28 октября 1998 года
Чувство, когда закончилась плодотворная работа, всегда преследует приятным послевкусием, не оставляя даже во время законного отдыха. Оно витает где-то фоном, невольно влияя на настроение, давая больше возможности прочувствовать свободные минуты, каждую из которых можно потратить на любимое занятие, людей, прогулку. Простор для фантазий. Сасори ограничился чтением, поэтому сейчас лежал на кровати, укутавшись в мягкое одеяло и медленно, почти самозабвенно смаковал каждое слово поистине редкой в своей гениальности книги. Он проспал до двенадцати дня, что само по себе было чем-то крайне редким. Сейчас же время клонилось к вечеру, отчего с улицы поступало уже намного меньше света, но пока хватало, чтобы буквы оставались чёткими. Рядом, на тумбочке, покоилась дымящая чашка с горячим кофе, чей аромат разносился по квартире вперемешку с дымом сигарет. Да, отличный выходной. Мог бы быть. Телефон, обычно молчащий по выходным, зазвонил так внезапно, что тело невольно передёрнуло. Сасори с растерянности принялся искать орущий аппарат, чуть не сбив торшер. Нужная вещь нашлась в кармане пальто. Номер оказался незнакомым. − Акасуна слушает. − Добрый вечер, Сасори. − Господин Учиха? Добрый вечер, − произнёс Сасори растерянно, совершенно не ожидая услышать голос начальника, который, кстати, ещё ни разу не слышал по телефону. Так он становился немного более хриплым. − Что-то случилось на работе? − К счастью, нет, но даже тогда я не стал бы тебя беспокоить в твой выходной. У меня к тебе личная просьба. − Личная просьба? − удивлённо переспросил Сасори, сводя брови на переносице. Нехорошее чувство закралось ледяными иглами где-то в лёгких. − Да, но сперва не мог бы ты подъехать? Хотелось бы обсудить это с глазу на глаз. − Подъехать... в офис? − Нет. Ко мне в квартиру. Так. А вот это уже что-то крайне странное. Сасори замолчал, пытаясь предугадать причину. Собеседник, почувствовав заминку, продолжил: − Если ты не занят, разумеется. Я был бы тебе крайне признателен, согласись ты меня выслушать. − Да... − Сасори прокашлялся, прочищая горло. − Да, хорошо. − Жду в семь, − сказал Мадара, и из динамика послышались гудки. Не меняя выражения лица и продолжая бездумно смотреть на стену, Сасори опустил руку. Знаете это чувство, когда совершенно не знаешь чего ожидать? К горлу накатывает какой-то тошнотворный ком. Это не страх, не паника, не предчувствие беды. Просто опасение. Начальник говорил так серьёзно, официально, почти грозно, а это его «обсудить с глазу на глаз» как будто намекало на проблемы. Впрочем, он говорил подобным тоном практически всегда, и это слабо сойдёт за аргумент, но легче не становилось. Неужели Сасори как-то провинился на работе? Он был точно уверен, что делал всё правильно. Жалоб не поступало, в бумагах всё чисто, клиенты довольны. Что же тогда это может быть? Телефон в руке завибрировал, выбивая парня из стремительного потока возможных причин. Сообщение с адресом и даже станцией метро. Удобно. До семи оставалось около двух с половиной часов, а значит этого должно хватить, чтобы привести себя в порядок и добраться. Главное, не опаздывать. Добравшись до места и выйдя из метро, Сасори осмотрелся. Хороший спальный район. Ничего примечательного. Освежив в памяти точный номер дома, он направился вдоль дороги, понимая, что идти недолго, поэтому уже спустя минут десять, зашёл в просторный холл. − Добрый вечер. Вы к кому? Сасори обернулся на голос. За стойкой в правом углу стоял консьерж, который хоть и улыбался, но смотрел с недоверием. − Квартира номер сто восемьдесят восемь. Учиха Мадара. − Ваше имя. − Акасуна Сасори. − Минуточку. Я уточню, − вежливо сказал работник и снял трубку стационарного телефона, набирая, по всей видимости, номер жильца. − Господин Учиха, вечер добрый. К Вам мистер Акасуна. Хорошо, я Вас понял, − и положил трубку, обращаясь уже к визитёру. − Можете проходить. Приятного вечера. Сасори кивнул и подошёл к лифтам, а спустя минуту оказался в просторной комнате с милым диванчиком в классическом стиле и небольшим столиком. С разных сторон располагались входные двери. Несколько раз нажав на звонок нужной, парень качнулся на пятках, дожидаясь пока ему откроют. Ждать пришлось недолго. За дверью послышалось копошение, и она открылась. Сасори приготовился сразу поздороваться, но взгляд на секунду никого не поймал, а потом опустился ниже. Перед ним стоял ребенок, возможно, школьник младших классов. Сходство с начальником прослеживалось сразу же − копна угольно-чёрных волос, доходивших, возможно, до лопаток, пристальный взгляд серых глаз, которые, впрочем, были порядком темнее и белая, словно молоко, кожа. − Эм... − Сасори замялся, опасаясь, что ненароком ошибся квартирой. − Здравствуй. Я... − Мистер Сасори, верно? − спросил мальчик, забавно вскидывая голову. − Проходите. − Спасибо. Сасори, находясь в смятении, зашёл в квартиру. Дверь за ним оперативно захлопнулась, а юный обитатель квартиры вытащил из шкафа пару домашних тапочек и поставил их перед гостем. − Он сейчас занят − разговаривает по телефону. Проходите, − ребёнок указал в сторону комнаты. − Можете пока располагаться. Сасори проследовал за ним, на ходу осматривая помещение. Ему почему-то казалось, что его ожидает роскошная, богато обставленная квартира в стиле ампир или барокко, но то, что он увидел, его несколько дезориентировало. Очень смахивало на классические европейские домики в горах. Неожиданно. И в соответствие с этим стилем везде виднелось огромное количество использования древесины и камня. Просторная гостиная с высокими, точно больше стандарта, потолками с навесными деревянными балками, трёхуровневая люстра с имитацией восковых свечей, огромный угловой с обоих концов бежевый диван и камин напротив, выделанный камнем. Пол, что не удивительно, тоже был выстлан деревом. Сасори, увлёкшись рассматриваем, не заметил, что мальчик, который открыл ему дверь, пристально вглядывался в посетителя. Было непонятно, о чём именно он думает, но становилось неуютно. Видимо, что-то для себя решив, он пожал плечами и сел на диван. − Присаживайтесь. Не надо стоять в проходе. Сасори приглашение принял. На полу, между диваном и камином, располагалась крупная белая шкура, и пока Акасуна думал о том, настоящая ли она, и если да, то чья, пара выразительных глаз, обрамлённых густыми смоляными ресницами, не отрывала от него внимательный взгляд. Сасори уже хотел было что-нибудь сказать, но послышался мужской голос. Обернувшись, он увидел Мадару, который спускался по лестнице. Насколько, интересно, большая эта квартира, раз тут два этажа? − Благодарю, Сасори, что смог выкроить для меня время. − Не стоит, − сказал парень, пожимая руку. − Я бы хотел сразу же перейти к сути своей просьбы, но сначала осмелюсь предложить поужинать. Не думаю, что возникнут возражения, поэтому проследуем на кухню. Мадара жестом руки указал направление, и все трое перешли в другую часть помещения. Столовая вместе с кухней были отделены от гостиной каменной стеной и аркой вместо дверей. На обеденном столе уже покоилась вся необходимая посуда, а также деревянная чаша с салатом, сырная тарелка и бутыль красного вина. Разумеется, бокалы только на две персоны. Сасори, стоя рядом со столом, наблюдал, как его начальник подошёл к духовке, открыл её и аккуратно, с помощью полотенца, достал противень. По комнате сразу же раздался потрясающий, душистый аромат свежеприготовленного мяса, и Сасори благодарил всех Богов, что его организм, не получавший пищу с утра, не отреагировал слишком бурно. − Присаживайся. − Благодарю. − Надеюсь, ты не имеешь ничего против свежего телёнка под клюквенным соусом. − С удовольствием попробую, − честно признался Сасори, про себя удивляясь тому, что начальник умеет готовить. Достаточно распространённое хобби, но с общим образом не клеилось. Он даже ни разу об этом не упоминал, учитывая то, что общались они часто и помногу. Все трое сели за стол. Мадара принялся разрезать мясо по кускам, ребёнок, чьего имени до сих пор не озвучили, накладывал салат в тарелки, а сам Сасори немного недоумевал происходящему. Всё это походило на какой-то выходной ужин в кругу семьи, а не на встречу для обсуждения той самой, не дающей покоя, «личной просьбы». − Господин Учиха... − В этом доме можно без формальностей, − спокойно поправил мужчина, кладя кусок в тарелку. − Так всё-таки, что за личная просьба? Я, знаете ли, теряюсь в догадках. − Не стоит волноваться. Я всё расскажу, но сначала закончу, − ответил Мадара, ловко оперируя ножом и специальной вилкой для мяса с двумя длинными зубцами. − Налей пока вино. Спустя несколько минут все манипуляции были окончены, и они приступили к ужину. Сасори отрезал небольшой кусок, кладя его в рот. Распробовав, он удивлённо вскинул брови. − Очень вкусно. − Приятно слышать, − сказал Мадара, поднося к губам бокал с рубиновой жидкостью. − Самое время озвучить причину, по которой я попросил тебя приехать, но для начала стоило бы вас познакомить. Это Итачи, радость всей моей жизни, − мужчина бросил ребёнку лёгкую улыбку, прекрасно зная, насколько тому не нравятся подобные слова. Сасори на это усмехнулся, каким-то чудом вспомнив услышанную беседу двухнедельной давности. Он перевёл взгляд на ребёнка, доброжелательно улыбаясь и протягивая руку. − Очень приятно, Итачи. Моё имя, как я понял, ты уже знаешь. − Мне тоже весьма приятно, мистер Сасори. − Просто Сасори, − мягко поправил парень. Ребёнок коротко кивнул. − Так вот, − Мадара продолжил. − Собственно, именно он и есть та причина, по который ты сейчас здесь. Видишь ли, Итачи с пару месяцев назад, ума не приложу почему, изъявил желание учить немецкий язык. Мы поменяли трёх частных учителей, но ни один из них ему не понравился. − Тебе они тоже не понравились. − Верно. В итоге это было отложено на неопределённый срок, вплоть до твоего появления. − То есть, Вы хотите, чтобы я позанимался с ним языком? − уточнил Сасори, хмурясь и откладывая приборы. − Верно. Именно об этом я и хотел тебя попросить. − Но я... У меня совершенно нет опыта в подобном. − Я думаю, ты справишься. Видишь ли, отсутствие преподавательского опыта с лихвой компенсируется тем фактом, что ты носитель языка. К тому же сам обладаешь опытом изучения иностранного. − Двух, − на автомате поправил Сасори, смотря куда-то в тарелку и обдумывая услышанное. − Для вас, европейцев, английский не в счёт. Так что думаешь? Согласился бы ты оказать мне услугу? − Я не уверен... − Финансовый вопрос мы обсудим отдельно. − Не в этом дело. Я действительно сомневаюсь, что смогу оправдать Ваши надежды, и... − Пока ты меня не разочаровывал, и что-то мне подсказывает, что такого и не будет. Буквально одно занятие в неделю на пару часов, не больше. Итачи учится в частном лицее, поэтому и так сильно загружен. Прежде чем отказывать, подумай. Повторюсь, ты бы мне оказал огромную услугу. А вот это уже нечестно − играть через давление. Отказывать было действительно некрасиво, но Сасори правда не был уверен, что справится. Будь проблема в том, что ему просто лень или он не хочет тратить на это время, согласился бы из-за денег, но нет. Мозг поспешно придумывал варианты развития, прими он предложение. В принципе, интернет весьма поспособствует формированию плана обучения, а от него самого потребуется лишь разговаривать на родном языке. Пока Сасори пребывал в раздумьях, Итачи, поужинав, убрал со стола лишнюю посуду и удалился в гостиную. А ведь ещё и это было проблемой − получится ли найти общий язык с ребёнком? Акасуна к детям всегда относился с теплом, но держал на расстоянии. Он не был уверен, что знает к ним подход. − А, простите, сколько ему лет? − решил уточнить Сасори, беря в руки бокал с вином. − Девять. − Такой маленький. И зачем ему немецкий? − Кто знает. Возможно, это связано с общим стремлением к знаниям, а этот язык по стечению обстоятельств попался первым. Возможно, его увлекла классическая литература вашей страны, которую я ему посоветовал. А может быть, это из-за меня. − Из-за Вас? − Я владею немецким. − О, − Сасори удивлённо вскинул брови. − Вы об этом не упоминали. − Как-то случай не представился. В итоге Итачи тоже хочет его выучить, стараясь во многом мне подражать, и даже, быть может, в своё время превзойти, − сказал Мадара, а на губах расцвела тёплая, любящая улыбка. Каждый раз, когда он говорил об этом ребёнке, на его лице прослеживалась такая гамма светлых эмоций, что оставалось только удивляться. Кстати. − А Итачи, он Ваш...? − Племянник. Сын моего единокровного брата. − А. Понятно, − видимо, удивление промелькнуло на лице слишком отчётливо, поэтому последовал вопрос: − Ты подумал, что он мой сын? − Если честно, то да. Я не осведомлён о Вашем семейном статусе, но подумал, что Вы вполне могли бы иметь ребёнка. − Нет, своих детей у меня нет. Женат я тоже никогда не был. − Вы очень похожи. Это необычно для косвенного родства. − Да, похожи. Меня самого это удивляет, но с каждым новым днём в нём я всё больше узнаю себя. Не уверен, что это хорошо, − сказал Мадара, скупо пожимая плечами. − Отчего же? Не считаете себя достойным примером для молодого поколения? − усмехнулся Сасори в бокал и перевёл взгляд на хозяина квартиры. Тот сидел слегка подпирая голову фалангами длинных пальцев и смотрел на собеседника с какой-то нечитаемой улыбкой. − Я не считаю, что мог бы стать хорошим отцом, поэтому роль дяди меня устраивает. − Боитесь ответственности? − Не в этом проблема. Как бы вернее выразиться, мои предпочтения лежат в иной, нежели семейная, плоскости. − Предпочтения? − Сасори забавно скривил губы и склонил голову. Беседа принимала какой-то странный налёт, но вот чего именно парень боялся себе признаться. Взгляд упал на правую руку сидящего сбоку мужчины, и сознание охотно подкинуло тактильные воспоминания вчерашнего вечера. Замечательно. − Да, они. Видишь ли, семейная жизнь не то, что мне нужно. По крайней мере, с женщиной. Сасори, который в этот момент так неудачно решил сделать глоток вина, за малым удержался от того, чтобы не поперхнуться. Вот так вот просто? Буквально одной фразой мало того, что обозначить свои сексуальные предпочтения, но ещё и подчеркнуть намёк. Парень порывисто выдохнул. Надо успокоиться. С чего он взял, что это намёк. Может быть, человек просто не считает эту тему чем-то зазорным, поэтому слова так легко и сорвались с губ, которые сейчас как ни в чём не бывало припадали к вину. Глаза, правда, смотрели неотрывно, цепко, они явно ждали реакции. Которую, впрочем, Сасори выдал сам того не понимая. Надо было что-то сказать, затянувшаяся пауза ещё больше нагоняла смущения, но Мадара успел первым. Он отставил бокал, склонил голову, и скривил губы в усмешке. − Как же ты всё-таки молод. − Я не... Сасори прервался, замечая как в столовую пришёл Итачи. Волосы убраны в низкий хвост, а в руке книга, название которой удалось рассмотреть только лишь сильно вывернув голову. «Униженные и оскорблённые» Фёдора Достоевского. Поразительно. − Дядя, − Итачи подошёл к мужчине. − Я не знаю этого слова. Можешь объяснить? − Конечно. Давай сюда книгу. Какой абзац? − мальчик ткнул маленьким пальцем в страницу, и Мадара зачитал вслух: − «Он наслаждался своими насмешками надо мною; он играл со мной, как кошка с мышью, предполагая, что я весь в его власти. Мне казалось (и я понимал это), что он находил какое-то удовольствие, какое-то, может быть, даже сладострастие в своей низости и в этом нахальстве, в этом цинизме, с которым он срывал, наконец, передо мной свою маску. Он хотел насладиться моим удивлением, моим ужасом.» Сасори, слушая размеренный утробный голос, который, кстати, сложно сочетался с японским, удивлялся тому, как до смешного глупо совпали слова. А ведь и правда, это же почти очевидно. Парень и до этого разговора замечал, что со стороны начальника мелькают странные, двоякие фразы, но значения придавать им не хотелось, по мелочам самому себе нагоняя панику. Но в разрез с этим шёл факт того, что начальник ни разу не обозначил наличие физической заинтересованности. Вчерашний инцидент можно посчитать за глупое исключение. Мадара не выглядел как человек, который будет ходить вокруг да около, все его предыдущие действия больше походили на то, что мужчина присматривается, что-то для себя решает. Либо так, либо у Сасори слишком богатая фантазия. Возможно, проблема в том, что он и сам думал о чём-то подобном, но вот понимание того, что это может вылиться в служебную интрижку, сильно било по гордости. Разговор, тем временем, продолжился: − И какое из этих слов тебе непонятно? − Вот это. − Цинизм? В общепринятом понимании это подразумевает некое наглое, бесстыдное поведение, которое несёт за собой пренебрежение нравственных и благопристойных вещей. Однако, я не согласен с этим. По крайней мере, не во всём. Понимаешь ли, Итачи, это слово, на ровне с отрицательным значением, несёт и нейтральное. Циниками также принято называть людей, которые готовы прибегнуть к любым средствам для достижения собственных целей, но разве это всегда плохо? Подумай об этом, а потом приведи мне пример случая, когда цинизм может быть оправдан. Итачи внимательно слушал и видимо о чём-то призадумался, хмуря тонкие бровки. Он забрал книгу обратно, снова всматриваясь в пожелтевшие страницы и что-то для себя решая. Мадара погладил его по голове, сказав: − Не читай на весу. Зрение посадишь, и придётся носить очки. − Ты же носишь их, но только когда читаешь. Не вижу в этом ничего страшного, − пожал плечами ребёнок. − Так или иначе, это проблемы со здоровьем, а значит плохо. Сасори ощущал себя смотрящим на всё это со стороны, как будто на то, что ему видеть не стоило. Абсолютно семейная беседа, ничего такого, но в груди потеплело. Видимо, и самые суровые начальники способны скинуть корку льда и растаять, если дело касается любимых людей. − Я согласен, − сказал парень, повинуясь неизвестному порыву. Мадара перевёл на него взгляд. − Согласен? Решил, что справишься? − По крайней мере, мне стоит попытаться. Я, однако, настоятельно попрошу продолжать поиски более подходящего человека, но пока его нет с радостью помогу, − Сасори, смотревший до этого в глаза мужчины, перевёл взгляд на стоящего рядом Итачи, на лице которого сначала было лёгкое непонимание, а потом расцвела такая счастливая улыбка, что Акасуна не смог не улыбнуться в ответ. − Надеюсь, мы поладим. − Я тоже, − быстро кинул мальчик и поспешил удалиться в гостиную. Оба мужчин проследили за ним. − Я искренне благодарен тебе. За какую сумму ты согласен работать? Сасори, всё ещё улыбаясь, перевёл недоумевающий взгляд. − Я не предлагаю свои услуги, только лишь помощь, поэтому деньги будут излишними. Я не планирую долго этим заниматься, рассчитывая, что более подходящая кандидатура вскоре найдётся. − Я считаю, что любой труд должен быть оплачен. − Я согласился только из-за того, что поддерживаю стремление ребёнка развиваться. Изучение языков всегда крайне полезно. К тому же мне и самому будет приятно выкраивать несколько часов для такого занятия. Так что, пожалуйста, господин Учиха, не... − Мадара. Мне казалось, я в начале ужина это уже говорил. − Хорошо, − согласился Сасори, допивая вино, − Мадара, не поднимайте больше вопрос о деньгах. − Раз ты настаиваешь, но я у тебя в долгу, − Мадара отпустил лёгкую улыбку и тоже допил напиток. − А теперь, я полагаю, вам не мешало бы познакомиться поближе. Можешь остаться у нас ещё на пару часов. Такси, кстати, я буду оплачивать тебе в обе стороны. Возражений не приму. − Как скажете, − с улыбкой ответил Сасори, проходя в гостиную вслед за начальником.***
После той знаменательной субботы, когда Сасори подписался быть учителем для девятилетнего племянника его начальника, который, кажется, имел на него виды, прошла уже почти неделя, и рабочий день пятницы был в самом разгаре. Сасори вчитывался в документ, мысленно же раздумывая о сложившейся ситуации. Вернувшись тогда домой, он тщательно проанализировал возможные варианты, и пришёл к выводу, что если и существует вероятность того, что Мадара в нём заинтересован как в любовнике, то стоит прекратить всякие контакты. Глупое решение, учитывая, что парень собственнолично согласился присутствовать в этой квартире каждую субботу, с шести до девяти вечера. Если закрыть на это глаза, то с поставленной задачей справиться не сложно. Достаточно только не ужинать в той забегаловке, где сосредоточение их общения было максимальным. Организм, впрочем, этого не оценил, уже скучая по вкуснейшей еде. Так или иначе, походы туда прекратились, и с начальником они не виделись с субботы, не считая одного пересечения на выходе из офиса накануне вечером. Мадара не подал никаких признаков заинтересованности, и Сасори посчитал это хорошим знаком. Всё шло более чем успешно, но тут зазвонил рабочий телефон, на конце которого парень услышал высокий голос личного секретаря начальника. Она сообщила о том, что господин Учиха желает видеть его в своём кабинете. Видимо, всё будет не так уж и легко. Оправдание тому, почему Сасори столь резко прекратил их, казалось бы, увлекательные посиделки, так и не нашлось. Но на самом деле оправдываться и не хотелось. Если начальник всё-таки прямым текстом подчеркнёт свою заинтересованность, Сасори решил, что не будет лукавить и ответит отказом прямо. Так будет лучше. Собственные прихоти не идут ни в какое сравнение с жизненными принципами, даже учитывая тот факт, что сам себе парень давно признался в сексуальном влечении к этому мужчине. Милая девушка секретарь встретила его вежливой улыбкой. Сасори кивнул ей в ответ и зашёл в кабинет. Мадара стоял рядом с окном, о чём-то думал и, услышав хлопок дверей, кинул строгое: − Присаживайся. Сасори проследовал к рабочему столу, по привычке садясь за крайний левый стул. Он выпрямил спину, положил руки на колени и со смирением ждал начала разговора. Мадара, впрочем, не спешил его начинать. Он простоял не шевелясь ещё порядка пяти минут, прежде чем развернуться всем корпусом и, не сходя с места, спросил: − Обещание о занятиях в силе? Такого вопроса Сасори, придумавший уже с десяток причин, по которым он сейчас здесь, не ожидал. Это какой-то странный способ начать разговор. − С чего бы им быть не в силе? − Твоё преднамеренное избегание моей компании могло изменить планы. − Я не... − В итоге я решил уточнить, принимая во внимание факт того, что Итачи будет крайне разочарован, если данное ему обещание не более чем пустой звук. − Я не собирался отказываться от своих слов, − раздражённо сказал Сасори, оборачивая голову − разговаривать с человеком, чьего лица не было видно, сильно бесило. − Надеюсь. Если это повысит продуктивность ваших занятий, я могу в течение всего времени не появляться. − С чего Вы вообще взяли, что я Вас избегаю? − Это очевидно, − Мадара посмотрел на сидящего в пол-оборота парня и решил подойти ближе, облегчая беседу. − Мне нет. − Огорчает, что ты сам не можешь понять причину. − Я не о том. В смысле, я Вас не избегаю. С чего бы? − Сасори слегка запрокинул голову, чтобы можно было видеть глаза возвышающегося над ним мужчины. − Полагаю, ответ кроется в нашей беседе в субботу. Тебя смутила одна из моих фраз, − это даже не вопрос, а утверждение. Сасори хотел было возмутиться, начать отнекиваться, но ведь начальник был прав и вряд ли получится его обмануть. − С чего бы какой-то фразе смущать меня? Не припомню, чтобы Вы говорили что-то из ряда вон выходящее. − Да, разумеется, − протянул Мадара, растягивая на губах тень улыбки. − Я не сомневался, что для тебя подобное не является аморальным или же постыдным. То, что ты не питаешь неприязни к лицам, предпочитающим иметь интимные отношения с представителями своего пола, я понял сразу. Однако я имел в виду не это. − Тогда что? − просил Сасори, глухо сглатывая. Не хотелось бы, чтобы тема, мучающая сознание уже неделю, всплыла столь открыто. Он не был уверен, что его не читают как раскрытую книгу. − Твои вопросы, пропитанные недоумением, возможно, заставили бы меня поверить в их искренность, но не стоит передо мной лицемерить. − Простите, господин Учиха, я искренне не понимаю о чём конкретно идёт речь. − Выбирай, какой вариант лучше − усомнюсь я сейчас в твоей разумности или же посчитаю тебя лгуном. У тебя есть шанс оправдаться. Выбери и уже от этого строй наш дальнейший диалог. Опять этот давящий безапелляционный тон. С ним всегда до дрожи неуютно. Что он хочет сейчас услышать? Что Сасори предельно ясно понял его намерения, учитывая ещё и нынешнюю беседу? Сасори глубоко выдохнул, прежде чем начать говорить: − Я Вас понял. − Надеюсь на это. Итак? − Да, я понял, нет, я не согласен. Брови Мадары утратили беспристрастное выражение, на секунду взмывая вверх. А потом последовала ироничная усмешка, от которой стало страшно. − Не согласен. Потрясающе звучит, − чуть ли не по слогам произнёс Учиха, а потом чуть склонил корпус, нависая. − Да вот только я не припомню, чтобы спрашивал твоего согласия. − Простите? Вам не кажется, что... − Нет, не кажется, − резко ответил Мадара, принимая исходное положение. Сасори поджал губы. Даже так? Столь выходящая за рабочие рамки наглость заставляла злость вспыхивать горячими волнами по всему телу. − Что ж, − сказал парень, вставая. Теперь они находились в непосредственной близости, но отступить сейчас, значит проявить слабость. Сначала надо всё сказать, а потом уже спокойно уйти. − Тогда мне больше нечего здесь делать. − Это не тебе решать, − на тон ниже сказал Мадара, всё ещё держа руки скрещенными на груди, но теперь, как будто подчеркивая своё превосходство, он слегка поднял подбородок, смотря на более низкого парня надменно, почти повелительно. Сасори на взгляд отвечал, стараясь вложить в него максимальное количество спокойствия и может даже немного отвращения. Подчиняться в работе − это одно, подчиняться в личностных отношения он не обязан. Парень хотел было что-то ответить, но Мадара неожиданно продолжил: − Не переношу людей, способных легко размениваться эмоциями. Но ещё больше я не терплю тех, кто противится им. Не разочаровывай меня. Сасори решил, что включать ничего непонимающего, хлопающего глазками невинного мальчика нет смысла. − То есть, по Вашему, необдуманно идти на поводу у прихотей – это нормально? − Не прибедняйся. Ты уже давно всё обдумал. − А вариант, в котором я действительно всё обдумал и склонен выбрать не то, чего Вы хотите, Вам в голову не приходил? − Исключено. − С чего бы? − Ты взволнован. Закрадываются отвлекающие мысли, которые не дают тебе покоя. Не стыдись, влечение вполне естественно. Такой холодный, неприступный юноша, и такая реакция. Восприму это в качестве комплимента. − Что? Я не... − Не лги мне, − жёстко прервал его Мадара. − Твой бегающий взгляд, мелко дрожащие пальцы, едва заметное терзание губы. Но даже если бы я был слеп, – Мадара точным движением руки жёстко перехватил подбородок двумя пальцами, зажимая так сильно, что губы непроизвольно скривились. В остальном же лицо оставалось беспристрастным. – Дыхание... Оно выдаёт твоё желание с головой. Ты взволнован, но вовсе не из-за общения с начальником. Ты нервничаешь, потому что понимаешь, что проиграешь. Если тебе нравится играть в подобные игры, мы поиграем. Только учти, моё терпение не безгранично, и чем дольше игра, тем больше я попрошу в качестве выигрыша. − Например, что? − с вызовом спросил Сасори, но последовавшего ответа никак не ожидал. − Например, тебя. Всего. Без остатка. На всю жизнь, − последняя фраза была сказана почти в самые губы. Тело резко оцепенело, а от горячего дыхания, обжигающего лицо, вдоль спины пробежались мурашки. Мадара склонялся всё ближе, и Сасори уже даже прикрыл глаза, повинуясь властному движению, да вот только ничего не произошло. Мадара лишь улыбнулся, видя проступившую реакцию, причём такой плотоядной улыбкой, от которой в животе всё скрутилось, и с довольством в голосе произнёс: − Молодец. И, развернувшись, сел за стол, не кинув ни единого взгляда, не забыв, впрочем, напоследок сказать: − Жду тебя в субботу в шесть. Не опаздывай. Это было последнее, что услышал Сасори, чуть ли не пулей выходя из ненавистного кабинета. Сердце билось о рёбра с такой силой, что к горлу подкатывал тошнотворный ком. Что за реакция вообще? Какой, к чёрту, на всю жизнь? Вся дикость случившегося настолько сильно ударила по разуму, что в нём остались лишь тысячи вопросов и, к сожалению, одно понимание. Понимание того, что собственные непоколебимые принципы трещат по швам под безжалостным гнётом этих стальных глаз.***
4 ноября 1998 года
Итачи смотрел столь пристально, что можно было удивиться такой сосредоточенности у девятилетнего ребёнка. Он поглощал каждое слово, впитывал с жадностью, задавал множество вопросов и совершенно точно был намерен выучить этот язык в совершенстве. Сасори, дав ему письменное задание, терпеливо ждал, пока ребёнок закончит, и медленно пил сваренный кофе. Ему было приятно наблюдать за таким рвением к изучению его родного языка. Невольно расплывалось чувство гордости за собственную страну. Он не хотел отвлекать своего ученика, но больно уж сильно хотел задать вопрос, крутящийся на языке с самого начала их занятия: − Итачи, − начал было Сасори. Ребёнок, не отрываясь от задания, кивнул головой, показывая, что слышит. − И всё-таки, откуда такой интерес к немецкому? Тем более что тебе всего девять, успел бы выучить попозже. − Не хочу позже. То, что мне всего девять, никак не говорит о том, что у меня получится или нет. Я просто должен это сделать. − И для чего? Планируешь переехать в Германию? − Нет. Мне нравится Япония, и я никогда не думал о том, чтобы отсюда уехать. Побывать, конечно же, хотел бы, но не более. Сасори слушал речи этого ребёнка и поражался насколько смышлёным он был не по годам. Приятный ребёнок, хотя и не такой милый, как показался в первую встречу. Он был крайне пытлив, дотошен, ставил под сомнение каждое вкладываемое ему знание, часто смотрел с недоверием. Возможно, Сасори ему не понравился, но думалось, что именно поэтому все остальные учителя не прижились. Итачи, будучи ребёнком, уже был крайне требователен как к себе, так и к окружающим. Черта, точно взращённая Мадарой. Было даже немного грустно понимать, что такой хороший, мягкий и добрый ребёнок может вырасти и стать похожим на властного, холодного, жёсткого человека. Но, учитывая то, как тщательно мальчик копировал своего родственника, это скорее всего произойдёт. Сасори поймал себя на мысли, что хотел бы увидеть, чем в итоге это закончится. − Уходишь от ответа. Неужели причина скрывает в чём-то таком, о чём тебе стыдно признаться? − Дядя говорит, что не бывает глупых причин, если дело касается знаний, − просто ответил Итачи, пожимая тонкими плечами. − Но я не скрываю. Дело в том, что у дяди есть любимая книга, написанная как раз на немецком. − А перевод? − Читал, но мне всё равно хочется проникнуться ей настолько, чтобы понять, за что дядя её любит. − Похвально. А что за книга? − «Фауст». Сасори удивлённо вскинул брови. − А ты в курсе, что она очень сложная? − Да, поэтому и планирую её прочесть, но через несколько лет, когда буду знать язык достаточно, чтобы не упустить ни единой детали. Я её прочту, и тогда смогу разговаривать о ней с дядей на равных. − Что ж. Надеюсь, твоя мечта сбудется. − Она точно сбудется. Я сделаю всё для этого. А Вы мне в этом поможете, ведь правда, Сасори? − Итачи повернул голову в сторону парня, и в его глазах плескались такие искренние искры решимости, что улыбка против воли последовала в ответ. − Разумеется. Я сделаю всё, что смогу. Итачи тоже улыбнулся, однако через секунду на его лице промелькнула тень разочарования. − Вы мне нравитесь. С Вами не так, как с другими учителями. Вы более искренний, что ли. Но не важно, что я скажу, Вы всё равно скоро перестанете сюда приходить. − С чего ты взял? − Сасори отставил кружку и сел к мальчику ближе. − Дядя сказал, что Вы ненадолго. Ровно до того момента, пока не найдётся новый учитель. − Ну, знаешь, не известно же, когда именно он найдётся. До этого момента я буду тебя учить. − А Вы не хотите здесь бывать из-за дяди? − задал вопрос Итачи, убирая прядь с лица за ухо. Вопрос застал Сасори врасплох. − С чего ты так подумал? − Я знаю, что дядя иногда бывает слишком суровым. Видел, когда он разговаривал с отцом, но он не такой, − говорил Итачи, нервно перебирая кончик длинной пряди. − К тому же он очень хорошо о Вас отзывается, поэтому если это из-за этого, то не бойтесь. Он к Вам привыкнет, и тогда Вы узнаете его настоящего. Проницательность этого ребёнка обескуражила. Говорить подобное о человеке, которым восхищаешься. Это вызывало восторг. Сасори никогда не думал, что это чувство может быть столь сильным к настолько юному человеку. Рождаются же гении. − Нет, Итачи, всё не так. Я правда вскоре прекращу занятия с тобой, но только лишь по той причине, что считаю себя неспособным дать тебе того, что могут дать настоящие преподаватели. − Какая разница преподаватель Вы или юрист, если у Вас хорошо получается? − спросил Итачи, хмуря тонкие бровки и смотря с таким укором, что Сасори почувствовал чувство вины. Обнадёживать ребёнка не хотелось, но и расстраивать тоже. − Давай пока не будем об этом? Вдруг новый учитель будет искаться так долго, что уже к тому моменту ты не будешь в нём нуждаться? − То есть несколько лет? − обиженно буркнул мальчик, отворачиваясь обратно к заданию. − Кто знает. Может быть, задашь мне этот вопрос года через четыре? − Обязательно. Но сделаю я это непременно на немецком и своему учителю. Сасори на такое заявление тихо рассмеялся, кивнул головой и согласился. Занятие продолжилось, и ни о чём постороннем они больше не разговаривали. Мадара, к слову, до этого момента так и не появился, хотя его шаги и разговор по телефону на втором этаже были периодически слышны. В моменты, когда Итачи предстояло выполнять письменное задание, Сасори облокачивался на спинку мягкого дивана и думал о том, что, несмотря на случай, случившийся днём ранее, он не ощущает никакой злости, отторжения или каких-нибудь других негативных эмоций. Были лишь смущение, небольшая обида умерщвлённых принципов, и маленькое, едва ощутимое желание, нет, скорее даже надежда на продолжение. И каждый раз, когда Сасори об этом думал, он старательно встряхивал голову, стыдясь собственных мыслей. Нет, дело не в том, что он какой-нибудь порядочный мальчик, от одной мысли о сексе с мужчиной падающий в обморок. Просто почему-то думать о своём взрослом, тридцатипятилетнем начальнике, одно присутствие которого выбивало воздух из лёгких, было как-то по-странному стыдно, как-то слишком интимно. Сасори силился понять причину, но в итоге бросил это дело, делая простой вывод. Он идиот. И, по всей видимости, влюблённый идиот. О чём, разумеется, себе не признается ещё очень долго. Мадара спустился уже к девяти вечера, кинув сухое приветствие и ушёл на кухню. Вот эти вот перепады его отношения бесили донельзя. Казалось бы, если ты намерен заполучить человека, то и веди себя соответствующе. Сасори еле удержался от того, что не ударить себя по лбу. Он только что сам сравнил себя с девушкой, которую надо завоёвывать. Ну что за позорище. Однако мысль о том, что раз он тоже мужчина, то должен предпринимать какие-то действия, заставила лицо налиться краской. Ну что за бред? Он не собирается ничего делать, он вообще против того, чтобы это произошло. Наверное, против. − Сасори! Парень резко вынырнул из хаоса собственных эмоций и посмотрел на сидящего рядом ребёнка, чьё лицо имело крайне недовольный вид. Видимо, он звал его уже не в первый раз. − Что? − Я говорю, я закончил. − Уже? Оу. Быстро ты. Давай, посмотрю, − Сасори взял протянутую тетрадь и принялся внимательно вчитываться. Он исправил пару ошибок и в тот момент, когда попытался объяснить очередное правило, в гостиную вернулся Мадара. Видеть его в домашней одежде было непривычно, хотя её таковой назовёшь слабо − неизменная белая рубашка, идеально выглаженная, с ровным воротничком, которая, впрочем, не была заправлена по обыкновению в классические тёмно-серые брюки, и это было вторым отличием от обычного образа начальника. Первым же являлось отсутствие пиджака. Ах, и да, пара расстёгнутых пуговиц, подвёрнутые рукава и ослабленный галстук. Вроде практически отсутствие всякой фривольности, но в этом было больше подтекста, чем если бы он вышел обнажённым. Сасори снова яростно встряхнул головой. − Заканчиваете? − спросил Мадара, опираясь фалангами пальцев обеих рук на спинку дивана между сидящими. Наклонившись при этом совсем слегка, но этого было достаточно, чтобы некоторые пряди длинных волос упали Сасори на плечи. Они почему-то ощущались практически физически, как будто давя и приковывая к себе внимание настолько, что едва хватило выдержки, чтобы не сбросить их. Или притронуться. Желательно губами. Шея уже начинала болеть от резких махов головой. − Да. Сасори осталось дать мне домашнее задание, и он свободен, − ответил Итачи, прибирая все рабочие предметы на столе. Акасуна, хоть и бывавший здесь всего дважды, отметил практически фанатичную любовь мальчика к чистоте, что читалось почти в каждом действии. − Хорошо. Как закончите, Итачи, тебе нужно позвонить матери и сказать, что ты решил остаться у меня. Не заставляй меня снова объяснять тебе очевидный факт того, что родителей надо предупреждать о подобном. Сасори я провожу сам. − Я остаюсь у тебя на каждые выходные. Не понимаю, зачем это нужно, − буркнул мальчик, забирая протянутые лист с заданием. − Потому что я так сказал. Иди. Итачи, хоть и состроил недовольное выражение лица, подчинился, не забыв при этом попрощаться, и ушёл на второй этаж. Сасори же уже встал с дивана и направился в прихожую, спиной ощущая, что хозяин квартиры следует за ним. Парень преднамеренно не встречался с ним взглядом, опасаясь непонятно чего. Он накинул пальто, небрежно набросил шарф и всё-таки развернулся, чтобы попрощаться. − Доброй ночи, − коротко кинул Сасори и собирался было уйти, но его под локоть перехватили жёсткой хваткой и развернули к стене практически вплотную. Лицо сразу же исказилось в недоумении, а руки были готовы оттолкнуть, но Мадара лишь прошёлся длинными пальцами вдоль линии пуговиц, застёгивая каждую из них, начиная снизу и планомерно переходя к вороту. Стоял при этом слишком близко. Сасори, кажется, даже не дышал и не отводил взгляд от глаз напротив, которые, впрочем, не следили за тем, что делают руки, а пристально смотрели в ответ. − Не выходи в подобном виде. На улице уже холодно. − Не стоило... − Сасори слегка прокашлялся, горло стремительно пересыхало. Ровно так же, как и непослушные губы, говорить которыми сейчас было крайне сложно. − Не стоит беспокоиться. − Это я уже сам решу. Стой смирно. − Я мог бы и сам. − Стой смирно, − отчеканил Мадара, грубее прежнего застёгивая одну из пуговиц. Ситуация по восприятию больше напоминала процесс раздевания, особенно об этом красноречиво говорила та самая странная улыбка на краях тонких губ. Но нет, все пуговицы были застёгнуты, но руки не спешили заканчивать увлекательное занятие. Теперь они перешли на шарф, медленно перекручивая его через шею. Каждое из ненавязчивых прикосновений холодных пальцев к шее заставляло тело отзываться слишком бурно, и в контрасте с ледяными прикосновениями вспыхивало обжигающими тактильными воспоминаниями. Шея горела адски. Отвратительная психосоматика, но поделать с этим ничего было нельзя. Наконец манипуляция была окончена, и можно было вздохнуть с облегчением. Мадара отступил на полшага, чего явно было недостаточно, чтобы спокойно развернутся и уйти. Значит, не закончил. − Перчатки. − Что? − Дай свои перчатки, − повторил Мадара, протягивая ладонь. Спорить резко перехотелось. Руки быстро нашли требуемую вещь в кармане, но стоило им их вытащить, как были властно перехвачены и поднесены на уровень лица. Мадара забрал нужный элемент одежды и начал аккуратно надевать их на чуть дрожащие руки. Мужчина размеренно натягивал ткань на каждый палец, аккуратно надавливая на пространство между ними, чтобы та плотнее обтягивала кожу. Сасори стоял и, как ему было велено, не шевелился, поднимая ладони внутренней стороной. Очень, очень странная ситуация. В ней же нет ничего постыдного, так почему же сознание подкидывает ненужные мысли? Закончив, Мадара в последний раз потянул за внутренние края, самыми кончиками пальцев проводя по всей кисти. Прикосновение к запястьям показалось слишком интимным. Сасори смотрел не отрываясь, зачарованный тем, что только что произошло. Смотрел долго и не моргая ровно до тех пор, пока Мадара не отстранился, отходя уже на достаточное расстояние. Улыбка на лице прослеживалась отчетливее, а в серых глазах плясали бесовские огоньки. − Скажи мне, Сасори, − тихо, но не переходя на шёпот, произнёс Мадара, скрещивая руки на груди. Парень вообще не сразу понял, что к нему обращаются, поэтому пару раз моргнул и посмотрел уже более осмысленным взглядом. − Зачем пытаться противиться тому, что неизбежно случится? − Случится? Так уверен в этом? − собственный голос слышался как из далека, он искажал смысл слов, которые были озвучены на автомате, практически без воли хозяина. − Ну надо же, − протянул мужчина, понижая утробный голос до чувственной хрипотцы. − Как занимательно быстро ты понял намёк о том, чего ещё пару дней назад даже представить себе не мог. Потрясающе. Навязчивые мысли, роящиеся рядом, всегда быстро находят выход, − продолжил он, слегка наклоняясь так, чтобы лица были на одном уровне. − Верно? Сасори старательно пытался смотреть только в глаза, но зрение предательски дрогнуло, метнувшись к губам, которые ещё вчера были на опасно близком расстоянии. Сейчас это было не так, но вероятность казалась больше. Разумеется, парень не надеялся, что этот взгляд укроется от внимательных серых глаз, которые сейчас отливали тягучим, густым дёгтем. − Верно, − выдохнул парень, напряжённо сглатывая. Он не предпринимал никаких действий, не давал и намёка на желание продолжать всё это, но, видимо, его читали слишком хорошо, чтобы была хотя бы малейшая вероятность утаить что-либо. Мадара слегка склонил голову и чего-то ждал. Ждал ровно до того момента, пока коньячные глаза напротив вновь не дрогнули. Последовала усмешка. − Тебе пора идти. Сасори, совершенно не понявший, что ему сказали, озадаченно вскинул брови. − Такси ждёт.***
8 ноября 1998 года
Бывает, накатывает такое странное чувство полной отрешённости от всего мира. Ты просто занимался своими делами, например читал книгу, наслаждаясь шершавыми страницами, или готовил ужин, медленно покачиваясь под радио, или разговаривал по телефону, бессознательно рисуя какие-то бессмысленные чёрточки на первом попавшемся листе. Ты можешь быть занят чем угодно, вплоть до выполнения важной работы, когда приходит это чувство. И ты замираешь. Твой взгляд устремлён в окно, он даже может уловить какие-то детали, но смотрит сквозь, дальше. Ты на периферии отмечаешь серый небосвод, настолько затянутый тучами, что не видно границ, нет очертаний облаков. Ты засматриваешься на тонкие ветки голых деревьев и на птиц, что летают стаями, прослеживаешь движение машин и людей и понимаешь, что, даже если ты не будешь двигаться, мир вокруг подвижен. Даже если тебя не станет, всё продолжится. Банальная мысль, но речь не о суициде. Просто на секунду ты как бы видишь себя со стороны, отдельно от тела, лишь как частицу окружающего мира. Ты смотришь на здания, но заглядываешь глубже. Представляешь, как за стенами так же сидят люди, или лежат, разговаривают, спят, едят, дышат. И если кто-то умрёт через секунду, то ты этого не узнаешь, а ведь в данный момент ты смотришь на виднеющийся интерьер его кухни, смотришь на что-то личное, его собственное. А, быть может, владельца нет дома, он сейчас на работе, но вечером так и не вернётся, и получится, что ты видел его кухню уже после его смерти − абсолютно незнакомого тебе человека, чьего имени ты не знаешь, чьего лица никогда не видел. Разве это не выбивает вас из состояния обыденности жизни? Приблизительно об этом думал Сасори, вышедший покурить на балкон, но уже простоявший здесь порядка получаса. Обычно подобные моменты случаются спонтанно, они не приурочены к чему-либо, но сегодня это было не так. Сегодня его день рождения. Его и ещё тысячи человек на планете. Об этом, кстати, вы задумывались? Ведь каждый человек в день своего появления на этот свет чувствует, хотя и не всегда признаётся, себя особенным. Да, не только сегодня, но именно сегодня сильнее обычного. А ведь вместе с вами отмечает ещё огромное количество людей, и праздник становится масштабнее. Он пересекает улицы, районы, города, страны, переплывает реки, озера, моря и океаны. Он распространяется на самые разные уголки планеты, возможно даже в какой-нибудь маленький городок, название страны которой вы и не знаете. Стоит взглянуть на всё это со стороны, сразу чувствуешь себя частью чего-то большего. Помните, вы не одиноки. Сасори, наверное, простоял бы так ещё очень долго, если бы не щёлкнуло осознание того, что он может опоздать на работу. Да, ещё одна жестокая правда жизни. Даже если ты поймал ощущение полной непричастности к обыденности, она не благосклонна. Живи, а значит делай, что должен. Наиболее эффективный способ жить счастливо − делать то, что делать необходимо. Парень оттолкнулся от перил, выбросил сигарету и зашёл в квартиру. Тело сразу расслабилось, получая тепло. А ведь он даже не заметил насколько сильно замёрз. Не хватало заболеть, учитывая, что голова в последние пару дней подозрительно тяжёлая. Но пока нет остальных признаков простуды, и на том спасибо. В общем-то, рабочий день не обещал быть каким-то особенным, да Сасори и не ждал. Праздничного настроения так и так не было, поэтому весь день он просидел за активной работой, а ближе к вечеру ему даже пришлось съездить к текущему клиенту для окончательного утверждения и подписания договора. Не сказать, что это входило в основные обязанности, но он был не против. Любой удобный случай, когда можно было покинуть офис, воспринимался исключительно положительно. Вернувшись, в главном холле он встретил Хараду, которая сразу же подошла, стоило ей увидеть коллегу. − Добрый вечер, мистер Акасуна. − Добрый. − Как Ваши дела? В последнее время у меня было много работы, поэтому так и не удалось выкроить время, чтобы навестить Вас. Да и Вы ни разу ко мне не пришли. Могу я полагать, что это говорит о том, что Вы полностью вжились в механизм? − Да, вполне. Всё ещё есть небольшие недопонимания, но они столь незначительны, что мне бы не хотелось Вас беспокоить. − Это радует, − сказала Харада, тепло улыбаясь. − К тому же я наслышана, что Вы смогли добиться благоприятного расположения господина Учихи, что является редкостью. − Редкостью? Он, насколько я заметил, ко всем относится положительно, − Сасори недоумевающе вскинул брови и скрестил руки на груди. Формулировка сказанного ему предложения пришлась жутко не по вкусу, ещё не хватало, чтобы здесь прознали об их странно развивающихся отношениях. − Вы правы. Тем не менее, Вас он принял более чем радушно. Цените это. − Непременно, − согласился Сасори и кивнул, показывая, что ему необходимо возвращаться обратно в офис. − Да, не смею Вас более задерживать. И да, мистер Акасуна, − позвала женщина, а на губах расплылась тёплая улыбка, − Поздравляю Вас с днём рождения. Сасори, опешив, сконфуженно поблагодарил и направился в сторону лифтов. Остаток рабочего дня хотелось потратить на окончательное ознакомление с историей юридических контактов и благополучное отправление домой, и он бы вполне с этим справился, да вот только в тот момент когда стрелка часов приблизилась к без пятнадцати девять, рабочий телефон разразился трелью. Прямая линия секретаря Мадары. Отлично. Его попросили зайти как только закончится рабочий день. Сасори глубоко выдохнул, пытаясь успокоить вдруг взбесившееся сердце. Лёгкая, но из-за этого не менее тягучая нервозность моментально прошлась по каждой клетке тела. Сколько не припоминать, а подобные походы к этому человеку ни чем хорошим не заканчивались − обычно парень уходил лишённый нескольких сотен нервных клеток. Сейчас же, когда ситуация и её исход стали кристально ясны, чувство невозможности отвратить неминуемое обожгло своей очевидностью. Как он там говорил? Зачем противиться? Сасори никогда не думал о том, что будет испытывать подобный спектр столь обременительных, но таких сильных эмоций к человеку, которого знает всего ничего. Слишком быстро, слишком много. Но идти придётся. Это даже не из-за того, что ему, по сути, приказали. Нет. Просто он сам этого хочет. Стоит смириться с тем, что в тот момент когда его нога перешагнёт порог этого кабинета сегодня вечером, что-то случится и бежать уже будет некуда, да и бессмысленно. Сасори изначально не хотел ни во что играть, оно ему просто не нужно было. Раз так сложились обстоятельства, надо их принять и получать выгоду. − Вечер добрый, Мадара, − абсолютно спокойным, ровным голосом сказал Сасори, сразу же замечая начальника сидящим на диване около окна. Может парень как-то поддался на самовнушение, а может уже чему-то научился, но казалось, что в этой позе прослеживалось понимание того, что будет. Нет, это не самоуверенность. Это просто знание. Он просто знает, что Сасори сдался. Понял с первого взгляда. Возможно, ещё очень давно. − Добрый вечер. Присаживайся, − Мадара кивнул в сторону свободной части дивана, не отрывая взгляда ровно до того момента, пока парень не сел рядом. Последний, к слову, заметил стоящие на журнальном столике бутыль красного вина и два наполненных бокала, один из которых был ему предложен. Алкоголь сейчас будет как никогда кстати и значительно поспособствует расслаблению. Сасори задумчиво покрутил его в руке, пристально всматриваясь в багровые переливы. − Надеюсь, я не прогадал, задерживая тебя после работы. − Ммм? − не понял Сасори, несколько ушедший в свои мысли. − Ты не планировал отмечать с кем-то? − А. Нет. Я не успел ещё ни с кем завести достаточно дружественные отношения. − Хорошо, − протянул Мадара и отсалютовал бокалом. − Тогда имею честь быть тем, с кем ты разделишь праздничный вечер. − Да. Это весьма любезно с Вашей стороны, − сказал Сасори, отпивая глоток. Вино прошлось приятной волной по горлу, оставляя терпкое послевкусие. − Потрясающее вино. − Грандз Энезо. Тысяча девятьсот семьдесят шестого. Сасори удивлённо вскинул брови. − Надо же. Мой ровесник. Знали или угадали? − Знал. − Приятная мелочь. Спасибо. Надо будет его запомнить − у него действительно невероятный вкус. − Полностью согласен. Я и сам познакомился с ним впервые совсем недавно, но буквально после первого глотка понял, что оно станет моим фаворитом. − А можно поинтересоваться о его цене? − Посчитаю, что сейчас ты спрашиваешь это не из-за смущения к дорогим подаркам, коим, кстати, данное вино не считается. Несмотря на насыщенный букет вкуса, оно намного более доступно для каждого, чем многие из его коллег. Я считаю это огромным упущением. Вино, способное влюбить в себя с первого глотка, явно должно цениться выше. Впрочем, деньги не так важны, если речь касается предпочтений. − Да. Наверное, это так, − согласился Сасори отстранённо, всё ещё не способный полностью избавиться от напряжённости. Странное чувство скованности, которое выглядело почти смехотворно. Осталось ещё начать ёрзать на месте и нервно перебирать край пиджака, словно смущённая девица. Смехотворно. Мадара, к слову, на диалоге не настаивал, что было само по себе странно − обычно он сразу выдаёт всё то, что считает нужным обсудить. Видимо, сейчас таких тем либо не было, либо он тоже что-то обдумывал. Они просидели в тишине ещё около пяти минут, медленно смакуя напиток. Когда же бокалы опустели, Мадара поднялся с дивана, чтобы обновить их, склоняясь над юношей и тихо сказав: − Оно, на удивление, очень похоже на цвет твоих волос. Сасори сфокусировал зрение на находящемся рядом мужчине, слегка нахмурил брови и легко склонил голову. Опять эта близость без конкретных действий. Опять этот выжидающий взгляд и едва заметная тень усмешки. Этот контакт длился всего секунд десять, и его вполне можно списать на случайную заминку, но было понятно, что Мадара не отойдёт, увеличивая дистанцию между ними. Ровно так же, как и не сократит. − Скажите, Мадара, − тихо проговорил парень, ещё сильнее хмурясь, но не столь из-за удивления, сколько из-за непонимания, − чего Вы ждёте? − Принятия. − То есть, Вы и правда просто ждёте от меня инициативы? − Верно. − А Вы не находите это жестоким? − спросил Сасори, усмехнувшись и припадая губами к бокалу. Спасение в вине. − Нет. − Вот как. И почему же? − Только в этом случае я могу быть уверен, что не заставил тебя. − Сбрасываете с себя ответственность? − В первый и последний раз. Уверяю, как только ты переступишь барьер, тебе больше не придётся думать об этом. − И всё-таки, почему Вы так уверены, что я этого правда хочу? − Вопрос уже давно не в том, хочешь ли ты. Хочешь. Остаётся выбор приоритетов. − Между чем и чем? − Между самодостаточностью и отношениями. Весь протекающий разговор мужчина продолжал стоять рядом, слегка склонившись, так чтобы зрительный контакт оставался ровным. Нельзя пропустить ни единой эмоции, что может так опрометчиво промелькнуть в недрах буро-красных глаз, и она будет честнее, чем их обладатель. − Отношениями? Простите, − Сасори увернулся от нависающего над ним мужчиной, вставая с дивана и огибая комнату. Остановился около стола, ставя бокал на его поверхность и опираясь двумя руками. − Вам не кажется, что Вы далеко заглядываете? Мадара, который с внимательным прищуром наблюдал за передвижениями парня, принял изначальное положение, а именно сел посередине удобной софы, закинул ногу на ногу, а руку на спинку. Поза, располагающая к нелёгкому разговору. Он слегка запрокинул голову, явно подбирая слова. Вернее, выбирая ту формулировку, которая максимально точно передаст его позицию. − Мне нет нужды сейчас тебе это доказывать словами. Ты достаточно умён, чтобы изловчиться перековеркать или усомниться в каждом из них. Нет. Я предпочту доказать на деле. − Доказать, что... − Сасори не сумел сформулировать мысль, но ему помогли. − Доказать, что намерен прожить с тобой оставшуюся жизнь. Акасуна окинул взглядом комнату, переваривая услышанное. Что-то это не вяжется с тем, как обычно начинаются отношения. Столь громкие слова. Они неуместны. Зачем раскидываться подобным? Несмотря на то, что мужчина, который сейчас так серьёзно и неумолимо говорит о чём-то настолько важном, не казался тем, кто бросает слова на ветер, внутрь всё же закрадывались сомнения. − Это признание? − Да. Это признание. Признание в том, что я никогда ни в ком не был заинтересован больше, чем в тебе. − Строить отношения, основываясь на интересе? Как-то не внушает доверия. − Не удивительно, − хмыкнул Мадара, прикрывая глаза и запрокидывая голову, но буквально на секунду, чтобы после вновь сосредоточить пронзительный, почти осязаемый взгляд пепельных глаз. − То, что ты предпочитаешь чувства давно известно, однако, в данной ситуации им ты поверишь меньше, чем моим словам о заинтересованности. − Допустим, но... − Но? − Мадара с вызовом повёл головой, искажая губы в почти неприязненном оскале. − Не переборщи с тем, что говоришь. Чем больше ты сейчас выдашь, тем сложнее тебе будет сбежать после. − Я не... − Ты оправдываешься, а значит снова даёшь мне всё больше оснований полагать, что твоё ко мне желание основано на чём-то более значимом. − На чём-то более?.. Извините, но я не понимаю о чём Вы, − быстро проговорил Сасори, который после фразы ранее подошёл к столику, чтобы налить вина, в котором так остро нуждалось пересохшее горло. Однако рука замерла в сантиметре от бутыли, стоило услышать произнесённые в полуметре слова: − Ты влюблён в меня. Значение слов дошло несколько запоздало, разум сначала расставил акценты на том, как именно было сказаны эти слова − медленно, вкрадчиво, они будто подчёркивали неоспоримый триумф, становясь негласными лаврами победителя. Сасори заторможенно перевёл взгляд на собеседника, настолько обескураженный услышанным, что на лице появилась какая-то странная, отдающая неверием улыбка. − Я не... Попытка вновь уйти в отрицание была сразу же прервана. − Тебе стыдно за это чувство. Ты противишься ему, но это прерогатива глупца. Это не то, что должно сопровождаться подобными оттенками. Тем более что сейчас как никогда благоприятный момент. Не стоит его упускать. − Момент для чего? − Для того, чтобы признаться. − Я не собираюсь Вам ничего говорить, − сразу же сказал Сасори, выпрямляясь. В таких ситуациях лучший способ замаскировать растерянность и смущение − улыбнуться, поэтому парень усмехнулся и как-то нервно повёл плечами. − Не хочешь говорить − действуй, − легко бросил Мадара, махнув кистью руки. Этот жест придал сказанному какой-то налёт небрежности, что само по себе сейчас не являлось уместным. Как минимум потому, что жутко нервировало. Да, Учиха явно понимал это, но делал специально, преднамеренно подстёгивая. − Или тебе предпочтительнее строить из себя жертву? Я предоставляю тебе право выбирать, но это только сейчас. Ты либо осиливаешь этот барьер, переступаешь через собственные принципы и поступаешь как взрослый человек, либо уходишь. Во втором случае я могу гарантировать, что это никак не скажется на наших рабочих отношениях. − А в первом? − В первом есть одна оговорка. Прежде чем сделать этот шаг, ты должен осознать, что мне не нужен мальчик, с которым я могу удовлетворять свои сексуальные потребности. Мне нужен партнёр. Игра полностью на равных. Как я уже и сказал, мне от тебя нужны отношения. Только учти, я довольно постоянен в своих вкусах, и согласившись, ты останешься со мной на долго. Сасори слушал медленно проговариваемые слова настолько внимательно, насколько это было возможно в данной ситуации. Он слушал и старался взвесить серьёзность каждой фразы, обдумать насколько это будет иметь место, что вообще от него хотят. И чем дольше он думал, тем отчётливее понимал, что просто боится. Вот так по глупости, вот так неожиданно, но это просто банальный страх сделать первый шаг, который от него так настоятельно требуют. Мадара ждал. Ждал и наблюдал за каждыми изменениями, которые в этом юноше можно было уловить с поразительной чёткостью, стоит только всмотреться. Со временем он научится контролировать подобное внешнее проявление собственных эмоций, а пока лишь только можно похвалить почти безукоризненную стойкость маски на лице. Да, на нём лишь чуть нахмурены брови и прослеживается лёгкое покусывание внутренней стороны губы. На лице непроизвольно расплылась довольная улыбка, когда от парня последовало резкое движение в сторону вина. Полный бокал, выпитый залпом. Ему простительно. Забавно наблюдать за подобными минутами сомнения, чей процесс балансировал между холодными движениями и разгорячённым рассудком. Стоит научиться менять эти два показателя. Мадара заинтересовано сдвинул брови, замечая, как Сасори в один момент вдруг глубоко выдохнул. Невооружённым взглядом стали видны изменения − плечи расслабились, спина выпрямилась, в глазах промелькнул блеск, а на губах заиграла лёгкая усмешка. Вот он. Момент принятия. Поэтому Мадара нисколько не удивился тому, что парень медленно к нему подошёл и, помешкав буквально секунду, наклонился, удерживая равновесие с помощью руки, которой опирался на спинку дивана. Учиха приподнял голову и хотел было что-то сказать, но это было бы лишним. Во-первых, потому что могло бы сбить настрой. А во-вторых, потому что Акасуна прильнул достаточно близко, чтобы дыхание опалило кожу, и поцеловал. Пары секунд хватило, чтобы убедиться, что это вполне обдуманное решение, а не спонтанный порыв, и Мадара вмиг перехватил всю инициативу на себя, углубляя поцелуй и задавая совершенно другой настрой. Дыхание сбилось, и Сасори хотел было отпрянуть буквально на секунду, которой хватило бы на один неполный вдох, но его цепко перехватили за затылок. Оказываемое давление отдало тремором в опорную руку, и Мадара, заметив это, перехватил его поперёк талии, вынуждая сесть на колени. Да, так значительно удобнее. У Сасори вело голову от нехватки воздуха, но это было так вторично на фоне настойчивости, с которой целовали его эти тонкие губы, почти грубости, с которой блуждали руки по спине, практически вжимая в себя, не давая и сантиметра на разрыв. Душно. Адски душно, почти горячо. И стыдно. Почему всё ещё стыдно оставалось загадкой ровно до того момента, пока руки, абсолютно точно против воли хозяина, проскользнули от шеи под рубашку, цепляя ключицы и обжигая грудь холодом ледяных пальцев. Рубашку, к слову, они тоже успели расстегнуть так, что Сасори пришлось усомниться в полном контроле над своим телом. Он выдавал какой-то почти неприличный напор, целуя отрывисто, развязно, кусая губы, которые не переставали улыбаться. В один момент эпицентр сосредоточения перешёл на практически болевые ощущения в паху и вязкое тянущее чувство внизу живота. Не прерывая, казалось бы, бесконечный поцелуй, Сасори нетерпеливо повёл бедрами, и в груди резко что-то ухнуло. Ни с чем несравнимое чувство осознания того, что другой человек хочет этого не меньше. Щелкнула мысль о том, что он сейчас сидит на коленях своего начальника, того самого властного Мадары, который хлесткостью своих слов мог чуть ли не сталь резать. Сидит на его коленях и чувствует, как тот возбуждён. Действие планомерно перерастало в что-то, что остановить потом будет сложно, поэтому Мадара в последний раз поцеловал верхнюю губу и мягким, но настойчивым движением рук отодвинул парня, чьи глаза продолжали оставаться прикрытыми, а губы алели чуть ли не в цвет густой шевелюры. Изумительный вид, на который можно смотреть чуть ли не вечность. − Ох уж эта обнажённая пылкость юного организма, − приторно протянул Мадара, водя кончиком носа вдоль шеи, от которой отчётливо был слышен терпковатый запах грейпфрута и древесных нот тяжёлого парфюма. Сасори на услышанную фразу лишь хмыкнул, наблюдая за сидящим напротив мужчиной из-под опущенных ресниц, и вновь потянулся к губам, желая стереть уже эту осточертевшую надменную улыбку. Плевать, как он сейчас выглядит, главное возобновить действие, что зачем-то было прервано на столь длительный промежуток. Однако приблизиться ему не позволили, перехватывая за плечи. Мадара с насмехательством склонил голову, очарованный подобной реакцией. Сасори, однако, в этом ничего положительного не видел, поэтому выдал недовольное: − Ну что такое? − Не торопись. − Ты хотел инициативы? Вот, получай. Что тебе ещё надо? − почти обречённо протянул парень, поведя всем телом − столь сильно возбуждение приносило жуткий дискомфорт. − Меня она вполне удовлетворила, но продолжать мы не будем. − Что, прости? − Сасори нервно усмехнулся и посмотрел с такой долей скепсиса в глазах, что это более чем красноречиво говорило, что он по этому поводу думает. Мадару, однако, это не убедило. − Я сказал, что продолжать мы не будем. Не сегодня. Не здесь. Мне не хочется, чтобы это обернулось каким-то хаотичным сексом на диване для гостей в моём кабинете. Тебе стоит остыть и всё обдумать, а завтра, после занятия с Итачи, остаться у меня. − Ага, − обескураженно выдал Сасори и прижался лбом к плечу, прикрывая глаза и глубоко выдыхая через широкую улыбку. − Надеюсь, однажды я смогу тебя понимать.