9 июня 2003 года. Токио, Япония
CCSFandIDISS — Строительная компания специализированных объектов и отдел внедрения инновационных систем безопасности. Именно так полностью звучит подвластная братьям Учиха организация, каждый из которых стоит во главе одного из двух равноправных отделов. Отделами они назывались условно, ровно так же как и департаментами, на деле же инновационный, который имел головной офис, собственную структуру организации и зону деятельности, не всегда соприкасающуюся со строительным сектором, по сути, являлся дочерней веткой, почти что отдельной компанией. Хотя на практике же именно отсюда шло полное управление обеими отраслями. Дело было именно в Учихе Мадаре, которым и было осуществлено внедрение инновационного дыхания в банальную, по своей сути, базу. Он редко интересовался делами другой стороны бизнеса, полностью доверяя всё брату, с которым они были почти равны в плане владения − на Фугаку приходилась треть от контрольного пакета акций, что давало широкие возможности в делах, но наиболее важные из них проходили только при согласии Мадары. Например, та часть их деятельности, коя была связана с сотрудничеством с государством. Разумеется, это мало придавалось огласке, но именно через «CCSFandIDISS» проходило строительство военных объектов, а их безопасность была полностью на совести Мадары, который долго решался на заключение контракта с правительством, понимая насколько это серьёзный шаг. Теперь же это стало неотъемлемой частью дохода, но, что более значимо, связей, которыми Мадара не уставал пользоваться. Это никак не ограничивало спектр других партнёров, исключая криминальную сторону. Тут у Учихи были свои принципы − дело даже не в тесном контакте с государственными структурами, а именно в приоритетах − он никогда не позволял уйти в то болото, в которое влекли за собой мутные дела с преступными синдикатами, коих здесь, в Японии, было уж слишком много. Впрочем, проблем от этого меньше не становилось, и Сасори пришлось с этим столкнуться. Именно поэтому сейчас он сидел на диване перед камином и прокручивал в голове варианты поведения в предстоящем суде, тщательно вчитываясь в копию поданного иска. Не сказать, что это было его первое дело, за четыре года накопился более чем внушительный опыт. Не удивительно, что организация, которую, впрочем, не причислишь ни к государственным, ни к транснациональным, но всё же имеющая внушительную структуру, регулярно сталкивается с серьёзными юридическими проблемами, а значит и начальник в лице Мадары зачастую оказывается в зале суда. Практически повседневность, но не напрягаться не получается каждый раз, особенно в случаях, подобных этому − иск подан крупной компанией на солидную сумму за странный момент с неустойками и «непрофессиональное оказание услуг и несоответствие изначальным условиям контракта». Как же это утомляет. Сасори потёр уставшие от чтения глаза, не обращая внимания на шум входящего в комнату человека, но стоило дивану рядом немного прогнуться под тяжестью тела, он, не отрываясь от чтения, на автомате поднял руки выше, позволяя уложить голову на бедро. Длиннющая копна густых смоляных волос распласталась по всей поверхности, свисая с дивана. − Сколько раз я должен тебе повторить, прежде чем ты запомнишь? − Ты не переносишь, когда я беру работу на дом. Я помню, − монотонно ответил Сасори, всё ещё бегая глазами по буквам. − Тогда соизволь убрать эти бумажки. − Нуждаешься в моём обществе? − Я всегда в нём нуждаюсь. Не раздражай. − Ага, хорошо. Пара абзацев осталась, − всё так же безучастно проговорил парень, но в тот момент, когда листы были резко выдернуты из его рук, он глубоко вздохнул. − Ты ещё помнишь о том, что это, вообще-то, твоя организация? − Разумеется. − Тогда ты должен понимать, что сейчас у тебя имеются определённые проблемы, которые… − Которые ты как мой личный адвокат с лёгкостью решишь. − До сих пор не нравится эта формулировка. Слово «личный» в контексте всегда придаёт какую-то мерзкую ассоциацию с людьми, в материальных целях делящими постель с начальством. − Аккуратнее со словами. Я могу сделать неправильные выводы, − протянул мужчина со смешком, который отразился лишь в недрах стальных глаз. − Понял лишь спустя пять лет? Вы разочаровываете меня, господин Учиха. − Смею полагать, что только в этом. Как Вы могли понять, на самом деле я весьма наивный. − Точнее было бы сказать «наивный дурак». − Забываешь одну маленькую деталь. − И какую же? − Влюблённый наивный дурак. Эти слова были сказаны с такой самодовольной улыбкой, что Сасори не смог не закатить глаза, через секунду уже будучи перехваченным через шею и наклонённым для медленного, размеренного поцелуя. Да, он в отношениях с Мадарой уже почти пять лет. Да, он переехал сюда спустя пару месяцев. Да, основанием для всего стало явно не наличие материальных выгод служебного романа. Тут явно что-то другое. Что-то, о чём Мадара не уставал напоминать, заставляя чувствовать смущение, не ушедшее даже за столько времени. Различие лишь в том, что теперь Сасори это профессионально маскировал, научившись читать этого человека достаточно для того, чтобы выдавать отсутствующий на первых порах достойный ответ, тем самым не позволяя ему тешить своё самолюбие. От самодовольных улыбок, впрочем, это не спасло. Более того, повлекло соответствующую реакцию, которая возрастала с той же скоростью, что собственная дерзость. С этим удалось справиться намного более позже. Мадара нехотя оторвался от губ, возвращая голову на край бедра − излюбленная поза, к которой Сасори пришлось привыкнуть, но не то чтобы он был сильно против, ведь именно в этом положении открывался свободный доступ к этим волосам, являющимся особенной слабостью Акасуны. Ни разу не озвученной, правда, но их владелец и так это знал, поэтому сейчас расслабленно прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением того, как длинные пальцы кончиками ногтей водят по коже, приятно массируя и протягивая пряди от основания и почти до самых кончиков. − У нас остался час до выхода, − напомнил Сасори, который запрокинул голову на спинку дивана. Привилегий от «хороших» отношений с начальником он, как и хотел, не получил, в отличие от новой должности, поэтому сейчас накопленная сложной рабочей неделей и практически бессонной ночью усталость отдавалась неприятной вялостью в теле. − Я помню, но пока ещё есть свободное время, в течение которого я собираюсь насладиться так необходимым мне твоим обществом. − Ты и так постоянно им наслаждаешься, − хмыкнул Сасори, чувствуя, как чужая рука прошлась по линии ворота, отодвигая его. − Иногда кажется, что мне не хватит и вечности, чтобы насладиться тобой, − тихо шепнул Мадара уже во вновь целуемые губы.***
Когда стрелка часов приблизилась к трём часам дня, двое мужчин уже стояли на лестничной площадке первоклассного многоэтажного дома. Сасори пару раз нажал на дверной звонок, и спустя пару мгновений дверь открылась. − Здравствуй, Микото. Рад тебя видеть, − поприветствовал Мадара, целуя женщину в щёку. − Прекрасно выглядишь. − Я тоже рада Вас видеть, − она тепло улыбнулась, отвечая на объятия, а затем мягко кивнула Сасори. − Проходите, он вас заждался. Мужчины вошли в квартиру, сняли верхнюю одежду и направились в просторную гостиную. Несмотря на то, что знакомство с этой семьёй прошло уже очень давно, Сасори до сих пор ощущал скованность каждый раз, когда, например, эта женщина смотрела на него и улыбалась. В такие моменты парень вспоминал, почему считал это плохой идеей, ведь несмотря на то, что когда-то он был представлен как хороший коллега и близкий друг, коим, условно до сих пор и позиционируется, все всё и так поняли, что не могло не смущать. Помнится, Сасори сразу сказал, что против знакомства именно из-за того, что природу их отношений скрыть не удастся. Это стало предельно очевидно после переезда. Тут уже и смысла не было что-то скрывать, даже несмотря на то, что сильно хотелось. Но слово Мадары закон как для Сасори, так и для всей семьи, и последним пришлось это принять, не заостряя внимания. Родители, живущие в южной провинции страны, мало бывали в Токио, да и Мадара навещал их редко, насколько мог судить Сасори − за эти пять лет Учиха съездил к ним всего единожды. Собственно, поэтому проблем и не возникло, они виделись лишь на время праздников, подобных этому, но уже достаточно раз видели Сасори, чтобы сделать выводы, о которых ничего не говорили. По крайней мере, так утверждал Мадара. Со стороны Микото не последовало никакой негативной реакции даже когда всё вскрылось. Она дружелюбно относилась к Сасори, да и самому парню нравилась, будучи доброй женщиной и заботливой матерью. Единственным человеком, который к их отношениям относился с демонстративным холодом, оставался Фугаку, поскольку только он до сих пор не признавал наличие и статус Сасори, на первых порах не стесняясь вкидывать комментарии о том, что это лишь кратковременное увлечение. Года шли, он начал понимать, что всё серьёзно, но радушия не прибавилось. Поэтому между ними встала ещё одна стена недопонимания, или, как говорил Мадара, состояние холодной войны. В целом же Сасори остался доволен сближением с четой Учиха, ведь здесь наблюдались два несравненно положительных плюса, одним из которых был бегущий к ним на встречу шестилетний лохматый ребёнок, что не могло не вызвать умиление. На лице расплылась ещё большая улыбка, когда вместо дяди он подбежал и обнял Сасори, который сразу же взял его на руки. − Вот ведь маленький засранец, − прокомментировал Мадара, сам подходя к ребёнку и целуя того в лоб. − Я и тебя ждал, дядя, но Сасори обещал мне подарок, несмотря на то, что день рождения у братика, − сказал Саске, широко улыбаясь. − Маленький искатель выгоды, − хмыкнул Сасори, удерживая обнимающего его мальчика одной рукой, а другой доставая из подарочного пакета плитку шоколада. − На, держи. Как ты и любишь: чёрный с миндалём. − Спасибо! − Он его любит только из-за того, что именно ты когда-то дал ему его попробовать. До сих пор не понимаю, что сподвигло тебя выбрать горький шоколад ребёнку, − заметил Мадара, садясь посередине широкого тёмного дивана. − Не надо ревновать, Мадара, − протянул Сасори, на что сидящий на руках ребёнок разразился заливистым смехом. Старший Учиха лишь демонстративно закатил глаза и перевёл взгляд на Микото. − А где именинник? − Он отошёл в комнату. Ему позвонили. Видимо, друзья, − ответила она, расставляя приготовленную еду на обеденный стол. − А Фугаку? − Папа ещё на работе. Сказал, что приедет попозже. − Саске, не разговаривай, когда ешь. И слезь уже с Сасори, дай ему присесть. − Почему он не может сесть вместе со мной? − Всё нормально, Микото, − сказал Сасори с улыбкой. − Он прав. − Какой же разбалованный ребёнок. И да, Фугаку немного задержится. − А родители когда приедут? − А он тебе не сказал? Отцу стало хуже, поэтому они не смогут. − Вот как, − Мадара закинул обе руки на спинку дивана и слегка запрокинул голову, прикрывая глаза. − Жаль. Я хотел с ними повидаться. − Тогда может тебе следует слетать к ним? Вы ведь и на зимние праздники не виделись, уехав заграницу в отпуск. − Более того, − добавил Сасори, помогая Саске аккуратно раскрыть оставшуюся часть сладости, − они не виделись уже больше года. − Мадара, − женщина перевела строгий взгляд на мужчину, но тот никак не отреагировал. − Сасори, убеди его слетать этим летом к ним. Можешь даже вместе с ним поехать, но обязательно сделайте это. − Я тоже считаю, что стоит. − Зачем? − спросил Мадара, не открывая глаз. − Они всё равно приедут на день рождения Саске. Тут чуть больше месяца осталось. − Да, но отец и правда плохо себя чувствует, − призналась Микото с грустью. − Может не стоит тянуть? − Всё так плохо? − спросил Сасори, наконец отпуская Саске на пол и садясь рядом на диван. − Я не знаю. Мать, как обычно, ничего не говорит. «Всё нормально, не волнуйтесь». Мадара в ответ на услышанное лишь недовольно шикнул. − Вечно она так. Мне кажется, что даже случись что, мы об этом узнаем не скоро. − Не говори так. Она просто не хочет вас тревожить, зная, что вы сутками пропадаете на работе. Тем более ей неудобно от того, что они полностью на вашем обеспечении. Вот и ведёт себя так. Мадара на это ничего не ответил, лишь сильнее нахмурился. Он понимал, что стоит навестить родителей, стоит лично увидеть состояние отца, которое мать держит под секретом, предпочитая разбираться самой. Они живут в паре часов перелёта в уютном коттедже рядом с океаном. Врачи сказали, что морская соль и солнечные ванны значительно улучшат состояние после инсульта. Первые пару лет так и было, но, видимо, возраст сыграл своё. − Да. Ты права. Надо к ним слетать. Микото счастливо улыбнулась и продолжила заниматься своими делами. Саске удобно устроился на коленях Сасори и стал рассказывать об успехах во время занятий на фортепиано как с учителем, так и с братом, который уделял ему по несколько часов в день. Эти двое и правда проводили всё время вместе, приходили к ним домой тоже вдвоём с тех самых пор, как Саске чутка подрос. Даже в те дни, когда непрекращающиеся занятия Сасори с Итачи немецким занимали несколько часов, Саске терпеливо ждал, тихо занимаясь своими делами и никогда не жалуясь. В те вечера, когда Мадара был дома, он принимал внимание младшего племянника на себя, и они вместе читали любимые книги Саске, большая часть которых являлась таковой и для Итачи. Младший брат не уставал перенимать привычки и предпочтения старшего, уже даже пару раз сказав Сасори о том, что ему придётся учить немецкому и его, чем ввел парня в удивление и некоторый ужас от того, что придётся заниматься этим ещё кучу лет. Не радужная перспектива, но отказывать он не собирался. Восторженные рассказы мальчика прекратились в тот момент, когда в комнату зашёл виновник сегодняшнего торжества. − Ну наконец-то, − сказал Мадара, поднимаясь с дивана и обнимая подошедшего ребёнка. − С днём рождения, радость моя. − Спасибо, дядя, − поблагодарил Итачи, принимая поцелуй в лоб, а затем обернулся в сторону подошедшего Сасори. − Я рад, что ты тоже пришёл. − Куда я денусь. Alles Gute zum Geburtstag, schüler! (С днём рождения, ученик). − Danke, Lehrer. (Спасибо, Учитель). − Genug schon mit deinem Deutsch. Ich habe genug davon zu Hause, (Хватит с меня вашего немецкого. Мне его и дома хватает) − сказал Мадара, не в силах не вставить своё слово. Итачи с Сасори лишь заговорчески переглянулись, а сидящий рядом Саске пару раз хлопнул ресницами. − Я тоже хочу, Сасори! − возмущённо сказал он, потянув край рубашки парня. − Когда ты уже и меня научишь? − Саске, я тебе уже говорил, что он согласится, когда тебе исполнится столько же, сколько было мне, когда я начал учить этот язык, − ответил Итачи, подходя к брату и садясь рядом. Ребёнок сразу же прижался ближе, укладывая голову на ноги. − Но я хочу сейчас! − Diese Kinder werden dich von mir stehlen. Bei diesem tempo werde ich allein mit dir im bett sein, (Эти дети собираются украсть тебя у меня. Такими темпами я смогу оставаться с тобой наедине лишь в постели) − со смешком протянул Мадара, обращаясь к Сасори. Тот ничего не успел ответить, как Итачи уже шикнул укоризненное «дядя!», на что мужчина лишь хрипло рассмеялся, а Сасори недовольно выдохнул. Саске продолжал обижаться, а Микото, которая, благо, не понимала немецкий, не обращала на диалог никакого внимания. − Прости-прости, радость моя. Я и забыл, что ты прилежный ученик и уже в состоянии с лёгкостью понимать подобное. − Это же элементарная лексика, дядя. Не зря же я уже пять лет этим занимаюсь, − недовольно хмыкнул Итачи, пытаясь увернуться от вездесущих ручонок Саске, который обожал мять сильно отросшие волосы брата. − Просто привычка. − Да, я помню, что вы постоянно раньше разговаривали на немецком в моём присутствии. Тогда меня это злило, сейчас же я понимаю, что и не хотел бы этого слышать, представляя, о чём именно шла речь. У Сасори от такого заявления взметнулись брови, а Мадара нахмурился. − Молодой человек, по-моему, Вы позволяете себе лишнего. В столь юном возрасте пока рановато высказываться по поводу действий взрослых. − Как будто, если я стану старше, мне будет позволено комментировать подобное. − Кто знает, а пока будем соблюдать субординацию. − Прости меня, дядя, но вся твоя передо мной субординация заключается в разговорах с Сасори на… взрослые темы на языке, которому он меня и научил. Немного не логично, но в целом я не жалуюсь, несмотря на мой «юный возраст», − протянул Итачи, переводя взгляд вредных синих глаз на сидящего рядом мужчину, который слушал все эти речи и не мог сдерживать рвущуюся на лицо улыбку, которая в момент бы разрушила серьёзность его предыдущей фразы. Сасори, сидящий между говорящими укоризненно качал головой, не понимая к чему вообще всплыла подобная тема. Его периодически удивляло, что Мадара, будучи весьма строгим в отношении племянника, часто позволял такие вольности, тем самым давая Итачи возможность почувствовать себя равным. Повисшую паузу разрушил Саске. − Взрослые темы − это что-то связанное с работой? Три пары глаз сосредоточились на нём. Первым не выдержал Мадара, прикрывая пальцами глаза и беззвучно смеясь. Ответить ребёнку решился Сасори: − Да, Саске, именно. − Не слушай его, Саске, − сквозь смех сказал Мадара. − Взрослые темы включают в себя не только работу, но и ещё несколько моментов, которые ты узнаешь лет через десять. Договорились? − Ты о сексе? − задал Саске вопрос, хлопая при этом настолько невинными глазами, что смысл фразы дошёл не сразу. Мадара замешкался, а сидящий рядом Сасори скрестил руки и посмотрел на него, будто говоря: «Ну и что ты наделал?» или «И кого ещё не слушать?». Итачи предпочёл промолчать и посмотреть чем в итоге всё это закончится. − Так, − протянул Мадара. − И откуда ты осведомлён о таком? − Слышал по телевизору, − пожал плечами Саске, разумеется, не понимая, о чём конкретно идёт речь. − Учитывая это, я могу утверждать, что ты знаешь лишь слово, при этом не понимая общего смысла. Так что мы отложим этот разговор на потом, хорошо? − Хорошо, − легко согласился ребёнок и поднял указательный палец вверх, уверенно продолжая: − Раз ты говоришь, что мы поговорим об этом потом, значит этот самый «секс» нечто плохое, иначе ты бы сказал об этом. Я понял. − Замечательные воспитательные беседы, господин Мадара. Браво! − едко бросил Сасори, полностью разворачивая голову в сторону мужчины, тем самым сокращая расстояние между ними буквально до десятка сантиметров. Мадара на такую дерзость хищно улыбнулся, не прерывая напряжённый зрительный контакт. − Давай не при детях? Оставим флирт для дома, − тихо проговорил Мадара, наблюдая как в кофейно-красных глазах вспыхивают бесы. − Дядя-я-я, а что такое флирт? Проходящая мимо Микото непонимающе посмотрела на сидящих на диване мужчин, оба из которых разразились смехом, и на старшего сына, прикрывшего ладонью лицо. Саске же продолжал невинно хлопать большими глазками. Оставшаяся часть гостей, исключая Фугаку, подошла уже ближе к пяти вечера. Среди них была родная сестра Микото с её сыном Шисуи, который был всего на год старше Итачи. Большого количества гостей не планировалось, поэтому сразу после их прихода все переместились за стол. Далее последовала официальная часть праздника, в течение которой дети, сидящие рядом, не переставали общаться между собой, особенно Итачи и Шисуи, которые были очень близки, но по стечению обстоятельств не общались пару месяцев, пока последний болел. Саске часто пытался вклиниться в разговор, но, как и полагается младшим, по большей части обижался, что его не слушают, и молчал. Взрослое же поколение обменивалось последними новостями. Разговор в основном вёл Мадара, разговаривая на какие-то нейтральные темы с Микото и её сестрой. Сасори же ощущал себя Саске, только уже на другом уровне. Опять возникло стойкое ощущение того, что он здесь явно лишний. Несмотря на то, что обе женщины периодически задавали ему какие-то вопросы, пытаясь ввести в диалог, парень отвечал вежливо и уклончиво, тем самым пресекая их попытки. Это было не из вредности или скверного характера, просто общение с родственниками своего любовника, особенно если вы оба мужчины, казалось странным. К тому же именно факт того, что об их отношениях были в курсе, но делали вид, что это не так, напрягал. Казалось, что любая фраза может быть понята неверно, с двойным дном. Поэтому было легче молчать, делая вид, что внимательно слушаешь. Выдохнуть получилось лишь спустя полтора часа, когда основная часть блюд была съедена, и осталось дождаться момента с тортом и вручением подарков, который преднамеренно оттягивали, ожидая приезда Фугаку. Но время шло, а его всё не было, поэтому Мадара настоял, что пора. Микото согласилась, уходя на кухню. Сасори же кинул быстрый взгляд в сторону Итачи − на первый взгляд мальчик не выглядел опечаленным, продолжая с интересом слушать рассказы кузена и обнимая уже пересевшего к нему на колени Саске, но Акасуна за эти несколько лет узнал его достаточно, чтобы увидеть, как в самых краях красивых глаз залегла тень разочарования. Сасори в принципе понял, что между ними с отцом достаточно странные отношения − Фугаку относился к старшему сыну излишне строго, категорично, держась при этом отчуждённо. Мало интересовался его успехами, интересами, при этом злостно реагируя на каждый поход к Мадаре, а ведь стоило бы давно привыкнуть. Всё это становилось ещё более странным на фоне отношения к Саске, где постоянно демонстрировалась отцовская любовь. Сасори как-то раз даже попытался поговорить об этом с Мадарой, но тот отреагировал холодно, сказав что-то о детских обидах. Ясности это не внесло, но больше эта тема не поднималась, поэтому Сасори оставалось лишь гадать, что именно повлекло такую ситуацию. К слову, Мадара в общем-то мало рассказывал о своём прошлом. Настолько мало, что факт существования другого младшего брата был озвучен лишь спустя два года после знакомства. Сасори глупцом не был, поэтому понимал, что за образом гордого сильного начальника скрывается уйма травм тяжёлого детства, доказательства чего всплывали изредка и всегда непреднамеренно. Это расстраивало, ведь даже спустя пять лет парень не мог сказать, что знает своего возлюбленного хотя бы наполовину от возможного. Впрочем, на такие фразы Мадара отвечал, что у них впереди ещё целая жизнь, и всё успеется. Самая приятная часть с задуванием свечей прошла согласно всем правилам: выключенный свет, синхронно спетая песня и та самая заветная секунда загадывания желания. В этот момент Итачи слегка прикрыл глаза, а на кончиках губ промелькнула тень проговаривания слов. Спустя столько лет именно это мгновенье останется у Сасори как олицетворение детства Итачи — казалось бы, такой не по годам серьёзный, сдержанный, жадный до знаний, сейчас он показался как никогда маленьким, верящим в чудеса ребёнком. Все огоньки потухли, и настала пора вручения подарков. Когда основная суматоха спала, Мадара отвёл племянника в сторону. − Мне сложно поверить, что ты стал таким взрослым, радость моя, − мужчина с нежностью приложил руку к лицу мальчика и медленно погладил большим пальцем по линии скул, на минуту замолкая, всматриваясь в дорогие глаза. Итачи улыбнулся в ответ на проступившую почти грустную улыбку. − Однако я помню свои обещания. Итачи слегка нахмурился, не сразу обращая внимание на прямоугольный свёрток, обрамлённый подарочной упаковкой, но как только он был ему протянут, мальчик со подступающим предвкушением и восторгом аккуратно развернул подарок. Первые буквы названия, красовавшиеся на кожаном обороте серебристой выделкой, помогли моментально понять, что именно это была за книга. − Твой учитель сказал мне по секрету, что ты уже вполне готов для неё. Ты обещал мне основательный разговор, как только прочтёшь. Жду с нетерпением. − Ограниченное издание… Как же так? Она же любимица твоей коллекции, − прошептал Итачи, с трепетом проводя ладонью по корешку. − Всего лишь символ. Не знай я, как это для тебя важно, предпочёл бы подарить что-то более значимое. − Ну хватит, Мадара, − наконец подал голос стоящий рядом Сасори и подошёл к Итачи сзади, обнимая того за плечи. − Книга это, конечно, прекрасно, но пора сказать о главном подарке. − Главном…? Что это? − Какие вы все у меня нетерпеливые, − мужчина глубоко выдохнул, обречённо качая головой. − Я хотел озвучить это в присутствии твоего отца и матери, так как мне нужно их разрешение. Впрочем, я уверен, что получу его, поэтому, раз Сасори настаивает, − Мадара сделал нажим на эту фразу, смотря в сторону любовника тем самым укоризненным взглядом, после которого думать о чём-то серьёзном было невозможно, − то скажу сейчас. Мы с Сасори летим в Германию на месяц, хотим посетить несколько городов в качестве экскурсии. Давно я там не бывал. − Это значит… − Это значит, что я хочу взять тебя с нами. Что скажешь? Итачи потребовалось порядка тридцати секунд, чтобы осмыслить услышанное, и как только это случилось, лицо засияло таким по-детски несдержанным восторгом, что не улыбнуться в ответ было слишком сложно. Мальчик кинул радостно-недоверчивый взгляд сначала на Мадару, потом на Сасори, будто желая услышать от него подтверждение. Парень медленно кивнул, давая его. − И когда? Куда конкретно? Ровно на месяц? − обрушился град нетерпеливых вопросов, отчего оба мужчины усмехнулись, забавляясь подобной реакцией. − Тише-тише, не так сразу. Я всё расскажу, но сначала надо обговорить этот момент с твоими родителями. Скажу только, что ты точно не разочаруешься. − А Саске взять с собой не получится, да? − вдруг спросил Итачи, слегка погрустнев. Сасори, всё ещё обнимающий ребёнка со спины, слегка развернул его на себя, заглядывая в глаза. − Не переживай. Он слегка подрастёт, и у вас будет уйма возможностей вместе попутешествовать. − Я понимаю, но хотелось бы вместе впервые посетить эту страну. − Что-то твоя любовь к чужой стране больно уж возросла за эти годы, − отметил Мадара, кидая в сторону Сасори порицательный взгляд, в котором, разумеется, не было ни грамма настоящего укора. − Некрасиво с твоей стороны выставлять родную страну в столь прекрасном свете, что для ребёнка посещение её становится мечтой. − Отнюдь. Помнится, один вроде бы умный человек говорил мне, что любовь к родной стране не бывает условной, а формируется лишь на основе предпочтений. Неужели я виноват в том, что моя родина удовлетворяет всем запросам Итачи? − «Да, хорошо, конечно, где нас нет; Когда привычный угол мы теряем, Он поневоле кажется нам раем». Думаю, пробыв в Германии столько же, сколько он прожил в Японии, у него изменится мнение. − И этот человек что-то говорил мне о неправомерности привития детям чувства патриотизма. Эх, господин Учиха, от Вас я не ожидал столь низменных двойных стандартов, − притворно разочарованно заявил Сасори, театрально качая головой и испуская переполненный скорбью вздох. Послышалось тихое хихиканье Итачи. Мадара же скрестил руки на груди, сверля парня насквозь прожигающим взглядом. − Ты явно сегодня чего-то добиваешься таким поведением, но давай оставим эти «разборки» на дом? Тогда я тебе и объясню подробнее своё мнение по поводу двойных стандартов. Могу даже продемонстрировать. − «Давай не при детях?», − со всей серьёзностью напомнил Сасори. − Вроде и это говорил именно ты, но только уже непосредственно сегодня. Опять перемена принципов? Я, конечно, понимаю, что степень лояльности к самому себе у тебя явно разнится со всеми остальными, но к чему давать Итачи столь неподобающий пример? Итачи уже откровенно смеялся, прислонившись лицом к предплечью, чтобы не так сильно было заметно. − Сасори, − предупреждающе начал Мадара, но парень сразу взбросил руки вверх, признавая капитуляцию. − Понял-понял, больше не слова о двойных стандартах. Главное, Итачи, вынеси из этого урок − каким бы ни был образованным, порядочным и интеллигентным человек, в достижении целей и поддержании авторитета никто не играет честно, включая методы давления на тех, кто и ответить-то не может. − Это ты-то не можешь мне ответить? − спросил Мадара, скептично выгибая бровь. − А разве мне позволено? − Не строй из себя невинного мальчика, коим был при нашем знакомстве. Сейчас же ты регулярно обнажаешь столь тщательно скрываемые клыки. − Только потому, что ты мне это разрешаешь. Верно? − Знаете, − через смех сказал Итачи, давно привыкший к подобным разговорам этих двоих, − я думаю, стоило позвать Саске. − Это ещё зачем? − Я бы ему наглядно смог продемонстрировать, что такое флирт. Это было бы яснее всяких объяснений. − Молодой человек, Вы сегодня в сговоре с этим? − Он всегда на моей стороне, Мадара, − протянул Сасори, крепче обнимая ребёнка. − Тебе пора бы уже с этим смириться. − Это точно, − закатил глаза старший Учиха, но это лишь показное. На самом же деле его неимоверно радовала та крепкая связь, коя возникла между двумя самыми дорогими ему людьми. В такие моменты он понимал, что Сасори — единственный человек, которому он смог бы доверить Итачи и быть уверенным, что тот отнесётся к этому искренне, со всем сердцем, не посчитав обременительным обязательством или какой-нибудь формой благодарности. − Пожалуй, это я как-нибудь переживу. Не люблю делиться, но тут особый случай. − Меня не надо делить, дядя. Ты же знаешь, − очаровательно улыбнулся Итачи, и в этой улыбке мужчина снова увидел фантомы детства, но они уже давно не полоскали острыми лезвиями по сердцу, лишь разливались умиротворяющим теплом в груди. Фугаку вернулся домой ближе к девяти вечера, угрюмый, на его лице не было и тени праздничной радости. Он вошёл в гостиную, которую окинул тяжёлым взглядом: дети сидели на ворсистом ковре у основания широкого дивана, две женщины пили чай за столом, а тот, кто был сейчас нужен, стоял у дальнего открытого окна, кое-служило хорошим местом для перекура. Хозяин квартиры не раз делал по этому поводу замечания, будучи сам некурящим, но старший брат продолжал это делать раз за разом. Раздражение накатило ещё и из-за того, что рядом стоял ещё один человек, в чьих руках тлела сигарета. Не возникало сомнений, что и он здесь сегодня будет. Мадара, не заботившийся о такте, даже зная отношение Фугаку к его любовнику, предпочитал делать по-своему. Что ж, сегодня на это можно закрыть глаза, тем более что, возможно, этот мальчишка сыграет свою роль, имея определённое влияние над упрямством Мадары. Микото, завидев мужа, встала с места и подошла к нему, даря приветственный поцелуй. Её сестра коротко кивнула, окликнув детей. Пока Фугаку снимал верхнюю одежду, к нему уже подбежал Саске, радостно вереща, а Итачи предпочёл остаться около дивана, скованно обнимая себя одной рукой. Этот год не станет исключением, поэтому кроме сухого поздравления и подарка в виде столь бездушных денег ожидать ничего не следует, но за столько лет смысла обижаться уже нет. Мадара, докурив столь редко желанные сигары, что-то шепнул стоящему рядом парню, который на услышанное порывисто кивнул, и они оба зашли в гостиную. − Мог бы приехать пораньше в такой день. − Первое, что Фугаку услышал от брата. − Много работы. − Плохой из тебя начальник, раз даже в день рождения своего первенца у тебя есть дела. − Оставь нравоучения при себе. К тому же то, что мне пришлось сегодня решать касается и тебя, поэтому я сейчас попрошу тебя проследовать со мной в кабинет. − Я здесь как гость на празднике, а не твой партнёр по бизнесу. − Мадара, − с нажимом позвал мужчина. − Это серьёзно. Сасори склонил голову и исподлобья кинул взгляд в сторону рядом стоящего начальника, понимая по скрещенным рукам и складке меж бровей, что Мадара понял, о чём идёт речь, и ему это явно не нравится. Если он сейчас согласится, значит и правда серьёзно. Более того, то самое «серьёзно» повлечёт проблемы. Наспех прикинув текущие дела, Акасуна не вспомнил ничего из того, что попадало бы под описание. Значит, есть то, о чём он не знает или забыл. Мадара с минуту смотрел в глаза брата, что-то для себя решая, после чего последовал лаконичный кивок в сторону рабочего кабинета. − Сасори, − позвал старший Учиха прежде, чем они с братом удалились, − идёшь с нами. − Нет. Разговор не для посторонних. − Он личный адвокат генерального директора. Всё, что считается важным, проходит непосредственно через него. − Если это для тебя так важно, расскажешь ему позже. Сейчас же мне важно поговорить именно с тобой, − отчеканил Фугаку, кидая в сторону Сасори неприязненный взгляд. Эти слова собеседника не убедили, поэтому пришлось добавить всегда работающий аргумент: − Не только как с владельцем компании, но и как с братом. Надеюсь, ты меня услышишь, − закончил мужчина и, не дожидаясь ответа, покинул комнату. − Иди. Потом поговорим об этом. По выражению лица Мадары было понятно, что подобный расклад его не устраивает, но наспех прикинув варианты, он последовал за братом. Войдя в кабинет, он прикрыл дверь. Щелчок замка как-то слишком громко прошёлся по пространству. Фугаку стоял около окна, скрестив руки за спиной. Мадара занял кресло в углу стола, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки. − Я не намерен задерживаться здесь более, чем десять минут. Советую не тянуть. Реакции не последовало. Фугаку продолжал сосредоточенно смотреть через стекло, и всё в его поведении говорило о наличии мучающих его проблем. Последнее время, а именно несколько месяцев выдались непосильно сложными. До Мадары доходили лишь мелкие отголоски новостей на уровне слухов, что были отложены в дальние полки сознания. Признать их существование, значит допустить мысль, что брат всё-таки начал опасные игры, на присоединение к которым отказ был получен ещё зимой. Следующие месяцы Фугаку ещё пару раз пытался обнажить их, но Мадара пресекал его попытки. В конечном итоге младший брат прекратил разговоры об этом. Однако что-то подсказывало, что сегодня именно они вновь стали причиной тому, что сейчас в этом кабинете состоится разговор. И, судя по всему, действительно серьёзный. − Скажи, брат, − наконец послышались слова, сказанные голосом столь осипшим, что можно подумать о наличии простуды. − Ты подумал о том, что мы обсуждали с тобой пару месяцев назад? − Я надеялся, что ты понял меня достаточно хорошо, чтобы не поднимать эту тему вновь, − Мадара с неприязнью скривил губы, доставая небольшой хьюмидор* под три сигары и, точным движением отрезав каттером кончик, принялся её раскуривать, заполняя пространство вокруг себя густым ароматным дымом. Фугаку, дождавшись пока его собеседник закончит со своего рода ритуалом, медленно подошёл к начисто отполированному деревянному столу. Решив не садиться, он крепко упёрся кулаками в край и сфокусировал пристальный серьёзный взгляд чёрных глаз на брате. Он медлил. Медлил, ибо не знал какими словами переубедить, заставить согласиться, а сделать это надо сегодня, обязательно. Отказ повлечёт страшные проблемы. − Мадара, пойми. Я предлагаю тебе то, что поднимет нас на уровень, который не сможет дать ни один контракт с государством. Рисков нет, я тебе уже говорил, всё будет проведено чисто. Ты сам прекрасно знаешь, что для подобного нужно не более восьми человек − мы с тобой, доверенные нам люди и их сторона в таком же количестве. Можешь дать своему этому проверить… − Сасори. Пора бы тебе запомнить, − монотонно поправил Мадара, не отводя внимания от горящей сигары. Фугаку нервно повёл головой, но комментировать это не стал, продолжая: − Можешь дать ему проверить, раз так сомневаешься. Я ручаюсь за то, что это никак не вскроется. Они получат твои инновации, мы получим деньги и протекцию. Ты достаточно умён, чтобы понимать, чего стоят такие отношения. − Ручаешься, − протянул мужчина с улыбкой. − Головой ручаешься, а, Фугаку? − О чём… − Кто в итоге будет за всё это отвечать, когда верха твоих предполагаемых партнёров перестанут быть заинтересованы в наших услугах? Я же в ответ считал тебя не менее разумным, чтобы держаться подальше от этого болота, и когда впервые услышал от тебя это предложение, посчитал минутным помутнением в погоне за выгодой. Сейчас я вижу, что ты всё ещё пытаешься. Тебе не хватает того, что у нас уже есть? − Речь о росте. − С каких пор мафия способствует росту? − Не мысли старомодно. Тебе известно, что именно через подобные организации проходит больше половины всех финансов нашей страны. Это структура, Мадара, и нам надо суметь в неё вклиниться, иначе не выжить. Все глупые отговорки касательно твоих безупречных отношений с государством оставь при себе. Смею полагать, что ты не столь наивен, чтобы считать, что оно не имеет с ними же никаких дел. − То, что правительство сотрудничает с криминалом их личное дело. Я же со своей стороны не намерен во всё это ввязываться. Мне хватает благоразумия отказаться, но куда делось твоё? − Они лично пообещали оказывать всяческое содействие. Вся работа будет проходить на их территории без афиширования нашего участия. − Лично? − с желчью выплюнул Мадара, повышая голос. − Только не говори мне, что уже связывался с ними напрямую? − Я держу с ними нейтральную связь с зимы. Я не настолько беспечен, чтобы сначала не узнать все детали, на которых возможно сотрудничество. − И они их тебе предоставили? А где гарантии? − Прекрати, − Фугаку отмахнулся от собеседника рукой, после чего потёр глаза, надавливая достаточно сильно, чтобы усталость бессонных ночей, проведённых в раздумьях, отошла. − Не имеет значения, на чём основан бизнес. Будь то строительство или незаконный оборот оружия, думаешь, они в состоянии были бы удерживать влияние, раскидываясь лживыми предложениями и кидая партнёров направо и налево? − У них достаточно большая материальная и финансовая база, но достигнута она путями, которые и подразумевают то, о чём ты упомянул. Не будем забывать и о коррупционных механизмах, на которых и основаны все их связи с государством. Нет, Фугаку, добровольное честное сотрудничество − это не их метод. − Ты параноик, Мадара. Подумай о возможностях, которые они нам дадут, и ты сразу поймёшь, что риск оправдан. С каких пор ты стал таким трусом? − Когда под риском подразумеваются денежные убытки, я не привык осторожничать. Сейчас речь идёт о более значимом. Ты готов втянуть свою семью в этом? − А они тут при чём? − Когда дело касается преступных синдикатов, не бывает тех, кто не при чём. Заключив с ними сделку, сформировав с ними отношения, ты никогда больше не выберешься из этой ямы. Более того, затащишь туда и своих детей, которым в будущем суждено перенять наше дело. Над всем этим тебе стоило бы хорошенько подумать, но, к счастью, владельцем всё ещё остаюсь я, а значит за мной остаётся право дать тебе окончательный отказ. Больше подобных тем между нами всплывать не должно. Ты понял? − спросил Мадара, ставя точку в их беседе. Фугаку ещё с минуту сверлил разъярённым взглядом брата, но его спокойствие и холод стальных глаз не давали и шанса на надежду, что их хозяин поменяет решение. В итоге у него снова не получилось. Фугаку устало упал в кожаное кресло. Сидящий же напротив мужчина потушил сигару об переносную пепельницу и встал, задерживая внимание на опухших глазах брата и почти чёрных синяках под ними. Так и не получилось добиться от него всей правды. Оставалось надеяться, что всё не так серьёзно, как он думает. Параноик? Может быть. Уже на выходе Мадара развернулся к брату, который поднял голову, стоило утробному голову позвать его: − Надеюсь, тебе хватит смелости попросить меня о помощи в случае, если ты ввяжешься в серьёзные проблемы. Пойми, Фугаку, в первую очередь я желаю здравия твоим детям, поэтому, пожалуйста, не отворачивайся от меня. Просто помни, что я всегда смогу тебе помочь. Дверь закрылась, и Фугаку с отчаянием зарылся пальцами в короткие волосы. − Слишком поздно, брат. Всё то время, пока Мадара отсутствовал, Сасори просидел в кресле рядом с книжным шкафом, задумчивым взглядом смотря куда-то сквозь болтающих о чём-то детей. Указательный палец медленно водил по нижней губе, а в груди билось странное чувство тревоги. Своей интуиции он привык доверять, поэтому не мог дождаться, пока Мадара вернётся, чтобы сразу же узнать, о чём именно они разговаривали. Подтверждение своим ощущениям парень нашёл во взгляде вошедшего мужчины. Напряжённый, задумчивый, он явно был взволнован, но виду, разумеется, не подал. Даже в случае напрямую озвученного предположения не согласится, списав на излишне богатую фантазию. − Уходим? − спросил Сасори, как только к нему подошли. Получив сухой кивок, он поднялся с насиженного места, и они вместе попрощались со всеми присутствующими. Мадара напоследок крепко обнял Итачи, целуя в лоб. − До скорого, радость моя. Жду тебя на выходных, как обычно. Ребёнок на это улыбнулся, но эта улыбка мужчине не понравилась. − Откуда столько грусти? У тебя всё ещё праздник. − Тем не менее, вы уже уходите, − как можно более спокойно ответил Итачи, отводя взгляд куда-то в сторону. − Капризничаешь? С чего бы вдруг? На тебя это не похоже. − Знаю, − нахмурился Итачи. − Просто… − Просто? − уточнил Мадара, но ему не ответили. Видеть печаль в этих глазах всегда было непосильно сложно, поэтому мужчина заключил мальчика в объятья, прикасаясь губами к макушке. Он не отпускал его так долго, сколько посчитал достаточным, чтобы непонятно откуда взявшееся плохое настроение немного успокоилось. Он слегка отстранился и охватил руками тонкое лицо, принуждая смотреть прямо в глаза. Мальчик повиновался, замечая на лице мужчины такую редкую тёплую улыбку. − Неважно во сколько я ухожу, неважно сколько мы видимся, неважно как часто меня не бывает рядом тогда, когда я тебе нужен. Всё это неважно, если ты будешь помнить, насколько сильно дорог мне и то, насколько крепка моя любовь. Возможно, однажды меня не окажется рядом уже никогда, но до тех пор, пока ты хранишь меня в своих воспоминаниях, я буду рядом. Я буду рядом, Итачи, навсегда. Обещаешь, что не забудешь? − Конечно, − кивнул Итачи, полностью избавляясь от странной хандры. Сасори, наблюдавший за сценой, подошёл к ним и положил на плечо мужчины руку. − Машина ждёт. − Я помню, − ответил Мадара и поднялся, полностью выпрямляясь. − И кстати, Итачи. Если что, у тебя всегда есть Сасори. На него ты можешь положиться даже больше, чем на меня. Верно? − вопрос был адресован уже непосредственно парню, который без промедления кивнул, искренне соглашаясь. − Я понял тебя, дядя, но я всего лишь расстроился из-за вашего столь быстрого ухода. Не надо было разводить тут драму, − протянул Итачи, этими словами пытаясь согнать смущение. − Как скажешь, − усмехнулся Мадара, и, кивнув всем остальным, оба мужчины вышли из квартиры. Часы показывали ровно два часа до завершения праздника. ___________________ *Хьюмидор – ящик, шкатулка для хранения сигар.