6 мая 2017 года
Самый нежный месяц весны, казалось, был рад своему наступлению даже больше, чем люди — его согревающему до самых костей теплу. Улица, несколькими часами ранее погрузившись в ясное утро, сейчас заливалась солнечным светом, что так настойчиво просачивался сквозь прощелины в жалюзи и падал на разные предметы маленькой кухни. Здесь всё казалось каким-то нереально светлым: стены, пол и потолок, утварь и мебель. Светлым и успокаивающим. Давно отвыкший от таких простых интерьеров Сасори находил очаровательность именно в их домашности. Не хватало только запаха выпечки, хотя и без неё в воздухе витали нотки ванили, что так любил хозяин квартиры. А ещё чая с ромашкой или мятой. Медленно расплывался фантомный аромат благовоний, что были сожжены накануне, и ветер из приоткрытого окна слегка волновал оставшийся пепел. Сасори давно не пил чай. Сам удивился, но это действительно было настолько давно, что он бы и не вспомнил, когда именно. В их квартире чай не водился. Только кофе, какао и алкоголь. Никакого чая. Стало бы полагать, что зря. Великолепный способ расслабления по утрам. Кофе бодрит сильнее, но чай дарит непонятное чувство спокойствия. Наверное, это и является причиной вечно хорошего настроения. Даже курить в этой обители света и чистоты казалось грехом. Только если пару раз и в самое окно. Но как-нибудь потом. Сейчас только солнечные лучи и терпкий напиток. Сасори сделал большой глоток и шумно выдохнул. Сидя тут, он начинал понимать, что такого изумительного находил Итачи в том загородном домике. Покой. На заднем плане послышался перезвон арочного занавеса из стеклянных бусин. Подобные мелкие элементы декора, к слову, здесь можно было увидеть везде: так, к примеру, на стенах огромное количество разноплановых по размеру и содержанию картин, которые объединяли цветовая палитра, состоящая преимущественно из светлых тонов, и их дешевизна; картонные торшеры и причудливая стеклянная люстра в гостиной части; абсолютно бесполезные, но занимательные чашечки и подставки под них, вазы и другие ёмкости, предназначение которых оставалось неизвестным. Но главной особенностью этого убежища было просто запредельное количество зелени и зеркал. И если вторые бросались в глаза не так активно, по большей части оставаясь ненавязчивыми в своих укромных местах, то с растительностью дела обстояли совершенно не так. Большие и маленькие, размашистые и аккуратные, с цветением и без него — они были везде, начиная с самой прихожей, в которой гостей встречает неизвестный представитель внушительных пород домашних растений, и дальше, с каждым шагом, с каждым взглядом их становится только больше: каждую горизонтальную поверхность обязан занять один или даже парочка зелёных обитателей, других же можно заметить подвешенными под потолком около окон, да и вообще в любой другой зоне. Ни зелёный, ни белый с бежевым никогда не были теми цветами, которым бы Сасори отдал предпочтение в отделке квартиры, но они оказались до безобразного удивления притягательными. Тут дышалось чисто физически легче, не говоря уже об атмосфере, что зависела от хозяина. Вновь звон стекла, который Сасори списал бы на проделки сквозняка, но шею со спины мягко обвили чужие руки, и в нос ударил свежий запах чего-то морского. И нотка лайма. Очень много запахов. — Рано ты, — прошелестели на ухо и оставили лёгкий поцелуй в висок. — Выспался. Дейдара улыбнулся и, отпустив мужчину, прошёл в кухню, включая тихое радио и наливая себе чай. Да, эту привычку от него быстро почерпнули. Пока напиток заваривался, парень полез в холодильник, скрываясь там почти полностью. Послышался разочарованный выдох и хлопок дверцами. — Молоко закончилось. — Сходить? — Да сиди уж, — улыбнулся Дейдара, опираясь на столешницу и обхватывая чашку с тёплым напитком двумя ладонями. Сасори не смог не ответить ему тем же жестом, пробегаясь взглядом по этому юноше. По утрам он казался каким-то особенно красивым с взлохмаченной копной чуть ли не светящихся волос, на оттенках которых так удивительно играли проникающие солнечные лучи, с заспанными васильковыми глазами и постоянной зевотой человека, любящего спать по шестнадцать часов в выходные. И в чужой рубашке, что еле прикрывала бёдра. Сасори не раз признавался себе, что Дейдаре нужно было родиться девушкой. Красивой, с бойким характером. Парню, разумеется, этого говорить не стоило, он вряд ли воспринял бы это как комплимент, хотя это так и было. Просто невозможно не сравнивать с прекрасным полом того, в ком столько естественной, лёгкой красоты. Это было совершенно никак не связано с какими-то стереотипами или другими абсолютно глупыми мнениями, просто Сасори всегда считал, что только женщинам от рождения дан талант в создании уюта и помощи уставшей душе. Только они способны свою мягкость использовать так, чтобы от всех сомнений и проблем не осталось ни следа, а для этого им стоит лишь подарить немного своей ласки и сказать парочку утешительных слов. В этом Сасори убедился давно, а помогли ему в этом Конан и, хотя вспоминать сейчас это было странно, Микото, представлявшая собой наглядный пример идеальной женщины. По крайней мере, так считал Сасори, и пока его никто не мог переубедить. Собственно, в этом и крылась всё сравнение Дейдары с прекрасным полом. В умении одним своим присутствием, словно тихая гавань, отгонять терзающие мысли. Для него этот юноша и стал такой гаванью. Он и его почти нереальная квартира, наполненная светом, зеленью и самыми разными ароматами. И всё это казалось таким идеальным, что Сасори переставал в это верить. Всё слишком сладкое, слишком мягкое, слишком не его. На его месте должен сидеть тот, кто будет в этом искренне нуждаться и ценить, тот, на кого этот удивительный юноша напротив не будет впустую себя растрачивать. Возможно, со стороны это покажется несусветной глупостью, но Сасори казалось, что это происходит не с ним, что всё это превратилось во что-то ненастоящее, искусственное. Превратилось, разумеется, из-за него. Он словно преступник, ворвавшийся в роскошное поместье и всё там испортивший, обокравший. Человек, неспособный ценить чужое и в полной мере осознавать значимость. — О чём так задумался? Сасори тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, что роились в его голове уже далеко не первый день. Зерно сомнений пустило корни спустя несколько недель от начала их отношений, тогда, когда Сасори узнал этого человека лучше, когда понял, что тот не заслуживает стать очередным любовником на какое-то время. И эти сомненья прорастали с каждой новой встречей, с каждой проведённой в его постели ночью, с каждой подаренной ему улыбкой, превращаясь в уродливый постыдный сорняк, который не хватало мужества выдрать. Малодушно оттягивать момент, утопая в оправданиях, в желании урвать ещё чуть больше светлых, исцеляющих душу часов. Видимо, Сасори не хотел быть исцелённым. Многое решил вчерашний день, обрушивший на мужчину все его опасения, которым он старался не придавать значения. Вчера у Дейдары был день рождения, отмечать который он даже не думал ни с кем иным, как именно с Сасори, для которого это стало первым удивлением за бесконечно долгий день. Для него это не казалось таким же очевидным, как для парня, но он быстро отменил свои немногочисленные дела, оставил всё на Итачи и твёрдо решил исправить свой, пусть и не обнаруженный, но всё-таки просчёт. Они на удивление отлично провели время. Первое, куда захотел пойти Дейдара — был огромный парк аттракционов. Сасори честно долго отказывался. Подобный способ развлечений был для него в новинку. Ни в пору своего юношества, повязанного на учёбе, ни во время молодости в Японии, отданной работе и человеку, ни в последующем ходить в подобные места не было ни желания, ни причин. Не сразу вспомнился единственный случай, имевший место быть с ним и Итачи во Франции, но об этом следовало и дальше не вспоминать. Тот опыт оба предпочли больше не повторять. Забавно, что воспоминания об этом пришли как-раз в тот самый момент, когда послышался щелчок опоясывающей всё тело железной конструкции, что должна была служить гарантом их с блондином безопасности. По спине отвратительным чувством пробежались мурашки, а сидящий рядом и улыбающийся во все зубы Дейдара не внушал рациональности происходящему. В общем, второй опыт наслаждения ожидаемо не принёс, но если в первом случае был человек, разделивший его мнение и тоже выглядевший потрясённым таким ужасом до глубины души, то сейчас вид счастливого Дейдары всё-таки несколько скрасил общее впечатление. Больше подобных рискованных мероприятий, к счастью Сасори, запланировано не было. Разгорячённые и голодные, они отправились в ресторан, где предварительно был заказан столик, и дальнейший вечер прошёл уже по более классической схеме. Приятный ужин, располагающая атмосфера, вкусная еда и постоянное сияние рядом. Ближе к вечеру Сасори согласился поехать к Дейдаре, где они не спали до самого утра. За прошедший день было обнародовано три новости: во-первых, Сасори всё-таки боится аттракционов, во-вторых, их ресторан подаёт блюда вкуснее, чем ресторан премиум-класса со звёздами Мишлен, расположенный в самом сердце города, и в-третьих, Дейдара до ослепляющего блеска в глазах влюблён. Две первые не вызывали никаких особенных эмоций, но вот последняя являла собой проблему. По отвратительным сорнякам как будто прошлись внушительной дозой удобрений. И если до этого тянуть казалось просто омерзительной идеей, то сейчас, после такого дня, что словно повязал их невидимой нитью, это было жестоко. Как минимум по той причине, что ему никогда не ответят взаимностью. Сасори прикрыл глаза, для себя всё решая, и поднялся со стула, сразу же оказываясь рядом с юношей, что едва успел убрать чашку прежде, чем оказаться в объятьях. — Ни о чём, Дей, — прошептал Сасори, зарываясь лицом в мягкие волосы. — Ни о чём.***
Но не думать об этом не получилось. Более того, нависающая словно туча проблема показалась как никогда реальной. Непонятно почему именно сейчас, из-за внезапного ли открытия, или просто пришло время, но Сасори уже начал обстоятельно выстраивать до мельчайших деталей весь сценарий предстоящего разговора. Он свершится не сегодня, нет, возможно, через несколько дней, тогда, когда Акасуна будет готов. Такая нерешительность казалась унизительной для собственного возраста. В конце концов, он не подросток, собирающийся порвать свои первые отношения, не молодой парень, осознавший, что не любит свою невесту. Он никому ничего не обещал, а значит его должны понять. Не хватило и сотни оправданий, чтобы почувствовать себя легче. Они вместе пришли в бар, где Дейдара поцеловал его на прощание и нырнул в рабочую заводь. Сасори помаялся минут десять, размышляя чем занять день. Работа самый эффективный и самый доступный способ отвлечься от жизненных проблем. В итоге было решено провести небольшой осмотр ресторана, побеседовать с управляющей, которая опять будет заверять, что всё отлично, а потом можно засесть в кабинете, решая последствия всего этого «отлично». И это действительно помогло. Просидев в закрытом помещении уже несколько часов и, казалось, перебрав всю возможную документацию, что аккуратной стопкой скопилась на краю стола, Сасори со вздохом упал на спинку кожаного кресла и устремил взгляд в потолок. Помочь-то помогло, но даже у такого эффективного средства есть свои слабые зоны — как только дела заканчиваются или же просто наступает перерыв, актуальные вопросы вновь безжалостно оккупируют голову, вызывая давление в висках. Можно было подумать, что на самом деле проблема не является действительно сложной в разрешении, но имелся определённый нюанс, позволять себе думать о котором совершенно не хотелось. Однако разум всегда главенствует над желаниями в такие минуты, поэтому пришлось самому себе признать одну отвратительную правду: проблема их с Дейдарой отношений, заключалась не столько тех благородных порывах, сколько в признании самому себе, что он преднамеренно использовал этого юношу. Как и всех, кто был до него за последние почти четырнадцать лет, с тех самых пор, как он покинул сумрачную Японию. И если поначалу он искал успокоение в чужих постелях по вполне очевидной и понятной причине, то с годами раны полностью затянулись, а светлые шрамы служили лишь ностальгическим напоминанием. Так почему же ничего не изменилось? Он вновь от чего-то убегал, раз за разом опасаясь вскрыть понимание этого самого «чего-то». Нет, это не стало привычкой, это стало необходимостью, без которой было сложно представить себе жизнь. Человечество за всё своё долгое существование давно раскрыло ингредиенты забытья, и Сасори не уставал пользоваться некоторыми из них. И алкоголь в этом случае являлся самым доступным. А уж потом приятное общество некоторых людей, что грели по ночам постели. В итоге утекло уже много лет, а разобраться в себе у Сасори так и не получилось. Это и злило больше всего — искреннее непонимание реальных причин. Просто в какой-то момент в отношениях с очередной прекрасной девушкой или парнем, не важно, он понимает, что не хочет продолжать. Просто в какой-то момент начинает пугать. Просто не его. Просто не с ними. И раз всё так просто, то почему с каждым новым человеком, с каждыми новыми недоотношениями становится только хуже? Сасори не считал, что обманывает сам себя, не считал, что у него имеются какие-то реальные психологические или иного рода проблемы, он не считал, что на этом стоит заострять внимание. До Дейдары. Этот парень будто что-то в нём обнажил, возможно, именно на фоне собственного света вскрыл чужие тени. Не важно что, но что-то в Сасори зацепили, и это было крайне неприятно, а значит появился ещё один повод сбежать. — Какая нелепость, — досадно усмехнулся мужчина, не отрывая глаз от абстрактной точки в потолке. — Сбегаю от двадцатичетырёхлетнего мальчишки. А то, что это, по большей части, было сбеганием от себя самого, предпочтительнее было не понимать. На словах, впрочем, всё казалось намного более серьёзно, чем было на самом деле. Реальность представляла обычную, абсолютно ничем не примечательную ситуацию, где один не готов к тому, чего хочет другой. Изначальное взаимонепонимание. Бывает. Успокоившись, мужчина решил покинуть давящие стены и… А куда пойти-то? В квартиру, что покажется какой-то пустой? Спуститься в бар, где можно будет засесть с бокалом чего-нибудь крепкого и просто наслаждаться родной атмосферой? Послушать Саске, тем самым обрекая себя на очередной поток раздумий по более серьёзной проблеме, нежели собственные отношения? К слову, Итачи за целый день так и не показался, и Сасори не имел ни малейшего представления, где бы тот мог быть, учитывая то, что даже певец на месте, развлекает публику. Рука сама потянулась к телефону, но пальцы зависли над значком разблокировки. В этом уже давно не было смысла, за последние месяцы между ними выстроилась удивительно глубокая пропасть отчуждения. Наверное, когда появляются отношения, так всегда и происходит. Медленно, ненавязчиво, но каждый понимал, что может помешать внезапным вниманием. Да, Сасори никогда не думал, что простой звонок человеку, с которым прожил четверть жизни под одной крышей, может вызвать какие-то проблемы. Это в какой-то мере даже грустно, понимать, что рано или поздно они окончательно отдалятся друг от друга. Сасори сам себе улыбнулся, покрутил гаджет в руке и резко встал, решаясь всё-таки развеяться. И поскольку вариант с квартирой всё ещё казался совершенно непригодным, ноги сами привели его на первый этаж. Кинув взгляд на сцену, где Саске сейчас исполнял какую-то популярную песню, мужчина подумал о том, что совершенно позабыл о той истории с конкурсом и так и не узнал, чем она в итоге закончилась. Вылетело из головы так же стремительно, как и влетело, но, судя по всему, его маленький план по примирению братьев не сработал. Зачем вообще нужен был такой план ему, Сасори, он и сам не понимал, просто секундное желание стереть с лица Итачи тот меланхоличный потухший взгляд. Продолжая размышлять о непостоянности собственных принципов и позиций, Сасори добрёл до первого попавшегося свободного столика, что располагался с дальнего края, практически полностью под нависающим потолком от второго этажа. Периодически хотелось побыть здесь как обычный человек, не занимая привычный, персонально их, столик. Отсюда вид казался непривычным и можно было осмотреть всё незамыленными глазами. Вон юный Учиха делает скованный наклон головы, благодаря за небольшие овации, и покидает середину сцены, подходя ближе к аппаратуре, чтобы поставить минус для следующей композиции. Вон виднеется одна из самых хорошеньких официанток, что была нанята Итачи меньше месяца назад: движения её казались неуверенными, она много мельтешила на месте, постоянно тихо извинялась и поправляла ниспадающую на глаза короткую чёлку. За VIP столиком сидели несколько мужчин, дорогие костюмы которых говорили о высоком положении в обществе, а рядом с ними находился лучезарный Наруто, ловко принимающий заказы и параллельно отвечающий на обыденные вопросы. Вот он, закончив, поспешил к лестнице, ведущей на ресторанный этаж и кухню, где по пути встретил Ванессу, которой, видимо, что-то было нужно от старшего менеджера. За баром Дейдара о чём-то беседовал с двумя девушками, юными настолько, что можно было даже попросить предъявить паспорт, прежде чем продавать алкоголь. В общем, заведение продолжало жить своей размеренной жизнью. Для полноты картины не хватало куда-то пропавшего Тёмного Властелина. К столику подошёл парнишка официант, практически ветеран, проработавший здесь уже почти два года, если память не изменяет. Благополучно выцепив имя на бейджике, Сасори на автомате озвучил неизменный заказ, который Брайан, а именно так гласили буквы, скорее всего и сам знал. Работник улыбнулся, спросил о том, желает ли начальник ещё чего-нибудь, и, получив отрицательный ответ, удалился, оставляя Сасори в расслабляющем одиночестве, которым он собирался сполна наслаждаться следующие несколько часов, обременённый лишь компанией напитка и всё-таки великолепного голоса. Погрязнув в абсолютно бесполезных мыслях, Сасори не сразу заметил, как спустя час, а может и два, толком не поймёшь, к его столику подошёл Дейдара и с размаху упал на соседнее место, растягиваясь почти во весь рост. — Что-то я запарился, — протянул блондин, слегка постанывая и разминая шею. — Или я резко постарел, или не выспался, или же просто хроническая усталость. — А я предлагал тебе взять сегодня выходной. И кто же тут у нас решил стать таким благородным, что отказался принять моё столь великодушное предложение? — с улыбкой поддел Сасори, садясь удобнее, так чтобы светловолосая макушка могла устроиться у него на коленях. Складывался не особо презентабельный вид работника на смене, хоть и в кратковременный перерыв. Но Итачи они об этом не скажут, и пока его нет, можно себе позволить. — Я так совсем расслаблюсь. Да и у меня все финансы раскиданы на полгода вперёд. — Насчёт этого я тебе тоже… — Не смей! — Дей резко открыл глаза и бросил на начальника уничтожающий взгляд, который с такого ракурса показался больше умилительным из-за увеличившихся глаз, нежели грозным. — Я говорил тебе, что не собираюсь принимать твою помощь. — Я помню. — По крайней мере, пока, — улыбнулся парень, вновь опуская веки. — Звучит многообещающе, — хмыкнул Сасори, убирая одну из наиболее настойчивых длинных прядей, что падали на лицо, но хозяину было слишком лень их поправлять. — Я думаю, тебе не понравится. — Ну, знаешь, мои вкусы весьма специфичны. — Да, — хохотнул Дей. — Я заметил. Упавшее молчание показалось бесконечно уютным. Сасори ни разу не доводилось вот так вот наслаждаться чьим-то обществом в их баре, когда можно было расслабиться на мягких диванах при приглушённом свете и смаковать алкоголь и минуты, отданные размеренному перебиранию мягких длинных прядей — привычке, преследующей всю жизнь. — Знаешь, — вдруг начал Дейдара, уничтожая всю хрустальность момента, — я и правда подумываю над тем, чтобы взять отпуск и смотаться куда-нибудь отдохнуть. Всё-таки лето, хочется солнца и моря. — Я думаю, это хорошая идея, — согласно кивнул Сасори, всё ещё поглощённый своим занятием. Видимо, сказывались годы, но это расслабляло лучше любых антидепрессантов. — Да? Мне почему-то казалось, что ты не в восторге от такого вида отдыха. Не могу представить тебя в плавках и с загаром. Дейдара вновь тихо посмеялся, очаровывая каждым движением. Сасори только заметил, что ресницы, подрагивающие от блуждающего под веком зрачка, невероятно светлые. Не то чтобы у него были сомнения, скорее он пару раз думал, что парень прибегает к внешнему вмешательству, чтобы добиться такого удивительно чистого блонда. Видимо, всё-таки всё в нём натуральное. — Тут ты прав. Я правда отдаю предпочтение другому отдыху. — И при этом всё равно согласен поехать? Вау, я польщён. Пальцы слегка дрогнули в недрах волос, а расфокусированный взгляд замер где-то на области между столом и полом. Совместный отдых, да? То есть, совместные планы, совместное будущее. Он уже считает Сасори его частью, даже на секунду не раздумывая о других вариантах. Сигнал о подобном раскладе был получен ещё вчера, но встречать день рождения вместе — это одно, а вот проводить отпуск вместе — это уже совершенно другая ступень… отношений. Словно по щелчку красного света Сасори принял более вертикальное положение, вынуждая лежащего парня сначала нахмуриться, а после открыть глаза и сесть по-человечески. — В чём дело? — спросил он, смотря на то, как мужчина складывает перед собой руки на стол, удерживая бокал двумя ладонями. И совершенно точно преднамеренно избегает взглядом. — Дей, — всё-таки начал Акасуна, продолжая блуждать глазами по гравировке, в переломах которой так красиво играли золотые оттенки, — мне кажется, что… — Что я слишком тороплю события, да? — усмехнулся парень, облокачиваясь на стол локтём и чуть ли снова не ложась. — Наверное, ты прав. Такому заправскому холостяку сложно вот так сразу принять тот факт, что отпуск можно проводить не в гордом одиночестве. Сказано было явно в шутку, хотя оба понимали, что Дейдара прекрасно осведомлён о том, что Сасори в поездках никогда не бывает один. — Я не об этом. Вернее, и об этом, в принципе, тоже, но всё немного иначе. В общем, нам нужно поговорить. — Мы и говорим. Прямо сейчас, — парень вновь беззаботно улыбнулся, порываясь сказать что-то ещё, но Сасори его опередил, резко пресекая: — Дей, послушай. Это серьёзно. Красивая улыбка моментально исчезла, а в глазах появились сосредоточенность и, кажется, понимание. Сасори любил понимающих людей. — Хорошо, что для тебя это серьёзно. Говори, я слушаю. В своей жизни, а особенно в её более взрослой части, Сасори хватило бы пальцев одной руки, чтобы посчитать моменты, когда он действительно не знал, как начать разговор и что говорить. Стоило бы ещё чуточку дольше поразмышлять над тем, чем же всё-таки этот парнишка отличается от всех других, но прелюдия озвучена, а значит необходимо идти до конца. На глаза вдруг попался отблеск голубых камней, что украшали вчерашний подарок. — Я рад, что ты надел их сегодня, — начал Сасори, аккуратно убирая светлую прядь за ухо, чтобы тщательнее рассмотреть каскад серёг. — Они и правда тебе очень подходят. — Под глаза. Я помню, — ответил Дейдара, искоса поглядывая на мужчину. — Да, под глаза, — кивнул Сасори. — Я надеюсь, что ты и дальше продолжишь их носить. Как бы там оно не получилось. — Как бы? — Послушай, Дей. Я правда не хотел, чтобы вот так оно вышло, но попытайся понять. — Сасори, — перебил бармен, отодвигая голову так, чтобы чужая рука не смогла более дотягиваться до волос, — если хочешь это сказать, то давай, пожалуйста, без оправданий. Просто озвучь мне причину, и я пойду. — Ты как обычно категоричен до невозможности, — усмехнулся Сасори, которого искренне порадовало проявление этой черты даже в такой момент. Бойкий характер, да? Да, так и есть. Всё верно. Такому яркому юноше не менее яркий нрав. Пожалуй, этим он и отличался. Внезапно найденный ответ, впрочем, только усугубил ситуацию. — Причина, говоришь. Прости, но её толком и нет. Считай это упреждающим решением. Ты хороший парень, Дей, но… — Я знаю. — Что? — Я знаю, что хороший. Объясни только, как это связано с тем, что ты хочешь порвать со мной? Сасори помолчал какое-то время, одним глотком допил содержимое бокала, закурил. Вишнёвый запах, что моментально окутал двух мужчин, почему-то не казался сладким. — Да вот напрямую и связано, — ответил наконец Сасори, стряхивая пепел в массивную пепельницу. — Намного сложнее делать больно тем, кто этого не заслуживает. — А я значит заслужил? — спросил Дейдара, улыбаясь. Красивая улыбка. Почти такая же, как была вчера. Он молодец, пытается держаться. Да вот только губы сжаты сильнее, чем обычно, а уголки слегка дёргаются. — Разумеется, нет. Кто угодно, но не ты. Именно поэтому я и начал этот разговор. Подумал и решил, что лучше сейчас, пока мы не так много времени вместе, эти пара месяцев. — Эти пара месяцев — тоже время. — Согласен, — аккуратно продолжил Сасори. — Но чем дальше, тем сложнее. Ты взрослый мальчик, должен понимать. — О, поверь, я много чего понимаю. — И это мне в тебе нравится. Ты не начнёшь устраивать истерики, не будешь глупить, поэтому я и решился. В противном случае я бы дважды подумал, прежде чем так поступить. — Пока за весь разговор, кроме комплиментов в свой адрес, я ничего не услышал. — Ну, ты их заслуживаешь, — пожал плечами Сасори, закуривая следующую сигарету. Ароматный дым уплотнился, нагоняя какого-то физического давления. Разговор, что протекал так спокойно, пугал больше, чем возможная альтернатива. — Возможно. Но я всё ещё не услышал главного. Давай, Акасуна, ты же уже взрослый мальчик, должен знать, как это делается, — снова улыбка, и снова она горчит сильнее, чем привкус табака на языке. — Ты так говоришь, будто этому можно научиться. — Вообще, мне кажется, так и есть. Скажи пару классических фраз, что-то про то, что всё сложно, но так бывает, да и вообще… — Дей, скажи честно, как ты ко мне относишься? Парень, которого прервали на середине накатывающей злости, сконфуженно дёрнул головой, из глаз пропало прежнее понимание. — Хорошо. Я полагаю, — неуверенно ответил он. — Я не об этом. Что ты ко мне чувствуешь? Некрасивый вопрос в свете темы разговора, но иначе невозможно хотя бы попытаться оставаться до конца честными. Ну или, по крайней мере, отчасти честными. Сасори не смотрел на него, но краем зрения видел, что парень понуро опустил голову. Да, зацепить за больное. Уже больное, видимо. Где-то на фоне Саске представил следующую песню, что была до отвратительного романтичной. Все знали, что он такие ненавидел. А ещё все знали, что в таких случаях он преднамеренно подчеркивал, что посвящает её вон тому очаровательному блондину, которого можно сейчас увидеть меж столиком с подносом и крайне раздражающей лучезарной улыбкой. Наруто, разумеется, от таких выкрутасов друга был не в восторге, но публике нравилось: они дружно смеялись, хлопали, а некоторые поддерживали вскриками и свистом, чем вызывали у Саске ещё более победоносный оскал. Дейдара продолжал молчать, и это был самый красноречивый ответ. — Вот и я о том же, — прервал свою пытку Сасори, задумчиво втирая докуренную трубочку в стекло. — Ужасно, что именно такие твои чувства вынудили пойти на это, но теперь, думается, тебе станет многое понятно. — Не сказал бы, — подал голос Дейдара, всё ещё не поднимая головы. — Я и до этого видел, что ты не ценишь чувства людей к тебе, но почему-то наивно полагал, что со мной будет иначе. Учитывая то, что ты был инициатором этих отношений. Я вообще-то даже и не планировал, если честно. Потом казалось, что максимум — это переспим пару раз, а ты всё не уходил и не уходил. И я расслабился, поддался, размяк. Как теперь вижу, рано. — Дей, я правда не хотел, чтобы так вышло. — Забей, Акасуна, — вдруг жизнерадостно выдал бармен, вставая с дивана. — Это оказалось даже забавно — почувствовать себя в шкуре другого. Не так уж и плохо быть чьей-то заменой, хоть и такой непохожей. — О чём ты? Ты не был ничьей заменой. — Да брось, Сасори. Не чужие же люди, в конце концов. Теперь даже ничем друг другу не обязанные, так смысл и дальше врать? — улыбнулся Дейдара, но увидев в коньячных глазах напротив искреннее недоумение, он ядовито присвистнул: — О, так вот оно как на самом деле. Ты не другим врёшь, ты сам себе врёшь. Грустно это, знаешь. Советы раздавать не буду, но тебе бы сначала в себе разобраться, а то, Акасуна, людям больно делаешь, так ещё и других заставляешь, — раздражённо закончил Дейдара, кидая взгляд на сцену. — Я рад, что мы всё выяснили, — натянуто спокойно ответил Сасори. Выдавить из себя улыбку оказалось не так уж и сложно. — Я бы сказал, что никаких обид, но ведь это не так? — Разумеется, не так. Бесите вы, если честно. Ой как бесите, но чёрт с вами, — по виду Дейдары было видно, что он хотел бы и дальше возмущаться, но в итоге просто махнул в сторону начальника рукой, без слов посылая ко всем прародителям, и направился к рабочему месту, где его уже с волнами осязаемого недовольства ждало одно милое блондинистое подобие их Тёмного Властелина. Но сделав пару шагов, бармен резко развернулся, задавая последний вопрос: — У меня же есть хотя бы месяц, пока я не найду новое место? Сасори, для которого он уже остался в одиночестве, варящийся в собственном непонимании и непонятно откуда сочащейся злости, ответил слишком уж резко: — Я говорил тебе, что наши отношения никак на твою работу не повлияют. Так что не неси чепуху. — Нет уж, спасибо, — крикнул Дей, уже разворачиваясь и продолжая свой путь: — У меня тоже есть свои принципы. Неприятнейший разговор, наконец, был окончен. Прошёл быстрее, чем думалось, оставляя одного участника в смешанных чувствах, которые он должен разложить по полочкам, но чуть позже, уже дома, за чашечкой ромашкового чая, а второго на грани того, чтобы не послать весь мир к чёрту. И вот решить, что делать с этим, было намного сложнее. В помещении стало душно. Раздражал каждый знакомый запах, каждый оттенок, любая мебель. Всё в момент показалось до отвращения приевшимся. Срочно нужен был свежий воздух. И желательно без посторонних людей. Внутренний двор на территории подходил идеально, поэтому Сасори, недолго думая, покинул столик, который больше он вряд ли когда-нибудь захочет занять, и направился в сторону пожарной лестницы. Спустился вниз по ней, обогнул угол и устроился на ободранной, давно не крашенной, скамейке. Столь необходимый воздух осел в организме сладковатым привкусом. Обман сенсоров, но как же чертовски приятно это было почувствовать. Особенно в грязном городе, особенно в полузаброшенном месте, куда лишь изредка выходил персонал при выносе мусора, баки для которого располагались метрах в пятидесяти за следующим углом. Вливалась в атмосферу даже приезжающая раз в два дня служба увоза этого самого мусора, и постоянное скопление голубей, что сейчас бесцельно шатались около ног. Сасори наблюдал за ними какое-то время, давая всем уровням сознания перерыв, поэтому в голове, кроме мыслей о том, что нечем покормить птиц, ничего не было. Мысленные затишья он никогда не любил, но всегда безмерно радовался их наступлениям. Просто секунды на возможность выпасть из реальности, просто мгновения на то, чтобы перестать существовать. На город спускался сумрак, и, возможно, где-то кто-то сейчас упивался красивым закатом. Здесь его видно не было, лишь слабый красноватый блик на металлических перегибах забора. Закат — красивейшее явление, если на него устремлён взор, но мало кто замечает, какой тусклой становится область, лишённая его внимания. Замирает на границе серого и голубого. Отвратительный пресный цвет. Бездушный и холодный. Красный штрих на металле казался издевательским. Молчаливая компания что-то между собой не поделила, встрепенулась, сама себя испугалась, и послышалось многочисленное перехлопывание крыльев. И тишина. Сасори не хотел думать об услышанном. Он не хотел пытаться найти этому объяснение, как обычно предпочитая оправдания. Обложиться ими, укутаться в них, спрятаться. Иначе нельзя, иначе это повлечёт за собой цепь событий, которые не должны происходить. Категорическое, стальное «нельзя», впивающееся острыми прутьями уже многие годы. Дейдара не знает, о чём говорит. Мальчишка ничего не понимает. Не должен понимать. Это бесило, это раздражало до невозможности не сжимать кулаки до онемения и полумесяцев на ладонях. Как же хотелось вычеркнуть всю эту ситуацию из жизни, вырезать, выжечь, сделать что угодно, главное, чтобы никогда больше ни от кого не слышать даже намёка на советы или, о, господь, понимание. Со стороны все такие понимающие, что смешно до презрительного снисхождения. Всё легко, когда не касается их лично. Эту ситуацию хотелось убить, саморучно задушить, вытравить из себя и из памяти других, и возможно только тогда никто больше не станет упрекать его в самообмане. Сасори никогда не врал себе. Не любил, не хотел, не умел и не делал. Для него всё происходящее вокруг вполне понятно и каждый нюанс лежит на поверхности, на ладони, крути сколько угодно, изучай, понимай любой оттенок, любое противоречие. С таким подходом невозможно врать самому себе, не получится — правда перед глазами. Сасори никогда не врал себе. Другим — да, себе — никогда. Поклялся не врать с тех самых пор, как был сделан последний шаг в треклятой Японии. Дейдара, однако, почему-то посчитал иначе, и это, пожалуй, была та самая шпилька, что подцепила больнее всего. Удар по собственным принципам — это всегда обидно. Это всегда выводит на ненужные эмоции, несёт последствия, но у всех людей есть свои слабые места, прицельный удар по которым может стать даже смертельным. Сасори никогда не врал себе, но его с какого-то чёрта слишком часто в этом упрекают. И таким людям не объяснишь почему они не правы, не расскажешь всего, не затащишь в свою шкуру, потому что тогда они всё узнают. Обвинять больше не будут. На смену придёт сочувствие. Вторая прилетевшая шпилька, озвученная пусть и косвенно, промелькнувшая в едва заметной интонации. Но она прилетела, попадая в ещё более важное и защищённое место — в гордость. Все эти слова про замену были наполнены просто немыслимым литражом жалости, и никто не смог бы убедить его в обратном. Трёх месяцев хватило с головой, чтобы изучить этого мальчишку вдоль и поперёк. В нём не осталось острых углов, не осталось неизведанных коридоров, не найдётся ни одного сюрприза. Так почему же тогда его слова настолько задели? — Стареешь, Акасуна, — выдохнул мужчина на пороге слышимости. Руки потянулись к пачке сигарет, что должны, просто обязаны были быть в заднем кармане, но они остались спокойно лежать на злополучном столике. Как и фирменная зажигалка. — Проклятье. Ни грамма злости, просто сухое слово. Слова, они вообще очень часто сухие, украшаемые лишь внешними эмоциями. Так очень удобно общаться — главное, не вкладывать чувства в слова. В эмоции — пожалуйста, в действия — да сколько угодно, но только не в слова. Они обладают ужасающей силой, способные внушать что-угодно кому-угодно. А особенно самому себе. И если долго что-то повторять, то можно почувствовать, как слова начинают подкрепляться всеми остальными компонентами. Чувствами, например. И наоборот — если о чём-то не говорить, а ещё лучше и не думать, то через какое-то время оно исчезнет. И это уже не будет самообманом. Лично для себя это перестанет существовать, а давно известно, что реальность не выходит за границы собственно разума. Но почему-то эмоции контролю в данный момент поддавались хуже всего. Сасори отрешённо отметил шум где-то на заднем фоне и предпочёл попытаться не обращать на это внимание. Наверное, это помогало всё то время, пока он сидел в этом странном, но отчего-то уютном уголке. Без голубей, правда, тот лишился своего атмосферного антуража, и это оказалось до печального смешно — наслаждаться местом, где главным украшением является кучка самых обыкновенных голубей, пара грязных луж в разбитых участках асфальта, да пара мусорных баков. Чёртов красивый отблеск портил всю картину. Не хватало только сигарет. Такие вещи идеально друг другу подходят. Сасори подумалось, что самый неподходящий этому месту элемент — это он, а не кусочек заката, что забрёл сюда по случайности. Мужчина не знал, как в фильмах домушники пробираются по пожарной лестнице и при этом остаются необнаруженными — давление на каждую ступеньку он бы услышал даже сквозь самый крепкий сон. Или, может, это спускающийся в данный момент человек слишком массивный или неотёсанный. Против воли Сасори бросил в сторону шума взгляд и прикрыл ладонью лицо, выдыхая в неё смешок. — Я знал, что найду тебя здесь, — сказал Итачи, садясь рядом, но всё-таки далеко на край. — Я знал, что ты поймёшь, где меня найти. Быть найденным не хотелось, но Итачи бы он об этом ни за что не сказал. А стоило бы иногда сознаваться в желании побыть наедине с собой, особенно когда было что осмыслить. Или хотя бы просто остыть. — Ты всегда сюда приходишь, когда хочешь сбежать от мира, — просто пожал плечами Итачи и посмотрел куда-то в сторону. — Ты как обычно проницателен. И противоречив. — Решил сбежать и от меня? Вопрос повис в воздухе, так и не получив ответа. Сасори отметил, что Итачи смотрится здесь ещё более неподходящей деталью, чем даже он, а его синие глаза подобны тому бельму заката. — На самом деле я не имел цели тебя тревожить, но подумал, что минуты тяжёлых раздумий пройдут безболезненнее с тем, что ты так опрометчиво решил забыть. Протянутые оставленная пачка сигарет и любимая зажигалка показались добрейшим подаванием. Сасори его принял, сразу же пуская в оборот. — Ты прав. — Первая затяжка всегда самая желанная и самая горькая. — Без них было не то. Итачи согласно кивнул, но присоединиться не захотел. Уличный закуток гостеприимно впустил прохладный весенний ветерок, совершенно не задумываясь об уже имеющихся гостях. Сквозняк неприятно пробежался по всему телу, и Итачи дёргано сложил вечно холодные руки на груди, прижимая ближе к ткани лёгкого пиджака. Сасори просто потёр замёрзшие ладони, оставляя тлеющую сигарету в зубах. — До сих пор не могу понять, почему именно сюда тебя тянет, когда на душе херово, но, видимо, что-то в этом месте тебя успокаивает. Давно следовало бы привести тут всё в порядок. — Тогда уже будет не то, — ответил Сасори, почти с нежностью осматривая окружение. — Да и не так уж и часто я здесь бываю. — Но регулярно. — К сожалению. — В этот раз случилось что-то такое, о чём мне лучше не знать? — Забавно было бы дождаться такого случая. Нет, — Сасори качнул головой, выкидывая докуренную сигарету и доставая новую. Нехватка никотина пропорционально уже пропущенному сквозь сознание потоку мыслей ощущалась спазмами в груди. — Ничего серьёзного. — Будь это правда, ты бы сюда не пришёл. Сасори устало выдохнул. Опять эти вечно всё понимающие люди. Опять норовят вывернуть душу. И хоть он с уверенностью мог сказать, что Итачи это делает не из праведного любопытства и не от безделья, а лишь с искренним желанием выслушать, помочь, поддержать, да просто разделить тягость проблемы в удобном молчании, сейчас это казалось таким же ненужным, как и от остальных людей. Сасори не любил ставить этого родного человека на один уровень с другими, но иногда это было просто жизненно необходимо. Отдыхать нужно и от приятного, иначе выработается привычка. Впрочем, это лишь на словах. А на деле зависимость от Итачи была даже сильнее, чем от сигарет, к одной из которых сейчас так отчаянно прижимались губы. Звучный щелчок, и окурок прилетел в дальнюю лужу, ту, в которой отражался закат. Картинка пошла рябью. — Боюсь, я подкинул тебе проблемку. — Не в первый раз. — Я порвал с Дейдарой. Итачи нахмурился, продолжая смотреть куда-то сквозь всё, что наполняло неприятный закоулок. Сюда Сасори наведывался и правда редко, но только не из-за отношений с чередой быстро сменяющих друг друга любовников. Впрочем, то, что этот мальчишка будет выбиваться из общей картины, стало понятно ещё давно, практически с самого начала их спонтанной связи. Всё, начиная с первого вечера, когда они ушли вместе, и последующего утра, когда они вернулись также вместе, вплоть до нынешнего момента, заставившего Сасори сидеть здесь в одиночестве, нарушение которого даже для Итачи, как оказалось, было нежелательно. Такого не было уже очень давно, минули многие годы, но вот они здесь, и в компании друг друга ностальгически неуютно. Пугающая редкость. И куда более пугающий вопрос, чем же всё-таки этому мальчишке удалось так сильно зацепить. Итачи отказывался рассматривать вариант душевных переживаний от разрыва. Что угодно, но это никак не вязалось с Сасори. Они знают друг друга слишком долго, чтобы удивлять такими вещами. — Вопрос остаётся тем же, — подал голос Итачи, решая, в какую сторону необходимо вывести разговор, чтобы максимально ненавязчиво добиться правды. — Что вынудило тебя прийти сюда? — Считаешь, он не заслужил этого? — Разрыва? — Моего сюда прихода. — Даже не знаю, — протянул Итачи, облокачиваясь на спинку скамьи и переводя взгляд на потемневшее небо, на простор которого стремительно набегали ещё более пугающие тучи. — Это ты мне скажи, заслужил ли он такой твоей реакции. — Будем делиться подробностями интимной жизни? — усмехнулся Сасори, но в этом действии не слышалось привычного энтузиазма. — Избавь меня от подробностей. — Да уж, избавлю. Тебе, думаю, и своих хватает. Ядовитый комментарий, скатившийся в пошлость, неприятно резанул слух, но Итачи не стал заострять на этом внимание, почти с недоверием переводя взгляд на сидящего рядом мужчину. Из черт лица стёрлась обыденная беззаботность, мерзкий, бродящий здесь сквозняк, казалось, выветрил всё очарование, оставляя лишь тонко сжатые губы и отталкивающие глаза — блёклые, промозглые, цвета увядшей листвы, они смотрели с усталостью и раздражением. — Сасори… — Прости, — быстро выдал мужчина, остервенело протирая веки подмороженными пальцами. — Зря нагрубил. Не обижайся. Итачи и не планировал, фраза прошла мимо ушей, волновала лишь непонятно откуда взявшаяся и на кого направленная злость. — Что происходит? — Да ничего, Итачи, не происходит, — как-то измученно ответил Сасори, тоже припадая спиной к скамье и прикрывая глаза. — Ничего нового. — Да уж не скажи. Видеть тебя таким — это уже что-то новенькое. — Таким не нравлюсь? — снова улыбка, и снова до мерзкого безэмоциональная. Как у кукол, что украшают их квартиру. Итачи не нравилось это преднамеренное избегание сути. — Скорее, удивляешь. Не думал я, что на земле ещё существуют те, кто может довести тебя до подобного состояния. — Как методично ты списал себя со счетов. — Я уже давно на это не способен. — Ох, как было бы прекрасно, будь это правдой. Вот это уже действительно настораживало. Такого количества отсылок к их далеко не лёгким взаимоотношениям не было… Да никогда не было, Сасори всегда виртуозно обыгрывал любой опасный угол очередной шуткой, и оба жили относительно спокойно дальше. — Да что с тобой? — Ничего, Учиха, — выдал Сасори, вдруг вставая с места и хлопая ладонями по ногам. — Ничего. Считай, что просто расстроился. — Расстроился из-за очередного временного любовника? С каких пор они тебя вообще волнуют? — Люди — не вещи. Они должны волновать. — Если нужны, — подметил Итачи с неприятной долей иронии. — С чего ты взял, что он был мне не нужен? — Что за глупости. Был бы нужен, не расстался бы. Вот опять. Всё-то у людей так просто. Нужен, не нужен. Будто всё действительно так просто. Любимое место для размышлений вновь не подвело, Сасори понял, что да, Дейдара был ему нужен. Вернее, ему был нужен кто-то такой же. Не обязательно сам бармен, кто-то просто похожий. Лёгкий, уютный, не вынуждающий рвать душу на части, такой, к кому бы и чувства были такие же простые и незатейливые. Пусть и не глубокие, это не важно. Тот, в компании которого было бы также спокойно. Да вот только зачем такому нужен сам Сасори, в комплекте с которым шёл просто огромный мешок здоровенных тараканов, живучих, извивающихся? Таких не убьёшь временем, их присутствие ощутимо всем, кто решается подойти ближе. С ними нужно только смириться, но даже в таком случае они просто сожрут заживо беднягу. Нет, именно поэтому и только поэтому Сасори решил поставить и на этих отношениях точку. Дейдара просто такого не заслужил, ослеплённый собственными чувствами и не замечающий того, что не лежит на поверхности. Смешно, но заметил, и вновь эмоции по кругу, а во главе этого шабаша — злость. — Не лезь, мелкий, — сказал, наконец, Сасори, пальцами обеих рук проводя сквозь волосы и фиксируя их на затылке. — Не берись судить то, чего не понимаешь. — Ты даже не стремишься попробовать мне объяснить. Когда ты перестал воспринимать меня серьёзно? — Именно потому, что воспринимаю серьёзно, и не объясняю. Мои отношения, всё, что их наполняет, включая проблемы, никогда и ни при каких обстоятельствах не должны тебя касаться. Слова, словно ток, пробили виски. Услышать такое оказалось крайне неприятным сюрпризом, Итачи вообще не думал, что когда-либо услышит такой пренебрежительный тон, обращённый в его адрес. Только не от этого человека. Только не так. — С каких это пор? — Да с тех самых! — Сасори резко крутанулся на каблуках. — Хватит, Итачи, не вынуждай меня вымещать злость на тебе. Ты же хорошо меня знаешь, так оставь эту тему. Сейчас вообще не подходящее время для подобного разговора. — Да? И когда наступит это самое время? Пока ты не поймёшь, что мы просто бегаем по кругу? — Никто никуда не бегает, прекращай. — Вообще, да. Бегаешь только ты. От самого себя, — вот так с лёгкой подачи был сломлен последний удерживающий облаву камушек. Сасори на мгновенье прикрыл веки, медленно повёл шеей, разминая до хруста. Губы вновь исказились в неприятной ухмылке, и Итачи совершенно точно не понравилось, как размеренно, неторопливо к нему подошли. Чужие крепкие руки нашли опору по обе стороны от его напряжённых плеч, а сам Сасори склонился достаточно близко, чтобы обоняние сразу же уловило древесные нотки неизменного парфюма, вишнёвый ароматизатор табака и ещё что-то исключительно индивидуальное. Он не торопился говорить, всматриваясь в тёмные переливы полуночной радужки удушающим, тягостным взглядом. Итачи едва хватило сил, чтобы оставить рваный выдох незамеченным. — Забавно, с какой лёгкостью все вы, раздающие мне советы, способны утопать в ежеминутных желаниях, совершенно не заботясь о последствиях, — вкрадчиво начал Сасори, пробегаясь глазами по чертам лица, отделяемого от собственного едва ли десятком сантиметров. — У меня есть обязательства, Итачи. Обязательства перед собой и своими принципами. — Так перед чем же в итоге? — задавая вопрос, Итачи слегка склонил голову, чтобы получилось показать хотя бы подобие расслабленности. — Перед собой или принципами? — Решил поиграться в слова? — снова незнакомая тягучесть в голосе, снова непривычная улыбка. — Возможно, — неопределённо согласился Итачи, немного сощурив глаза. Сасори хрипло засмеялся, чуть склоняя голову. В какой-то момент начало даже казаться, что он сменил гнев на милость, что буря миновала, и можно выдохнуть спокойно. — Да, — протянул в итоге мужчина. — В этом ты у меня мастер. — У тебя? — Опять играешь словами. Но, прости, сегодня на эту игру я не настроен, — Сасори тяжело выдохнул и резким движением оттолкнулся от скамейки, сразу же отходя на пару шагов и отворачиваясь. — Я очень надеюсь, что ты меня понял. — Насчёт принципов-то? — Итачи скептично выгнул бровь, за всё это время так и не сменив позу — руки всё также скрещены на груди, а нога закинута на ногу. Будто бы ничего и не произошло, простой, обыденный разговор. По крайней мере, Итачи был уверен, что закуривающий сейчас сигарету мужчина так и предпочтёт думать. — А скажи мне, Сасори, как быть, если одно другому противоречит? Сасори, наконец заставив зажигалку высечь огонь, сделал глубокую тягу и расправил плечи. — Во мне нет противоречий, — строго, почти по слогам ответил он, для себя решая, что пора заканчивать этот бесполезный глупый разговор. Прийти к консенсусу у них, как это уже видно, не получится, а и дальше усугублять и так трещащие отношения не хотелось. Поэтому он направился к лестнице, безапелляционно давая понять, что это были последние слова, но Итачи не был бы собой, не веди он спор до конца. Некрасивый спор, ненужный, но эмоции в последнее время слишком часто одерживали вверх над разумом, и делать с этим ничего не получалось. — А как насчёт того, что обязательства перед собой подразумевают быть честным, смотря в зеркало? — Ты опять? — Подразумевают быть честным перед собственными мыслями? — Итачи… — Эмоциями? — Прекращай. — Желаниями? Если ты не… — Да в конце концов, Итачи, одумайся! — окрикнул его Сасори, обрывая на полуслове. Снова пришлось развернуться, чтобы получить хотя бы щепотку надежды, что его услышат. В этот раз слова не казались озлобленными, их не наполняли пугающие интонации, лишь практически физически ощутимая усталость и мольба. — Побойся бога, у меня есть обязательства перед прошлым. И я тебе в последний раз напоминаю, что и у тебя они тоже есть. Но ты почему-то предпочитаешь закрывать на это глаза, посрамляя то, что для нас обоих безмерно важно. Ответственность за свои поступки, Итачи, это то, что делает нас людьми. И меня очень расстраивает, что ты до сих пор не в состоянии понять столь элементарных вещей. Я, честно, ожидал от тебя большего. Улица незаметно для обоих наполнилась вечерними потёмками. Ветер с отчаянием усиливался, приобретая посвистывающий голос в расщелинах закоулка и наполняя воздух привкусом кромешной безысходности. Весна — грустный сезон, никем не замеченный, никем не желанный. — Да, — тихо выдохнул Итачи, отворачиваясь. — Ты прав. Прости. Я — твоё… ваше сплошное разочарование. И, не говоря больше ни слова, он встал, обогнул замершего мужчину и быстро поднялся по лестнице, съедаемый горечью обиды и непреодолимым желанием найти тот самый спасительных выход, что способен освободить его из удушья эмоций.***
Саске крутанулся на стуле, чуть не расплескав содержание почти до краёв наполненного бокала. Обычно их бармен такого не делает, но он весь вечер казался каким-то непривычно отстранённым, и Саске не мог подавить в себе желание узнать причину. Пара попыток завести разговор успехом не увенчались, а значит настала пора использовать самый работающий способ — спросить напрямую. — Ты чего такой потухший, блондинка? Твой старикан плохо вчера тебя выгулял или всё-таки не справился ночью? — впрочем, понятие «напрямую» у всех людей разное. Дейдара смерил друга уничтожающим взглядом, предпочитая не давать ответ на подобный вопрос. Саске от такой ауры протяжно присвистнул и понимающе кивнул. — Видимо, в точку. Не расстраивайся, всех нас однажды это ждёт. К тому же… — Слейся, Учиха. — Ого, какие мы грубые. Нет, серьёзно, — Саске даже отставил бокал, будто в подтверждение собственных слов, — что случилось, Дей? — Я вроде сказал тебе слиться. Иди на сцену, развейся, почирикай пару из тех песен, что так ненавидишь, но от меня отстань. — Да как скажешь, — спасовал Саске, разводя руками. — Думал помочь. — Из тебя хреновый помощник. — Да уж простите, какой есть. Но некоторым это помогает. — Грубость? — Выговориться, — ответил Саске таким тоном, будто озвучивает нечто крайне очевидное. — Ну, действительно. Тебе-то? — Зря ты так. Я, между прочим, хороший слушатель. Не перебиваю, киваю регулярно, не утруждая тупыми советами. — Только умными? — Вообще никакими. Дейдара не удержался от слабой улыбки, тем самым отдавая своему собеседнику победу. Саске открыто улыбнулся в ответ. — Давай, блондинка. Говори, что у вас там случилось. — Какой ты, оказывается, приставучий, Учиха. Не ожидал от тебя. Да ничего не случилось, расстались мы. — О как, — удивился Саске, выгнув брови. — Это как так? Вроде вчера ещё счастливые до тошноты ходили. — Оказывается, вчера — это очень давнее прошлое, — безрадостно хмыкнул Дейдара, а через секунду перевёл на парня уже немного более живой взгляд. — Ну, это ты мне скажи, как так получается. — А я тут при чём? — Ну и о каком таком «выговориться» шла речь, если сам уже месяц молчишь? Саске скривил уголки губ, явно недовольный таким переведением стрелок. Действительно, говорить кому-то о том, что уже почти месяц его фееричный, но такой провальный роман с местной знаменитостью перегнивает где-то за линией отношений, он не хотел. — Да что рассказывать? Всё банально до безобразия. Не сошлись во мнениях. Как видишь, потребовалось четыре месяца, чтобы это понять. — Да, — понимающе протянул бармен и вытянул руку с бокалом к свету, убеждаясь, что не осталось ни пятнышка. — Нам столько же. Забавно это. — Да как-то не очень, — с сомнением возразил Саске. — Я не об этом. Помнишь, Наруто как-то высказал занимательное наблюдение о том, что подозрительно много вдруг стало отношений в баре? «Как будто сговорились». Так он сказал тогда? Саске задумчиво нахмурился, избавляясь от прежнего приподнятого настроя. Он покрутил бокал в руке, рассматривая цветастую жидкость внутри. — Думаешь, это как-то связано? — А вот пойди пойми наше начальство, — бросил Дейдара, пожимая плечами. Неосторожно вброшенную тему надо было обойти, не хотелось делиться своими выводами с тем, кто, по свей видимости, не до конца всё понимал. Лучше не разводить лишние сплетни, да и в целом перебирать чужое грязное бельё — это уж слишком. Но Саске, кажется, всерьёз загрузился вкинутой мыслью, продолжая гипнотизировать несчастный бокал. И, кажется, сжимать с такой силой, что ещё чуть-чуть, и пойдёт трещина. — Брось, Учиха. Даже если и так, то какое нам уже дело? — Он заверял меня, что между ними ничего нет, — отстранённо проговорил Саске, не подняв взгляд и будто даже не услышав предыдущую фразы. — Мне Сасори вообще ничего на эту тему не говорил, хотя пару раз я решительно пытался выпытать. Каюсь, по большей части тупо из-за любопытства, но вообще всё впустую. — Вот как. — Ну хватит, серьёзно. Хочешь действительно актуальную правду? Как по мне, так мы оба совершили большую ошибку. От таких людей стоит держаться подальше. Даже к лучшему, что так всё вышло. Хоть сказано это было и с огромной долей пренебрежения, Саске понимал, что в друге говорит обида, и в этом он с ним был солидарен. Правда, только в этом. Последнее же утверждение хоть и встретило положительный кивок, на самом же деле осталось непринятым. Говорить об этом Саске уж точно не хотел, да даже самому себе недавно только признался, но он до сих пор таил надежду, что всё изменится. Бушующая злость с днями спала на нет, да и столь хорошее продвижение дел на музыкальном поприще сыграло свою немаловажную роль, ведь, по сути, Саске получил то, чего так яростно желал. В идеальной картине на ближайшее будущее не хватало только Итачи рядом. Пусть тот же самый Дейдара и посчитает его слабаком или безнадёжно по уши влюблённым мальчишкой, плевать. Саске ждал, что ему пойдут на встречу, что захотят возвращения отношений не меньше, чем этого хочет он в данную минуту. Плевать на все обременяющие факторы, плевать на обиды, дважды плевать на этого же самого Сасори, главное вернуть себе ту всепоглощающую эйфорию, которую может подарить ему только один человек. Когда, как не в девятнадцать лет можно глупо оправдываться любовью? Глупить Саске не любил, в любовь тоже не особо верил, но оправдания чувствами сейчас казались как никогда удобными, особенно во спасение гордости. Человеческий фактор, все дела. Звучало не убедительно даже в пределах собственной головы, но пока за её пределами это и не требовалось. Это самое «пока» прозвучало в ту же секунду, как из-за угла служебного коридора вынырнула причина всех душевных терзаний, но отчего-то там и остановилась, оглядываясь как-то растерянно. Выглядела, к слову, соответствующе: немного обескураженно поправила волосы и оставила руку на затылке, будто забыв о ней, глаза были полупустыми, да и вся поза в целом внушительной не казалась. Саске бы сравнил это с банальной рыбой, выброшенной на берег или, если пореальнее, с человеком, который внезапно узнал что-то крайне неожиданное. Сгоревший дом, например, или рождение сына. Особенно, если он гей. Саске шикнул в кулак от глупой шутки. Раньше за собой не замечая пристрастия к такому, справедливо решил, что это на нервной почве. Или из-за эмоционального истощения. А может просто вкусы меняются, и явно не к лучшему. Да и чёрт бы их побрал, но Дейдара как-то подозрительно посмотрел в его сторону. Саске бы послал и его, но в голубых глазах помимо подозрения была замечена ещё и определённая доза настороженности. Да и смотрели они, если приглядеться, не на него, Саске, а чутка левее, в сторону служебного выхода, где сейчас по идее никого не было, и это могло бы напугать так же, как и кошки, таращащиеся в пустоту, да вот только была упущена одна деталь. Деталь, причина — как его не назови, но Итачи стоял там и не моргая смотрел на него. Саске, запутавшись во всех зрительных манёврах, осознал это не сразу, а когда осознал, мужчина уже быстро подошёл ближе с явно недобрыми намерениями. По крайней мере, учитывая актуальные тенденции взаимоотношений, намерения явно касались работы. Саске уже было хотел начать защиту с нападения, но лицо вдруг было резко перехвачено длинными пальцами, а из лёгких буквально насильственно выбили воздух. Поцелуем. Саске мог поклясться, что вслед за кислородом из тела вылетела и душа. Неожиданная сцена, впрочем, не спешила быстро прерываться, тем самым вообще лишая и шанса осознать отдельные детали. К примеру, что произошло это как минимум посреди бара, наполненного внушительным количеством гостей, треть из которых были лично знакомы с управляющим, в данный момент самозабвенно целующим в разгар вечера одного из своих работников. Сюрреализм происходящего стал накатывать уже постфактум. Саске сфокусировал взгляд, хотя глаза до этого и не закрывал, скорее просто таращился куда-то сквозь всего. Действительно, знакомая уже картина. По телу прошёлся тремор от внезапной близости, и, не отдавая себе отчёта, парень быстрым движением, наполненным почти осязаемым голодом, перехватил чужую шею в желании прижать ближе, что угодно, лишь бы это не прекращалось. И было плевать на всё. На ссоры, обиды, уязвлённую гордость. Слишком мелочно ощущаются такие детали, когда человек, буквально сводящий с ума, сейчас так близко, такой горячий и такой желанный. Итачи, вопреки набираемым оборотам, вдруг аккуратно надавил ладонью на грудь, вынуждая отпрянуть, отступил на полшага и поднял взгляд. Саске, сидящий на высоком стуле, казался совершенно точно находящимся сейчас где-то не здесь, возможно даже за пределами реальности. Глаза пустые, руки опустились, безвольно свисая, губы припухли, а рот остался слегка открытым. Очаровательное зрелище, и при других обстоятельствах им бы можно было восхититься, но сейчас это стало отрезвляющим. Дал бы он себе вольность и буквально минуту, совесть взяла бы вверх и заставила бы любым способом замять ситуацию, но Итачи не любил не отвечать за собственные действия, даже совершённые под влиянием самых разных эмоций. Обиды, например. — Прости меня, — сказал наконец он, выводя Саске из прострации. Парень пару раз моргнул, тяжело сглотнул и посмотрел самым недоумевающим взглядом, который когда-либо был способен выдать. — Что? — Я сказал, что прошу у тебя прощения. — Я не понимаю. Мы же… Я… — Пойдём, — Итачи перехватил острое запястье и кивнул в сторону. — О чём ты? — Саске бросил подозрительный взгляд на чужие пальцы и вновь растерянно спросил: — Итачи, что происходит? С чего ты вдруг?.. — Не хочешь? — его резко перебили уже куда более холодным тоном, впиваясь неприятным взглядом почерневших глаз. Саске замялся, бессмысленно повёл головой. Желания желаниями, но такие перепады его действительно смущали. Возможно даже пугали, но ничего конкретного на ум не приходило — эйфория отступать не планировала. На глаза попался наблюдавший за всей этой странной картиной бармен. Вряд ли он хотел получать статус наблюдателя, скорее, ему просто не оставили выбора. Заметив обращённый на себя взгляд, Дейдара сильнее помрачнел и едва различимо качнул головой в сторону. Помимо недовольства Саске куда более отчётливо распознал неодобрение и титанический пласт сострадания. Последнее, вероятнее всего, было вызвано уверенностью в том, что произошедшее в дальнейшем событие и должно было произойти. — Да или нет, Саске? Парень прикусил губу, заставляя себя отвести взгляд, и на выдохе вылетело короткое: — Да. Итачи остро улыбнулся самым кончиком губы, и это больше напомнило болезненный оскал. Он отпустил брата, развернулся и ушёл в сторону лифта, который должен был доставить их до квартиры. Было отведено меньше пяти минут на то, чтобы осознать насколько отвратительным был собственным поступок, как низко использовать людей для побега от личных переживаний. Как мерзко так поступать с родным братом. Пять минут, чтобы осознать это и, сжав зубы, принять, оттесняя все возгласы разума. С помощью бушующих эмоций это оказалось не так сложно провернуть. Дейдара смотрел вслед уходящим мужчинам, и когда они скрылись в недрах лифта, бармен шумно выдохнул. Ему было искренне жаль друга, особенно оттого, что он прекрасно мог его понять. С этими мыслями пришло и чувство благодарности к тому, кто мог бы так же продолжать играться с его чувствами, но вместо этого поступил куда более гуманно. — Всё познаётся в сравнении, да? — тихо шепнул Дейдара, грустно улыбаясь. Чужие проблемы — это, конечно, весьма занимательно, но работа не ждёт, так же, как и заказы, гости и надвигающийся грозный старший менеджер. Кивнув самому себе, Дей крутанулся на каблуках, решительно настроенный вернуться в пучину рутины, но замер сразу же, как заметил в дверном проёме мужчину. Сасори стоял с низко опущенной головой, но даже отсюда Дейдара мог видеть, как несколько беспорядочных прядей спадали на глаза, тем самым придавая уничтожающему взгляду ещё больше картинной ярости. Видимо, не он один стал случайным свидетелем не такой уж и тайной сцены. И если для него это лишь неприятный инцидент и неодобрение решения друга, то для мужчины, что продолжал смотреть в сторону лифта, это уж точно имело куда более глубокие причины. Дейдара всматривался в бывшего любовника ещё какое-то время, прежде чем отошёл на другую сторону своих владений, уже не замечая, как напряжённые губы расслабились, являя усталую, переполненную грустью улыбку. — Ты не прав, мелкий. Мы оба его разочарование.