что только и ждут как бы настругать потомства. Шутка ли, но мысли у Пётра были точно такими же.***
— Лиса? — удивлению девушки не было предела, — Что? Что, я не понимаю, как? Откуда? Почему? — Хватит вопросов, — немного грубо сказала девушка. Настя заметила, что ее сестра, она никогда не прекратит ее так называть, говорила с неким акцентом, — я прибыла сюда издалека не для того, что бы объясняться, что со мной происходило и где я была. Мне нужен был покой от того и уехала. Настя с неподдельным удивлением и неким ужасом смотрела на сильно изменившуюся девушку. Елисавета уже не была так красива как раньше. Нет. Ее волосы уже не блистали. В глазах потух тот незабвенный огонёк. Она уже была не той девочкой, что вышла с городов поднятой головой из Смольного. Теперь Лиса напоминала Насте женщину, что всю свою жизнь проработала непокладист рук. Женщину, которая будто не спала несколько суток. Женщину уставшую от жизни. Глаза уже не были таким же голубыми как раньше, а отдавали холодной серостью. Волосы, что раньше были мелкие и шелковистые, сейчас, были больше похожи на стог сена. — Я, — зеленоглазая замолчала на секунду, а потом сильно прижала сестру к своей груди и заплакала, — Боже, Лиса, если бы только запада как я оторвала по тебе, как скучала. Я так сильно люблю тебя, прошу не уходи. Прошу не будь так груба ко мне, я все ещё не понимаю причину твоего гнева на меня. Хотя знаешь, не важно, лишь знай, я люблю тебя и если я виновата перед тобой, то знай, я каюсь во всех своих грехах. Лишь не уходи от меня, не уходи. Брюнетка явно не ожидавшая такого перелива нежности к своей персоне, тоже растрогалась и заплакала. Прижимая друг друга к себе как можно ближе, девушки плакали на плече друг у друга. Тихие всхлипы, обилие влажности и две трясущиеся девушки уж очень смущали Георгия. Поэтому сказав что-то неразборчивое, он быстрым шагом, на четвереньках, выполз из кустов и продолжил свою прогулку. Незаменимы пропажи, метры удалились друг от друга и теперь вытирая слезы руками смотрели друг на друга. Первыми молчание прервала Елисавета: — Я пришла сюда, чтобы рассказать правду. Прости меня, голубушка, что утаила от тебя все. Помнишь тот день, что я накричала на тебя? Знаю, помнишь. Я узнала тогда, что бесплодна. Помню как я тогда была зла. Зла на всех. Зла на тебя. Я теперь понимаю, как беспочвенны были мои обвинения. Как я была глупа. Если бы ты знала, как долго я замаливала этот грех позже. — девушка вздохнула и перевела дух, взглянув в понимающие зеленые глаза, Лиса продолжила, — Спустя месяц странствий по России, я познакомилась с замечательным человеком. А позже я узнала, что беременна. Боже, как я радовалась. Ты себе и вообразить не можешь. Я была так счастлива, что у меня будет родная кровинка, моё маленькое солнышко. Мой малыш. Однако, счастье моё было не долгим, он появился на свет мертвым. Может от того, что слишком рано, а может это и божья кара для меня. Я ушла с той деревни. Я не могла смотреть в глаза им всем. Они меня жалели. Все они. Мне не нужна была их жалость, мне нужен был мой сын. Я убежала. А вскоре, — на глазах у девушки замерцали слезы, а дыхание участилось, закрыв глаза и тяжело вздохнув, брюнетка прошептала, — я больна, мне осталось немного. Я умираю, Настя, умираю. — Боже, Лиса, — зеленоглазая вновь заключила сестру в цепких объятиях. На глазах у девушки тоже выступили слезы. Она ее теряет. Она уже больше ее не увидит. Ее Лиса умирает. Оттого она и выглядит так плохо. Оттого она и решила свидеться с ней. В последний раз. Девушки просидели так недолго. Пропажу нашла Ксения и окликнула служанку. Дёрнув головой, Настя перевела взгляд на Лису. Та, в свою очередь, кивнула сестре головой, мол «иди, все хорошо». Пометавшись ещё с секунду, Анастасия ещё раз обняла Елисавета и поцеловав, начала выбираться из кустов. Просидев в кустах ещё с час. Елисавета тоже ушла из дворцового сада. Она уже не плакала. Она была счастлива. Впервые за долгое время, она была рада, что встретилась с сестрой. Что выговорилась ей. Она была горда за сестру. Была счастлива за неё. Через месяц, солнечным майским днём Насте пришло извещение о смерти сестры. Она долго плакала. Долго не могла успокоиться. Немало мебели было тогда сломано в ее комнате. А посреди бардака сидела девушка. Как бы не старалась Георгий с Ксенией, девчушка была неумолима. Зеленоглазая не могла успокоиться. Только плакать. Неделя прошла в прострации. Однако, проснувшись одним солнечным днём, она смирилась со смертью родного человека, Анастасия поняла что надо жить дальше, ради Лисы. Ради себя.