Сладкая ложь

      POV Сын Ри       И снова боль. Внутри всё скручивалось в узел и стреляло в пах. Я сжал руки в кулаки, чтобы выдержать ещё один кульбит всех внутренностей. Будто мои органы забыли своё место и сейчас наперегонки пытались занять свободное, а как показал опыт, оно было всего лишь одно.       — Неси его в дом! Джет, Джу Ли, ничего плохого не случилось, успокойтесь, малыши! — слышал я знакомый голос через слой ваты в ушах. — Да, на диван!       Хотелось открыть глаза и посмотреть, что происходит вокруг меня, но молнии, бьющие прямо в виски, отдавали такой болью, что веки сами по себе закрылись и налились тяжестью.       «Похоже, на этот раз всё куда хуже, чем в прошлый», — заключил я, после чего снова провалился в беспамятство.       Flashback       Я проходил стажировку в YG в четырнадцать. Старался, как мог, потому что понимал, что это джек-пот и я обязан его выиграть. Только вот в судьбу я мало верил. Отец и мать с самого детства воспитывали во мне независимого альфу. Приходилось пахать и доказывать всем, что даже такой щупленький и неприметный парень не обделён талантом. Чем только я ни занимался, чтобы заслужить уважение сверстников и привлечь омег, которые с недоверием относились к такому миловидному альфе.       Гольф и танцы, лучший ученик — и всё в старшей школе. К четырнадцати годам я понял, что мне этого мало. Что омега, который бросил меня ради более зрелого и мужественного альфы, должен воочию увидеть, что упустил. В тот год даже мои родители усомнились в моей сущности альфы и успокоились только тогда, когда врачи стали наперебой доказывать, что никакой ошибки не было. Вот только ненадолго.       Всё началось спустя год после нашего с группой дебюта. С самого первого дня нас заставляли принимать блокаторы запаха, и я благополучно пропустил тот момент, когда стал залипать на лидера и хотеть быть к нему ближе. Стоило пару дней забыть принять таблетки, как запах имбиря и горечь корицы пропитали меня насквозь. Я был уверен, что встретил своего истинного, но в то же время понимал, что это невозможно.       Джи Ён был стопроцентным альфой, как и я. У меня в голове не укладывалось, почему от его близости у меня всё внутри сжимается и рвётся к нему в объятия. Пару раз я даже ловил себя на фантазиях о нём, нависающем надо мной и обещающем самые невероятные извращения, если я ещё раз испорчу эти злосчастные тосты. А ведь я портил. Портил в надежде, что получу наказание.       Через пару лет всё стало ещё хуже. Я больше не мог связывать свои глупые мечты со сбоем подростковых гормонов. Всё чаще стал замечать, как краснею, стоит ему оказаться со мной на расстоянии вытянутой руки. Фан-сервис с ним казался мне чуть ли не смертельным наказанием за грехи, которые я, кажется, совершал в своих грязных, мокрых снах. Не то чтобы я не старался держаться подальше… Даже привык спать у стены, когда нас с лидером поселили в одной комнате. Так было проще избежать его объятий и привычки закидывать ноги на спящего рядом.       В восемнадцать я не выдержал и сам обратился к врачу. Тот гарантировал совершенную секретность и, являясь одним из лучших в стране, имел все шансы поставить мне правильный диагноз. Стоит ли говорить, что неспособность нормально реагировать на хёна, совершенно несвойственное мне смущение рядом с ним и тотальное возбуждение, окрашивающее мои щёки, а затем пускающее в пляс сердце, в моём понимании были далеки от нормы. Я считал себя не только психом, но и опасным извращенцем, а иначе как можно было объяснить моё желание принадлежать другому альфе, когда я и сам был альфой и спал исключительно с омегами? Особенно услышав песню, которую хён подарил мне.       «Знал бы Джи Ён, как я хотел в ту минуту накинуться на него и трахнуть. Или чтобы он меня. Как в песне. А потом убил такого жалкого альфу».       Доктор не сразу узнал, что со мной. Долгие полгода он перепроверял анализы снова и снова. Я выступал с песней хёна и, как только мог, мчался к Сун Хо-хёну. Тот делал узи, брал новые анализы и обещал сказать ответ после очередной конференции, где смог бы подтвердить или опровергнуть предварительный диагноз. Это ожидание настолько выматывало, что на одном из вручении наград я просто расклеился и, как последняя омега, расплакался, благодаря самого себя. Конечно же, моя речь была встречена общественностью с большим неодобрением. Как меня только ни называли, да и я вынужден был посмеяться сам над собой. Но где-то там, глубоко внутри, поглаживая недооцененное эго, нисколечко не сожалел о своём поступке.       «Пфф, знали бы они, через что я прохожу, — вручили бы Оскар только за спокойное состояние в кадре и попытки усмирить нервный тик за кулисами. А чего стоит шесть кубиков, которые я выстрадал в спортзале!».       — Малыш, это было потрясающе. Поблагодарить самого себя! Эпично, мать вашу, — Джи Ён снова действовал мне на нервы, напоминая об этом моменте. — Это точно войдёт в историю, — продолжал насмехаться он.       — Хён, сколько раз я просил не называть меня так?! — повысил я голос, но мог поклясться, что в глазах этого недоумка стал выглядеть ещё милее. — О, да перестань же ты. Я альфа. Альфа я!       — Конечно, альфа, — согласился он, но сохранил то же восхищённо-умилённое выражение лица. — Мой милый маленький альфа.       А потом он сделал это.       — Что… — одна его рука всё ещё была у меня в волосах, поглаживая голову, а сам он приблизился вплотную и другой потянул за щечку большим и указательным пальцем.       «Скажите мне, что это не я только что потёк просто от близости какого-то недоморощенного альфы!».       — Прости, захотелось, — загадочно ответил Джи Ён, чем ещё больше привел меня в ступор. — Ладно, ладно. Перестал. Просто мне так нравится видеть тебя смущённым, — выдал парень, после чего наконец оставил мою измученную тушку в покое и скрылся в нашей комнате. С того дня я переехал и прописал сам себе блокаторы посильнее. Помню, брал их в отделе для омег. Мне бы стало неловко, если бы я верил в то, что способен на стеснительность при ком-то ещё, кроме лидера. По правде говоря, я раньше не особо заморачивался над чувствами других людей, предпочитая нравиться и удовлетворять только одного человека: естественно, самого себя. Но со временем пришлось признать, что способность краснеть у меня есть и появляется она только в присутствие этого конкретного альфы. Как и симптомы течки. Что и подвигло меня обратиться к врачу и вот уже добрые пару часов ожидать его возращения с конференции, проходящей в Израиле.       — Простите, Сын Хён-а, самолёт безбожно задержали.       Я кивнул, показывая, что понимаю, а мужчина сел на своё привычное место за столом и, видимо, видя моё состояние, сразу же приступил к делу:       — Вам лучше присесть.       А вот это уже было плохо. Раньше я особо не замечал за хёном особого сострадания к своим пациентам. Тот был диагностиком и предпочитал не работать с людьми напрямую. Превосходным диагностиком, спешу заметить.       — Говорите, — я присел в кресло напротив и сглотнул, отмечая, как сильно у меня пересохло во рту.       «Так вот ты какой на вкус, страх».       — Для начала скажу, что ошибки быть не могло. Не только я, но и лучшие врачи со всего мира согласились с моим диагнозом и…       — Хён, просто скажите это, — грубо прервал я его, но в иррациональном страхе, что тот не станет говорить после такого, постарался смягчить свои слова: — Пожалуйста. Я больше не могу, хён.       — У тебя диссоциативное расстройство сущности, а проще — её раздвоение, — он замолк, наблюдая за моей реакцией.       — То есть? — непонимающе переспросил я.       — То есть ты Ли Сын Хён, у которого есть две сущности. Одна — с которой он родился, и вторая — которая появляется только тогда, когда ты рядом со своей парой. И, судя по всему, твоя пара — альфа.       Сын Хо говорил спокойным, монотонным голосом, будто зачитывал рецепт какого-нибудь лёгкого салата из овощей, а не подписывал мой приговор быть каким-то уродом без будущего.       — Постой, прежде чем делать выводы и бросаться с моста Хан, дослушай меня, — попросил он, но я находился где-то в своих мыслях, где меня окружили все мои близкие и сотрудники компании, смеясь и прикрывая рты, чтобы я не слышал их слова о том, какой я моральный ублюдок. А ведь я слышал. — Сын Хён, посмотри на меня. Посмотри.       Строгий и грубый голос мужчины вывел меня из этого состояния. Он смотрел мне в глаза и гипнотизировал своим спокойствием.       — Успокойся сейчас же. Это психическое расстройство, которое можно контролировать и вылечить, понимаешь? — убеждал он меня, и я, не имея другого выхода, постарался ему поверить. — Мне нужно твои спокойствие и полный контроль над собой.       — Но… — голос подвёл и сорвался на фальцет.       — Конечно же, не без моей помощи. Сын Хён, ты должен поверить мне и понять, что в этой борьбе никогда не будешь один, — хён достал из верхнего ящика толстую папку, после чего придвинул её ко мне. — Тут вся необходимая информация. Я попрошу тебя быть осторожным и никому её не показывать. В моих силах сделать так, чтобы твоему будущему ничего не угрожало, но без твоей помощи и борьбы это будет просто бесполезно.       — Что от меня требуется? — спросил я полушёпотом, не находя в себе силы поднять взгляд от папки или взять её в руки.       — Для начало прочесть всё, что я для тебя собрал, а потом принять это. Принять себя. Пока это всё, — закончил он и поднялся, показывая, что приступить к своему домашнему заданию я должен прямо сейчас.       Я на автомате поплёлся к выходу, сжимая в руках синюю папку и думая о том, что в ней находилась не только моя жизнь, но и благополучие моих родителей.       «И моей пары. Чёрт возьми!».       End Flashback

***

      С тех пор прошло много лет, при которых после каждого дня появлялись всё новые и новые причины скрывать от Джи Ёна правду. Сперва из-за страха за нас, потом ради него, что закончилось панической мыслью потерять самого себя. Просто-напросто исчезнуть.       Я выплыл из воспоминаний, как рыба, выброшенная на сушу, и, косплея её, стал хватать воздух ртом, рассчитывая не так быстро задохнуться. Стоило попробовать открыть глаза, как мир вокруг меня поплыл, поэтому, чтобы хоть как-то сосредоточиться, я прислушался к разговору, который доносился чуть поодаль от меня.       — Что значит он альфа, а как же наши дети? Не хочешь же ты сказать, что у нас теперь и альфы могут рожать? — фыркнул Джи Ён, в голосе которого явно были нотки неверия в душевном здоровье собеседника.       — Послушай, Джи Ён, давай ты засунешь свой сексизм себе в задницу и начнёшь слушать чем-то повыше твоего высокого самомнения! — услышал я громкий голос Дэвида, который в силу своего прошлого мог любого заткнуть за дискриминацию себе подобных.       — Джу, а дядя Дэвид сказал «задница»! Ты слышала? — разрушил несостоявшуюся ссору детский голос, и взрослые сразу же стали тише, видимо, боясь, чтобы те не услышали лишнего.       — Пфф, подумаешь, — тут же ответила брату девочка. — Папа дядю Джи Ёна и не в такие места посылал. А когда я спрашивала зачем, говорил, что ему там легче новые песни даваться будут!       Я улыбнулся, вспоминая те самые места, куда посылал «Дядю Джи Ёна», каждый раз, когда его замечали в компании новой омеги. Но всё же стоило попридержать язык, даже если Джу Ли была развита не по годам и гораздо смышлёнее брата. Как-никак старше на двенадцать минут.       — Почему они называют тебя дядей? Разве вы тут не разыгрывали счастливую семью? — сменил тему хён, явно разозленный после слов девочки и фактом, что собственные дети не признают в нём отца.       — Сын Ри никогда не хотел обманывать их, — просто ответил друг, говоря чистую правду.       — А как же тогда это называется? Если бы они знали, кто я, мне не пришлось бы наблюдать, как какой-то хе… «дядя Дэвид» битых полчаса успокаивает моих детей! — я почувствовал новый спазм после этих грозных рычащих ноток в голосе пары и застонал.       — Врать и недоговаривать правду — это две разные вещи, — прозвучал ответ омеги, но при этом он подскочил ко мне и дрожащими руками убрал мокрые, потные пряди со лба. — Как ты, дружище? Снова приступ?       Я кивнул, просто боясь напугать детей своим хриплым, болезненным голосом. Это не первая спонтанная течка, я знаю.       — Папа!       — Папочка!       Малыши не заставили себя ждать и через секунду два взволнованных личика появились в поле моего зрения. Из последних сил сдерживая рвущиеся наружи мычания, я улыбнулся ребятам, чувствуя лёгкое облегчение от понимания, что благодаря этой боли я и смог получить этих крошек.       — Я могу чем-то помочь? — раздался над моим ухом голос человека, которого я хотел видеть меньше всего.       Если вспоминать, то именно от его злости и стальных ноток в голосе всё и начиналось. В первый раз было хуже всего. Всё-таки течка спустя девятнадцать лет жизни в теле альфы практически убивает, разливая боль по венам, будто бы разжигая внутренности изнутри. Тогда Джи Ён взбеленился, увидев меня на пляже в окружении омег. Прижал меня к стене и отчитывал, как нашкодившего ребёнка.       «О да, практически все мои сексуальные фантазии так и начинались».       А потом я уехал в Кванджу и чёртову неделю лез на стенку от боли и желания оказаться под своим альфой. Именно тогда у блондина и произошёл скандал с плагиатом, и, пока он предавался мечтам о суициде, я буквально умирал. Царапал сам себе руки, чтобы не сорваться и не сбежать из отчего дома, где меня заперли в моей старой комнате. Мысленно я уже тысячу раз умер, просто не мог смотреться в зеркало, после того как кончал на светлый образ лидера, прижавшего меня к стене и красного от злости. И смех, и слёзы, ей-богу.       — Ты правда хочешь помочь, а не отомстить за всё, что было? — осторожно спросил Дэвид, чем вызвал во мне бурю протеста.       «Не смей!».       — Слушай сюда, чертов «дядя Дэвид»! — я снова болезненно застонал, чувствуя, как от голоса альфы начинаю течь. — Чёрт!       Кажется, Джи Ён отказался от того, что собирался сказать, и, видимо, отошёл, так как его голос стал звучать тише.       — Прости, малыш, я не хочу, чтобы тебе стало ещё хуже, — он звучал потерянно и виновато, мой внутренний альфа благодарно облизнулся. — Если хочешь, я уйду. Может, это помо…       — Нет, — Дэвид был, как всегда, краток. — Хорошо, — я слышал смирение в голосе парня. И усталость. — Я вижу, что это не из-за мести. Дети, — позвал он ребят, которые заботливо были выведены из комнаты дядей, чтобы папочка мог привести себя в порядок. — Хотите мороженого?       — Конечно! Зачем спрашивать такие глупости, дядя Дэвид? — сразу же отреагировал Джет, а потом посмотрел в мою сторону и тут же стушевался. — А как же папочка? Ему можно мороженое?       — Папа говорил, что, когда болеешь, мороженое категорически запрещается, Джет, — строго ответила брату Джу и, посмотрев на меня, перевела взгляд на Джи Ёна. — Но мы же не болеем, так что прости, папочка, нам больше достанется.       Не зная дочь, я мог бы сказать, что она падка на подобные взятки. Но я знал. Она слишком сильно была похожа на альфу-отца и не любила сладкое вовсе. Значит, как и следовало ожидать, девочка просто чувствовала, что так будет лучше.       — Вы же позаботитесь о папочке, дядя Джи Ён? — спросила она заискивающим голосом, и не дай бог кто-то не оправдает ожидания моей девочки — утопит в чувстве вины и заверениях в собственной бесполезности этого человека.       — П… постараюсь, — хотелось засмеяться от того, какой страх эта кроха могла навести на грозного большого альфу.       — Ещё бы, — фыркнул Дэвид и, не услышав, не придав значения моему стону, молящему не оставлять меня наедине с альфой, повёл детей к выходу. — Надеюсь, мне не надо объяснять, что тебе делать во время течки, Джи Ён?       — Что? — дрожащий, напуганный голос лидера отвлёк меня от нового спазма, и я поблагодарил всех богов за то, что тот сейчас не доминирует, давая мне секундную передышку. — Но…       В следующую секунду парень сел на колени у дивана, на котором я лежал, и приподнял моё лицо за подбородок.       — Скажи мне, что ты этого хочешь, — зрачки альфы были расширены, а по хрипотце в голосе и напряжению во всём теле было ясно, что сдерживался он из последних сил и, может быть, благодаря присутствию детей и посторонней омеги. — Если нет, я ещё могу догнать их и даже попробую уйти, оставляя с этим омегой.       О, я помнил, каково это. Несколько раз заставлял себя уйти, когда этот недоумок притаскивал в нашу комнату омег. Это было настолько противоестественно для обоих моих сущностей, не желающих делить свою пару, что приходилось напиваться практически в хлам. Чтобы не горело всё внутри. Чтобы не болело. Чтобы не моглось встать и пойти.       «Чтобы не мешать».       — Останься, — выдохнул я одним словом, понимая, что во мне говорит омега и хочет член этого альфы в задницу он же.       «Уходи!» — кричал я мысленно, ненавидя самого себя в тот момент чуть ли не так же, когда впервые в жизни лёг под кого-то. «Лёг под этого недоумка! Шлюха недоделанная».       А потом стало не до мыслей. Джи Ён одним резким движение подхватил моё тело с дивана, демонстрируя невиданную силу в теле немощного дрыща. Иногда я и сам хотел его трахнуть просто потому что он был настолько утончённым, что возбуждал похлеще любого омеги. Вот только у омег не было таких рук и широких плеч. А ещё они не смотрели на меня так, будто в этом грёбаном несправедливом мире больше никого нет. Будто я его самое большое сокровище на свете.       — Тссс, сейчас, малыш, только найду твою спальню, — слышал я его голос где-то за кадром, уткнувшись в шею и желая найти там свой запах. Желая пометить его и заставить фонить мной.       Я чуть снова не потерял сознание, чувствуя всё новую и новую волну боли, поднимающуюся в моём теле, когда Джи Ён остановился и аккуратно положил меня на кровать.       — Почему же в прошлый раз с тобой было всё по-другому? — спросил он, осмотрев меня с ног до головы, после чего наклонился, чтобы трясущими руками, выдающими его истинное состояние, расстегнуть на мне ремень.       — Третья течка… последний день… — мой голос был тих, а тело продолжало кидать то в жар, то в холод.       — Значит, это только первые дни? — было видно, что парень говорит, чтобы не начать грубо срывать с меня одежду и, как в прошлый раз, завалить и яростно оттрахать. — Когда были первые два?       — Злость… Ахх... Я, омеги… пляж, блондин, — шептал я, как в агонии, размазывая себя по простыням, словно кисточка с краской, и желая поскорее почувствовать альфу. — Злость… быстрее… Ты злился после аварии. Две тысячи четырнадцатый.       — А сейчас я злился из-за детей? — наконец-то я остался без кофты и майки, а в следующую секунду почувствовал, как длинные пальцы забираются в бельё и обхватывают мой член. — Почему это происходит каждый раз, когда я злюсь?       Я хотел заткнуть его. Прижать к кровати и, если будет сопротивляться, самому его трахнуть. Потому что никогда не был мазохистом, а от боли давно уже двоилась не только сущность, но и в глазах.       — Злость подавляет альфу! — выкрикнул я из последних сил, после чего на секунду отключился, когда вспышка боли вперемешку с наслаждением от руки Джи Ёна и первого оргазма накрыла меня.       — Не похоже, что сейчас я имею дело с омегой, — вывел меня из транса насмешливый голос. — Может, зря я себя контролирую?       Хотелось врезать по этому довольному похотливому лицу, но сил не было и желание было не настолько сильным, чтобы перекрыть жизненную необходимость нравиться, возбуждать своего альфу.       «Жалкий омега».       — Испугался? — и снова вопрос, а меня нежно оглаживают по ногам, намекая раскрыться сильнее. — Не бойся. Я обещал нашей дочери позаботиться о тебе.       Это стало последней каплей. Слышать, как твоя пара с такой любовью говорит о твоём ребёнке, была одной из моих фантазий. Я мечтал, чтобы Джи Ён увидел наших малышей. Признал их и полюбил. Мечтал с того самого дня, когда Дэвид принёс два маленьких свёртка и вручил мне в руки. Потому что они не виноваты в ущербности их папы. Они заслуживали гордо называть Квона своим отцом. Ведь тот не виноват.       «Он не был таким уродом, как я».       Очнувшись после второго оргазма, я обнаружил парня слизывающим сперму между моих ног. Он уже успел снять с меня бельё, а теперь с голодным взглядом осматривал опавший чуть розоватый после оргазма член.       — Ты вкусный, — его глаза горели, а руки, крепко сжимающие мои бёдра, не давали сдвинуться хоть на миллиметр. — Какой чувствительный.       Пока я сгорал от стыда, Джи Ён, не теряя времени, сразу заглотил на всю длину и сглотнул, чувствуя, как мой член увеличивается у него во рту. Я не знал, сколько времени эти плавные движения влажного рта вверх-вниз продолжались, так как был обессилен и вынужден откинуться на подушки, позволяя парню делать с собой всё, что ему вздумается. Не то чтобы я жаловался, но хотелось куда большего и с каждой секундой жаркой глубины рта было всё мало.       — Джи Ён, — прохрипел я, практически хныча от желания ощутить альфу в себе.       — Попроси меня, — приказал он, приподнимаясь и нависнув над моим лицом. — Я хочу услышать это.       Так и слышал недосказанное из его уст: «Я заслуживаю этого после всего, что ты со мной сделал. После того, как заставил считать себя монстром и насильником».       — Трахни меня… — потребовал я совершенно серьёзно и погладил открытой ладонью щеку. — Пометь. Сделай своим.       — Спасибо.       Это было не похоже на него. Я почему-то всегда думал, что с контролем у моего альфы совсем туго. Но сейчас, смотря на то, как он держится, несмотря на собственное желание и всё это время ниспадающий, истекающей смегмой член, целует мою ладонь, вместо того чтобы сразу взять то, что уже давно принадлежит только ему, я понял, что он изменился.       «Или я его никогда не знал».       А потом Джи Ён отпустил себя. Смазки было достаточно, чтобы, как и в прошлый раз, он мог не заморачиваться с подготовкой. Вот только в прошлый раз он этого не знал, а следовательно, сейчас мог действовать куда грубее, заставляя свою сущность омеги ликовать и бесстыдно ему подмахивать. Но он не стал.       Альфа медленно вошёл в моё тело одним плавным толчком. Застонав, получая желаемое, я заставил себя открыть глаза и посмотреть в любящие карие глаза, которые не отрывались от моего лица. Он прикусил нижнюю губу и, будто в какой-то эйфории, прикрыл глаза дрожащими ресницами, делая первый ритмичный толчок туда-обратно. Я так сосредоточенно впитывал каждое его движение, что сам не заметил, как, потянув его голову вниз, поцеловал приоткрытые губы.       Его нежность держала меня на плаву. Тело призывно толкалось навстречу, ведомое чувствами омеги к своему альфе, но сознание, где всё ещё вырывались протесты и ненависть к тому, что сейчас происходит, благодарно принимало тот факт, что этот мужчина не просто альфа.       «Он мой. Он Квон Джи Ён».       Это успокаивало меня. Его губы, ласковые руки, оглаживающие бока и подталкивающие навстречу очередному точку... Успокаивало, как альфу, отдающегося другому альфе.       Я не хотел отключаться, но стоило узлу связать нас, как сознание помахало мне ручкой и ядерная бомбочка из чистого наслаждения взорвалась где-то внутри, унося с собой остатки боли и пустоту.       — Жив? — кажется, это было не первое, что сказал Джи Ён, но первое, что я услышал, очнувшись после оглушительного оргазма. — Надеюсь, ты не всегда так реагируешь, кончая. Ты меня напугал, знаешь ли.       Знал, что он пытается пошутить и разрядить обстановку, но, вернув себе способность соображать и избавившись от боли, я, как обычно, поспешил сбить спесь с этого недоумка:       — А кто сказал, что это повторится? — спросил я сорванным в конец голосом и, смутившись этого, попытался его оттолкнуть, чем причинил боль и ему, и себе.       «Чертов узел!».       — Лежи уже. Придурок мелкий, — отчитал он меня, обнимая со спины и утыкаясь мне в плечо. — Я чувствую свою метку. Вообще-то, ещё у дома почувствовал. Так и понял, что это был ты. Несмотря на время, ты пахнешь мной.       — И как же? — я знал как, но хотел услышать это от него. Глупый омега во мне радостно затаился в ожидании ответа альфы.       — Корица, виски и ромашка — взрывная смесь, скажи? — Джи Ён хохотнул и лизнул укус на шее, который оставил в наш первый раз. — Как ты смог скрыть это после Нового года? Я тогда не принимал подавители.       — Знаю. Правила же не для Квон Джи Ёна, правда же? — хоть я и злорадствовал, но в какой-то степени находил альфу восхитительным в своём упрямстве.       — Сейчас покусаю, — прорычал он, но я чувствовал, что он просто дразнится.       — Пришлось в шампанское подмешать подавители. Так как его принимают все и это законно, я ничего не нарушал. Просто сделал так, что ты не чувствовал запахи… ну и заодно все остальные, — вспоминал я, понимая, что в любом случае виноват, так как вёл себя не вполне корректно по отношению к товарищам.       — Всегда знал, что ты мелкий пакостник, — Джи Ён сказал это с такой гордостью, что чувство вины, только увеличивающееся с годами безо всякого давления, отошло на второй план.       «Я, что, снова возбуждаюсь?».       Испугавшись собственных чувств и мыслей, я снова попытался отодвинуться, но почувствовал, что узел по прежнему крепко нас связывает. В этом и была странность, так как по опыту знал, что омеге вполне достаточно и этого. Связь возникала, чтобы дать омеге отдохнуть перед следующей волной возбуждения.       «А значит, сейчас это я сам…».       — Спи, — Джи Ён поцеловал меня в плечо и, прижавшись практически вплотную, заточил в кольцо рук. — Нам нужно отдохнуть, пока опять не накрыло.       — Но я…       — Тссс… Просто доверься мне, малыш. Спи.       Мне так и не дали сказать, что я уже возбуждён и нуждаюсь в этом зазнайке-альфе. Нуждаюсь не как омега. Хочу его как альфа.       «Ещё один диагноз в мою синюю папку, Сын Хо-хён?».