***
Когда до занятий брата остаётся час, в дверь начинают неистово долбиться. Кот крутится под ногами, и я легонько отпихиваю его в сторону. С опаской открываю щель на пару сантиметров и вижу взъерошенного Галлагера. — Отец дома? Я отрицательно качаю головой и впускаю его в дом. На нём джинсовые шорты, белая растянутая майка и новые кровоподтёки. Он молча проходит в гостиную и устало разваливается на диване. По его вискам струится пот. — Я даже боюсь спрашивать. — Я подаю ему стакан воды и сажусь рядом на мягкий подлокотник. — Херня. — Он делает глоток и кривится. — Был на подпольных боях. За деньги. Я смотрю на него ошарашенным взглядом. — Что? — Даже не так плохо, как я думал. — Как считаешь, такими темпами у тебя останется хоть капля мозгов, чтобы сдать вступительные в колледж в следующем году? — Кто ж знал, что тот чувак так мочит. Прям по голове напинал, — смеётся Лип и приглаживает рукой свои непослушные кудри. — Нет, серьёзно. Так твоя голова долго не протянет. — Я беру у него пустой стакан и ставлю на приставной столик. — А я проебал, ничего не срубили. — Давай лёд приложим? — Лучше пусти меня в душ, пока твой брат не припёрся, — он замечает, что мгновение я мешкаюсь, и тут же поясняет: — Домой мне идти сейчас не вариант, не хочу пугать Фиону и мелких своей подбитой рожей. — А Йен в курсе? — А то, они с Мэнди меня и провожали. Я киваю и поднимаюсь на ноги, а Лип встаёт следом и стягивает с себя майку, оголяя идеально подкаченный торс. И снова. Снова это чёртово желание прикоснуться к его горячей коже. — Уилкер, ты в порядке? Ты покраснела. — В порядке. — Надеюсь, если я буду повторять это почаще, это рано или поздно станет правдой. — Тебе лучше поторопиться, если не хочешь, чтобы мой отец застал тебя в таком виде. Я силой вталкиваю его в ванную, чтобы он не посмел при мне стягивать ещё и свои шорты. — Ты в курсе, что рано или поздно мы переспим. Вот и бесишься. — Полотенце слева от раковины. Синее. — Чёрт, да ты самый грубый человек, которого я когда-либо встречал. — Просто помойся, Лип. Ты пахнешь, как куча навоза. Я вижу, как он самодовольно ухмыляется и захлопываю дверь. Потому что, чёрт возьми, мне нравится его лицо. Нравится нос с небольшой горбинкой и нравятся насмешливые голубые глаза, в которых, если присмотреться, можно рассмотреть сосредоточение всей скорби и боли грёбанного мирка под названием Саут-Сайд. Слышу, как Лип включает душ и начинает мурлыкать под ним. Потом начинает напевать какую-то мелодию. Я смеюсь, не понимая, что на самом деле меня так смешит. Может, голый Галлагер в моей ванной? Пока я думала об этом, вытирая со стола обеденные крошки, вода выключилась. Потом открыла дверцу шкафчика, пытаясь отыскать хлопья. И не успела я сообразить, как Лип подошёл ко мне со спины и холодными влажными губами поцеловал меня в шею. Чёртово дыхание сбилось. Каждый сантиметр моего тела кричал о том, чтобы я поддалась ему. Но разум твердил, чтобы я отстранилась. И я повиновалась последнему. — Да когда ж ты бля уже расслабишься, — выпалил Галлагер, когда он попытался прижать меня к холодильнику, а я вынырнула из-под его рук и уверенно кинула пачку хлопьев на обеденный стол. — Оу, надеюсь, полотенце — это не единственное, что на тебе сейчас надето. Он смеется, и лицо его пересекает одобрительная ухмылка. — Ага, помолимся. Лип садится за стол, а я наливаю ему молоко в чашку, в которую он тут же нещадно трясёт хлопья. — Просто для справки: минут через 15 вернётся брат, так что поторопись. — Я сажусь напротив него, чтобы он не дотянулся своими ручищами до моих ног. — И я правда волнуюсь. — Думаю, из-за того, что ты вечно меня отшиваешь? — он ухмыляется. — Хватит увиливать, Галлагер. Ты говорил что-то о долгах Фрэнка. Что происходит? Лицо Липа тут же мрачнеет. Он засовывает ложку себе в рот, медленно жуёт и только потом отвечает. Максимально спокойно. — Ничего нового, по сути. Еблан влез в очередные долги, только на этот раз там люди серьёзные, — он не глядит мне в глаза. — Единственный, кто нам мог бы помочь, так это парень Фионы — Джимми, но он куда-то съебал. — И ты подрабатывал у Вуди, верно? — Типа того. — С наркотиками? Он кидает на меня серьёзный взгляд. — Ты и понятия не имеешь, как у нас всё здесь устроено, Эс. Мне это нахер не сдалось, если бы не семейные проблемы. Лип вечно носится, пытаясь спасти всех и вся, и при этом нагнуть систему, выбраться из самых низов. А тут появляюсь я и рушу его планы. Из-за меня теперь он сидит с разбитыми губой и бровью, а старый синяк под глазом не успел зажить, как появился свежий. — Я могу как-то тебе помочь? — Просто постарайся снова не наломать дров. — Он устало приглаживает мокрые кудри. — Я серьёзно. — Ты говорил, пишешь тесты за других. Может, нужно найти новых клиентов? — Сейчас уже это не так актуально. И несколько человек наебали меня с оплатой, потому что их не устроили баллы, — он усмехнулся. — Неправдоподобно высокие. — И что, они тебе так и не заплатят? — Ага, видят меня и тут же дают по съёбам. — Так ты же умный, мог бы найти приманку. Например, мы могли бы заявиться к ним домой. Ты бы стоял так, чтобы тебя не было видно. Галлагер разражается смехом. — А, а ты типа девочка-скаут, продающая печенье? — Да хоть и так, — я пожимаю плечами. — Это опасно. Но я подумаю. Спасибо. Когда возвращается брат, Лип гордо восседает за столом в его детской футболке с супергероем. Она настолько перетянула мускулистые руки Галлагера, что кажется вот-вот треснет по швам. Рядом аккуратно возвышается стопка учебников. Это выглядит ужасно комично, но это была моя инициатива. Всё же неправильно вести занятия с голым торсом, верно? Даже если репетитор и правда отличный.***
Я взвизгнула, когда толстяк занёс ружьё и шарахнул прикладом о крыльцо. — Так, блядь, только… только не паниковать, — шепчет мне Галлагер и медленно пятится назад. — Не паниковать?! — вскрикиваю я. — А ружьё ты видишь? А толстяк тем временем играет желваками, зыркая безумными глазёнками то на меня, то на Липа. — Я всё понял, братан. Мы уходим. — Выставив перед собой ладонь, словно это может нас защитить. — Объебать моего брата, значит, решил, еблан кудрявый? — рычит толстяк и вскидывает ружьё вверх. Я не успеваю опомниться, как Лип срывается с места и хватает меня за предплечье. — Съёбываем! Мы пускаемся бежать по высокой траве вдоль стены дома, а через секунду позади нас раздаётся грохочущий выстрел. Я стараюсь не отставать от Галлагера, а в ушах стучит от быстрого бега. Стоило выбраться на замусоренный задний двор, как в моих глазах резко темнеет. Я лежу на спине, уставившись в ясное голубое небо. Тут же чувствую острую боль в левом плече и понимаю, что приземлилась на что-то острое. Повернувшись, я достаю из-под себя разбитую бутылку: половина её раскололась на крупные куски. Слышу, что Лип матерится, а затем бегом возвращается ко мне и хватает под руки, помогая подняться. — Быстрее, — подгоняет Галлагер, и я понимаю, что сейчас не время для жалоб. Я поправляю спадающую лямку рюкзака и бегу через узкий проём между кирпичными домами, доверившись ему. Пару раз завернув налево, мы оказываемся на той улице, где живёт Лип. Озираясь по сторонам, он всё ещё боится, что этот чокнутый погонится за нами. Согнувшись пополам и облокотившись одной рукой о ствол дерева, Галлагер старается перевести дыхание. Прийти в себя мне удаётся намного легче, чем ему. — Ты в порядке? — задыхаясь, нервно смеётся он. Машинально мой взгляд падает на ноющее плечо. И я понимаю, что даже не заметила, как через рукав плотной джинсовой куртки проступило тёмно-алое пятно. Тут же к горлу подступает тошнота, но я старюсь успокоиться. Лип перестаёт смеяться, как только замечает кровь. — Твою мать, прости. Я не видел. — Какая удача, — в моём голосе слышится сарказм. Я потираю рану, отчего тут же отдаётся острое покалывание. — Испортила любимую джинсовку. — Пошли, обработаем рану. Не дождавшись ответа, Лип стягивает с меня рюкзак, и пока мы идём через улицу — держит меня за руку, ведя к своему дому. Чувствую себя неудачницей, которая не в состоянии обслуживать себя сама, но не возражаю. Я далека от суровой уличной жизни, но пытаюсь помочь так, как могу. Моё падение— это меньшее, что нам угрожало, так что принять помощь от Липа в виде бинта и йода я ничуть не против. Тем более, что нам всё-таки удалось стрясти неплохую сумму с его заказчиков. Всё это время пытаюсь делать вид, что то, что моя ладонь находится в его ладони меня никак не напрягает. Со скрипом открыв калитку, Лип пропускает меня вперёд. Я снова мешкаюсь. — Да не стремайся ты так. Тебя уже тут все знают, не убьют, — усмехается Лип и поднимается по скрипучей деревянной лестнице, в то время, как я всё ещё стою внизу, уставившись на него. — По крайней мере, сегодня — нет. Я закатываю глаза. Если мои походы к Галлагерам продолжатся, до отца точно дойдут слухи. Входная дверь громко отворяется и оттуда выбегает Фиона, попутно застёгивая на себе белую рубашку. — Привет, Лип, — кидает она, проносясь мимо меня, а затем резко останавливается, удивлённо обернувшись на меня. — Уилкер? — Привет, — киваю я. — У нас тут кое-что случилось, нужна аптечка, — объясняет Лип с порога. — Деббс дома? — Чёрт возьми, — морщится Фиона, зомбировано уставившись на кровавое пятно, красующееся на моём плече. Чуть улыбнувшись, я молча развожу руками. — Что вы делали? Перекинувшись с ней парой фраз, я всё-таки следую за Липом, который начинает злиться. Пока он ищет аптечку в деревянном шкафу гостиной, я прохожу на кухню и сажусь за прилавок. Слышу, как кто-то спускается со второго этажа, а затем появляется милашка Дебби. — Привет, Эсси, — улыбается она, а затем протягивает мне руку, чтобы поздороваться, но замечает моё боевое ранение. — Больно? — уже сочувствующие интересуется она. — Пустяки. Я улыбаюсь, пытаясь отвернуться левой стороной, чтобы не шокировать её видом крови, но, походу, она и не такое видела. Дебби резво проносится мимо брата, открывает нижний кухонный шкафчик, достаёт аптечку и гордо вручает Липу. — Ага, спасибо. Девочка так же быстро пересекает кухню и открывает дверь. — Эй, а с Лиамом кто сидеть будет? — выкрикивает Лип, но она уже выбегает на задний двор. — Сестра у тебя милая. — Ага, скинула на меня мелкого, — говорит Лип и направляется к раковине. — Так, рану нужно промыть перед тем, как накладывать повязку, — говорит он, подкатывая рукава своей рубашки. Мой взгляд невольно пробегает по его подкаченным рукам, но я быстро отвожу глаза, начиная рассматривать полочки, на которых царит беспорядок. Когда он выключает воду и направляется ко мне, я беру салфетку из его рук. — Всё нормально, — говорю я, чуть опуская край куртки и оголяя плечо. — Я сама справлюсь. Когда я начинаю вытирать кровь с раны, он наклоняется надо мной и убирает прядь моих взъерошенных волос назад, чтобы не мешали. Он так близко, что я начинаю непроизвольно ёрзать на стуле. От боли зажмуриваю глаза, и в этот момент Лип тянет рукав вниз, отчего я моментально вздрагиваю. С минуту я смотрю на него растерянным взглядом. А он — на меня. Затем киваю в знак согласия и перевожу взгляд на подпаленные снизу шторы. Лип аккуратно стягивает рукав моей джинсовки, не произнося ни слова. Затем подворачивает рукава моей светлой футболки, которая тоже пострадала. Я чувствую, что на руках горят белые рубцы, змейкой обвивающие мои предплечья. Их не так много, но все они достаточно глубокие. Шрамы подтверждают, что воспоминания настоящие. Предательство настоящее. И мысли об этом каким-то образом сводятся к тому, что подобное обязательно повторится, стоит мне хоть мгновение показать слабость. С одной стороны мой рассудок то и дело трубит о том, что я сама забиваю себя в угол, но с другой — громоздятся мои страхи, не позволяющие рисковать. А сейчас появляется самый умный подонок из всех, что встречала в своей жизни. И даже не лезет с расспросами. Ему плевать. Он просто рядом. Это помогает. Я не знаю, как назвать наши отношения. Лип придвинул табурет ближе, чтобы наложить повязку, и я чувствую его дыхание на своей шее. Я с силой вжимаюсь в стул. Он прикладывает прохладную марлю к плечу и аккуратно разглаживает её, отчего у меня по коже пробегают мурашки. — Ну вот. Как новенькая, — говорит он. — Без пули во лбу, и на том спасибо. Но по его глазам вижу, что он так просто меня не отпустит.