Под сенью сумрачного свода

Наутро второго дня, после того, как Эсмеральда покинула собор Парижской Богоматери, две женские фигуры показались у врат Реймса. Гудула с трудом узнавала эти места, так сильно они изменились за пятнадцать лет. Она шла уверенным поспешным шагом, крепко сжимая в своей руке тонкую руку дочери. Ее вводили в заблуждение глаза, но сердце подсказывало верную дорогу. Они дошли до окраины города, и затворница радостно вскрикнула, указывая худой рукой на видневшийся вдалеке небольшой каменный домик среди кустов жасмина, стоящий практически у самой реки. По мере того как женщины приближались, на лицо матери легла тень смущения и тревоги. Казавшийся уютным дом вблизи являл собой печальное зрелище. За долгие годы отсутствия хозяев фасад его потемнел, а крыша покосилась. Позади строения виднелась плотная стена бурьяна, произрастающего на месте, где когда-то было распаханное поле. - Я все здесь сделаю. Мы заживем очень счастливо, девочка моя, - Гудула виновато смотрела на молодую девушку. - Милая матушка, главное, что теперь я с вами… Так постепенно день за днем мать и дочь обживали этот клочок земли. Привыкали друг к другу, к местности, к новой жизни. Быт их потихоньку налаживался, подобно потоку, пущенному в нужное русло. Прелестные розовые башмачки, послужившие чудесному воссоединению и спасению, были торжественно отнесены в церковь Святой Марии в Реймсе. Там Пакета, орошая счастливыми и благодарными слезами, благоговейно обула в них статую Младенца Христа, сидящего на коленях у своей Матери. Дорогим читателям подобная традиция покажется странной, ибо дань нижайшей благодарности Богу и святым сейчас мы выказываем иным способом, но в эпоху, описываемую нами, среди мирян процветало религиозное невежество, порождающее множество суеверий и ложных понятий. К ним же и относился упомянутый нами милый обычай, свидетельствующий о наивности человеческих душ, в простоте своей воскрешающих языческое идолопоклонство, с которым так долго боролись Отцы Церкви. Но, справедливости ради, нужно сказать, что в ту минуту радостная Пакета и не думала о подобных религиозных тонкостях. Будучи верной дочерью своего времени, полностью разделяя его убеждения и нравы, она приносила ту искреннюю жертву Господу, на какую была способна... Бывшая затворница ни на шаг не опускала от себя Эсмеральду и старалась во всем угодить своей девочке. Вечером они плели корзины и изготавливали милые безделушки из стеклянных бусин и речных ракушек, которыми щедро делилась с ними протекавшая Вель. Наутро они уносили свое рукоделие на городской рынок и получали за него не больше двух денье. Немного, но этого вполне хватало, чтобы питаться вдоволь и спокойно жить. О лучшем ни одна из них пока и не мечтала. Только Эсмеральда иногда вздыхала, и с ее уст срывалось нежное «Феб». Гудула, поначалу удивлялась, потом прислушалась и, не удержавшись, спросила, что же значит это слово. В ответ девушка подняла кверху свой взор, полный сладостных надежд. - Ах, мама. Это солнце, это жизнь, это бесконечная любовь. И Эсмеральда поведала историю своего знакомства с капитаном, и все последующие события. Женщина слушала внимательно и по мере продвижения рассказа печальные вздохи вздымали ее грудь. Когда девушка, смущаясь, поведала о свидании с Фебом, мать воскликнула: - Что? Неужели...- в глазах женщины отразился ужас, - Господь милостивый, - глухо застонала она, обхватив голову руками, - бедная моя девочка, что же ты наделала! -Нет, мамочка, - девушка вся вспыхнула, - нам помешали. О, этот проклятый священник. Он ударил Феба. Это дьявол, не человек. - Что же ты такое говоришь! Это ангел, спасший тебя. Сам Господь послал его уберечь тебя. - Уберечь? Мама ведь ты не знаешь…- Эсмеральда замолчала, потупив взор. -Разве принадлежать любимого человеку,– это не есть счастье? – тихо спросила она. Пакета всплеснула руками. - Какая же ты глупенькая, доченька моя, наивная и глупенькая, – мать горько качала головой, - неужели и ты не будешь счастлива на этой земле, неужели повторишь мои ошибки. Ошибки бедной Пакеты. Женщина приложила платок к глазам. Эсмеральда грациозно присела подле нее, нежно взяла за руки и положила свою прекрасную голову к ней на колени. - Ты думаешь, я не была такой же молоденькой, как ты! – глухо прошептала Пакета, - После смерти отца мы жили с матерью очень бедно. В одну суровую зиму, когда, коченея от холода, мы дрожащими одеревеневшими руками собирали хворост в соседнем лесу, я и повстречала своего спасителя… Женщина тяжело вздохнула, немного помолчав, она продолжила: - Его замок был неподалеку. В его бирюзовом взоре, я видела весну. Отороченный мехом теплый плащ красиво ниспадал с его широких гордых плеч, и я была невообразимо хороша в свои четырнадцать лет.Он кинул моей опешившей матери двадцать су, и, пока несчастная в упоении разглядывала блестящие монеты, всадник посадил меня на своего коня. В замке пылал жарко натопленный камин, на столах были яства, о которых я только слышала от моего покойного отца, судового менестреля, выступавшего перед самим королем. Мой герой оказался виконтом. Гудула горько усмехнулась. - Любила ли я его? Жизнь была готова отдать, все стерпеть, а он? Любил ли он меня, Агнеса? А потом…потом я наскучила ему. Не зная, как унять боль разбитого сердца, замечая на себе недобрые взгляды городских кумушек, цоканье их злых языков, вместо того чтобы попытаться начать жить заново, честно зарабатывать кусок хлеба, я погрязала в зловонную грязь, забывалась в объятиях многих. Даже один вор, живший со мною, и тот презирал меня. И если бы не появилась ты, я бы окончательно погибла. В комнате воцарилась тишина. Гудула, углубившись в свои мрачные воспоминания, сидела неподвижно, низко опустив голову. Ее заставило очнуться движение девушки, высвобождавшей свою руку. -Ну, ничего, ничего, теперь все будет иначе, - вдруг бодро воскликнула Пакета, целуя лицо своей дочери, - встань, ах, как же ты хороша, мы найдем тебе прекрасного мужа, Господь все видит, он смилостивится надо мной и пошлет мне утешение. Сами герцоги и принцы будут просить у меня руки моей дочери. На это заявление Эсмеральда засмеялась, своим прелестным чистым смехом и закружилась по комнате, танцуя сарабанду. Счастливая Гудула в каком-то упоении, приложив руки к своей высохшей груди, раскачивалась в такт неведомой мелодии и с обожанием смотрела на маленькую плясунью. Увы, но этому счастью был отведен короткий срок. Сердце несчастной матери было слишком истерзано, а тело превратилось в бесчувственную грубую оболочку, поддерживаемую лишь огнем ненавидящей и ищущей души. Но когда горе обратилось в радость, все то, что поддерживало несчастную затворницу долгие годы в заточении, спасая от болезней, холода и голода вмиг испарилось и тело безжалостно предало Гудулу. Женщина слегла. Силы ее таяли на глазах. Эмеральда старалась не отходить от ложа умирающей матери, заботливо ухаживая и скрывая горькие слезы. Еще один лучик надежды угасал для нее. Однажды вечером Пакета окликнула девушку. Та осторожно присела на край убогой тахты, поправляя одеяло, сползшее с больной. Женщина была весьма взволнована. Она нервно ухватила дочь за руку и с чувством воскликнула: - Агнеса, милая, не превращай свою красу в разменную монету. Ей ты обязана Богу. Не оскорбляй его, иначе он покарает тебя, как однажды покарал меня. Не отдавай свое тело на растерзание хищникам. Вверяй свое сердце в надежные руки. Мать замолчала. По-видимому, эта внезапная вспышка вымотала ее окончательно. В комнате лишь слышалось ее надсадное хриплое дыхание. Через некоторое время она продолжила надтреснутым, но уже спокойным голосом: - Я умираю. Смерть уже стоит у моего порога, и я слышу на себе ее ледяное дыхание. Мне неспокойно. Я покидаю этот мир, оставляя тебя одну. Мне страшно за тебя, Агнеса. Но я верю, что найдется на свете хоть одна добрая душа, что поможет тебе. Женщина сморщила лоб, силясь вспомнить что-то. Внезапно ее лицо просветлело: - Есть один мудрый святой человек в Париже. Это архидьякон Жозасский. Он служит в главном соборе. Я слыхала о нем еще, когда была молода. Говорят, он не дал пропасть своему осиротевшему брату и спас какого-то страшного подкидыша, которому пророчили костер. Найди его. Если у этого человека хватило жалости и сил не отвергнуть урода, неужели он откажет несчастной сиротке. Он священник. А Бог любит своих слуг и дает им деньги. Он поможет тебе. Обещай, что разыщешь его. В душу Эсмеральды закралось смутное подозрение, но бледное молящее лицо матери, развеяло ее тревогу, заставив девушку согласиться. - Обещаю. Пакета с усилием протянула свои руки к дочери, пытаясь обнять. Эсмеральда уткнулась в них своим личиком, орошая слезами сухие холодные ладони матери. Женщина подняла голову девушки и долго смотрела в ее большие черные глаза. Собрав последние силы, она дрожащей рукой перекрестила свое дитя, поднялась и нежно поцеловала в чистый лобик. Затем, она тяжело откинулась на подушки с любовью и тоской глядя на Эсмеральду. - Принеси мне попить, – тихо попросила она. Девушка метнулась на маленькую кухоньку, где стоял глиняный кувшин с водой. Войдя в комнату, она замерла на пороге. Глаза Гудулы были закрыты, и дыхание больше не вздымало ее груди. Она была мертва.