***
Больше убегать от самого себя не было смысла. Всё оказалась легче простого: я был альфой и был влюблён в альфу. Принятие моей сущностью этого факта хоть и не давало мне освобождение от этих чувств, но весьма облегчало жизнь, позволяя из подвешенного состояния приземлиться на ноги. Я ещё не умел ходить, боялся каждого камушка под ногами, но всё же способность смотреть вперёд, мысленно молясь, чтобы это была правильная дорога, вселяла маленькую надежду, что я справлюсь. Не просто перестану пугать всех близких своим психологическим состоянием, но и найду выход, при котором меньше всего пострадаю. Да, родные уже пару лет не сводили с меня глаз. Мама с отцом мало-мальски списывали всё на стресс и тяжёлую работу, недосыпы, в конце концов. Но сестра… Её было не так легко обмануть. Проживание с ней под одной крышей, с одной стороны, нельзя было назвать уж совсем ужасным, но стоило ДаМи услышать, кого я зову по ночам в спальне, выстанывая имя Сын Ри, словно мантру, как всё пошло под откос. Меня не только пытались лечить, даже семинар какой-то нашла дорогуша, но и наглухо запретили общаться с макнэ. Будто я какой-то ребёнок, который без разрешения старших из дома не выйдет и руку не подаст. «Вообще-то, не подам, чтобы малыш ничего не почувствовал. И смог сбежать. Но ДаМи об этом знать необязательно». Пришлось принимать меры и устраивать несколько показательных истерик. То ли я отличный актёр, то ли на меня и вправду без слёз не взглянешь, но мне поверили. Даже не пришлось угрожать, чтобы ни слова родителям. И просить, чтобы обняли и пожалели. А ещё мечтать, чтобы пришли ночью и утешали, пока я не отойду от очередного кошмара, где Сын Ри переступает через меня, идёт за ручку с каким-то парнем, а потом останавливается, медленно поворачивает ко мне голову и…смеётся. Ведь он не мой, как же до меня не дойдёт? ДаМи — молодец, с ней рядом такие сны снились куда реже. Но вместе с ними росла ненависть. Моя — к самому себе. Её же носила немного другой характер. Она даже имени макнэ не хотела слышать. Бета по природе, она редко проявляла чувства, скорее представляя для меня якорь своим спокойствием и уверенностью в себе. Вот только теперь, видя, во что превратил меня мой альфа, сестра не находила себе места. Иногда я даже жалел, что она всё узнала. «Моя любовь настолько ярка, что ослепляет всех вокруг. Потому что боль не увидеть глазами. Её надо чувствовать. Но ни в коем случае не делиться». Я ещё долго в тот день не мог покинуть клуб, просто напиваясь вусмерть то ли от облегчения, то ли от жалости к самому себе. Завершением вечера стал косяк марихуаны, необдуманно выкуренный в туалете вместе с Хином. Он видел моё состояние и, боясь, что я натворю глупостей, предложил таким образом расслабиться. Вот только ни он, ни я не смогли просчитать то, что случится через полгода нашей попытки убежать от реальности. Как и следовало ожидать, реальность ухмыльнулась с нашей наивности, по-отечески погладила по головке, прикармливая заблуждение, что, если мы её не видим, она, соответственно, не видит нас, а потом распахнула дверь ногой, обрушиваясь одним точным ударом. Анализы показали, что я употреблял. Позже Хина обвинили в распространении. Я не думал больше о суициде. Нет. Просто смирился, что, несмотря на то, что дышу, открываю по утрам глаза и даже смею иногда улыбаться, для некоторых людей я умер в тот день, когда о моей ошибке стали писать все таблоиды. Меня для них просто не стало. Но самый большой страх это исчезнуть для одного-единственного человека, который и был доказательством моего существования. Будто бы любовь к нему являлась не только моим проклятием, но и меткой, отличающей меня от других. Как я мог умереть, когда существовал риск обнародовать своё шрамированное сердце при вскрытии? Показать эти незаживающие розовые разводы в виде имени Сын Ри. Теперь-то я знал, что метка альфы убивает похлеще любого яда. Лишает прав не только на спокойную жизнь, но и на смерть. Макнэ по непонятной мне причине не стал требовать моей смерти, хоть и держал в руках все документы на моё будущее. «Может, он просто не знает об этом?». Да, я часто спрашивал себя об этом. Не смел смотреть парню в глаза, когда тот пришёл ко мне вусмерть пьяный и заставил тем самым сомневаться в его неведении. Потому что его боль и сквозившее в глазах, в каждом движении разочарование как-никак лучше воплощало мой личный ад на земле, а слёзы с тихими рыданиями забили гвозди в крышку моего воображаемого гроба. Тот день я запомню навсегда. Потому что вместе с парнем, которого я всю ночь держал в своих объятиях и пытался успокоить, пришло понимание, что необязательно умирать и выходить в открытый космос без экипировки, чтобы можно было оценить работу легких без возможности свободно дышать. Даже на следующий день, когда Сын Ри пришёл в себя и вытряс из меня всё дерьмо, я ощущал себя сломанным роботом. Вроде бы функционирую, подчиняюсь человеку, пытаясь всё исправить, но зачем — не имею понятия. Со временем мы восстановились как группа и мемберы одного целостного коллектива. Однако это ни в коей мере не освободило меня от чувства вины и жизненной потребности получить от младшего одобрение на жизнь с возможностью свободно дышать. Как я мог, когда он смотрел на меня этими невозможными грустными глазами, наполненными разочарованием в своём лидере? Когда в душу прокрадывалось сомнение, что он хочет подчиняться такому человеку, как я? Оставаться серым кардиналом при таком короле-неудачнике. Так продолжалось до выхода нашего нового альбома и поездки в Лос-Анджелес, где нам должны были вручить награду как лучшему международному артисту. Мы с Сын Ри оказались в одном номере, и хватило нескольких часов рядом с молчаливым парнем, чтобы я начал задыхаться. Мысленно молить пощады и отложить заслуженное наказание до лучших времён. А ещё лучше и вовсе его забыть. Мы выиграли, и я попросил прощения у всех наших фанатов, надеясь, что хоть так малыш услышит то, что так и не потребовал у меня. Признания своей вины. Вот только это не помогло, и он по-прежнему не смотрел в мою сторону, флиртуя со всеми вокруг и даже не скрывая, что ему уже давно всё равно на меня. Ведь он подпускал к себе только на людях и только тогда, когда на нас смотрели объективы камер. Будто бы издеваясь надо мной, в открытую показывая, на что я годен. Просто никчёмный хён, который пускает на него слюни. Это нужно было показать, задокументировать, чтобы потом продемонстрировать своему омеге, тем самым успокаивая его таким поверженным соперником. Соперником, который даже не может начать воевать, потому что заведомо знает, что победа (Сын Ри) никогда не будет его. Фан-сервис как никогда раньше воспринимался мной как унижение. Я устал и опустил руки, потерянно направляясь с мемберами в клуб, чтобы отметить нашу награду. Все мы выпили, не скрою, но, находясь под полным контролем макнэ, хёнов и менеджеров, я позволил себе лишнего. А с невозможностью дышать полной грудью уже через час подобного развлечения еле стоял на ногах. Мелкий, как ни странно, ходил за мной по пятам, будто уверенный, что я снова совершу какую-нибудь глупость. Впрочем, он был недалёк от правды. Когда я добрался до мужского туалета, где благополучно справил нужду, мне милостиво дали возможность помыть руки, после чего начали пилить: — Ну и что ты творишь, хён? Неужели прошлое тебя ничему не учит? — Сын Ри прислонился к стене рядом с умывальником и сверлил своими горящими злостью глазами во мне дырку. Я решил, что молчание в этой ситуации как можно лучше скроет мои чувства и едва заметную улыбку, так как голос парня фонил беспокойством. Внутри поднималось что-то забытое, похожее на счастье. — Не смей сбегать! Мы сейчас же возвращаемся в отель, чтобы ты проспался! — я подошёл к альфе, впервые за долгое время спокойно смотря ему в глаза и принимая его власть надо мной. «Интересно, если бы я был омегой, он бы так же послал меня спать или?..». — Ты не слишком много себе позволяешь, мелкий? — спросил я, пьяно наблюдая, как его лицо сначала неуверенно, а потом совершенно очевидно начало расслабляться. Будто бы и он всё это время не мог свободно дышать. — Неужто вспомнил, что я твой макнэ? — он не был зол, будто бы то, что происходило мгновение назад, мне показалось. Скорее игривый. — Может, тогда вспомнишь, что ты лидер, и возьмешь на себя ответственность. Я долгие секунды всматривался в его лицо, а потом, что бы не упасть, упёрся одной рукой о стену чуть выше головы парня, тем самым подойдя к нему вплотную, позволяя нашим глазам свободно гипнотизировать друг друга. — А что? Соскучился? — отпустив себя и контроль к чёртовой матери, я разрешил приятной вседозволенности от выпитого затуманить мне мозг. Дышать без чувства вины. — Хочешь быть подо мной? — Ха, не смеши меня, — но Сын Ри не смеялся. Уверен: я только что видел страх в его глазах. «Вот бы ещё понять, чего ты боишься, малыш?». Согнув руку в локте, чтобы поправить чёлку парня и большим пальцем разгладить морщинки между бровей, я оказался так близко, что мог совершить суицидальную попытку его поцеловать. Но вместо этого я лишь прошептал ему в губы, с удовольствием замечая, что от моего дыхания, а может быть, близости он ощутимо вздрогнул: — Жаль. Я смотрел и не мог наглядеться. Покрасневший, с растрёпанными влажными от пота волосами, из-за чего чёлку украшали появляющиеся маленькие завитки. Его язык прошёлся по нижней губе, приглашающе оставляя рот приоткрытым, будто это поможет ему перестать так рвано дышать. Взгляд поднялся выше, и я подавил в себе желание пройтись большим пальцем по этому аккуратному носу, крылья которого расширяются, словно он принюхивается к моему запаху. О да, я уверен, что врубил феромоны на полную. Если Сын Ри не принял блокаторы, он сто процентов должен был почувствовать. Осталось только взглянуть в его глаза и понять, что я был прав. Тот ошарашенно смотрел прямо на меня, даже не моргая. Его длинные ресницы так и замерли в воздухе, чуть ли не доставая до бровей. Я улыбнулся самому себе, представляя, как сейчас начну считать их одну за одной, а потом получу в нос за то, что сорвусь и расцелую каждый миллиметр кожи парня. «Я так его хочу». Озвучив эту мысль у себя голове, я понял, что на пределе, и молча ушёл, боясь сорваться и наброситься на альфу. Что было бы нормально, если бы во мне кипело желание с ним расправиться, а не трахнуть прямо там, в туалете. Мы вернулись в отель по отдельности, но, несмотря на моё состояние, я всё ещё не спал и, воспользовавшись отмазкой в виде опьянения, прижался к парню со спины и обнял его одной рукой. — Хён… — Сын Ри хотел ещё что-то сказать, но я не дал, уткнувшись в его затылок лицом и ещё сильнее прижав его к себе. — Спи. Он не стал ничего говорить и через несколько минут расслабился в моих руках. Именно так я и понял, что получил прощение как хён и реабилитацию в качестве его лидера. В ту ночь я снова смог свободно дышать. После чего сделал татуировки на бёдрах «Вдох и выдох», понимая, что иногда даже о такой мелочи нужно напоминать.***
Мы не стали ближе, как я и думал. Просто работали вместе и доводили друг друга до белого каления. Я — тем, что продолжал флиртовать с ним и ставить в неловкие ситуации, позволяя себе чуть ли не целовать Сын Ри на сцене, оправдываясь фан-сервисом и отмахиваясь от строгих взглядов Ён Бэ и Сын Хён-хёна. Похоже, только Дэ Сон находил моё помешательство забавным. Макнэ, напротив, стал более скрытен и, переехав из дома, в котором мы жили, объявил, что собирается жить самостоятельно, чем и выбивал почву из-под моих ног. Картины, где он живёт вместе с Дэвидом и планирует создать семью, откровенно будили во мне желание убивать. Мысль, что мой омега родит альфе, которого я люблю, ребёнка, а может, и двоих, вызывала просто истерический смех. Мне казалось, что мир вокруг сошёл с ума, если считает, что это нормально. Будто все издеваются и ждут, когда я сорвусь и порублю обоих топором. «Разве не так поступают все идиоты?». Но я смог выжить и даже не сойти с ума. Пахал, как чокнутый, и держался. Подальше от макнэ так точно. Оставалось только научится засыпать каждый раз, когда тот после концерта уходил в клуб, где, по словам менеджера, «работал». Я не спал и, даже зная, что будет дальше, терпеливо ждал возвращения этого любителя потусоваться. Знал, что накручиваю сам себя и, даже если с ним пошёл Дэвид, я ничего не смогу изменить. Вот только видя, как тот возвращается под утро и, еле переставляя ноги, плетётся в свой номер — или в наш, если нас поселили вместе, — я по непонятным мне причинам успокаивался. Не понимаю, как подтверждение того, что он работает, а не развлекается, пока шляется где-то, так на меня влияет. Потом, наутро, приходилось дорого отвечать за бессонную, тревожную ночь. А затем быстро и безэмоционально допрашивать менеджера Ри, внутренне ликуя от подтверждения хорошего поведения парня. Ведь тот, даже когда напивался в хлам, не позволял другим себя трогать. Я мониторил все соцсети до самого его возвращения. Я знаю наверняка. Так и прошёл мейд-тур, где мы полностью восстановили своё влияние в музыкальном мире и завоевали новых поклонников, готовых смириться с нашим возрастом и дождаться нас из армии. Армия. Я долго отталкивал от себя мысли об этом, но, взвесив все «за» и «против», стал даже стремиться туда в надежде хоть там обрести покой в невозможности видеть Сын Ри и чувствовать его запах. Да, я вновь отказался от блокаторов и чисто по-мазохистски вдыхал запах радуги вперемежку с ароматом ромашек и бананов. Жаль только, что моё помешательство на этом парне отразилось также и на Ён Бэ. Другу приходилось чуть ли не оттаскивать меня от Сын Ри во время нашего выступления с песней «Lats talk about love» и «Sober». Фанаты даже стали подозревать его в грубости по отношению к макне и зачастившей раздражительности, когда он говорил о младшем. Я не стал бы волноваться, но это касалось малыша, поэтому после очередного пренебрежительного отношения Ён Бэ к парню спросил его о причинах такого поведения. — Почему? — не стал я вдаваться в детали в надежде, что друг и так сможет правильно расценить мой вопрос. — Почему? Ты ещё спрашиваешь? — разозлился он, хватая меня за локоть и утаскивая подальше от снующих туда-сюда людей в гримёрке. — Он знает, как влияет на тебя, но всё равно нагло запросил этот фан-сервис. Я что, не вижу, как тебе больно, Джи Ён? Даже Дэ Сон уже не может смотреть, как ты рассыпаешься у всех на глазах только от одной мысли, что тебе нужно будет жить без него. Я уже ненавижу эту строчку в «Sober». — Но Сын Ри в этом не виноват. Для него это всего лишь бизнес-отношения, — оправдывал я парня, где-то в груди находя одобрение этих слов моим альфой. Всё-таки моя сущность уже давно ставила пару выше собственных потребностей. — Да, но это не мешает ему вилять перед тобой хвостом, а потом каждый раз напоминать, что это всего лишь фан-сервис, — кажется, друг немного успокоился после моих слов, так как перестал кричать и даже виновато опустил взгляд, тем самым сожалея, что назвал вещи своими именами. — Скоро это закончится, друг. Я пойду в армию и постараюсь забыть о своём сумасшествии. Не вини его, хорошо? — я положил руку на плёчо парня и слегка сжал. — Сделай это для меня. — Постараюсь, — Ён Бэ выдохнул, похлопал ладонью поверх моей руки, будто бы пытаясь поддержать в моей борьбе, и отошёл к стилисту, собираясь переодеться. Я смотрел на него и в никуда, вспоминая, что ещё, по крайней мере, год не смогу уйти в армию, так как планировал выпустить сольный альбом. Как же хотелось сбежать куда-то в параллельную вселенную, где не было никаких альф и омег. Где моя любовь могла быть не принята другими, но хотя бы имела хоть какой-то смысл. Я бы мог бороться с общественностью, даже врать всему миру, чтобы защитить такие отношения, но сражаться с самим собой и человеком, которого я любил больше жизни, чтобы защитить его от собственных чувств, подобно аду на земле. Никому не пожелаю. «Сколько ты ещё будешь мучить себя, Квон Джи Ён? Сколько ещё песен ты будешь писать ему, петь для него, чтобы он услышал твою боль, сквозящую в каждой строчке?». На эти вопросы я так и не нашёл ответы, посвящая новый альбом всё тому же Сын Ри. Вкладывая в слова всё, что не мог себе позволить сказать парню в лицо. Раскрывая душу и признавая свою слабость перед ним. Показывая, что прекрасно знаю о том, что мои чувства причиняют ему беспокойство, даже боль. И, конечно же, не скрывая, что не только мы знали, но и все: моя любовь не имела будущего, как, собственно, и названия. Я видел это. Видел, что Сын Ри чуть ли не сбежал, впервые услышав «Untitled». Будто хотел спрятаться и не показывать то, как еле заметная грусть в глазах и замешательство отразилось на его лице. Не знаю, понял ли он, но то, что слова песни не оставили его равнодушным, говорило о многом. «Он знает». Я уже давно привык к боли. Поэтому только вымученно улыбнулся и пошёл вместе с боссом в клуб, в котором беспрепятственно напился в попытке забыться и даже позволил себе танцевать до звёздочек перед глазами. Хён Сок, уже давно отпустив попытки перевоспитать меня, просто вывел меня через чёрный ход и усадил в фургон, наказав водителю отвезти меня домой и позаботиться, чтобы я больше никуда не пошёл. Я на это лишь хмыкнул и прикрыл глаза. — Жалкое зрелище, — сказал я вслух, даже не осознавая, что в тот момент в машине был не один. Уже у дома я признал свою ошибку, проснувшись и чувствуя, как в ноздри ударяет запах бананов и ромашек. Сейчас же, махнув на свои галлюцинации рукой, я вывалился из машины и почувствовал, как крепкие руки удерживают меня от того, чтобы я упал. Вот только подумать о том, кто это был, уже был не в состоянии, прислонившись к ближайшему столбу и опустошая желудок. Стоило поблагодарить парня, который помог мне не испачкать всю одежду, а потом протянул бутылку с водой, но, как я ни старался, подключить воспитание в тот момент у меня никак не получалось. Поэтому я оттолкнул придерживающую меня за локоть руку и, кинув в никуда начатую бутылку, бездумно пошёл по направлению к лифту. Восемнадцать этажей, и меня, чуть потряхивая из стороны в сторону, несёт к входной двери. И тут до меня доходит, что я не помню пароль, а потом и вовсе тычу пальцем в глазок в надежде, что технология дошла до такого пренебрежения ко всем правилам безопасности. Пока я спорил с дверью, не желающей признать мой отпечаток пальца и впустить одну из главных звёзд корейской волны, ко мне из-за спины прижалось чужое тело и, чуть придерживая одной рукой, другой волшебным образом открыло дверь. Я улыбнулся своему спасителю даже при том, что он не мог видеть моего лица, и так и поплёл в сторону спальни, на ходу хватая бутылку соджу и делая внушительный глоток. Горло знакомо обожгло, а следующие пару глотков лишили меня неприятного привкуса во рту. Довольно поморщившись от градуса напитка, я выпустил бутылку из рук, даже не заботясь, куда она приземлится, следом стаскивая ботинки и запуская их куда-то в разные стороны. Матерясь на разный лад, я всё же смог раскрыть ремень и, чуть ли не падая, снять штаны. Избавиться от кофты и полосатой футболки оказалось ничуть не проще. Где-то на полпути я запутался в горловине и, уже не надеясь выпутаться, так и повалился на кровать. Через секунду до моего пьяного сознания дошли странные звуки, похожие на чей-то смех. Нет, не чей-то, а его. — Сын Ри? — мне помогли снять мешающую одежду, и, воспользовавшись этой близостью, я потянул парня за руки и повалил на себя. — Ты? Он молчал. В комнате было темно, так как свет я так и не додумался включить, но даже так я видел любимое лицо и весь покрывался мурашками от его улыбки и запаха. — Джи Ён? — вопрос на вопрос, и в воздухе повис немой ответ, который не нужен был ни ему, ни мне. «Не в этой жизни». Не дав Сын Ри отстраниться, я подался вперёд и нагло вжался в его губы своими. Он замер, но, не став вырываться, через секунду ответил на поцелуй. Я задрожал, чувствуя, как альфа внутри меня голодно приподнял голову, оставляя человеческую сторону предаваться самобичеванию в океане невыплаканных слёз и выпитого алкоголя. Не контролируя себя, с наслаждениям чувствуя, как парень в моих руках начинает дрожать от удовольствия, а его возбуждение ощутимо утыкается мне в бедро, я, рыча, перекатился через него и оказался сверху. — Да, вот так, — пробормотал я куда-то ему в ухо, прикусывая нежную кожицу зубами и немного оттянув её, чтобы услышать очередной стон парня. — Тебе так идёт, — ещё одна сбивчивая фраза, и я перешёл к его горлу, руками добравшись до паха и потянув край кофты вверх. — Так идёт быть подо мной. Сын Ри вновь застонал, позволяя мне избавить себя от одежды. Чуть ли не трясущими руками помогая мне стащить с себя штаны, а затем и бельё. Если альфа во мне и был трезв как стёклышко, то вид полностью обнаженного парня подо мной в мгновение разгорячил кровь, лишая рассудка. Звериная сущность и долгое воздержание взяли вверх и полностью подавили все попытки младшего передумать и сбежать от меня. Это граничило с насилием. Резкие движения, руки, уверенно переворачивающие парня на живот, и глухая нежность, подталкивающая потянуться к подушке и подложить под любимого для его удобства. А потом полуукусы, полупоцелуи, оставленные на плече, позвонках и под лопатками, красные глубокие следы. И вроде бы всё хорошо, но так мало, что сознание отключается где-то на попытке не кончить только от одного вида влажной постоянно сокращающейся дырочки и запаха проникающего в саму суть и неконтролируемого желания втрахивать Сын Ри в кровать целую вечность. Так и не сделав выбор, просто потому что думать я в этой ситуации никак не мог, просто оттянул волосы парня на затылке и, заставив его выгнуться в спине, вставил на всю длину одним резким толчком. Я задохнулся в собственном стоне, где-то на краю сознания услышав крик младшего. В груди что-то пыталось вырваться наружу, а перед глазами всё поплыло, да так, что пришлось зажмуриться, чтобы банально не заплакать. Все инстинкты обострились до предела, и, отстраняясь, чтобы через секунду сделать новый толчок и загнать в узкую дырочку по самые яйца, я бездумно облизал зудящие зубы и укусил парня в основание шеи, оставляя собственную метку. А потом началось безумие. Рука по-прежнему удерживала голову Сын Ри на весу, подчиняя моему ритму, при котором я толкался в его тело и выбивал хриплые, на грани грязной шлюшки стоны. Во рту всё ещё чувствовался привкус крови, а спина младшего всё больше и больше напоминала жертву насилия. В этом акте любви не было нежности. Я был доведён до такого состояния, что, сломай я сейчас парня, сложи пополам и вставь по самое горло, меня бы это не остановило. Не думаю, что даже смутился бы. Не тогда, когда он стал толкаться мне навстречу и с таким упованием встречал каждое моё движение. Если и было неправильно, мало походило на любовь, а в некоторых умах считалось чуть ли не извращением, в этом участвовали двое. Именно Сын Ри сжимал меня своими внутренними мышцами и, чуть ли не мурлыча, прогибался в спине, чтобы дать мне лучший угол для проникновения. Именно он первый протяжно застонал и кончил, выжимая из меня оргазм до последней капли и не отпуская, позволяя узлу на моём члене набухнуть и связать нас. Провести первую вязку с ним. Откинувшись на подушки, всё ещё прижимаясь к спине парня, не имея возможности так быстро разорвать связь, я попытался развернуть его лицо к себе, но наткнулся на стену сопротивления. — Спи. Всё, чем меня удостоили, после чего, разнеженный от оргазма, вязки и отголосков выпитого, я послал всё беспокойство проветриться в преисподнюю прямо к чёрту и отрубился. Может, это и к лучшему, ведь я целую ночь не подпускал к себе мысль, которой подавился наутро. «Откуда у альфы течка и почему, чёрт возьми, у нас с ним была вязка? А главное, с кем я провёл эту ночь…».