***
9 июня 2017 года. Гостиничный комплекс «Tragödie des F.». Частный этаж. Кёльн, Германия.
Сухой искусственный воздух неприятно обдавал лицо, поддерживаемый порывами тёплого ветра из приоткрытого окна. Итачи не любил лето, и тому был целый ряд причин, одна из которых имела место быть в данную секунду и явственно портила настроение. Если говорить начистоту, он не любил свои длинные волосы большую часть времени: за ними сложно ухаживать, мытьё занимает много времени, а сушка всегда казалось практически пыткой. Особенно летом. Даже укромно уместившийся в дальнем углу кондиционер не помогал. В общем, после данной процедуры нужен был повторный душ и медитация. Благо, ужасная процессия уже была совершена, и сейчас Итачи аккуратно пытался расчесать каждую прядь так, чтобы у них не было возможности запутаться сразу же, как он выйдет из дома. Никогда не получалось, но привычка выработалась. Перекинув половину густой шевелюры на одну сторону, мужчина потянулся за одним из многочисленных ухаживающих средств, что значительно облегчали жизнь. Ещё один повод для неприязни: слишком много средств, необходимых к покупке. И ладно бы это являлось прихотью с целью добавления красоты общему виду, так нет, скорее необходимостью, чтобы хотя бы просто их расчесать. Общее затраченное на волосы время оставалось примерно одинаковым из раза в раз, и вот когда деревянный гребень уже легче стал скользить сквозь смоляные пряди, дверь в комнату тихонько скрипнула, и в образовавшемся пространстве показался Сасори, лицо которого сразу же украсила добрая улыбка, стоило ему увидеть хозяина апартаментов на ногах, стоящим около высокого зеркала. Видимо, он не до конца был уверен, проснулся ли его сожитель. – Доброе утро, мелкий, – мягко прошелестел он, подобранно прикрыв за собой дверь. – Доброе, – кивнули ему в ответ и вернулись к прерванному занятию. – Рановато ты проснулся. Даже в такой день не позволишь себе вольности? Самую малость, – сказал Сасори и подошёл ближе к рабочему столу, на поверхность которого тихо легка небольшая коробочка, обёрнутая в матовую тёмно-бордовую бумагу. Выглядело лаконично и строго. Как Итачи и любил. Наблюдая за действиями утреннего визитёра через гладкость зеркала, он слегка склонил голову, и губы тронула лёгкая, в некоторых своих оттенках даже облегчённая улыбка. Он пришёл. Он пришёл, а значит всё нормально. Сказав, что в этом не было никаких сомнений, Итачи бы обманул в первую очередь себя. На самом деле опасения по своей природе были по большей части параноидными, это ведь Сасори, он не умел и не стал бы продолжать эту холодную ссору и дальше. Сделал первый шаг и воспользовался весьма удачным поводом. Глупости всё это. Сейчас Итачи и представить себе не мог, при каких обстоятельствах стоящий в паре шагов от него человек проигнорировал бы его день рождения. Наверно, поделись с Сасори своими опасениями, он бы сначала оскорбился, а через секунду бы уже улыбался своей немного кривой улыбкой и говорил что-то о чьей-то дурной голове. Да, всё верно. Так и было бы. – И отсрочить момент, когда ты рассыпаешься в поздравлениях и говоришь о том, как сильно меня любишь? Нет уж, – не сразу ответил Итачи и улыбнулся уже открыто. Отложив гребень, он в последний раз поправил волосы и полностью развернулся. – Никогда не рассыпался в поздравлениях и начинать не собираюсь. Даже для тебя. И ты это знаешь. – Знаю. Они посмотрели друг другу в глаза, вновь обнажая тёплые улыбки. Светлый праздник, способный устранить любые накопившиеся обиды и недопонимания. Особенно если в этом искренне заинтересованы. Сасори хватило пары шагов, чтобы заключить в крепкие объятья и почувствовать чужие руки на спине. Он нежно провёл ладонью по шёлковым волосам, вдыхая свежий запах шампуня. – С днём рождения, Итачи. Я правда очень сильно люблю тебя. Никогда не забывай об этом. Итачи коротко кивнул, не беспокоясь о том, заметят ли его согласие. Плевать, он просто прижал этого человека крепче, пытаясь одним только объятием передать все обращённые к нему чувства. Огромное, неиссякаемое множество чувств. – Спасибо. – Обращайся, мелкий, – уже весело бросил Сасори, разрывая прикосновение и отступая. – Раз уж ты так рано проснулся, то предлагаю начать праздничную программу прямо за завтраком. Дай мне двадцать минут, и я угощу тебя твоими любимыми тостами с сыром. Приправим всё щепоткой итальянских трав, хорошей прожаркой, тосканским вином и приятным обществом другу друга, и я гарантирую, что день, начавшийся таким образом, будет просто волшебным. Итачи шутливо, скорее в порядке правила, закатил глаза, тем самым показывая, что как обычно не одобряет столь пышущие энтузиазмом планы сожителя. Не нарушать же традиции, в конце концов. – Пить вино прям с утра? Не награждай меня своими дурными привычками. – Начнём с утра и закончим поздно ночью, – просто пожал плечами Сасори, падая в недра круглого кресла. – Поэтому ближе к обеду можно размять конечности и прогуляться по парку. Так уж и быть, только сегодня я соглашусь на пешую прогулку. К тому же открылся фонтанный сезон, и после реконструкции должно быть красиво. По крайней мере, я на это надеюсь, – Сасори подкинул над собой какую-то маленькую статуэтку шарообразной формы, продолжая рассуждать: – Затем, нагуляв аппетит, мы можем наведаться в тот милый ресторанчик, в котором были прошлым летом с Конан и Нагато. Помнишь, да? Там ещё такие вкусные закуски подавали с морепродуктами. Тебе вроде понравилось. Или мы давно не были в «Amabile»*. Надеюсь, у них не сменился шеф, и их свиные рёбрышки всё так же прекрасны. Вечер оставляю свободным под внезапные планы. Раз уж и в этом году ты отказался уехать за границу, то подумай над тем, куда хотел бы сходить. Может удастся урвать билет на какой-нибудь спектакль или мюзикл. Но только не балет, я опять засну. Итачи молча слушал всю эту тираду, и чем дольше говорил мужчина, тем сильнее растягивались губы. В повседневной жизни сложно вытащить из Сасори такое обилие фантазий, он предпочитал скучную классику, не желая утруждать себя и гостей какими-то хитростями. Но только не тогда, когда дело касалось его, Итачи, дня рождения. Так, из года в год Сасори пытался как минимум занять весь день всевозможными мероприятиями, наполняя праздник впечатлениями, и как максимум свозить в какой-нибудь диковинный отпуск. Наиболее запоминающейся до сих пор оставалась недельная экскурсия по Мачу-Пикчу. Экскурсией назвать это можно было с натяжкой – Сасори сразу спровадил их экскурсовода, стоило пересечь границу древнего города. «Так интереснее» сказал он тогда, имея в виду самостоятельное изучение исторического памятника. В общем, после такого отпуска нужен был ещё один. Итачи молча слушал весь этот поток воодушевлённых планов, и чем больше он слышал, тем яснее становилась позабытая с утра деталь. Саске. Итачи медленно сел на край кровати, напротив занятого кресла, сцепил руки перед собой в замок и терпеливо дождался окончания реплики. – И в итоге возьмём парочку бутылок белого и заляжем под звёздным небом над Рейнпарком. Да-да, признаюсь, мне понравилось, как это было последний раз, пусть на осмысление мне и потребовалось столько лет, – подвёл черту Сасори, ловя вновь подкинутый элемент декора, и улыбнулся. – Ну, что думаешь? – Звучит превосходно, – на выдохе ответил Итачи, не отводя благодарного взгляда. Минутная заминка стала очевидным сигналом, что продолжение последует, но будет оно не особо приятным. Сасори понял это по паре зажатых движений, что сопровождали свешенные с колен ладони и переламывание длинных пальцев. – Но? – решил подтолкнуть Сасори, в голове параллельно перебирая возможные ответы. – Но я вынужден отказаться. Прости, некрасиво было тебя не предупредить, но как-то забегался. Вылетело из головы, – немного холодно ответил Итачи, подбирая, наконец, руки и садясь увереннее. – Я уже распланировал день. С Саске. – О, – выдал Сасори и пару раз обескураженно хлопнул ресницами. Сильно не выдав своего удивления, он как-то нетвёрдо поднялся, быстро пробежался глазами по комнате. – Это… здорово. Правда. И… Чем планируете заняться? – Решил свозить его в ту туристическую базу, где мы были пару лет назад на юбилее Герр Фенцеля. Мне понравился домик у озера. – Который с восточного берега, немного поодаль от основного комплекса? Да, помню, ты говорил, – кивнул Сасори, смотря в окно. – Да. Да-да, там замечательно. – Я тоже так думаю. Неуютное молчание, неприятная ситуация. Итачи корил себя, что действительно совершенно не подумал о том, что стоит поставить Сасори в известность насчёт их планов. Да вот только они практически не разговаривали месяц, обмениваясь бесцветными приветствиями и ведя сухие беседы исключительно на рабочие темы. Многое произошло. Многое из того, что стоило бы осмыслить обоим. И тут дело даже не столько в той злосчастной точке отчёта, совпавшей с днём разрыва отношений с Дейдарой, сколько в общем скоплении внутренних противоречий за весь минувший почти год. Хватило одного ненужного разговора и последующей отвратительно некрасивой ситуации, чтобы вся возрастающая между ними пропасть переросла в откровенную, ничем не прикрытую холодность. Стоило бы немного раньше подумать и рассмотреть сегодняшний праздник в качестве отличного средства от их проблемы. Целый день, проведённый в компании друг друга, смог бы помочь, смог бы стать той основополагающей базой на пути к преодолению этого отчуждения. А ведь этого жаждет каждый из них, вслух не признавая, но безумно уставая от этого затянувшегося кризиса. Да, сегодняшний день мог бы стать первым и самым важным шагом, но Итачи благополучно упустил эту возможность. Жалеть смысла не было, да и он не хотел. В конце концов, выбор был сделан в пользу не менее важного человека. Если уже и не более. – В общем-то, – Сасори первым прервал молчание и перевёл взгляд, – я рад за вас. Это отличный выбор. Хорошенько там повеселитесь, а уже с тобой мы и завтра сможем отпраздновать. – Бронь на три дня. – О, – повторение реакции оказалось непреднамеренным, но Сасори поспешил продолжить. – Тогда как вернётесь. В конце концов, как будто мне нужен повод. И, подмигнув, он резко развернулся на пятках и направился в сторону двери, но вдруг замер в метре от неё. Итачи слегка склонил голову, пытаясь разглядеть то, куда был обращён взор мужчины. Увидев оставленную на столе коробочку, Итачи виновато закусил губу, с каждой секундой всё больше недовольный случившейся неприятностью. Сасори посверлил вещицу ещё какое-то время, прежде чем что-то для себя решил и протянул к ней руку. – Раз ты так бессовестно опрокинул меня с отличным поводом напиться и уезжаешь на три дня, то я, пожалуй, всё-таки лично вручу подарок. Пусть теперь совесть тебя гложет ещё чуточку больше. Можно выдохнуть. Раз Сасори помыкает его, значит всё хорошо. По крайней мере, он не обижен. По крайней мере, не так сильно, как Итачи того опасался. И да, всё, как и было сказано – Сасори ненавидел эту часть традиции. Поздравлять – легко, вручать подарок – никогда. Каждый год обходился проверенным способом – просто оставлял подарок где-нибудь рядом и, отвлекая именинника поздравлениями и витиеватыми пожеланиями, постепенно удалялся. Правда, такие хитрости были необходимы с другими. Итачи же был прекрасно уведомлён о таком маленьком заскоке друга, поэтому акцента никогда не делал. И, если честно, предстоящая сцена немного волновала. Поэтому, довольно улыбаясь, Итачи терпеливо ждал, пока мужчина расправляется с бумагой, разнося по комнате лёгкое шелестение. Затем он развернулся, сжимая в кулаке вытащенный предмет. – Встань и повернись, – указал он, наблюдая как Итачи повинуется инструкциям. Одним движением перекинув руку через чужую голову, Сасори ловко застегнул небольшой замочек и самодовольно хмыкнул. Итачи по тяжести, лёгшей на грудь, безошибочно определил в украшении медальон, а когда взгляд скользнул ниже, то полностью в этом убедился. Действительно, небольшой выпуклый медальон овальной формы из белого золота с красиво огранёнными краями. На верхушке, на стеке «ушка» для цепочки основной частью украшения виднелся чёрный ромбический камень. Если посмотреть внимательнее, то можно было узнать в нём карбонадо*. Но главная изюминка скрывалась даже не в этом. Итачи аккуратно подцепил подарок двумя пальцами и повернул лицевой стороной, за секунду понимая смысл написанного. Мелкие узорчатые буквы гласили немного грубоватой гравировкой: «Traue neuem Tagesblick»*. – Изумительно, – на выдохе произнёс Итачи, продолжая рассматривать искусную работу, явно сделанную по индивидуальному дизайну. – Это не просто очередная безделушка, которую мне шальной фантазией захотелось на тебя нацепить, – протянул Сасори, раскидывая руки, и почти серьёзно добавил: – Это тебе моё наставление, мелкий. Пусть медальон служит тебе напоминанием. Итачи улыбнулся, послушно кивая. – Вот и отлично! – воскликнул Сасори, теперь точно намереваясь удалиться. Уже открыв двери, он вскинул палец вверх: – И не забудь про завтрак. Вино не предлагаю, тебе всё-таки за руль, но от моих кулинарных изысков тебе не отвертеться так же легко, как и от меня. Жду тебя за столом. – Я обязательно спущусь, – заверил его Итачи. – Мне ещё надо обстоятельно с тобой поговорить о фетише дарить мне украшения. – С радостью расскажу тебе все подробности. Дверь хлопнула, и Итачи расслабил губы, освобождая себя от необходимости и дальше наигранно улыбаться. Он с грустью ещё раз глянул на буквы, что таили в себе больше смысла, чем он хотел бы понимать. Как жаль, что предшествующие слова он помнит наизусть, и теперь будет обречён прокручивать их в голове весь день. Видимо, эта книга и все связанные с ней воспоминания будут фантомами преследовать Итачи всю жизнь. И вряд ли он хочет что-то с этим делать.***
– И в итоге ты решил притащить меня в какой-то там комплекс с озером с одной стороны и лесом - с другой? – недоверчиво уточнил Саске, завершая практически двадцатиминутную тираду на тему лучшего варианта препровождения времени. – Да, – Итачи сдержанно кивнул, пытаясь сосредотачивать внимание на дороге. Солнце светило так яростно, что даже очки не помогали, лишь немного спасали от ослепления. – Ага, – протянул Саске озадаченно. – И что, устроим пикник, да? Там, плед расстелем, мясо пожарим? – Захочешь – пожарим. – Ещё скажи, что в бадминтон будем играть, да в поход соберёмся. – Видишь, сколько у нас вариантов. – И всё это в компании людей, половина из которых мне не знакомы, а другая половина – это те, кого я уже видеть не хочу. Я всё верно понимаю? – Почти, – уклончиво ответил Итачи, плавно заворачивая руль в сторону. – Я думаю, тебе понравится. – Ну конечно, – без особого энтузиазма почти проныл Саске, стекая по сиденью и нагло закидывая ноги на приборную панель. Ехать им оставалось ещё порядка часа, и чем дольше они ехали, тем дальше оставался город, и пейзажи вокруг вбирали в себя многообразие зелёных оттенков. Природа Саске не особо воодушевляла, он предпочитал джунгли больших городов или, на крайний случай, что-нибудь экзотическое. А такие вот перспективы, включающие в себя трёхдневный отдых на природе с большой компанией, совершенно точно не радовали. И, несмотря на наличие Итачи, он понимал, что побыть с ним наедине не удастся, вокруг так или иначе будут посторонние, внимание которых в теории должно будет быть обращено на именинника. В общем, не так себе он представлял этот праздник. – Кстати, – начал Саске, слегка отодвигая кепку, и скосил взгляд, – а Сасори что ли решил приехать вместе с Кисаме? – Почему ты так решил? – Потому что я не вижу его в салоне в данную секунду. Логично же. Итачи неопределённо пожал плечами, и Саске решил больше не допытываться. Ему хватало и того факта, что это, по сути, их последние минуты наедине, ведь, со слов Итачи, все гости уже на месте. Учиха не понимал, зачем собираться так рано, и во сколько бедным гостям пришлось встать, чтобы к двенадцати дня уже проделать весь этот путь. Но, в любом случае, ничего с этим поделать было нельзя, а сейчас, видя, что Итачи не особо в настроении разговаривать, Саске лишь удобнее уселся в недра кресла, натянул кепку сильнее на лоб, поправил очки и решил подремать. Пыльная жаркая дорога утомляла. Глаза, будто посыпанные песком, удалось разлепить только с полной остановкой автомобиля. Саске с трудом застал момент, когда они заехали на территорию турбазы, смутно вспомнил, как Итачи вышел, чтобы с кем-то поговорить. И вот они здесь. – Вставай. Мы на месте. – Озеро, да. Я вижу, – буркнул Саске, открывая дверь и выбираясь на свежий воздух. Свежим он, кстати, действительно был, разительно отличаясь от городского, наполненного пылью и выхлопными газами. К сожалению, даже маленький Кёльн в этом отношении не отличался от остальных развитых городов. Поведя плечами, Саске сфокусировал более внимательный взгляд на развернувшийся пейзаж, видеть который он обречён следующие трое суток. Уютный деревянный домик располагался действительно на самом берегу озера, и, должно быть, из его окон открывался замечательный вид на густой хвойный лес на другой стороне берега, запах от которого доносился на всю округу. Горная вода, прозрачная настолько, что можно разглядеть каждый камень, наверняка была зверски холодной, но так и манила в неё погрузиться. Об этом стоит подумать чуть попозже и может даже решиться. Что Саске действительно понравилось, так это то, что домик базировался как бы особнячком от остальных стоящих в строй построек, и, если не оборачиваться в их сторону, можно даже подумать, что всё вокруг необитаемо. – Пойдём, Саске. Покажу тебе кое-что, – позвал Итачи, отвлекая от анализа местности, и направился в сторону домика. Саске поспешил за ним, и, обогнув угол, они оказались на заднем дворе. Располагающиеся по кругу брёвна и пара раскладных кресел явственно говорили, что Саске угадал, и костёр всё-таки будет. И, судя по отведённой для него зоне, будет он внушительным. – Миленько, – заключил он. – Провоняемся дымом и жаренным мясом. – Не туда смотришь, – хмыкнул Итачи и кивнул левее. Саске заинтересованно вытянул шею и через мгновенье уже зашёлся смехом. – Серьёзно? Площадка для бадминтона? – Вообще, мне кажется, что это для небольшого импровизированного волейбола, но и для твоей идеи сойдёт, – улыбнулся Итачи и пошёл обратно к машине. Саске вновь пошёл за ним, разглядывая внешнюю отделку дома с нескрываемой неприязнью. Либо так и задумано, и дизайн специально напоминает одинокую хижину в лесу, либо его ждёт неприятный сюрприз. – Тут хотя бы душ имеется? – О, зря ты так думаешь, – Итачи вновь загадочно улыбнулся и открыл багажник, чтобы достать пару захваченных рюкзаков со всеми необходимостями. – Держи и пойдём, сам убедишься. Саске взял протянутую ему ношу, и они поднялись на крыльцо, обрамлённое плющом. Итачи шустро отворил дверь заранее вытащенным ключом, и Саске звонко присвистнул. Да, внешний фасад точно был обманкой. Современный интерьер с акцентом на деревянную выделку казался практически инородным, с учётом увиденного минутой назад. Особенно дико смотрелись немногочисленные детали из металла и стекла, но такие элементы декора, как медвежья шкура перед каменным огромным камином и висящие в нескольких местах охотничьи трофеи не позволяли забыть необходимую атмосферу. Рюкзак с грохотом упал на пол, и Саске вальяжно прошёлся по просторной гостиной, которая, по всей видимости, будет служить им ещё и спальней. Об этом жирно намекала отгороженная двухместная кровать. Подобных размеров Саске видеть не приходилось, а накинутая поверх ещё одна шкура как нельзя лучше дополняла картину – казалось, будто здесь должны спать не они, а какой-нибудь двухметровый скандинавский воин, что сильно утомился после очередного жестокого сражения. А ещё завалиться должен прямо в доспехах, не смывая кровь. Поток собственных фантазий не сразу позволил мозгу сформулировать вывод, напрашивающийся из двух положений: первое, они с Итачи явно будут ночевать вдвоём, что несказанно радовало; второе, домик, как уже было отмечено, стоящий значительно дальше остальных, не подразумевал большую компанию. Либо это просчёт Итачи, и будет крайне неудобно, либо… – Погоди, – Саске нахмурился, соображая. – А где все? Половица сзади жалостливо скрипнула, тело накрест обвили чужие руки, прижимая к себе. Итачи положил подбородок на чужое плечо, чуть согнувшись. – А тебе нужен кто-то ещё? – Нет, но… Постой, а как же отметить такой праздник в компании самых близких? Разве ты не об этом говорил всю дорогу? – Самый желанный мне человек сейчас стоит рядом, и я вполне доволен исключительно твоей компанией, эгоистично наслаждаться которой я позволяю себе следующие три дня. Считай, это мой себе подарок. Саске не смог сдержать рвущуюся наружу счастливую улыбку, но быстро отвлёкся, слегка откидывая голову. Суховатые поцелуи немного обветренных губ размеренно принялись скользить по всей длине шеи, и об оставленных на пороге вещах на какое-то время было решено забыть.***
Саске не любил природу. Но безвольно очаровался тонким ароматом хвои, ненавязчиво, но стойко витающим в воздухе, ослепительными переливами солнца на хрустальной глади воды, мягкостью травы под босыми стопами и обилием сочных красок вокруг. Саске не любил нецивилизованный отдых. Но быстро проникся тонкостями разведения костра, маринования мяса и его приготовлением на углях, купанием в диком водоёме и игнорированием местами испачканной одежды, что насквозь провоняла лесом и огнём. Саске ничего из этого не любил, но был безмерно благодарен тому, кто смог его переубедить. Совсем немного, возможно, он даже не согласится приехать сюда вновь. Возможно. Если только Итачи не будет сильно настаивать, и только в таком случае он, так уж и быть, согласится. Будет также причитать всю дорогу, а проведённое здесь время вспоминать не единожды. Ужинать они устроились вместе с тем, как солнце почти закатилось за горизонт. Летний сезон умел создавать бесконечные дни, и Саске чувствовал себя до ужаса уставшим и готовым на любые свершения. Эти противоречивые чувства уживались сейчас так гармонично, что ненароком начинаешь верить в чудодейственную силу природы. Они разместились прямо на траве в паре метров от костра. Брёвна послужили удобной опорой, а небольшое покрывало было отведено под немногочисленную еду, состоящую лишь из свежеприготовленного мяса, сырной тарелки и винограда. Пара бокалов на тонкой ножке и красивая бутыль красного вина с узким горлышком. Саске бы назвал эту картину идеальной, о чём поспешил уведомить параллельно сидящего расслабленного Итачи. – Для удовольствия многого не надо. Главное, знать что именно, – философски согласился он, откладывая тарелку с горячим блюдом, и протянул руку к бутыли. Саске успел перехватить её первым. – У тебя праздник, я ещё об этом не забыл. Поэтому позволь хотя бы сегодня мне взять инициативу в свои руки. – Вот мы дошли и до этого. А я всё думал, когда ты на это решишься, – Итачи тонко улыбнулся, наблюдая за потугами парня аккуратно орудовать штопором. Саске, сфокусированный на своём деле, на секунду выпал, пару раз хлопнул глазами, в подтверждение недоверия нахмурил брови и, наконец, приподнял голову. – А ты хочешь? – недоумённо спросил он и резко сам себя пресёк, понимая, что это не тот вопрос, который он хотел задать из всей вариативности. – «Когда»? Бля, погоди, что? «Решишься»?! Итачи сложился пополам, прижимаясь лбом к согнутой в колене ноге, и пытался смеяться не так явственно. Саске насупился, но обижаться не было смысла – он и сам понимал, что ляпнул глупость. Причём не одну, а сразу несколько подряд. Впрочем, смущаться перед этим человеком не казалось чем-то постыдным, и лично для себя парень отметил бы это как высокий показатель. – Прости, – выдохнул Итачи, разгибаясь и вновь облокачиваясь рукой на бревно. – Прости, я правда не ожидал такой реакции. Это очень забавно. – О, серьёзно? – буркнул всё же недовольный Учиха и скривил губы. – Как по мне, так вполне себе нормальная реакция, учитывая… Итачи чуть наклонил голову и приподнял брови, ожидая ответа. – Учитывая что? – Ну знаешь, – решился таки Саске, возвращая внимание бутылке меж зажатых ног. – Это ведь ты. – Я, – согласно кивнул Итачи. – Но разве не в этом и вся суть? – Да чёрт, я к тому, что это было бы странно. – Что именно в этом странного? Саске вновь насупился, понимая, что и сам не может толком объяснить. После нескольких секунд более тщательного осмысления, он просто махнул рукой, параллельно откупоривая вино. – Давай оставим эту тему. По крайней мере, в словесном её проявлении. – Звучит интригующе, – улыбнулся Итачи не без доли ехидства и протянул бокал, в который сразу же плеснулась насыщенно-багряная жидкость. – Хватит меня дразнить. – Сугубо твоя интерпретация. Саске предпочёл не продолжать тему, в голове же прокручивая эту мысль всё то время, пока они молча употребляли пищу, фокусируясь на отлично, к слову, приготовленном мясе. Хотел бы парень поинтересоваться откуда именно Итачи научился так ловко управляться с дикой кухней, но отвлёкся на непосредственные её плоды и забыл. Перещёлкивание певчих цикад казалось наиболее гармоничной музыкой, а едва уловимые взмахи обитающих здесь сипух – лучшим аккомпанементом. Саске довольно опёрся на деревянный обрубок, опрокидывая голову и рассматривая густо усыпанное звёздами небо. Подумать только, всего каких-то пара сотен километров от города, и совсем другой мир... Со своими законами, традициями, устоями. Со своей жизнью, что слышалась в каждом шорохе, что виднелась в каждой игре света и чувствовалась в каждом неповторимом аромате. Со звёздами. – Нравится? – донёсся до расслабленного сознания тихий вопрос. Саске слегка кивнул, не отрывая взгляда от такой роскоши. – Очень, – признался он. – В Токио звёзд не видно. Итачи понимающе кивнул, зная, что этого никто не заметит. В голову попытались ворваться отрывистые воспоминания из далекого прошлого, которое, если быть честным, казалось чужим и оттого прекрасным. – Знаешь, ещё в самом детстве, до того как я начал путешествовать без семьи, мама каждую осень возила меня на остров Хонсю, – с тёплой улыбкой начал Саске. – Это северо-восточная часть префектуры Токио, но, наверное, тебе это ни о чём не говорит. Ты же не бывал в Японии, верно? Итачи сдержанно кивнул. – А зря на самом деле. Там есть на что посмотреть, хотя я тебе уже об этом говорил. Стоило бы уделить время и посетить свою историческую Родину. Кажись, встретились бы раньше по ещё какому-нибудь крайне странному стечению обстоятельств, – Саске прыснул, невольно прокручивая в голове возможную сцену. – Так что там с Хонсю? – напомнил Итачи, пристально всматриваясь в расслабленный профиль брата. – А, – опомнился Саске и продолжил: – Осенью, да. А если быть точнее, то в сентябре. И это самая важная часть. Ведь именно в этот месяц там расцветает просто невероятное количество wasurenagusa*. Ну, знаешь, такой синий маленький цветок. – Знаю, – кивнул Итачи. – В Европе его называют немофила или американская незабудка. – Незабудка, – медленно повторил Саске, усваивая новое слово. – От фразы «не забывать»? – Верно. – Забавно. – Что именно? – На ханакотоба – это японский язык цветов, – они означают настоящую любовь. – Интересные познания, – протянул Итачи с улыбкой. – Да ну тебя, – беззлобно отмахнулся Саске. – Мама рассказывала. Ей нравятся эти цветы, у нас дома даже стоят несколько. Мне тоже они нравятся, – вновь мягко улыбнулся парень, продолжая рассматривать небосвод в алмазной россыпи. Может атмосфера, может местность, а скорее всего всё вместе, но настроение было располагающим к таким ленивым душевным разговорам. Обычно Итачи был инициатором, но раз уж сегодня прослеживается обратная тенденция, обсмеять которую так неприятно уже успели, Саске усмехнулся своим мыслям и, как-то совсем не подумав, добавил: – Твои глаза чем-то на них похожи. Особенно на свету. Итачи удивлённо вскинул бровь на такого рода весьма сентиментальный комплимент и сразу же улыбнулся ещё чуточку шире, отчётливо наблюдая, как на белом лице напротив проступает краснота. – Очень мило. – Мог бы и не комментировать, – пробубнил Саске и резко подобрался, отводя наконец взгляд. Попавшийся под руку бокал вина помог замять неуютную растерянность. Сделав внушительный глоток, он продолжил уже куда менее ностальгически чувственно: – В общем-то, я всё это к тому, что расцветают эти цветы на огромном поле в парке Хитачи, и там тоже очень хорошо видно звёзды, вот. – Думаю, там даже красивее, чем я представляю. Несмотря на скомканную концовку, я всё равно захотел там побывать. – Название парка, к слову, всего на один иероглиф отличается от написания твоего имени, – подметил Саске, переводя довольный взгляд на мужчину. Ему нравилось, когда оценивали что-то, что ему самому нравилось. И пусть это лишь детское впечатление, и он не посещал парка больше пяти лет, уверенность в том, что Итачи оценит, была стопроцентной. – Вот как. Интересно. – Смотри, как занятно вышло: и название совпало, и цвет. Мне кажется, не иначе как решение свыше, – не без сарказма выдал Саске и отвлёкся на поглощение виноградной грозди. – Свыше, говоришь, – тихо шепнул Итачи, припадая губами к кайме бокала. – А почему перестал туда ездить? Канула традиция? – Нет, – просто ответил Учиха, подкидывая виноградинку. – Просто в какой-то момент я отказался, и на следующий год, и через. А потом мама просто перестала предлагать. Мне даже иногда становилось совестно. – Почему? – Думаю, это грустно – ездить куда-то в одиночку. – А отец? – спросил Итачи, апатично бегая взглядом за переливами жидкого рубина. Саске на секунду замешкался, задержав фрукт в руке, но через секунду уже безразлично пожал плечами. – А отец слился раньше меня. Всего однажды составил матери компанию. А дальше только бесконечные отговорки работой. Как, впрочем, и во множестве других аспектов. Саске прикусил кончик языка, жалея о сказанном. Жаловаться он не любил, даже этому человеку, и уж тем более на отсутствие отцовского внимания. Но в Итачи, видимо, возобладало природное любопытство. – Звучит так, будто ты не одобряешь то, чем занимается твой отец. – Я не одобряю всё, что мешает ему быть частью семьи. – Насколько я помню, у него весьма сложная и ответственная должность. – Не надо пытаться его оправдать, Итачи. Правда, захоти он, никто бы и слова против не сказал, – кисло бросил Саске, доставая из лёгкой накидки, что лежала рядом, сигареты. – К тому же на промывание мне мозгов он же находит где-то время. – Промывание мозгов? – «Корпорация», «ответственность», «обязанность», – начал загибать пальцы Саске, одной рукой прикуривая. – «Наследник» – это вся смысловая часть его со мной общения. Но, если честно, я другого и не хочу. Уже нет. За мать только обидно. У него-то есть работа, какие-то там выгодные друзья, постоянно меняющиеся люб… – Саске осёкся и сделал затяжку. – В общем, он всегда где-то кому-то нужен, а мама тем временем сутками сидит в квартире, занимаясь домашними делами и просто увядая на глазах. Итачи внимательно слушал брата, видя, что затронутая тема ему неприятна. Где-то в глубине отчётливо кольнуло сердце. Информация об отце не нашла никакого там отклика, лишь сожаление об участи матери и радость за нескрываемую любовь Саске к женщине, давшей жизнь им обоим. Стоило бы хорошенько встряхнуть головой и заставить себя отогнать такие мысли, но почему-то они казались очень уместными именно сейчас. И на удивление по телу не прошлось отвращение к самому себе, лишь полгода приглушаемая вина. – Благо хоть иногда вспоминает о том, что потрясающе рисует, – вдруг хмыкнул Саске, рассматривая пепел на кончике сигареты. – Я вроде как-то говорил об этом. – Вроде говорил об одной из картин, твоей любимой. Они замолчали. Саске не смог совладать с воспоминаниями и на какое-то время поддался их наплыву, а Итачи почти бездумно смотрел на чёрное месиво за озером, что днём представляло из себя густой лес. Странно. Действительно странно, ненормально слушать отрывки из чьей-то жизни, которая могла бы быть твоей. Связанные одной нитью, эти люди казались родными фантомами, настолько далёкими, что невольно можно усомниться в их существовании. Но вот рядом сидит он. Брат, который не утаивает историй, рассказывает их с настолько доброй улыбкой, что от неё невольно сводит внутренности. Чужая жизнь некогда любимых людей. Итачи никогда не жалел о сделанном выборе, но это никак не помогало разбитому детскому восприятию. Минуло много лет, много счастливых лет вдалеке от Родины, и он не желал иной судьбы. Просто иногда мог позволить себе представить, что всё могло бы быть иначе. Как сегодняшний день мог бы быть совершенно другим, проведённым в кругу забытых и умерших. Саске стал второй нитью, что крепче повязала с прошлым. Первой же никогда не переставал быть Сасори. Как бы последний ни пытался стереть данный факт, он всегда был единственным напоминанием совершенно иной, счастливой жизни в городе, где не видно звёзд. – Я всё думаю, – прервал тишину Саске и развернулся всем корпусом, скрещивая под себя ноги. – Примет ли мой выбор в итоге мать? Она всегда относилась к моим стремлениям несколько отстранённо, но в открытую никогда не высказывала неодобрения. – Когда ты планируешь им рассказать? – Скоро, – кивнул Саске. – Мне так или иначе придётся летом слетать к ним, тогда и скажу. Предчувствую громадный скандал с отречением. Так что, скорее всего, после этой поездки впору задуматься о получении гражданства. – Британия не так легко его тебе даст. – А при чём тут она? Немецкое гражданство. Услышанное заставило Итачи нахмуриться и перевести взгляд на собеседника. – Решил жить в Германии? – Опять этот удивлённый тон, – недовольно закатил глаза Саске, но в жесте не было привычной искренности. Глаза блестели воодушевлением. – Я просто подумал, что два года в Лондоне не обязывают меня пустить там корни. Постажируюсь, поработаю, заведу связи, да в целом увижу как, что и почему, а потом вернусь. – Сможешь ли? – риторически спросил Итачи, обновляя бокалы с алкоголем. Саске на это шикнул, понимая, что забыл о самолично возложенных на себя обязанностях. – Если ты там кому-нибудь приглянешься, то тебя так просто не отпустят. Ты – чьи-то будущие деньги. – Смогу, – уверенно заявил Саске, вдруг вставая со своего места и подходя к сидящему рядом мужчине. Быстро переступил через него одной ногой и беспардонно оседлал чужие бёдра. – Больно уж сильно Кёльн запал мне в душу. Итачи самодовольно хмыкнул и подался вперёд. Губы, нагретые вином, казались податливее и мягче, а алкогольные пары оттеняли горечью. Шумно выдохнув, он углубил поцелуй, перехватив сидящего на нём Саске за поясницу. Руки сразу пробежались вдоль пояса брюк и нырнули под длинную широкую футболку, опаляя оголённую кожу холодом вечно обмороженных пальцев. Саске улыбнулся в чужие губы. – Мне явно нравится это место. Оно на тебя дурно влияет. – Дурно? – Итачи изогнул бровь, проводя носом по длинной шее и вдыхая чужой естественный запах, наполненный насыщенным днём. – Желание разложить меня на траве около костра очень с натяжкой можно назвать хорошим влиянием, – выдохнул Саске, сильнее опрокидывая голову и фокусируясь на влажных поцелуях, что сейчас медленно, почти издевательски обследовали давно изученные владения. Последовал болезненный укус в ключицу, и Саске порывисто охнул. – Не хотелось бы найти клещей в самых неожиданных местах, поэтому я бы предпочёл перебраться в кровать. – А как же романтика? – Саске с насмешкой вскинул подбородок, слегка отодвигаясь. Сразу же поймав на себе лихорадочный взгляд синих, в тон ночному небу, глаз, он бесстыже улыбнулся, очертил языком верхнюю губу и двумя ладонями прошёлся по пока ещё размеренно вздымающейся груди. – Если не хочешь здесь, то мне кажется, нам стоит поторопиться, – подметил Саске и в подтверждение настойчиво сжал пока ещё лишь слегка возбуждённый орган. – Любишь ты торопить события, – усмехнулся Итачи, но после ещё одного подобного действия закусил губу. – Не я один, – Саске плотоядно улыбнулся, ободрённый открытой реакцией. – Если так продолжится, то кое-кто кончит раньше, чем разденется. – Но нам бы этого не хотелось, верно? – Более чем. Итачи одним движением притянул брата за шею, запечатывая губы очередным развязным поцелуем с беспорядочным грубоватым ритмом. Ему нравилось, как легко Саске поддаётся на любое его действие, как податливо прогибается спина под давящими руками, как весь он ластится к чужому телу. Так самозабвенно, каждый раз голодно и без остатка отдаёт себя, позволяя и прося о большем с каждым разом. И каждый раз оказываясь с ним в одной постели, Итачи не мог отказать ему в этом, давая всё и чуточку больше. Каждый их секс казался до ужаса неправильным и может быть оттого таким фееричным. От этого хотелось бежать, как от огня, но раз за разом не хватало ни силы воли, ни искренности стремления. Одно сплошное обнажённое до греха желание. Сложно оставаться благоразумным, когда тебя так очаровательно и так порочно кто-то жаждет. Итачи никогда не хватало сил ему отказать, и сейчас он понимал, что больше этого и не желает. Плевать на совесть, плевать на доводы разума, плевать на родство, связи, прошлое, обязанности. С ним рядом тот, кто отдаётся ему без каких-либо посторонних причин. Просто потому, что любит. Эта мысль прошлась вдоль тела ошеломляющим разрядом. Итачи мягко отодвинул Саске от себя, и на его лице читалось ничем не прикрытое удивление. Он всматривался в лицо брата, который сейчас казался единственным человеком в его жизни, кто действительно имел значение. И как он только мог об этом забыть? Как мог полагать, что сможет оборвать ту крепчайшую связь, что образовалась между ними ещё в глубоком детстве? В тех вспышках воспоминаний, где лёжа на тёплом ковре рядом с камином в единственном доме, который он мог бы назвать родным, Итачи говорил своему маленькому брату, что будет любить его всегда. Вопреки любым обстоятельствам, вопреки любым мнениям. Будет любить так, как удобно им. И только им. – Итачи? – осторожно позвал Саске, обескураженный внезапной отрешённостью любовника. Тот прикрыл глаза, улыбнулся своим мыслям, а когда глаза вновь открылись, он аккуратно огладил тыльной стороной ладони лицо напротив, будто до конца не понимая, кто перед ним. Саске, смущённый такой резкой сменой настроения, недоверчиво нахмурился и попытался что-то сказать, но его остановила ласковая улыбка, казавшаяся болезненно-уязвимой в своей бесконечной искренности. И бархатный шёпот, подхваченный порывами ветра. – Я люблю тебя, Саске. Я бесконечно сильно тебя люблю. Спасибо за это. Слова, сказанные так легко и так серьёзно, на добрую минуту вывели Саске из пребывания в реальности. Ему ничего не оставалось делать, кроме как просто непонимающе хлопать ресницами, да позволять рукам безвольно свисать вдоль тела. Смущало даже не признание, что, к слову, несомненно шокировало своим дебютом, а благодарность, что физически резанула слух. Саске не хотел вдаваться в размышления о мотивах озвученного, не хотел понимать этого, потому что знал, что правда ему не понравится. Саске умел ценить счастье, поэтому заставил взять себя в руки, посредством болезненного прикуса щеки, слегка дёрнул головой и посчитал правильным просто принять такое искреннее и отчего-то показавшееся болезненным признание. В конце концов, не этого ли он ждал? – Знаешь, – решился на ответ Саске, поднимая безвольные руки и обвивая чужую шею, – это тебе спасибо. За сегодняшний день и за то, что предпочёл меня. Только не смейся, но меня почему-то целый день не покидает ощущение, что быть рядом с тобой в такой день – это самое правильное, что может быть в моей жизни. – Ты не одинок в этом ощущении. Снова томные поцелуи, такие неторопливые и влажные. От таких сводит внизу живота тянущим узлом, и начинаешь чувствовать, как по конечностям бегает ток. Саске нравилось зарываться пальцами в густую шевелюру на затылке, пряди помогали прижимать мужчину ближе, углублять и без того глубокие поцелуи, каждым сантиметром чувствовать отклики желанного тела. – Ты всё-таки сдался, и у нас будет дикий секс на свежем воздухе? – оскалился Саске, обнажая на удивление острые клыки. – Идея на самом деле хороша, – опаляя дыханием, ответил Итачи, – но мне казалось, тебе не нравится запах костра и ты захочешь принять душ, – и низко рассмеялся, наблюдая за такой очевидной реакцией: Саске просто сполз по нему с протяжным стоном и тихим «бля» в придачу. – А как же поддаться инстинктам и обнажить животную сущность? – пробубнил парень где-то в области живота, но всё-таки собрался силами, чтобы действительно заставить себя отвлечься и добраться до душа. И стоило ему слегка приподняться, как его резко перехватили под ягодицы, и вот его задница уже почти в двух метрах в воздухе, перекинута через плечо. – Ты чего творишь? – вскрикнул Учиха, не зная чем и за что схватиться, чтобы ненароком не прочесать носом землю. – Поддаюсь инстинктам, – Итачи просто дёрнул плечом, удобнее устраивая ношу, и понёс брата в дом. Держать его, правда, особой нужны не было, он и сам отлично справлялся. – Попытаешься слезть, окажешься на руках. Вырываться Саске не пытался, больше сосредоточенный на том, чтобы не задеть какой-нибудь угол или дверной косяк, и сильно удивился, что конечный пункт был достигнут быстрее, чем он успел что-то понять. И вот его уже не очень аккуратно скинули на эту воистину огромную постель, толстенные и мягкие перины которой сильно прогнулись под инородным весом. Итачи бережно снял новый медальон, положил его на прикроватную тумбочку, а после одной рукой подцепил футболку со спины и стащил через голову, обнажая торс. – Вау, – откомментировал валяющийся поперёк кровати Саске, чуть приподнимаясь на локтях. – А можно ещё раз? – Предпочтёшь сексу стриптиз? – иронично вскинул бровь Итачи, забираясь на кровать. Саске для удобства хотел раздвинуть ноги, освобождая место, но Итачи перехватил его за икры, заставляя свести их вместе. После чего он подполз ближе, сам уже усаживаясь на чужие бедра, как ещё пятью минутами ранее восседал сам Саске. – Вообще-то не отказался бы на такое посмотреть, – честно ответил он, параллельно несколько подозрительно смотря на ладонь, что аккуратно, но настойчиво заставила его лечь полностью на спину. – Как жаль, что день рождения сегодня не у тебя. Поэтому прости, но как-нибудь в следующий раз. Саске, всё-таки придавленному к постели, не очень понравилась та улыбка, с которой Итачи слегка привстал, выпрямился, красиво повёл плечами и придвинулся значительно ближе. Теперь Саске приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть в глаза. Стоит Итачи слегка наклониться, и вся роскошь его волос окажется у Саске на лице. – Расстегни. Саске соображал быстро, поэтому так же быстро понял, что именно от него хотят. – Извращенец. Благо хоть руки коленями не передавил, пришлось бы знатно постараться ртом ещё до того, как начнётся основная часть. Расправляясь с пуговицей и ширинкой, Саске осознал, что озвученный «комплимент» в равной степени относится и к нему, потому что как иначе ещё объяснить вдруг возникшую в руках дрожь, а в белье почти невыносимую тесноту? Итачи был предусмотрительнее и бельё не надел. Удобно. За те полгода, что в их жизни присутствовала интимная составляющая, Саске значительно поднабрался опыта, поэтому ловко обхватил уже налитой член двумя руками, совершил пару неспешных поступательных движений, прекрасно зная, как эта медлительность выводит мужчину из себя. Последовала необходимая реакция, – Итачи нетерпеливо дёрнул бёдрами – и Саске аккуратно, в порядке исследования провёл кончиком языка сначала под головкой, очерчивая её по окружности, потом вдоль всей плоти, увлажняя достаточно, чтобы облегчить себе задачу. Делал всё так же неторопливо, исподлобья смотрел в почерневшие от расширенных зрачков глаза, ладонью распределял предэякулят и собственную слюну. Когда смазки стало достаточно, Саске сглотнул и, наконец, обхватил губами головку. Послышался шумный выдох, и парень про себя довольно усмехнулся – даже пара бокалов вина оказывала значительное влияние, и Итачи отзывался намного охотнее. Впрочем, Саске немного заигрался, и понял он это в тот момент, когда чужая рука неприятно сжала короткие волосы чуть ниже макушки, а сам Итачи перекинул ногу через его плечо, удобно закрепив колено около чужого лица. Теперь для того, чтобы член полностью беспрепятственно входил в рот не нужно было тянуться ни сантиметр, и Саске, не совладав, глухо закашлялся от резкого углубления. Опыт опытом, но брать настолько глубоко получалось не всегда. Итачи же, всё ещё цепляясь пальцами за жёсткие волосы, позволил парню восстановить дыхание, но лишь на несколько секунд. После чего он вновь надавил, в этот раз уже бережнее, и издал неровный стон, наслаждаясь горячей влажной полостью. Саске учился быстро и с каждый разом становился всё лучше. Поэтому сейчас он сосредоточенно старался максимально расслабить горло, замечая, что Итачи сам поддаётся бедрами, отчего член входит до самого основания. И стоило бы возмутиться тому, как по-хамски оседлали его лицо, вот только Саске больше волновало собственное возбуждение, что накатывало спазматическими волнами от вида того, как Итачи одной рукой сквозь пальцы направляет член, а другой упирается о стену, нависая достаточно, чтобы Саске отчётливо видел и закусанную губу, и довольную улыбку, и танцующих в радужке бесов. Срочно нужно было избавиться от брюк, что приносили уже реальный дискомфорт, и уделить внимание ноющему органу. Попытка справиться с этим самому провалилась сразу же, как Итачи почувствовал движение руки у себя за спиной и сразу перехватил. – Ну и куда ты тянешься? Пока нельзя, – протянул он елейно, и Саске ничего не оставалось, как с размаху вписать коленом по спине этого ублюдка. Итачи манёвр не оценил, сел ровнее, одной рукой поймал две чужие и завёл за голову, удерживая уже тяжестью собственного тела. Саске недовольно замычал, попытался отвернуть голову в знак протеста, но его удержали свободная рука и поставленное рядом колено. – Не ёрзай. Закончи то, что начал, и я позволю тебе раздеться. Саске кинул в него уничтожающий взгляд, но быстро отвлёкся, стоило нависающим сверху бёдрам несдержанно податься вперёд, вновь глубоко вгоняя член. Итачи порывисто выдохнул и подался вперёд. Пара длинных прядей прилипли к лицу, наверняка сильно мешаясь, но убрать он их не мог – обе руки были заняты, – и Саске счёл это достаточной местью за эксплуатацию своего рта. Прикрыл глаза, расслабил горло и позволил задать нужный ритм. Отвращения, к слову, данный процесс не вызывал с самого первого раза, почему-то было естественно приносить кому-то удовольствие, пусть и таким образом, что противоречит собственной природе. Впрочем, Саске очень сомневался, что сможет делать подобное с каким-то другим мужчиной. Смешно было подумать об этом в данную секунду, но геем он всё ещё себя не считал, даже с членом во рту. Нет, тут исключение, подкреплённое чем-то большим, чем просто секс. Которого, между прочим, может и не состояться, если Итачи продолжит в том же духе. Саске ещё пару раз позволил горячей плоти дойти до горла, после чего ему удалось слегка вывернуть голову из значительно ослабленной хватки. – Я, конечно, понимаю, что ты празднуешь, но может уже вспомнишь и обо мне? – недовольно шикнул парень, отворачивая лицо. – Тебе что-то не нравится? – голос немного осип, но не растерял ни грамма сарказма. Ленивого и довольного. – Нет, что ты, – в тон ответили ему. – Да вот только от члена во рту не кончишь. – Какая жалость. И что же делать? – Блять, Итачи, просто позволь мне хотя бы подрочить и можешь продолжать насиловать мой рот сколько угодно, – почти проныл Саске, в подтверждение слов вскидывая бёдра в надежде хоть как-то снизить дискомфорт. Надевать обтягивающие джинсы было крайне плохой идей. Возможно, одной из худших за жизнь. Итачи самодовольно хмыкнул, соблазнительно растягивая немое «оу». Провёл по оставленному без внимания органу тремя пальцами, направил его ближе к покрасневшим губам, обвёл кончиком. Сам же чутка прогнулся в корпусе так, чтобы свободная рука спокойно прошлась по сбивчиво вздымающемуся животу парня под ним. Саске на такое лёгкое, но внезапное прикосновение отреагировал бурно, весь содрогнулся и инстинктивно приподнял тазовую область. – Пожалуйста, Итачи, – попросил он и провёл языком по всей длине подставленного члена. Охотно вобрал головку со смачным причмокиванием, крепко обхватил губами, поиграл с уздечкой, получая одобрение: Итачи, опираясь только на тактильное восприятие, расстегнул маленькую пуговицу, подцепил слайдер, открыл молнию. Неторопливо провёл по резинке трусов, чувствуя, как сокращаются мышцы, подцепил одним пальцем край, и по комнате прошёлся блаженный стон. Итачи вновь довольно улыбнулся и, наконец, поднялся, освобождая брата от тяжести собственного веса и вставая с постели. Саске сразу же обхватил болезненно возбуждённый член и, закусив губу, начал грубоватые фрикции. Он искренне ненавидел привычку своего любовника растягивать прелюдии просто до немыслимой длительности, доводя его до состояния безвольного желе, что изнывает под ним и только и делает, что просит его поиметь. Он лишь надеялся, что на этот раз всё будет несколько иначе – решив поиграть в свои игры, Итачи забыл о банальной физиологии, теперь и сам находясь на грани. Впрочем, держался отменно: подошёл к лежащему на столе тюбику смазки, что оставил здесь после их забав по прибытию, развернулся, так же медленно вернулся к кровати, на ходу стягивая льняные брюки. Они мягко упали на толстую шкуру, туда же полетели джинсы и бельё Саске, что с него стянули одним резким движением. В комнате было душно. Саске это заметил только после того, как приподнялся на локтях, желая размять затёкшие плечи, и почувствовал, как похолодела мокрая спина. Короткие пряди прилипли к лицу, а в горле пересохло, но тут уже оказалась виновата не только духота. Итачи тоже был весь горячий. Непривычно обжигающие пальцы сразу пробежались по внутренней части бедра, раздвигая ноги, чтобы удобно устроиться между. Саске ненавидел эту игривую медлительность и грубо притянул Итачи к себе, обхватив его лицо ладонями и впиваясь в губы. От недостатка влаги слюна была вязкой и поцелуи получались слишком тягучими, слишком приторными. Саске казалось, будто ещё немного, и его просто поведёт от недостатка кислорода. – Давай уже, – шепнул парень в чужие губы и почувствовал, как сильнее сжали его бёдра. Удивительная способность быть в постели таким до раздражения провокационным – черта, совершенно несвойственная в повседневной жизни. И самое смешное, что именно это заставляло Саске заводиться с пол-оборота, возбуждаясь до головокружения. Он просто каждый раз на это вёлся, зная, что каждый раз это проверка на гибкость собственной гордости. Пока сам не попросит, ничего не начнётся. Просить он, разумеется, не любил, и как жаль, что Итачи был в курсе. Впрочем, выбора сейчас у Саске не оставалось. – Что именно? Я могу поблагодарить тебя тем же способом, коим ты поздравлял меня минутами ранее, – сладко протянул Итачи, оставляя влажные поцелуи на шее, ключице, быстро спускаясь к груди, болезненно прикусывая сосок, всё ниже, к животу, что непроизвольно втянулся. Укусил нежную кожу лобка и болезненно улыбнулся тому, с какой жёсткостью чужие пальцы впились в макушку, комкая и натягивая волосы. – Не надо грубости. Я и так сделаю то, что ты хочешь, – Итачи мягко вывернулся из захвата, перехватывая ладони и поочерёдно целуя каждую фалангу узловатых пальцев. – Просто скажи, что именно. Ты, насколько я помню, хотел подрочить? И, закрепляя свои слова, Итачи свободной рукой, что и так блуждала на худых бёдрах, резко, резче, чем стоило бы, обхватил крепко стоящий член у основания. Кольцом провёл до кончика, большим пальцем огладил головку, размазывая семенную жидкость, ногтем задел уретру. Веса тела хватало, чтобы удерживать судорожные подёргивания. – Блять, Итачи. Остановись. Я так… – А может ты всё-таки хочешь, чтобы я взял в рот? – Итачи запечатлел последний поцелуй на указательном пальце, а после обхватил его в крепкое кольцо губ, посасывая и углубляя. Другой рукой отчётливо почувствовал, как отзывчиво дёрнулся член Саске, который от увиденного порывисто выдохнул и стиснул зубы. Если Итачи сейчас выкинет ещё что-нибудь настолько же возбуждающее, то Саске кончит от прелюдий. Он попытался мысленно досчитать до десяти и успокоиться, сжав глаза до появления звёздочек. Итачи понравилась такая реакция. – Или мы можем вспомнить наш недавний разговор и использовать твои смазанные пальцы по назначению. Саске резко распахнул глаза, забыл выдохнуть и с утробным рыком грубо притянул смеющегося мужчину к себе, сразу же болезненно впиваясь в верхнюю губу, кусая почти до крови. – Просто заткнись и вставь мне уже, – прошипел Саске, смотря как губы с кровоподтёками растягиваются в плотоядную улыбку, и болезненно скривился, чувствуя, как сразу три смазанных пальца вошли в него. Чёрт знает когда Итачи успел, но хорошо, что днём он уделил растяжке должное внимание. За целый день мышцы уже успели прийти в форму, но психологический фактор нехило так расслаблял. Пары знающих движений хватило, чтоб найти простату. Саске сильно прогнулся в спине, надеясь, что ничего не повредил. Вот вам и игра на контрастах: бесконечно долгая прелюдия и стремительный, выбивающий душу секс. Именно после этой точки Итачи переставал нежничать, переставал строить из себя взрослого, сдержанного человека, и обнажал ту часть характера, что моментально отдавалась у Саске в паху: властную, резкую. Ту, которую в себе почему-то не любил. Пальцы покинули тело с характерным звуком, и у Саске перехватило дыхание: самый волнительный момент, когда чувствуешь, как головка члена прижимается ко входу. Сейчас последует несколько неглубоких проникновений, от ожидания все внутренности будут совершать мёртвые петли, а после… – Ох… Саске вцепился в простыни до онемения костяшек, а ногами сразу же перехватил Итачи поперёк поясницы, вгоняя член максимально глубоко. Кажется, за эти полгода он встал на путь мазохиста. В мыслях на уровне фантазий и так уже мелькало желание посетить какой-нибудь тематический интим-магазин, чтобы внести в половую жизнь значительное разнообразие. Итачи разместил руки по обе стороны от груди лежащего перед ним тела, давая себе достаточно опоры, чтобы задать желаемый ритм. Саске поперхнулся воздухом и вспомнил о том, что в позе принимающего нельзя просто лежать и получать такое специфическое, но чертовски крышесносное удовольствие. Нет, надо поймать такт и выровнять дыхание, приподнять таз так, чтобы проникновения были минимально болезненными и максимально глубокими. В конце концов, надо двигаться, и тогда секс будет одинаково приятен обоим. Саске учился быстро. Если бы Итачи не был уверен, он бы решил, что его брат давно балуется подобного рода забавами. Или набирается опыта на стороне, но с каждой ночью, проведённой в одной постели, с каждым сексом, что всё меньше казался физическим сближением, но всё больше – духовным, в нём вырабатывалась привычка. Удушающая, такая порочная, но, чёрт возьми, неотвратная в своей правильности. Просто потому, что сейчас рядом самое близкое, самое родное существо. Было совестно, что он не понял этого раньше, обидно, что пытался от этого отвернуться, пренебречь. Какие могут быть мысли о грехе, если при жизни это кажется столь необходимым. Просто судьба извернулась таким образом, раздавая иные, отличные от природных карты, и с ними надо было играть выгодно. Итачи, повинуясь порыву, оставил лёгкий, трепетный поцелуй на рвано вздымающихся рёбрах, не особо надеясь, что Саске заметит этот жест. Подняв глаза, он улыбнулся, понимая, что брату сейчас точно не до того: рот мелкими вдохами ловил накалённый горячий воздух, что нависал незримым пластом, сжимая лёгкие и сдавливая виски. Такие красивые в своём напряжении руки, что беспорядочными режущими движениями скользили по всей кровати, норовя найти что-нибудь, что-угодно, лишь бы избежать настойчивых, интенсивных толчков, и одновременно с тем показывая непреодолимое желание быть ближе, глубже, сильнее. Часть, в которой необходимо привыкать к ощущениям, прошла, и Саске полностью отдался процессу. В какой-то момент в голове что-то отключается, тебя перестают волновать внешние факторы и внутренние нюансы. И остаётся одно сплошное удовольствие. Оно накрывает с головой, словно бесконтрольные волны, из которых не всплыть, не вдохнуть. Оно простреливает в позвонках, трещит в объятых раскалённым корсетом лёгких, ухает в сердце и прицельным рикошетом отлетает в горло, лишая возможности даже при желании сказать что-то связное, осмысленное. В любом случае выход находят лишь бесконтрольные развязные стоны, которые так часто Итачи любил называть «очаровательными». Саске так не считал, поначалу даже честно пытался себя контролировать, да вот в какой-то момент понял, что лишь отвлекается сам и напрягает партнёра. В конце концов, естественность – лучшее алиби. Стеснение в постели – порог, давно преодолённый, и Саске не собирался себя в чём-то ограничивать. Лишь крепко обхватил любовника через шею, резко подтянулся, нашёл чужие губы и так возбуждающе в них тихо стонал. В такие моменты Итачи восхищался чистоте его голоса сильнее, чем, когда парень зачаровывал публику. Срывался на высокие ноты, слегка хрипел из-за пересохшего горла и на уровне слышимости просил не останавливаться, брать его сильнее. Не останавливаться. Грань, на которой висишь перед оргазмом, самая томительная долгожданная секунда, в противовес чему хочется урвать больше, чуточку больше на наслаждение, что проносит жар внутри податливого тела, что насаживается на собственный член так рьяно, так самозабвенно. Итачи сжал брата за шею, сдавил не сильно, но достаточно, чтобы у того поплыло перед глазами, второй же рукой обхватил пульсирующий член у основания, совершая загрубелые, нетерпеливые фрикции. – Быстрее, Итачи, ещё. Ещё чуть-чуть. Господи, – Саске повело всем телом, напряжение пробежалось по мышцам судорогой, а через секунду отступило, чтобы возвращаться накатывающими послеоргазмовыми спазмами. Пытаясь наконец научиться дышать вновь, Саске с улыбкой слушал, как со строгих губ его любовника вылетают несколько порывистых стонов. Он крепче сжал мужчину ногами, не позволяя тому отпрянуть. – Ничего. Можешь кончать в меня. Гибкое тело красиво выгнулось, и Итачи потянулся к брату, вовлекая в медленный, ленивый поцелуй. Саске ответил на него по инерции, всё ещё пребывая в пограничном состоянии. Лежать так хотелось вечно, и плевать на пот, разведённую грязь и духоту. Просто лежать, чувствуя вес всё ещё тяжело дышащего тела, что казалось невыносимо горячим, но оттого ещё больше уютным. Лежать безжизненной массой, утопая в другом человеке. Пальцы сами собой вплелись в изредка запутавшиеся, местами влажные волосы, каждая длинная прядь которых пахла диким ветром, дымом огня и сексом, вместо привычных, уже родных запахов. Их можно было почувствовать только если хорошо прислушаться, и Саске, не анализируя порыв, уткнулся в чужую макушку, повёл носом, сделал глубокий вдох и на выдохе довольно улыбнулся – неукоснительный лаконичный сандал. Саске никогда не считал себя маньяком до запахов, к парфюмам относился спокойно, а иногда и с отвращением, да и любителем восточной экзотики не был. Но как же этот блядский сандал сносил ему все плоты самообладания. Хотя он знал, что это парфюм, видел его флакончик, мял его в руках, даже пару раз использовал, но всё равно был стойко уверен, что это натуральное. Это не Итачи пахнет парфюмом, это парфюм пахнет Итачи. И сандал тоже, в придачу. – Увлёкся? – послышался смешок Итачи, который с интересом наблюдал за тем, как прядь его волос трепетно подносят к губам. Саске сразу же опомнился, отпуская шелк из рук, и недовольно поджал губы. – Немного. – Уже не так уж и не нравятся. – Нет, – Саске качнул головой и попытался приподняться на локтях, но попытка провалилась. – Да привстань же ты. Тяжелый. – Опять ворчишь, – ленно протянул Итачи, зарываясь лицом в холодную от испарины шею. – Откуда же у тебя столько сил. – Всё дело в горном воздухе, – хмыкнул Саске, подставляя шею под неторопливые прикосновения. Сказанное было чистой правдой – несмотря на прошедший адский час, он не отказался бы от второго раунда. Но Итачи, видимо, его желания не разделял, поэтому, пробегая губами до подбородка, он невинно чмокнул брата в губы и вновь расслабленно лёг, не заботясь о чужих удобствах. – Тогда спасибо горному воздуху за такой подарок. – Подарок? – не понял Саске, нахмурившись и через усилие всё-так привстал, от чего лежащий на нём мужчина слегка сполз и снова издал стон недовольства куда-то в нижнюю область живота, щекоча немногочисленные лобковые волосы. – А разве это был не он? Жаль, мне понравилось. – А ну погоди-ка, Акасуна, – возмутился Саске. – У меня вообще-то в рюкзаке лежит настоящий подарок, я, что, просто так ломал голову над тем, чем бы тебя удивить? – Оу, – Итачи заинтересованно приподнял голову, опираясь подбородком о впалый живот. – И что надумал? – Самую гениальную вещь, которая обязана быть у каждого закоренелого холостяка, но которую ты сам себе ни за что не купишь. – Занятно, – протянул Итачи, вдруг дотрагиваясь пересохшими губами до нежной кожи. Саске порывисто выдохнул. – То есть я всё ещё могу позиционировать себя как холостяка? Учиха на секунду подвис, понимая, что сморозил глупость. Тотальную такую, себе в ущерб. Быстро взял себя в руки, гаденько улыбнулся и с силой сжал лежащие под рукой волосы, вызывая у Итачи недовольное шипение. Выгнул руку, заставляя запрокинуть подбородок, склонился ближе и в самые губы ядовито по слогам проговорил: – Можешь позиционировать себя, как угодно твоей гордости, но до тех пор, пока у тебя так крепко на меня стоит, запомни-ка хорошенько – ты мой. И только посмей когда-либо забыть об этом, неважно, трахая кого-то другого или же сам под кого ложась. Ты мой, Итачи, и ничто в мире не способно это изменить. А теперь заткнись и займись делом. Потрясающее чувство собственничества. Злостное, яркое, ничем не прикрытое и без грамма сомнений. Просто потому, что так решил, потому, что так хочет. Итачи склонил голову, скрывая пресыщенную улыбку – ему нравилось, какой у его брата сформировался сильный, волевой характер. Черта, что он унаследовал от отца. Нет. Совершенно случайно от того, кого даже не помнит. Черта, которой не доставало самому Итачи, как бы сильно тот не старался в себе её развить. И спасибо Саске, за то, что смог унаследовать. Всё ещё удерживающая за волосы рука ощутимо надавила, приказывая опуститься ниже, доставить удовольствие. Итачи этому жесту повиновался, градом поцелуев проходясь по косым мышцам пресса, линии подвздошной кости, впалости у основания бедра. Преднамеренно обходя уже реагирующий на ласку член, дальше, по внутренней части, чередуя нежные прикосновения и жгущие укусы. От них у Саске сбивается дыхание, бегают беспорядочные мурашки, а пальцы на ногах поджимаются. Итачи перехватил худую ногу под икрой, надавил, заставил согнуть. Запечатлел на коленке лёгкий поцелуй, а потом ещё один, и ещё, с удовлетворением замечая, как отзывчиво тело под ним отвечает на каждое прикосновение. Страстный мальчик, ненасытный. – Завязывай меня облизывать и используй рот по назначению. Да. Точно ненасытный. И тут пришла идея. Спонтанная и уж точно не до конца обдуманная, но начать исполнять её необходимо до того, как разум приведёт аргументы «против». Итачи заговорщически усмехнулся, отодвинулся, вновь ухватил чужие щиколотки, чтобы свести их вместе, чем спровоцировал брошенный в свою сторону разгневанный взгляд, перекинул ногу и аккуратно оседлал чужие бёдра. Саске, наблюдающий за разворачивающейся перед глазами картиной, сменил гнев на недопонимание. – Кажется, у меня дежавю. – О, это очень вряд ли, – елейно протянул Итачи, упираясь ладонями о грудь брата. – Я просто подумал о немного ином способе решить твою проблему. Саске явно хотел что-то возразить, настаивая на классическом минете, но всё тело насквозь прошибло током от того, как Итачи повёл тазом, задницей цепляя резко полностью поднявшийся член. Осознание пришло сразу, но вот принятие где-то запаздывало, и пока Саске был занят возникшим диссонансом, Итачи изящно прогнулся в спине, потягиваясь за недалеко валяющейся в недрах шкуры-покрывала смазки. «Чпок». И ещё один в голове у Саске, давая понять, что какой-то нейрон, отвечающий за понимание действительности, всё-таки дал сбой. Таким сбитым столку парень никогда себя не чувствовал, даже во время первого секса чувствовал больше уверенности. Итачи распределил достаточное количество гелеобразной жидкости по двум пальцам, размашисто повёл плечом, и рука ушла за спину. Саске не мог сам себе ответить, стыдится происходящего или безумно сильно хочет видеть. Позволяя Итачи самому всё сделать, он лишь с жадностью впитывал каждую едва меняющуюся эмоцию на лице любовника. Всё так же сдержан, да вот только губы напряжены более обычного, а глаза с прищуром смотрят незнакомо, слишком много в них той самой похоти, которую Саске не думал лицезреть на этом холодном лице. Видимо, спонтанная задумка пришлась по вкусу обоим. – А ты.., – собственный голос показался чугунно-глухим. – Как давно ты…? – Как давно я что, Саске? – угловатая, беглая улыбка, растянутая на покусанных губах. Саске через силу сглотнул. – Как давно ты был с мужчиной в последний раз? Итачи не стал передёргивать слова, хотя шутка так и норовила сорваться с языка. Он попытался добавить размышлениям некую наигранность, но губы непроизвольно скривились от малоприятных растягивающих движений собственных пальцев. – Как давно это было? – всё-таки протянул он, задумчиво повёл головой, убирая рвущиеся на лицо волосы, попытался сдуть их, но не получилось. Саске мягко поддался вперёд, протянул руку и убрал за ухо мешающуюся прядь. Эта невинная забота, промелькнувшая словно не по сценарию, отдалась вороватым трепетом в груди. – Никогда. И пусть он знал, что Саске вряд ли ему поверит, знал, что в голове этого парня накрепко засело многое из того, что никогда не имело место быть и никогда не будет, пускай. Просто захотелось честно ответить на вопрос, без единой мысли о важности ответа. Саске от услышанного замер. Недоверчиво нахмурился, дёрнул краем губы, словно готовый в любой момент улыбнуться очередному сарказму, но передумал, всматриваясь в спокойную синеву глаз. Спокойствие там плескалось где-то в самых недрах, но очень отчётливо подтвердило слова. На фасаде радужки же вновь танцевали позабытые бесы. – Если у тебя больше нет вопросов, то позволь мне продолжить, – бархатно прошелестел Итачи, выводя Саске из очередной прострации весьма оригинальным способом – длинные пальцы ловко обхватили сочащийся член у основания, парой быстрых движений смазывая остаточной субстанцией, направляя. Не нужно быть особо опытным, чтобы понимать – чем сильнее расслабишься, тем безболезненнее пройдёт процесс для обоих. Боль от закусанной с внутренней части щеки помогла отвлечься от приторно-болезненного растягивания упругих мышц. Дышать получалось через раз, и как забавно осознавать, насколько хорошо справляется с этим Саске. Который, к слову, с теперь уже слабо скрываемым восторгом наблюдал, как Итачи аккуратно, но настойчиво насаживается на его член. Возбуждение к этому моменту достигало уже той самой стадии, что удержать себя от резкого толчка с каждой секундой казалось несоизмеримо сложней. Саске попытался сделать глубокий вдох, выдох, взметнул глаза к потолку, фокусируясь на обжигающей тесноте чужого тела. Как же давно у него никого не было так. О девушках он забыл ещё далёкой осенью, когда понял, что отныне хочет только одного ублюдочно-прекрасного начальника. Хочет так, что сознание мутнеет от незнакомых стихийных эмоций и безрассудных в своей силе чувств. Хочет так, что не готов даже в мыслях делить его с кем бы то ни было, даже с самыми родными и важными. Плевать, что этого человека держит в жизни, Саске готов заменить ему весь мир. Главное, чтобы оставался рядом. И вот он рядом, сквозь тонкие губы всё отчётливее слышатся воспалённые вдохи, глаза затмило дымкой желания, а весь белоснежный стан напряжён в томительно-жгучем ожидании. Он рядом, но Саске готов усомниться в честности собственного зрения, ибо то, что сейчас происходило он не мог представить даже шальной мыслью. – Эй, – на выдохе окликнул его Итачи, улыбаясь обольстительной в своей томности улыбкой и вновь медленно до основания насаживаясь. – Ты ещё со мной? Саске словно окатило ушатом той самой горной воды из ледяного озера за окном. Он одним точным движением принял вертикальное положение и ухватил мужчину поперёк талии, прижимаясь максимально близко. Итачи слегка скривился от резких изменений, но дискомфорт быстро сменился очень странным, но явно подсаживающим на себя ощущением – Саске слегка изменил угол проникновения, расставив ноги для удобства, и, наконец, полноценно принялся исполнять свою роль. Рванные, но быстрые толчки значительно отличались от того, когда самолично контролируешь процесс. Это Итачи запомнил. Саске умеет задавать бесконтрольный, стремительный ритм. Это он тоже запомнит. И обязательно воспользуется в следующий раз, но сегодня всё должно продолжаться по его сценарию. Поэтому Итачи не позволил повалить себя на спину, чем явно раздосадовал одного крайне возбуждённого юношу. – Опять торопишься, – шепнул он на ухо, прикусывая мочку. – Учись просто получать удовольствие. И Саске сам был опрокинут на спину, и в этот раз уже куда более крепче и увереннее оседлан. Секундное непонимание сменилось азартом, и он хрипловато рассмеялся. – Меня решил объездить сам Тёмный Властелин. С ума сойти. – Давай оставим вне нашей постели Наруто и буйство его фантазии, – с долей недовольства ответил Итачи, но голос дрогнул, обнажая протяжный стон. Хотел бы Саске сказать ещё что-то, но ритм значительно поменялся, и в голове стало оглушительно тихо. Только собственное дыхание, звук ударяющихся друг об друга тел и самые возбуждающие стоны, что когда-либо доводилось слышать. Несмотря на указания, Саске не мог просто лежать смирно, поэтому в те моменты, когда Итачи пропускал член глубоко в себя, он грубо поддавался бёдрами навстречу, выбивая больше, ещё больше доказательств того, как сейчас приятно его любимому человеку. Не день, а сплошной фантастический сюрреализм. По законам физиологии, кончать второй раз получается далеко не сразу, особенно после такого бурного оргазма. И Саске честно хотел, чтобы это продолжалось как можно больше и готов был терпеть до последнего, но Итачи чётко понимал собственное тело, вгоняя плоть почти каждым толчком ровно по простате. И по тому, как стремительнее становился секс, было понятно, что он близко. К чертям сбитое дыхание служило тому доказательством. В итоге Итачи красиво прогнулся в спине, демонстрируя все прелести природной пластичности, кончая от пары ожесточённых фрикций трясущихся рук, и, не удержавшись, навис над чужим телом. Благо руки не так ослабли, и ему хватило сил удержать обмякшее тело от болезного для обоих падения. После увиденного Саске понял, что сильно переоценил собственные возможности. Заходящийся в спазматическом удовольствии мужчина – то, что стало спусковым устройством. Саске совершил ещё несколько проникающих движений, успевая вытащить член до того, как третий раз за день отдаться оргазму. Физическое послевкусие спало быстрее, чем эмоциональное. Саске лежал, бездумно смотря в потолок, и улыбался как-то сумасшедше, почти безумно. Всё-таки лёгший на него Итачи с трудом повернул голову, посмотрел на часто мигающего какого-то потерянного брата, и зашёлся в утробном, приятно разливающимся по просторной комнате, смехом. – Ты чего? – Саске вопросительно на него покосился, почему-то тоже подхватывая усмешку. – Надо переосмыслить значение слова «холостяк». Мне лень даже пальцами пошевелить. – Мне тоже. Только я всё ещё не уверен, что мне это не приснилось. – Моя тебе благодарность за.., – Итачи на секунду нахмурился, понимая, что упустил важную деталь. – Погоди, а что там в итоге за гениальная вещь? До расслабленного сознания не сразу дошёл смысл вопроса, но стоило словам сложиться в логическую цепочку, парень спрятал глаза во внутреннем сгибе локтя. Помолчал с минуту, не меньше. – Игровая приставка. – Игровая приставка? – Игровая приставка, – подтвердил Саске, отворачиваясь во избежание обнажения накатывающей истерики. Послышался усталый выдох. – Значит, ты заметил, что я играл в твою, пока ты был на учёбе? – Прости. Хвойный лес за дальней линией озера охотно впитывал пока ещё скромные алые лучи восходящего солнца, что бесследно пропадали в непроглядной тьме. Гладь воздуха стремительно рассекло крыло пролетающей сипухи, красиво оттеняя беспрестанно-печальную песнь невидимых цикад.***
Саске стремительно прошмыгнул сквозь массивные двери служебного входа, еле вошёл в поворот комнаты персонала и зашарил в недрах отведённого ему шкафчика. Он проспал. Он чертовски проспал. Как вообще можно умудриться проспать работу, которая начинается в два часа дня? Спросите у Саске, и причиной он назовёт Итачи. Фактически, младший Акасуна никак к этому непричастен, но ведь именно его блядский день рожденья они так яростно отмечали три бесконечных, выматывающих дня. Три дня, наполненных почти дикой природой, едой на костре и сексом в любую свободную минуту на любой подходящей и не очень поверхности. Эти три дня правда казались бесконечными, но Саске очень жаль, что они так быстро прошли. В тот уютный от цивилизации уголок, наполненный исключительно положительными воспоминаниями, он захочет возвращаться снова и снова. Чёртовы шнурки фирменных кед извивались под пальцами, словно змеи искусители, намекающие остаться, никуда не идти. И лучше бы Саске к ним прислушался. Вылетев в основной зал, он на бегу умудрялся поправлять наспех уложенные с утра волосы, а параллельно пытался попасть свободной рукой в почему-то ужасно узкий проём кожаной жилетки. Обогнул край сцены, подлетел к бару, залпом осушил заранее приготовленный ему лимонный коктейль. Неизменно стоящий за баром Дейдара добродушно улыбнулся. – Опаздываешь, Учиха. – Чертовски сильно, – на выдохе пролепетал Саске, давая себе секунду перевести дух. – Где Наруто? – У него выходной. – Ясно, – кинул парень, отставляя бокал и направляясь к сцене, на ходу улавливая брошенные вслед слова. – Тебя тут, кстати, желают видеть. Саске тормознулся, не успевая задать уточняющий вопрос. Со спины послышался строгий, звенящий голос, и то, каким родным он был, никак не сочеталось с тем местом, где он находился. – У вас большие проблемы, молодой человек. Саске недоверчиво нахмурился, дезориентированный буквально на секунду. – Мама? – и, крутанувшись на каблуках, порывисто выдохнул сухое: – Отец. ____________________________ *Amabile – реально существующий ресторан Кёльна, предлагающий европейскую и центральноевропейскую кухню; *Карбонадо – разновидность алмаза чёрного цвета; *«Traue neuem Tagesblick» (с нем.) – «Верь же вновь сиянью дня!». Цитата из драмы Иоганна В. Гёте «Фауст, трагедия». Полный смысловой отрывок звучит следующим образом: «Пусть текут часы забвенья, Грусть и радость устраняя; Близко время исцеленья, Верь же вновь сиянью дня!»; *Wasurenagusa – транскрипция японского названия упомянутых цветов (勿忘草).