***
Проснувшись с жесточайшим похмельем, головной болью и слабостью во всём теле, я первым делом поплёлся на кухню за водой, а чуть придя в себя, понял, что проснулся один, после чего долгие десять минут задавал себе бессмысленные вопросы. Придя к неутешимому выводу, что опять спутал кого-то с Сын Ри, как тогда с Дэвидом, вернулся в комнату в надежде найти хоть какие-то улики, показывающие происхождение вчерашнего незнакомца. Именно в тот момент из ванной комнаты кто-то вышел, и, обернувшись, я обнаружил вездесущего омегу макнэ, неуверенно переступающего с ноги на ногу на пороге, будто бы в страхе подойти ближе. — Значит, это был ты? — спросил я, ненавидя самого себя за разочарование, которое открыто звучало в моём голосе. Всё-таки Дэвид был не виноват, что пьяном состоянии я в каждом парне вижу Сын Ри. Однако сейчас меня волновало не это. — А вязка, метка? Ты не… — Не волнуйся. У меня уже был партнёр, поэтому твоя метка ничего не значит. А что насчёт детей, то это невозможно. После смерти Дэниса, моего мужа, я не могу забеременеть, но даже так принимаю сильные блокаторы. Неважно, главное, что тебе не о чем беспокоиться. Его спокойный, слегка смущённый голос раздражал. Даже не представляю, что мог быть его мужем и составить с ним истинную пару. От таких омег меня тошнило. Может быть, я и не прав, но казалось, что считать таких, как он, шлюхами, вполне обосновано. — Как ты оказался в моём фургоне? — мне не особо было интересно, но хотелось что-то сказать, лишь бы не ляпнуть то, что на самом деле думаешь. — Ждал Сын Ри, он был в том же клубе. А потом как-то само собой получилось, — Дэвид отвёл взгляд и, чего-то смущаясь, покраснел. — Я виноват: не стоило столько пить. Да и без моей помощи ты бы точно обошёлся. — Что верно, то верно, — от парня больше не пахло сводящими меня с ума ароматами, поэтому я догадался, что в ванной он надушился привычной маскировкой. — Ты расскажешь ему? — Да, — такое короткое слово, а сердце в пятки ушло от осознания, что только что я потерял даже возможность видеть любимого человека. — Он всё равно узнает. — Понимаю, — соврал я, лишь бы поскорее закончить этот разговор, вытолкать парня взашей и остаться одному. — Тебя проводить? — Нет, — этот ответ мне нравился больше, но сожаление, которое в нём прозвучало, немало меня удивило. — Думаю, нет. Дэвид застегнул штаны и, надев пиджак, пошёл к выходу, после чего замер у порога и развернулся, чтобы ещё больше меня ошарашить: — Мне жаль. Я знаю, что это неправильно, но он… — кто «он», я так и не понял, потому что в следующую секунду парень опустил взгляд и, будто борясь с самим собой, заставил себя не продолжать. — Надеюсь, ты когда-нибудь поймёшь. После этой неоднозначной фразы меня наконец оставили одного и я со стоном присел на кровать. «Пойму? Пойму что? Что мой истинный выбрал другого и только что изменил ему со мной? Что его альфа — это мой альфа и я тоже чувствую себя виноватым? Чувствую себя так, будто это я ему изменил? И с кем? Ведь я думал, что это он!». Это было последней каплей. Я признавал, что вконец сошёл с ума. Признавал, что мне нужна помощь. Желательно специалистов. Иначе даже не знаю, на что способен. Да и, вспоминая, как вчера был груб и практически изнасиловал парня, не замечая его течку и неспособность мне отказать, я всё больше утверждался в своей невменяемости. Единственное, что удерживало меня от звонка моему личному врачу, так это то, что на лечение не было времени. До армии оставалась полгода или чуть больше, и всё это время я должен был угробить на прохождение проверок. Вместе с тем, с каждым днём во мне крепла уверенность, что Сын Ри я больше не увижу, что в ближайшие недели имело место быть. Оставалось только надеяться, что за два года я смогу забыть парня и уже после лечить только последствия, разобравшись с самой проблемой. Он не приходил на мои концерты, и попытки избежать встречи со мной в конец выбили меня из колеи. Я выглядел ужасно. Похудел, осунулся и представлял из себя жалкое зрелище из несостоявшегося альфы, которого хотели и любили все, кроме его пары. Да что уж там, если даже мой омега предпочёл мне другого альфу. Дважды. Сын Ри так и не расстался с Дэвидом. Мне даже стало интересно, кто был тот первый, с кем омега связал свою жизнь, а потом выбрал моего макнэ. Было любопытно, что в этом парне такого, что смогло удержать рядом уже второго альфу, потому что лично меня даже его запах и связь с моим внутренним альфой не притягивали к нему ни на йоту. Разве что хотелось подойти ближе, вплотную, и, прорычав, приказать держаться подальше от младшего. «Но я не могу». Уже под конец тура организаторы сообщили, что меня ждёт сюрприз. Я не знал, о чём речь, но подозревал, что это будет очередной гость на моём концерте. Вот только это было неважно. В последнее время меня мало что волновало, если, конечно, это не касалось Сын Ри, что и сыграло со мной злую шутку, когда вместо очередной аджуммы, как я любовно называл Дару и Аю, в гримёрку зашёл он. В первую минуту я даже не стал себя утруждать тем, чтобы закрыть рот. Просто пялился на парня и не мог решить, нахожу его поправившиеся щёчки сексуальными или просто милыми. Хотелось встать, зажать его у стены и проверить, везде ли он такой мягкий, как кажется. Да, он заметно поправился, а если учесть, что я критично похудел, мы, наверняка, выглядели со стороны весьма комично. — Босс сказал, что по контракту я должен слушаться, и обязал приехать, — и тут до меня дошло, что это вовсе не ко мне и не ради меня. Что сердце слишком рано начало оживать, а теперь и вовсе с каждым ударом причиняет боль. — Ясно, — всё, что я смог ответить, после чего послушно пошёл на репетицию и даже несколько раз искренне улыбнулся, когда младший стал пародировать Антайтл как самую грустную песню года. От этого стало легче. Будто он мог если не принять мои чувства, то хотя бы не винить меня в них. И, раз уж он может исполнить эту песню и идти дальше, то у меня был шанс возобновить с ним мало-мальски общение. Но больше всего меня поразило, когда на выступлении он сказал, что любит меня, у всех на глазах, обнял и отметил мою усердную работу. Я чуть в обморок не упал от радости. Серьёзно, хотел прямо там завалиться и больше не вставать. А ещё поверить ему, что это не просто фан-сервис и где-то там за кулисами я всё ещё могу рассчитывать на его любовь. Хотя бы любовь донсена к своему хёну. И слава богу, что я не смог переступить этот страх, потому что Сын Ри не просто исчез, он даже не попрощался, оставляя меня бездумно смотреть на одежду, которую он надел на выступление. Я бы зарылся в неё носом и дышал, дышал, но блокаторы ещё действовали, а стилист-нуна уже пару минут смотрела на красный комплект у меня в руках и грустно улыбалась. Пришлось заставить себя разомкнуть пальцы и вручить ей одежду. «Самый счастливый день в моей жизни медленно превратился в самый ужасный». К Новому году моя сольная деятельность закончилась, и в попытке восстановить своё здоровье к армии я скрылся на Чеджу. Надежда была на то, что, спрятавшись подальше от любимого, я сам делал этот выбор, а значит, это не он меня избегает. Не он улыбается мне на камеру, а потом бежит от меня сломя голову. Макнэ не звонил, не писал в общей переписке и даже не соизволил меня проводить в армию. Только появился на проводах Ён Бэ и как ни в чём не бывало улыбался мне, демонстрируя свой уровень в актёрском мастерстве. Я был на блокаторах, но даже так понимал, что с ним было что-то не так. Он не пах. Он не был тёплым, когда я обнял его, делая совместное фото с мемберами. Под глазами залегли синячищи, и весь он будто только что покинул больницу. Будто пустая оболочка, напичканная наигранным уважением к своим хёнам и заплаканными глазами. Думаю, именно это ударило по мне сильнее всего остального. «Если он наконец бросил омегу, значит, я вновь причинил ему боль, заставив бросить Дэвида. Опять он плакал из-за меня». Сбежав, так и не дождавшись официальных проводов, я засел в своем доме на Чеджу до самого дня призыва. Друзья пытались достучаться до меня, но проку от этого было мало. Да и не хотелось мне ничем делиться. Прощать себя тем более. Всем, что держало меня от полного ухода в себя, были песни и картины, которые я рисовал. Помню, ещё в прошлом году я на день всех влюблённых подарил макнэ картину, в которой отразил его сущность. То, каким его вижу я. «Загляни в своё сердце, ты — цвета под всем этим чёрным», — сказал я ему тогда, пытаясь не прыгать от радости от его объятий, бесконечной улыбки и лёгкого проникающего под кожу, к самому сердцу, «Спасибо, хён. Люблю тебя!». Не знаю, понял ли он тогда, что под цветами я имел ввиду радугу, которою жирно замазал чёрным, потому что его сущность всегда виделась мне как две разные личности. Мне с первой встречи казалось, что он альфа в теле омеги или наоборот, и, сколько бы времени ни прошло, я продолжал так думать. Не знаю, какая его сторона приняла решение не провожать меня в армию. Помню, Сын Хён-хён крепко обнял меня, шепча, что всё образумится и мне станет лучше. Он не скрывал, что был на стороне Сын Ри, но вместе с тем не прекращал поддерживать, снимая с меня частичный груз вины за ту ночь с Дэвидом. Хотелось бы, чтобы макнэ был тем человеком, который послал хёна облегчить мою ношу, но вместе с тем я понимал, что мои желания далеки от истины. Армия не принесла мне избавления, но принесла покой. С каждым днём я понимал себя всё лучше. Прокручивал моменты с Сын Ри в голове и принимал каждую мелочь. Может быть, я и раньше знал свои чувства к нему, даже смирился с ними, но только спустя пять недель лагеря мог с точностью сказать, что принял себя таким, какой я есть. Моя любовь уже не казалась моей болезнью, а спустя ещё полгода, когда у меня была возможность позвонить макнэ или увидеться с ним, я понял, что вполне могу держать себя в руках. Боль потихоньку отпускала моё сознание и душу. Вместо неё я представлял своё будущее, где буду бороться за своего альфу. Ведь спустя ещё пару месяцев я понял, что он мой истинный партнёр и меня совершенно не коробит его сущность. Спустя ровно год моего пребывания в армии я решился на звонок и был чуть ли не шокирован, когда Сын Ри поднял трубку после первого гудка. Мы молчали долгие две минуты, когда я вспомнил, что моё время ограничено, и заставил себя хотя бы поздороваться. — Привет, — мой голос звучал неуверенно, но вместе с тем меня переполняла радость, что я смог перебороть себя и сказать хоть слово. — Привет, хён, как ты? — макнэ, напротив, излучал неприкрытую радость и волнение. — Почему не звонил? Я скучал. Это было много. Много для одного меня и для одной минуты. Желание бороться только окрепло, а вместе с ним и потребность увидеть любимого человека. — Прости, я дурак, — сказал искренне, всеми фибрами души желая быть услышанным. — Не новость. Улыбка сама по себе расползлась по моему лицу, и я вспомнил, почему этот мелкий смог нагло украсть моё сердце: такие, как он, не стесняются брать своё. — Хорошо питаешься? Поправился? — продолжался поток из его вопросов. — Да, — не знаю, на что именно я отвечал, но выдавить из себя ещё что-то был просто не в состоянии. Потому что счастье от его беспокойства застряло где-то в горле, и хотелось петь, а моглось только мычать. — Джи Ён, время, — услышал я рядом с собой голос сержанта и раздражённо выдохнул. «Теперь я понимаю, почему этого мужчину ненавидит весь взвод. Конечно, если он таким образом обламывает все разговоры его сослуживцев с любимыми». — Тебе пора? — задал Сын Ри вопрос, казалось, не требуя на него ответа, а через секунду говоря кому-то на том конце провода, что сейчас подойдёт. — Мне пора, хён. Береги себя и, если не затруднит, звони почаще. Я уже хотел было бросить трубку и запустить ею в голову начальника, только представив, что мелкий сейчас с какой-нибудь омежкой и именно из-за этого хочет побыстрее избавиться от меня, как понимание, что тот не знает о моих планах на него, а следовательно, ничего мне не должен, быстро привело моего внутреннего зверя в чувство. — Хорошо, — согласился я, хоть и с натяжкой, а потом быстро добавил, пока не передумал: — Я тоже… тоже по тебе скучал. После чего отключил звонок и, будто во сне, побрёл в свою комнату. Меня ещё долго знобило и от волнения даже потряхивало. Я снова стал сторониться людей и запираться в своей комнате после отбоя. Там я вырабатывал план по завоеванию малыша. Хотелось не только сделать его своим, но и добиться его ответных чувств. Ведь раньше я не задумывался, что с ним быть только великим и ужасным альфой Джи Драгоном недостаточно. Он не омега, чтобы потечь от одного моего вида. Но даже это не пугало меня. Впервые в жизни я ощущал удовольствие от мысли, что мне придётся кого-то добиваться. Разобьюсь в лепёшку, но сделаю его своим. «Именно так». А пока я усердно набирал вес. Привести себя в порядок после нескольких лет полного и позорного наплевательского отношения к самому себе было довольно трудно. Но, если я хотел быть достойным и иметь возможность, будучи альфой, претендовать на альфу , я должен был сделать всё, что в моих силах. Конечно, меня радовало, что Сын Ри сильно похудел во время выхода своего сольного альбома, но даже так хотел накачаться и быть если не сильнее, то ровней ему. Всё же, помню, даже значительно уступая ему в весе, я по-прежнему позволял кататься ему на моей спине и не видел в этом проблемы. Так что я имел все шансы впечатлить его. «Как говорится, своя ноша не тянет. Ха, услышал бы он это — прибил бы». Ещё я учился быть хорошим ухажером. Перечитал в сети кучу статей по теме и пытался сопоставить с моей ситуацией. Конечно, ни один из советов не мог подходить альфе, который хотел добиться другого альфы, но я не терял надежды, что такие же советы омегам могут сработать с Сын Ри. Вряд ли я мог привлечь его своим запахом, но быть милым и понимающим вполне мог попробовать. Самым сложным было даже в воображении выключить замашки альфы. Чего только стоит побороть смех, представляя, что нахожусь в объятиях младшего и позволяю ему руководить процессом. «Ага, а потом он прочитает мои мысли, где я его мысленно разложил и трахнул на каждой ровной поверхности и совсем не мило признался в любви, смотря, как моя сперма стекает по его бедру». В конце концов я смог добиться того, что мой член перестал диктовать мне, что правильно, а что нет. Ещё полгода я потратил на способы научиться контролировать внутреннего зверя. Мне больше не казалось крутым высмеивать омег и показывать своё превосходство. Даже перед Дэвидом пришлось мысленно извинится за то, что тогда чуть ли не назвал его шлюхой. Я понял, что тот просто искал тепло рядом с Сын Ри после потери любимого. А я не лучше: воспользовался течкой парня, а потом просто выгнал его наутро. Понимаю, что и сейчас поступил бы так же в нежелании давать ему надежду, но хотелось верить, что уже не так отстранённо и грубо. С такими мыслями и тренировками своего тела и разума я и закончил службу в армии. Были дни, когда хотелось всё бросить, чему мой внутренний альфа только радовался, но каждый раз хватало сил позвонить макнэ и напомнить самому себе, что будущее без него куда хуже унижения показаться кому-то подкаблучником и мямлей. В конце концов, кому какая разница, как я буду добиваться своего партнёра и на что мне придётся пойти, чтобы сделать его счастливым. «Даже если тебе придётся лечь под него, ты не откажешься от него, Квон Джи Ён. Только через мой труп!» — убеждал себя, с беспокойством покидая лагерь и отъезжая от военной части. Уверенность в себе, которую я копил месяцами, исчерпала сама себя спустя какие-то две недели, приводя меня в полное отчаяние. Я думал, что наладил контакт с Сын Ри и тот не только меня встретит, но и позволит нам возобновить хотя бы старую дружбу, но его отсутствие на приветственной вечеринке нашей компании, а затем и последующее игнорирование моих звонков и сообщений с оглушительной новостью, что пару дней назад он ушёл в армию, разрушило все мои планы и выбило почву из-под ног. Я не знал, как начну завоёвывать его, если парень элементарно убежал от меня, спрятавшись в армии. Спустя полгода я довёл себя до нервного срыва. Всё моё спокойствие помахало мне ручкой. Я назло всем выпустил альбом и доводил себя до изнеможения, пустившись в ещё один мировой тур, всё больше и больше напоминая хрупкую омегу тонкой талией и торчащими острыми ключицами. Так я и провёл полтора года после ухода малыша в армию. В отличие от меня, он так и не позвонил, избегая любой возможности увидеться со мной даже в увольнительной. Да, я тоже не встретился с ним ни разу, пока служил, но на этот раз разлука ударила по мне больнее. Я честно хотел пойти встретить парня в день окончания его службы, но не нашёл в себе силы покинуть машину, когда увидел, как Дэвид одним из первых встретил его у лагеря и крепко обнял, будто они уже давным-давно были женаты. «Интересно, у них есть дети? Ходили слухи, что Сын Ри видели с двумя колясками». Малыш был прекрасен. Он возмужал и снова щеголял с отросшими волосами. Его счастливую улыбку было видно даже из моей машины, а его вид в военной форме навевал совсем не патриотические чувства. Было до боли обидно, что в этот момент я не мог обнять его и иметь право утащить домой, чтобы самолично снять с него форму, вместо того чтобы смотреть, как Дэвид что-то прошептал ему на ухо и парень повернулся к машине, на которой омега приехал, после чего чуть ли не бегом преодолевая расстояние, разделявшее его и тонированный джип. Никогда не видел Сын Ри таким счастливым. Эта сцена стала последней каплей, и где-то внутри включился автопилот, который и привёл меня к двери моего лечащего врача и старого друга семьи. Казалось, тех двух лет в армии и последующих двух лет в издевательстве над самим собой не было, и я просто обманывал самого себя, думая, что заслуживаю счастья. Наши отношения до сих пор не имели названия. Не потому что я был альфой или он. Просто потому что «нас» никогда и не было. End Flashback. — Мда, не думал, что всё настолько серьёзно, — Ин Со-хён смотрел на меня с жалостью и впервые на моей памяти позволил себе проявить чувства, подойдя ко мне и присев рядом на кушетку. — Ты что, даже позволил бы ему быть сверху? — Если это удержит его рядом, я готов даже объявить всем, что я омега! — сорвался я, прекрасно понимая, что нихренашеньки такого бы не сделал. Не потому что боялся насмешек общественности, а потому что прекрасно знал, что Сын Ри не оставит рядом с собой настолько жалкого лидера. Несмотря ни на что, парень не скрывал, что уважал меня именно за лидерские качества. — Успокойся, сынок, я не хотел тебя обидеть, — мужчина потрепал меня по волосам и слегка сжал моё плечо, будто пытаясь таким образом передать мне немного сил. — Ты слишком устал за эти годы, Джи Ён. Лучше бы ты пришёл ко мне гораздо раньше, хотя бы для того, чтобы иметь возможность отдохнуть в армии, а не строить планы и становиться кем-то, кем ты не являешься. — Что вы имеете ввиду? — спросил я ошарашенно, чувствуя себя не в своей тарелке из-за отеческого и понимающего взгляда доктора. — Ты молодец, что принял себя и свои чувства, но давай посмотрим на всю эту ситуацию со стороны? Что ты делал все эти годы и пару лет в армии? — Ну, сперва я запутался и наворотил дел, а потом всё обдумал и решил, что должен ухаживать за любимым человеком, раз не могу дать ему то, что он сможет получить от омеги? Так? — кажется, я нёс какой-то бред, потому что Ин Со как-то странно улыбнулся и вернулся в своё кресло напротив моего. — Почему ты думаешь, что твоему альфе именно это и нужно? — спросил он, пристально смотря мне в глаза, пытаясь вложить мне в голову какую-то мысль, которую я, видимо, так и не осознал. — Джи Ён, ты сам сказал, что не сможешь ему ничего дать в качестве омеги. Немного ранее ты сказал, что у него уже был постоянный омега, и даже так твой Сын Ри краснел в твоём присутствии, называя тебя своим лидером. — Ну и какое это имеет отношение к моему желанию измениться для него? — непонимающе уточнил я. — Такое, что ты пытаешься стать другим человеком, когда единственный шанс добиться своего — это оставаться самим собой, — доктор всматривался в мои глаза, ища в них искру понимания. — Но он же альфа, зачем я ему такой? — заметил я обречённо. — Ты сам ответил на свой вопрос. Он альфа и если примет тебя, то таким, каков ты есть, — в моей голове медленно, но верно созревало понимание. — Почему? — Потому что, несмотря ни на что, я альфа, — ответил я шепотом, не желая признавать эту правду. — Но… — уже громче. — Но что мне тогда делать? — А вот это уже тебе решать, но, если хочешь моего совета, — он улыбнулся мне и отложил блокнот с записями, показывая, что сейчас в нём говорит старый друг семьи, а не врач, — тебе стоит вспомнить, кто ты, взять себя руки, найти этого паренька любыми путями, а потом рассказать ему о своих чувствах. Рискни, предъяви на него свои права, а уже потом действуй по обстоятельствам. Как мы уже поняли, страдать и накручивать себя ты и так научился. Почему бы не попробовать сперва совершить поступок, а потом уже предаваться самобичеванию? — Но… — И, пожалуй, на этот раз тебе стоит оставаться трезвым, чтобы не иметь больше шанса быть обманутым после совершённого поступка, — загадочно продолжил он, смотря на часы и намекая, что наше время заканчивается. — Почему мне кажется, что вы недоговариваете, хённим? — открыто спросил я. — Потому что у тебя хорошее чутьё, друг мой, но напрочь отключается голова, когда дело касается чувств. Хотелось сорваться и накричать на старшего, но я сдержался, посчитав, что заслуживаю этих слов и уже достаточно опозорился за эти годы. — Ну-ну, не обижайся. Многие тебе могли бы позавидовать. Не каждый альфа умеет любить так, как ты, мой мальчик. А теперь брысь отсюда, и только посмей натворить глупостей. Жду тебя в любое время. Ты же знаешь, что давно уже не просто пациент для меня. — Да? А деньги берёте исправно, — фыркнул я, чувствуя тепло и благодарность от слов мужчины и не желая уходить от него с видом побитого зверька. — К вашему сведению, молодой человек, мне приходиться оформлять наши встречи официально, дабы иметь возможность затыкать снующих тут журналистов одной лишь фразой «Врачебная тайна». — Премного благодарен. Какая честь, ей-богу, — я улыбнулся и встал, желая как можно скорее начать поиски макнэ. — Вот и я о том же. Меня, как всегда, проводили до двери, но на этот раз на секунду обняли, а потом, видимо, от смущения вытолкали за дверь и крикнули напоследок: — Удачи. Будь готов к сюрпризам! Я так и не понял, что Ин Со имел в виду, но, идя по коридору к выходу, чувствовал себя гораздо уверенней, чем когда-либо в своей жизни. «Всё-таки доктор был прав и стоило прийти раньше».***
Последующие дни я старался не думать, а действовать. Глупо, нерационально, но мне это понравилось куда больше той размеренной и спокойной жизни в армии. Мне доставляло удовольствие быть всегда в движении. Готовым к бою. Можно сказать, находиться на острие ножа. Даже грозящий мне нервный срыв от неудачных попыток достучаться до Сын Ри был привычнее мне, чем чёткий план без возможных осечек. Это было моё, будоражило кровь и дарило ощущение жизни. Довольно трудно признать, что ты любитель подраматизировать, вместо того чтобы пытаться исправить это, но как же это невъебенно расслабляет. Так и хочется показать всем уравновешенным и движимым логикой людям язык, наплевав на их предсказуемую реакцию. Подумаешь, посчитают сумасшедшим. Кто из нас по-своему не безумен? Единственное, от чего я не хотел отказываться, так это от контроля над своим внутренним альфой. Мне нравилось, что, несмотря на своё возбуждение, когда представлял нас с Сын Ри вместе в одной постели, я больше не срывался на извращённые мысли подмять его под себя и желание вытрахать из него душу, будто бы в попытке отомстить за все годы, которые я сох по нему. Нет, теперь я даже мысленно давал ему возможность устанавливать темп. Самому выбирать, какова будет наша близость. Быть сверху, даже если он будет подо мной. «Вот только не думай о них с Дэвидом. Сейчас тебе нужна трезвая голова». Я честно пытался забыть ту ночь с омегой, но не мог. Видимо, мой внутренний альфа, единожды дорвавшись до желаемого и лишь позволяя мне мысленно слегка, а может, и не очень, подкорректировать лицо Дэвида, меняя его на лицо макнэ, зачастую именно этой фантазией и пичкал моё бедное сознание. Помню, в лагере меня часто именно эта фантазия и спасала, но она же и убивала, вызывая отвращение к самому себе. Потому что в конце, наблюдая, как вода смывает доказательство моей безоговорочной капитуляции, затягивая белесые разводы в сток, я вспоминал, как хорош был омега и как приятно было его брать, я начинал себя ненавидеть. Сейчас, вспоминая, что Сын Ри снова с Дэвидом, я, кажется, начинал понимать, почему младший раз за разом возвращался к нему. Не из-за секса, нет. Дэвид умел отдаваться, в отличие от меня. «Надеюсь, это не любовь и меня малышу будет достаточно. А иначе зачем и пытаться?». С такими мыслями я продолжал поиски парня, который, видимо, решил уйти в подполье и практически не находился в Корее. Его местонахождение в Китае и Японии держалось в таком секрете, что только спустя год я понял, что это не просто так. Я исправно ходил к Ин Со советоваться каждый раз, когда мои поиски и попытки встретится с макнэ, даже когда я знал, что он вернулся в Корею, заканчивались полным крахом. Доктор всё так же молчал о своих догадках и просто подгонял меня продолжать попытки. В конце концов, даже он не выдержал и, чуть ли не крича на меня, посоветовал включить мозг и изменить тактику. Пообижавшись на него с пару дней, я сорвался к Хён Соку, требуя встречи с макнэ, даже если его контракт с компанией давно закончился. Тот, конечно, посмотрел на меня как на умалишённого, но по старой дружбе подсказал новый адрес, по которому Сын Ри жил, и даже поделился по секрету, что тот уже пару дней как вернулся в Корею, чтобы навестить родителей. Чуть ли не расцеловав мужчину и судорожно сжимая в руке листочек с адресом альфы, я, недолго думая, помчался караулить парня у дома. Тот не спешил возвращаться домой, так как в окнах частного дома на окраине города не горел свет, а чёрного лабрадора, не перестающего лаять от моего приближения к забору, никто не спешил успокаивать. «Он завёл собаку? Странно, раньше он, кажется, их не любил. Или это относится только к Гахо и Джоли?». Вернулось счастливое семейство на следующее утро. Двое детей: мальчик и девочка лет пяти — не отставали от родителей, покинув машину и прикрывая рот в очередном зевке. Идиллию нарушал только лай собаки, радостно встречавшую своих хозяев, не переставая махать хвостом. Дети мгновенно проснулись и на перегонки побежали к домашнему питомцу. Дети были одеты в маленькие аккуратные пальтишки, в отличие от их родителей, которые, не заморачиваясь, ограничились лишь свитерами. Я смотрел на них, и в голове не укладывалось, как можно было замёрзнуть в этот осенний тёплый день. Но мне удалось. Ещё никогда я не чувствовал себя таким отмороженным. Внутри всё похолодело, и я даже не представлял, как сделать шаг и окликнуть Сын Ри. «Да и зачем?». Это был конец. Какой плагиат? Какой скандал с марихуаной? Что за детские переживания? Сдохнуть я хотел именно сейчас. Просто сесть в машину, разогнаться до двухсот километров в час и вылететь с какого-нибудь моста прямо в море. Чтобы больше не было больно и пусто внутри. Чтобы больше не чувствовать, не видеть свою мечту в исполнении других людей. Чтобы больше не было меня. «Чтобы не мешать». — Дяденька, а что вы тут делаете? — пробился сквозь слой ваты детский голос девочки, которая осторожно подходила ко мне всё ближе и ближе. Её черные густые волосы были аккуратно убраны в хвост, а большие карие глаза смотрели на меня с укором. Так смотрел на меня только Сын Ри, когда я вёл себя неподобающе. Посмотрев на дом, я обнаружил, что мы с детьми остались на улице одни, и, чтобы девочка не стала переходить дорогу, подвергая себя опасности, я пошёл к ней навстречу. — А что, родители не учили вас, милая леди, не разговаривать с незнакомцами? — осторожно спросил я, дабы не напугать ребёнка. — А вы, дядя, разве незнакомец? — малышка улыбнулась своими пухлыми губками и, нисколечки не боясь, повернулась к брату, являющемуся её точной копией с единственной разницей в виде слегка опущенных уголков глаз и маленьких мешочков под ними, как у отца. — Джет, разве этот дядечка тебе никого не напоминает? Девочка так уверенно говорила, что становилось очевидно, что я что-то напутал и она гораздо старше. А ещё я смог подойти к ней практически вплотную и вдохнуть в лёгкие родной запах. Свежий запах ромашки и усилившиеся с моим приближением нотки имбиря. Я замер на месте, возвращаясь взглядом к мальчику. — Дядя Джи Ён с телевизора. Папа часто вспоминает своих хёнов. И всё-таки они даже младше пяти лет. Просто умные не по годам. «А ещё безумно милые». — Да, а ещё дулся на меня в прошлом году, когда я сказала, что он в вашей группе у меня на втором месте, а вы — на первом. Дядя Дэвид потом долго над ним за это издевался, а мне было стыдно, — девочка виновато опустила голову и, видимо, от неловкости засунула руки в карманы, даже не замечая, что тем самым испачкала пальто в шерсти от собаки. — Не люблю, когда папочка грустит. — В следующий раз скажи, что он всегда номер один, — посоветовал я малышке и еле удержался, чтобы не подхватить её на руки и не прижать к груди, успокаивая. — Номер один в твоём сердце. Всегда помогало. — Правда? — неуверенно спросила она, а потом искренне мне улыбнулась, и я увидел это. «Не только увидел в детях, но и почувствовал всей своей сущностью». — Правда… — Джу, Джет, вы чего там застряли? А ну быстро в дом, замёрзнете, — послышался из дома голос Сын Ри, после чего тот появился на пороге и, на ходу обувая кеды, продолжил: Блэк как-нибудь проживёт без вас пару ча… — Привет, малыш, — выплюнул я, после чего подлетел к парню и, не замечая, как напугал детей, прижал того к двери. — Джи Ён! — еле слышно произнёс он, а казалось, что прокричал во все лёгкие. «Лучше бы кричал, ей-богу!». — Ну и когда, милый мой, ты собирался рассказать, что у нас с тобой есть дети?! — спросил я, после чего почувствовал, как парень в моих руках задрожал и спустя секунду обмяк, упав в обморок. Так я и стоял, держа в руках, без сомнения, отца моих детей и слыша, как последние начали громко плакать за моей спиной под неугомонный лай собаки. «За что мне это?». — Дэвид!