Резкая пульсирующая боль отдаётся о мою черепную коробку, и я открываю глаза. Передо мной — высокий потолок, на который я смотрю около минуты, совсем не моргая. Словно окаменев, лежу и пытаюсь воспроизвести в своей памяти последние моменты бодрствования, но картины скачут обрывками, и меня начинает подташнивать.
Делаю большое усилие, чтобы встать с постели. Без понятия, чья она. В голове все ещё шумит. И когда мои ноги касаются холодного паркета, я чувствую ноющую боль во всём теле.
Слегка покачиваясь, протираю заспанные глаза и осматриваю спальню, которая находится в полумраке из-за плотно задвинутых штор. Комната небольшая, но хорошо обставленная, выдержанная в бардово-бежевых тонах. Видимо, у её владельца есть вкус и немного деньжат.
Я усмехаюсь своим таким неподходящим мыслям, а мой затуманенный взгляд продолжает блуждать вокруг, цепляясь за большой деревянный комод, на котором стоит фотография молодой рыжей женщины.
Чей это дом? Чьей родственницей она может быть?
В один неуверенный шаг преодолеваю расстояние и беру портрет в руки: добрая улыбка, смеющиеся серые глаза и аккуратно вздернутый нос. Навряд ли мы знакомы, но что-то общее у нас с ней определённо есть.
Мысли уже начинают приобретать четкие очертания и спустя мгновение мозаика в голове наконец складывается в определённую картину. Я вспоминаю вечеринку, Вуди и Липа.
Резко ставлю фотографию на место и смотрю на своё тело.
Чёрт возьми, я же в одном нижнем белье!
Сердце начинает бешено стучать, как будто по щелчку пальцев все инстинкты самосохранения вновь заработали.
Машинально хватаюсь за голову и начинаю ходить взад-вперёд.
Что произошло?
Сколько времени я спала?
Где я?
Сука. Сука. Сука!
И тут же замечаю стул, стоящий за шкафом, на котором висит моя одежда.
Бросаюсь к нему, но всё-таки решаю быть тише, вдруг меня услышат? Лучше действовать осмотрительно и попробовать незаметно улизнуть из незнакомого дома. Куда меня вообще занесло? Или я по-прежнему в доме, где была вечеринка?
Я торопливо надеваю идеально выглаженное платье, но могу поклясться, что оно не могло остаться в таком виде после всего, что творилось ночью. Накидываю кардиган, но нигде не нахожу свои туфли и колготки. Да и старый смартфон посеяла. Ладно, нужно поскорее убираться отсюда.
Когда дверная ручка не поворачивается с первого раза, я издаю сдавленный вскрик — меня похитили.
Ох, твою ж мать, нет. Открылась.
Осторожно высовываю свою растрёпанную рыжую макушку из дверного проема — в коридоре тишина.
Дом и правда абсолютно незнакомый.
На цыпочках прохожу к лестнице, делаю один шаг вниз, и как назло раздаётся скрип. Дыхание перехватывает от страха, словно мне хорошенько врезали под дых.
Стою, как дура, не решаясь пошевелиться. И только когда нога затекает, я всё-таки делаю ещё один шаг. Прислушиваюсь — вроде тихо.
Прокравшись как мышь на первый этаж, я замираю. Откуда-то слева, очевидно, с кухни, доносится шипение сковороды, а в воздухе витает приятный сладкий аромат. Живот предательски скручивает от жгучего голода, но моя трусость сильнее. Слева и справа лишь запертые межкомнатные двери, и я понимаю, что чтобы добраться до выхода, нужно проскользнуть через гостиную, встретившись лицом к лицу с тем, кто сейчас безмятежно занят готовкой, потому что кухня и гостиная не перегорожены отдельной стеной, что мне прекрасно видно и отсюда.
Неуверенно помявшись на месте, я всё-таки решаюсь.
Будь, что будет.
И я смогла бы покинуть дом неуслышанной, если бы не замерла посередине комнаты, раскрыв рот, уставившись на оголённую спину мужчины, стоявшего у плиты.
— О, Эмми, — мистер Басс повернулся и приветливо улыбнулся, проявив на своих щеках чуть заметные ямочки, а у меня в это время в голове пронеслось перекати-поле. Я ничего не понимала. Он, взглянув на моё каменное лицо, рассмеялся. — Что с тобой?
— Эм… Да, доброе утро…
— Прости, что так долго. Ещё пара минут и завтрак будет готов.
И молодой преподаватель снова разворачивается к плите и подкидывает подрумяненный блинчик, переворачивая его.
Как будто бы тут нет ничего необычного и мы каждое утро едим в компании друг друга. Учитель и ученица. Я и Басс.
О боже, он ещё и напевает себе под нос какую-то веселенькую мелодию.
А я стою в оцепенении и мозги совершенно не работают. Не могу вспомнить абсолютно ничего после того, как сбежала от грёбанного Галлагера.
Я сама сюда пришла?
Бред же, я не знала, где живет мистер Басс.
Мужчина издаёт резкий смешок, а затем снова поворачивается ко мне:
— Такая ты серьёзная сейчас, — говорит он, явно в приподнятом настроении. — Садись же, сейчас уже всё подам.
Басс бросает готовку и подбегает ко мне, потянув за локоть в сторону стола.
Не была бы я в таком замешательстве и смущений от обнажённого вида преподавателя, то неслась бы уже со всех ног куда глаза глядят. Но я плюхаюсь на мягкий деревянный стул и инстинктивно отодвигаюсь от Басса, который расстилает белые салфетки.
Слишком уж он радостный. Что-то здесь не так.
Что же такого я могла натворить под действием алкоголя и проклятой таблетки Вуди?
От странных торопливых движений Басса мне становится не по себе, поэтому я невольно перевожу взгляд на холодильник, украшенный множеством разноцветных магнитиков из разных стран.
И снова фотография той рыжей девушки, только прикреплённая к дверце скотчем. Сначала даже показалось, что на ней — я, отчего мурашки пробежали по телу.
Сердце непроизвольно сжалось.
— Мистер Басс, что происходит? — начинаю я, нервно сминая подол своего платья. — Знаете, мне стыдно, но… я ничего не помню. Чёрт, наверное, я вас потревожила. Я такая дура.
Он пропускает мои слова мимо ушей, носясь по кухне с голым торсом и гремя тарелками.
— Я приготовил твои любимые блинчики с малиновым сиропом, — говорит он, резко останавливаясь и сияя.
— Но я их не люблю, — возмущение срывается с моих губ слишком быстро, чтобы я успела осознать, что улыбка моментально исчезает с лица Басса.
— Что? — Он резко поправляет упавшие на лоб длинные волосы и пристально сверлит меня взглядом.
— И у меня аллергия на малину. — Я виновато улыбаюсь, но его лицо не меняется. — Извините.
— Ох, Эмми, — уже во второй раз оговаривается он, а затем тут же поправляется, уже рассмеявшись. — Эсси, да. Эсси, слушай, просто хотел сделать тебе приятное, вот и всё. Плевать на блинчики. У меня есть хлопья, хочешь?
Вроде бы снова стал адекватным.
— Спасибо, но я уже пойду, а то папа волноваться будет и всё такое.
И только я начала приподниматься с места, как Басс тут же оказался около меня и грубо надавил на мои плечи, усаживая обратно.
Все чувства разом обострились, а головную боль и разбитое состояние окончательно как рукой сняло.
В его карих глазах блеснуло безумие.
— Просто поешь. Ещё несколько минут побудь здесь. И всё. Ладно? Со мной. Поешь.
Дрожь пробежала по моему телу. Никогда бы не подумала, что я буду шугаться от мистера Басса не по причине просроченной домашки.
Кажется, пьян. Прямо с утра.
Он лихорадочно начал трясти пакет с хлопьями мне в тарелку, рассыпая их по всему столу. Затем залил молоком и протянул мне ложку.
Улыбнулся.
Я выдавила из себя улыбку в ответ.
Походу, он поссорился со своей девушкой, и она его бросила. Возможно, даже из-за меня. Как он объяснил невменяемую школьницу в их доме посреди ночи?
Не буду делать резких движений, чтобы не усугубить ситуацию. Сделаю так, как он просит, а затем свалю, — так я пыталась успокоить свои нервишки, пока ковырялась в хлопьях. Тяжёлое напряжение повисло в светлой комнате, а настенные часы слишком громко отбивали полдень. Чувствовала, что он наблюдает, сидя рядом.
Господи, какой же он придурок. Обыкновенный тупой мужлан. И ещё работает в школе.
Спасибо за глажку платья, но я тут ему не обязана составлять компанию и развлекать, пока он страдает по своей бабе.
Во мне уже начинала закипать обида. Но, яростно проглотив ложку готового завтрака, я почувствовала, что всё просится обратно.
Я вскочила, резко зажав рот рукой, и он успел сообразить, что мне требуется.
— Уборная сразу направо!
Метнувшись в ванную и рухнув на колени перед унитазом, я даже уже не понимала, где я. Комната вокруг кружила, а к горлу подступила рвота. Из меня вышло буквально вся гадость, что скопилась за последние сутки.
Оглянулась — дверь была заперта, Басс ждал в гостиной.
Спустя пару минут я наконец смогла отлепить себя от холодного кафеля и подняться на дрожащих ногах. Из зеркала на меня уставилась бледная мумия с потрескавшимися губами. Включила воду, склонилась над широкой раковиной и набрала в ладоши воды, чтобы умыться и прополоскать рот.
Мерзкий привкус рвоты не собирался исчезать, поэтому пришлось пошарить по раковине, полностью заваленной различными гигиеническими средствами. Наконец-то в этой куче отыскался опрокинутый ополаскиватель для рта, погребённый под каким-то прямоугольной пластиковой коробочкой.
Взяв в руки, вижу, что она делится на маленькие подписанные отсеки: утро, день, вечер и ночь. И так на неделю.
Контейнер для таблеток.
Смутное чувство охватывает меня, когда я осознаю, что сегодня суббота, а коробка полностью забита разноцветными капсулами — их никто не принимает.
Кладу находку на место и медленно пячусь назад, боясь собственных предположений.
Резкий стук в дверь, отчего я вздрагиваю и роняю контейнер.
— Всё в порядке? — его голос снова звучит нервно, и у меня в голове тут же проносятся все ранее замеченные странности в его поведении, которые я списывала на изменчивую душу литератора.
Не успеваю собрать таблетки с пола, как дверь распахивается и на пороге оказывается мистер Басс.
— Что ты делаешь?
— Я… Эм, извините, — мой голос дрожит, и я отхожу назад, чтобы сохранять дистанцию между мной и медленно надвигающимся преподавателем. — Думаю, мне пора домой. Вы не видели мою обувь?
Под грозным взглядом Басса хочется провалиться сквозь землю, но нужно срочно выбираться отсюда.
Ни осталось и сомнения, что у него что-то не в порядке с головой.
Он молча перегораживает путь к выходу, поэтому остаётся лишь резко рвануть и удрать из этого херова дома, но стоило мне дернуться, как мужчина тут же хватил меня за запястья.
— Отпустите! — голос срывается в крике, но хватка Басса становится всё сильнее, и мне сложно вырваться. — Твою мать, отпусти меня!
Он заламывает мои руки и прижимает к холодной стене лицом, при этом что-то успокаивающе шепча. Не сразу осознаю, что мои щёки обжигают слёзы.
— Я тебя не трону, слышишь? — И сильнее, к стене. — Не сделаю ничего плохого. Поверь, поверь же! Не кричи, тише.
Последнее он произносит прямо мне в ухо, и холодок отвращения пробегает по коже. На мгновение замираю и чувствую, как ослабевает хватка.
Перестаю дышать. Слышу своё учащенное сердцебиение, а затем резко выворачиваюсь из его рук и несусь в гостиную, преследуемая разъярёнными рычаниями своего препода.
Не успеваю ничего понять, как хватаю забытый на диване том Диккенса и с разворота обрушиваю его на взбесившегося Басса.
И он отключается.
***
Оказавшись наконец дома, я вырубилась прямо на диване в гостиной.
Тяжёлая тишина растекалась по дому. Ни отца, ни брата, ни малейшего шороха даже от Кота.
И в голове пронеслась мысль, что одиночество давит.
Однако, лучше так, чем в компании мистера Басса, от воспоминаний которого до сих пор немного потрясывает. Не думаю, что он обрадовался и пропаже своих поношенных кроссовок — нужно же мне было как-то доковылять до дома. Благо, что пройти пришлось всего пару кварталов.
Оставалось только молиться, чтобы никто из знакомых не наблюдал меня при таком параде — в слезах и соплях, растрёпанную и в обуви, размер которой был так сорок пятый.
Я достала из холодильника банку колы, распечатала и сделала несколько глотков. Поджарила в тостере хлеб, которому исполнилось трое суток. Из окна виднелись увядшие розы у дома напротив. Там живёт одинокая алкоголичка, которая редко покидает своё жилище. Где-то вдалеке лает собака, а два толстых голубя, усевшись на наш почтовый ящик, лениво переминаются с лапы на лапу. Всё в округе выглядело мрачным и бессмысленным, в точности так, как я ощущала своё существование. Тягучее, безвкусное, как диетический йогурт, завалявшийся в нашем холодильнике.
Никаких перемен я не ощутила. Что шестнадцать, что семнадцать — одинаково. Без всякого смысла.
И только проспав пару часов без памяти, я поняла, что потеряла ещё и папин подарок — подвеску.
Всё такая же неудачница.
Разве что раньше жизнь не сталкивала меня с психопатами. Или… Переваривать это утро не было ни сил, ни желания, я пыталась отвлечься, но усталость тяжёлым грузом ныла во всём теле.
Отец должен был скоро вернуться.
Я задёрнула жалюзи и пропихнула в горло поджаренный тост. Снова подошла к стационарному телефону.
18:25…
На том конце провода по-прежнему раздавались глухие гудки.
Держа трубку у уха, я сложила посуду в раковину и накормила Кота, вернувшегося с прогулки по соседним задворкам.
После девятого гудка наконец трубку подняли.
— Чёрт тебя подери, Том! — начала я, но меня тут же прервал незнакомый мальчишеский голос.
— Чё каво? — На заднем плане слышится какой-то грохот, но сквозь него можно различить смех брата. — Сорян, вы не туда попали.
И отключились.
Понимаю, что моё терпение скоро лопнет, и делаю глубокий вдох. Затем выдох.
Быстро набираю номер и нервно постукиваю ногтями по кухонной стойке.
Первый гудок. Второй.
— Никакого Тома не знаю, харе звонить.
Когда я поспешно начинаю читать угрожающую лекцию о том, что будет с ним, если он не передаст трубку моему брату, слышу шёпот Тома, который умоляет какого-то Карла сбросить и больше не отвечать.
Я вспыхиваю и не могу сдержать маты, и на другом конце провода связь обрывается.
Хреновы засранцы.
Понятия не имею, как зовут друзей моего брата, за исключением очкастого занудны, который вечно у нас ошивается. Думаю, может, позвонить его классному руководителю и спросить, не учится ли у них никакого Карла? Если да, то можно было бы без проблем узнать его адрес. Но тут же отметаю этот вариант, потому что начнутся расспросы. Признаваться в том, что отец уехал, а я напилась и обдолбалась, и затем провалялась в постели своего препода до вечера, а когда вернулась, то обнаружила, что потеряла своего брата, за которым должна была следить — не очень. А миссис Карнед очень дотошная женщина.
Беспомощно запрокинула голову вверх, но тут же меня осенило.
Карл — это брат Липа.
***
На улице, столь непривычным для этого времени года прохладным вечером, в округе не было ни единой живой души. В легинсах и старой потрёпанной толстовке я выделялась даже в таком бедном дворе, как галлагеровский, но выглядеть человеком сейчас было выше моих сил.
Молюсь, чтобы Липа не оказалось дома, и я побыстрее заполучила своего недоумка-брата домой, пока не подоспел отец.
Если бы сержант Уилкер узнал о том, куда я направляюсь, мне бы влетело по полной. Молчу уже о других проблемах, вереницей тянущихся за мной с тех самых пор, как Кайла нарекла Липа репетитором Тома.
Шум открывающихся и захлопывающихся шкафчиков был слышен ещё за забором, поэтому поднималась вверх по хлипкой лестнице я тихо и осторожно, чтобы был шанс передумать и уйти.
Я мешкаюсь, задрав голову, чтобы подробнее осмотреть этот серый двухэтажный дом, шум от которого обычно разносится на пару кварталов вперёд.
Затем стучу дважды.
По ту сторону двери слышится гомон, затем раздаётся детский плач, и лишь после этого кто-то неохотно топает к двери.
— Если это херов Фрэнк, то пусть валит к чертям собачьим, — слышится голос Йена из глубины дома, когда дверь открывает рыжеволосая девочка.
— Привет, — говорит она, дружелюбно глядя на меня. Её лицо покрыто россыпью веснушек, а в руках детская соска.
Сначала я замялась, оказавшись на пороге у Галлагеров, но тут же взяла себя в руки.
— Тут у вас такой блондинистый гном не появлялся? Том, мой брат. — Я показала его примерный рост.
— Аа, проходи. — Девочка жестом приглашает меня внутрь, но я топчусь на месте. Она это видит, хватает своей тёплой рукой мою и втаскивает в дом. — Меня Дэбби зовут.
— Я Эсси, очень приятно.
И скрыть улыбку у меня не вышло, она и правда была милой.
Внутри не так светло, как у нас дома, но по размеру он не намного отличаются — маленькие ветхие коробки. Здесь, в гостиной, стоит большой плазменный телевизор, который явно выбивается из остального небогатого интерьера. На диване раскиданы разноцветные потрепанные подушки, а прямо перед ним стоит полка, уставленная детскими фотографиями Галлагеров.
Тут же стоит хлипкий детский манеж, в котором ёрзает темнокожий малыш — очевидно, тот самый, которого хотела забрать себе их нерадивая мамаша. Хорошо, что всё обошлось.
— Да кого там принесло? — заворчал Йен, неся с кухни тарелку с бутербродами. Когда наши взгляды встретились, его огненные брови подпрыгнули. — О, ты к Липу?
— Нет, я за братом.
— За тем, которого Карл таскал в наш подвал, — пояснила для него Дэбби, увидев на его лице безмолвный вопрос. Её щёки залились румянцем. — Симпатичный такой.
— М, — выдавил Йен, заглатывая бутерброд, а затем протянул мне тарелку. — Будешь? Так-то Лип тебя всюду искал, вот я и подумал.
Я жестом отказалась от угощения, и он, пожав плечами, ретировался на второй этаж. Скрип одряхлелого полового покрытия сопровождал его до тех пор, пока сверху не раздался характерный хлопок закрывающейся двери.
В доме Галлагеров наступила непривычная тишина.
Моё лицо горело от стыда и предчувствия скорого появления Липа, а тем временем его младшая сестра почти в упор рассматривала меня, молча сверкая тёмными глазками и улыбаясь.
— Может, ты позовёшь моего брата? — неуверенно произнесла я. — Ты знаешь, где они ошиваются? А то нас дома ждут, всё такое.
— Ой, прости. — Пытка взглядом закончилась, и Дебби вприпрыжку, всё так же с детской соской в руках, пронеслась через кухню, открыла дверь во внутренний двор и изо всех сил крикнула в вечернюю тишину: — КА-А-РЛ!
Я нахмурилась, по прежнему стоя по середине гостиной и неуверенно пряча руки в карманах мешковатой толстовки.
— Они были в подвале, таскали всякое барахло туда, — объяснила Дебби и снова высунула голову на улицу.
И тут издалека послышался мальчишеский хохот. Затем что-то грузно упало на крыльце, и девочка посторонилась, пропуская чумазых Карла и Тома внутрь дома. Последний был немного выше и крупнее Галлагера, поэтому тащил за собой по полу грязный мешок, набитый до отвала.
Увидев меня, Том остолбенел.
— Блин, ты чё?
Карл пинком погнал добытое в гостиную, а мой брат-недоумок еле волок ноги, не желая подходить ко мне на близкое расстояние. Видно, выглядела я действительно устрашающе.
— Какого чёрта ты не отвечал на мои звонки?
— Ага, — буркнул Том, — у меня к тебе такой же вопрос.
Мысленно влепила себе пощёчину за потерянный смартфон.
— Это чё, твоя сеструха, что ли? — спросил Карл, вытряхивая гору мусора прямо на засаленный диван. — Ничё такая, рыжая.
И ухмыльнулся, отчего стало не по себе — улыбка почти как у Липа. Боже, жуть какая — меня только что попытался склеить малолетка, и, кажется, у Галлагеров это в крови.
— Ты придурок, Карл, — взвизгнула Дебби и подлетела к помойке, образовавшейся на диване. — Фиона тебя убьёт! И думай, что говоришь. Вообще с головой не дружишь.
Поднялся детский визг, и тут же зарыдал темнокожий младенец. Воспользовавшись моментом, я схватила Томаса за капюшон и потянула к выходу.
— Мы жилище себе обустраивали, нахрена ты припёрлась? Ты вечно всё портишь.
— Если отец уже дома, сам будешь объяснять ему своих похождения. Идёт?
— Ага, типа того. И о тебе тоже всё выложу. — Он рывком высвободился из моей хватки и пошёл спереди, а я не успела понять, сколько дерьма он уже нахватался от Галлагеров. — Шляешься где попало.
Мне настолько всё осточертело, что я одарила бы братца смачным подзатыльником, если бы прямо сейчас в дом не влетел взъерошенный Лип, прикрывая правый глаз ладонью.
