Если б не было учителя, то и не было б, наверное, Ни поэта, ни мыслителя, ни Шекспира, ни Коперника. И поныне бы, наверное, если б не было учителя, Неоткрытые Америки оставались неоткрытыми. ©
***
Поездка обременяла седалищный нерв, обретаться в купе безвылазно оказалось первым мучительным испытанием для юного лазутчика в чародейское государство. Все было куда проще, если бы некоторые индивидуумы не сочли своим долгом пялиться на Гарри, словно стадо баранов на крашеные ворота, и перестали оккупировать пролет коридора с завидной периодичностью. Но мальчик старался всячески абстрагироваться от ажиотажа вокруг своей персоны, в чем неплохо помогал диалог с рыжим приятелем. — Рон, а эти близнецы, братки твои, по фактуре хуйцы удалые? — вдумчиво задал Гарри. — Я слышал за взрыв в туалете, думал, они весомые ребята. Покамест отчужденный от мира волшебства ребенок не чувствовал себя дипломатом великим, налаживание плотных контактов со старшинством виделось ему абстрактно, впрочем, — кто чего из себя изображает, кто как пальцы гнет и под кого прогибается, — он обязан был разузнать. — В смысле? — В глубоком. Я имею в виду, обладают ли твои парни весом в глазах общественности, то есть в школе они кого-нибудь строят? — переиначил Гарри. — Фред с Джорджем? — паренек перестал запихиваться бутербродом и суетно забегал глазами: — они… вообще-то, те еще шутники… только шутки их не всегда безобидные. Они сказали, нам на отборочном в факультеты придется бороться с горным троллем, представляешь? Не знаю, что если это правда? — Тролль? — усмехнулся младший бандит. — А у него твердая кожа? Пули ее пробьют? — Не, — покачал рыжей головою товарищ: — это навряд ли… там какое-то заклинание нужно… — А ты умеешь? Покажи мастер-класс по фокусам! — Не успел Рон как следует озадачиться, как мимо двери проехала тележка с балабасом, а Гарри, в аккурат решил, что не мешало бы перекусить, хотя, пожилая синьора предложила ребятам только сладости, но и то уже не пустой желудок. — А скидку делаете? — спросил он даму, но после сурового вопросительного взгляда, махнул рукой и оплатил все по тарифной стоимости. — Не надо было так тратиться, — опечалился попутчик, сразу потрясаясь тому, что человек позволял лишние расходы на закупорку барабана. — Да брось! Мы свое отобьем, — утешил его Гарри, направленный на сервировку сидения и начинение саквояжа снедью, а-то мало ли когда здесь кормить будут. Рон казался не особо веселым из-за опрометчивых реплик, не зная, — всерьез ли воспринимать болтовню или не брать во внимание каверзные фразочки зарубежного камрада? Рон размяк лишь после пары сахарных пастилок и шоколадных лягушек, небось поверил, что это безвозмездно. Гарри забился жратвой досыта, а потом захрустел печеной рисовой гранолой, которую припас с завтрака, предложив снэк и Рону, — традиционное блюдо из рисовой или овсяной крупы с медом, орехами и сухофруктами. Дабы нагнать мышечную массу Гарри чего только не ел, сперва он списывал щуплость на голодание в раннем детстве, но тому виновником был высокий метаболизм, не дающий белкам и углеводам задерживаться в тканях организма надолго. — Ты так странно разговариваешь, — заметил Рон, жуя. — Как ты собираешься отбивать что-то… и что это? Надеюсь, ты не из тех… кто хочет встать на темную дорожку? — Гарри предполагал, будто его малость побаиваются. — Без понятия о чем ты, — искренне признался мальчик-со-шрамом. — Вообще-то, я толкую о вариантах поднять куш. Например, на покерных торгах. Волшебники играют в покер? — Я не знаю. В шахматы в основном играют. Покер? Это же карты? — Тяжелый случай, — Гарри ускользающе улыбнулся, кивнув другу: — да, покер — это карты. Только вот, если бы я успел стащить колоду из дому… Перекус успешно завершился, в отличие от колдовства Рона, коим тот пытался произвести впечатление на несведущего воспитанника магглов, используя в качестве подопытного кролика — собственную крысу. Краем глаза Гарри усекал слежку, потаенно лелеял белоснежный образ мажорчика, пообещавшего увидеться с ним, плел планы перспективного союзничества с Драко Малфоем. Будет ли тогдашний знакомый рад вновь встретиться с чужестранцем из Косой аллеи? Как отреагирует на правду? И вскоре в двери стали ломиться разные люди. — Ты, случайно, не Гарри Поттер? — спросил незнакомый парень лет пятнадцати. — Нет, я уже автографы не раздаю. — О, Мерлин! Гарри Поттер, верно? — через минуту в купе заглянула компания девиц, поклоняющихся сплетням о младенце, победившем Неназываемого. — Ага, на ягодице расписаться? — откровенно стебался мальчишка. Чуточку погодя, смущенные лица более старших студенток растворялись в проеме с глупыми смешками, пока в купе Гарри и Рона не нагрянула их, по всей вероятности, сверстница, принявшаяся уличать рыжеволосого отрока в неверном произнесении заклинаний, попав под горячую руку. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, — поздоровалась она, избрав иную тактику дознания, ибо прежде истиной цели сослалась на желание помочь одному бедолаге, тоже заявившимся с ней, в поисках сбежавшей жабы. Они также были в наборе первокурсников. Пухлого мальца, посеявшего свое пресноводное, звали Невилл Лонгботтом, и все в нем, — вплоть до багровеющих щек и кончиков ушей, — выдавало грушу для отработки силовых упражнений. Гермиона была настолько милая девчонка, что провози бы она лобочную контрабанду дури, — никто и никогда не помыслил ее обыскать. Гарри, тем временем, довольно обремененный своей нечаянной популярностью, представился мирским именем, но Рон Уизли шепнул, что перед ними тот самый славный выживший, якобы в поединке, с великим черным магом. — Господи, — прикрыла рот пальцами Гермиона, глядя в упор на Гарри. — Наверняка ты умеешь колдовать лучше нас всех? Научишь нас? — А ты покажи мне охренительный фокус, я посмотрю, поддаешься ли ты обучению. Гермиона залилась краской, Невилл молчал в тряпочку, Рон отвернулся, чтобы поухмыляться в сторону оконной рамы. Рыжий уже правильно распознавал, что Гарри не наглый, — Гарри так шутит и узнает окружение получше. — Ладно, — сказала Гермиона, вздернув подбородок и достав волшебную палочку. — Что тебе наколдовать? — Мгу, вызов принят, — Гарри принялся опустошать упаковки драже, вздыхая на недоуменные гляделки соседей по купе. Он выпотрошил разноцветные леденцы из шелестящих оберток, но конфеты со вкусами мочи, соплей или любых других харчей его мало интересовали. Гарри распрямил на лавочке бумажки, — эта мысль посетила его сразу, едва он понял, что забыл выцыганить у Берджи игральные карты. — Ты когда-нибудь видела карточную колоду для покера? — обратился он к Гермионе, она похлопала ресницами. — Ты можешь превратить эти фантики в карты? — Я… — замялась девочка: — я еще не практиковалась в столь сложных трансфигурациях… — Ребята сдерживали смешки и озирались. — Конечно, я… очень много читала об этом… и умела… — Хорош понты колотить, — снисходительно прервал Гарри, коснувшись гермионеного запястья, та что-то невнятно пробормотала. — Иди еще почитай, потом покажешь. Это же не к спеху. — Это точно запрещенное колдовство! — она подпрыгнула на месте, став густо-красной, спрятав палочку. — То есть, далеко не факт, что оно запрещено? — спросил Гарри, когда сеньорита Грейнджер вылетела из купе, потащив за собою Лонгботтома, нарочито взмахнув копной распущенных каштановых волос. — Все, что скажет девчонка — читай наоборот, — подмигнул он Рону. — Она обиделась? — осведомился Рон с толикой вины в голосе. — Как говорил мой братан Санни, — бабы обижаются только для того, чтоб их утешили побыстрей. Собеседник приободрился от сказанных слов, а Гарри нервозно хихикнул через губу, вовсе не от конфуза, сотворившегося со щепетильной студенткой, желающей выебнуться на публику. В дверях купе обозначилась белесая макушка и прозрачно-серые, слегка сощуренные глаза с живым огоньком diamante, что заставило сердце Гарри бесперебойно тикать, на манер механического детонатора. — Так значит, у нас здесь Гарри Поттер? — протяжно молвил отпрыск колдовских олигархов. — Или он опять выдаст себя за кого-то другого? — Салют, — приемник мафиозного этикета выпрямился, пожимая руку Драко Малфою, не замечая искаженных в разной степени удивления лиц. Понять, что Гарри неравнодушен к чему-либо, будь то кастет, пушка или… чья-то подкупающая наружность, — было делом нехитрым, — он конкретно залипал либо делался совершенно дерганным и ломающим все подряд, а все, что он действительно мог замечать — это передвижения интересующего объекта. Как этот симпатичный гаденыш сложил губы в улыбке, невесомо пожал руку, отстраняясь также невесомо, с эдаким налетом светскости в каждом шаге, что Гарри не сразу усек подкрепление за спиною белокурой масти. Два амбалистых туловища завалились вслед за Малфоем, но, как и положено «личной опеке» сокровенно молчали. — Ясно, ни к лицу мне восьмерить, — рискнул поддержать разговор в легком тоне отмеченный шрамом юнец. — Представляться не тем, кто я есть, вроде ненароком вышло. — Уж теперь-то видно, — пропел Малфой, присаживаясь на сидение к Уизли и рассматривая рыжего сквозь надменный прищур. — Сомневаюсь, что Гарри Поттер появился бы на людях в таком убожеском виде. Боюсь, многодетную лаццарони (1) тут не с кем не спутать, разве что с поездными попрошайками. Рон угрюмо и невнятно огрызнулся, потупившись в пол. Драко оказался заядлым любителем погримасничать, взглянул на Гарри при поминании итальянской речи, вздернув светлые брови. Двое мордоворотов растянули свои афиши в натуженных ухмылках, из-за чего стали напоминать речных сомов, только без усиков. — Эй, давай замажем больше босоту не гнобить? Серьезно, «ва-банк» просрать никто не застрахован. У пацана тяжелая карма. — Не пойму, — Драко наклонился в пролет, ближе к Гарри, недоверчиво хмурясь. — Ты что этого недотепу защищаешь? — Нет же, я справедливость торжествую, и все такое, — Гарри тоже склонился к нему в пролет, создавая интимность. — При чем здесь справедливость? Даже выросший среди магглов, ты должен соображать, что существуют семьи волшебников, от которых лучше держаться подальше, чтобы не испачкать свою репутацию. Я пытался донести это до тебя в нашу первую встречу, но мне показалось, ты все пропускал мимо ушей. Гарри согласно качнулся, прежде чем блондин обвел его выразительным взглядом и толкнул своих тучных сторожей, — Крэбба и Гойла, для знакомства, рассказывая им о том, где впервые приключилась встреча с достопримечательным мальчиком. Похоже, с точки зрения тех разухабистых типов, Гарри соскочил на попятную, но самородный киллер засунул руки в карманы, нащупав четыре колечка кастета, уже просчитывая в уме — какому борову вписать по сопатке, с кого начать, кому втереть между глаз? Конечно, он понимал, что дон Корлеоне не был респектабельным доном, если бы не помогал слабым, не подбирал оскорбленных. И тут же никогда не представлял дона-рара схлестнувшимся с кем-то в кулачном бою за честь позорного клошары. — Мы вам, дескать, праздник испортили? — капризно поддевал Драко, ссылаясь на гору сладостей. — Верняк, балдели по-черному, очень наотдыхались, — Гарри иронизировал вслух и анализировал физиономии в эмоциях. — И не портили вы ничего, по сути. Может, подзаправитесь тоже? А-то по вагон-ресторанам как-то до жопы людно, а так по-жлобски некультурно, зато меньше палева. Рон поежился, словно подобное соседство уменьшало его в разы. Крэбб и Гойл забавлялись с гарриного диалекта, но не смеялись открыто, видимо, до официального разрешения, — оно поступило только на еду, после чего двое набросились на мармелад в помадке. Драко осмысливал что-то… незаконное, пока, наконец, не выдал умно: — Подай-ка мне вон-ту пастилку. — Держи, угощайся, — участливо рванул поухаживать Гарри, потом упустил пастилку, матюкнулся и протянул bello-блондину следующую. — Вот, возьми новую, prego… (2) Благо, хоть еще не заикался, как тот пугливый лектор, полмесяца являющийся в идиотских снах, — покручинился мальчишка. Вопреки потеплевшему настрою, одарив Малфоя стихийным взором исподлобья, когда тот принял сладость из руки Гарри, казалось, будто у него в голове ежесекундно прокручиваются запутанные арифметические операции. — Знаешь, я в самом деле подумал, что ты не в своем уме. — Разве? Хочешь сказать, ты бы продолжил общаться с кем-то не в своем уме, даже, если бы его звали Гарри Поттером? Гарри ненавидел свою склонность тараторить что-либо невпопад, лишь бы болтнуть нечто как можно более экзотичней. Так было с Хэйганом, Джонни Фонтейном, от которых маленький Гарри в былое время ссался кипятком, особенно, когда те имели неосторожность улыбнуться приемышу. — Нам пора переодеваться в школьную форму, скоро подъезжаем к станции, — технично увильнул от ответа мажор. С этих пор юноша не собирался терять белобрысого из виду, напялив мантии, они вышли из поезда вместе. На платформе захолустья Хогсмид первокурсников подозвал Хагрид, поздоровавшийся к Гарри, а затем поманивший всю ребятню к лодкам. Водный резервуар близ школы выглядел обширным, шлюпки самостоятельно плыли до громадного замка вдали, мелкие волны на темной поверхности воды золотились рябью, и Гарри молча прикидывал — каково будет пересечь озеро вплавь в случае глобальной эвакуации? Хагрид все время расхваливал заслуги директора, Малфой хмыкал, передавал эстафету хмыканья своим компарэ — Крэббу и Гойлу, добавляя к словам «великий волшебник» слово — «маразматик», Уизли как-то обездоленно плелся позади всех, норовя быть поближе к юноше, проявившему к нему дружелюбие. Гарри было жаль рыжего оборванца, хоть он и крестился иным орденом, и знал, что кто-то держит фермы, а кто-то волочит плуг. Но крестьянскими силами пренебрегать не следует, — рабочая толпа всегда перевешивает численностью аристократию. Рон Уизли ничем очевидным не насолил Драко Малфою, рояль которому настраивал отец, пока Гарри не собирался лезть в чужой монастырь со своим уставом. Тем не менее, терять пацана, чьи братья банчат тротилом для подрыва туалетов, Гарри не хотелось, но и ничто не могло отменить его решения подружиться со светловолосым врединой. — Дамблдор действительно величайший волшебник всех времен, — подтверждал Рон, точно воровато науськивая Гарри, когда они уже подходили к воротам замка. — Тебя никто не спрашивал, Уизли! — зыкнул Драко на неприятеля. — Хватит оскорблять Дамблдора! — воспрянул тот. — Фу, дебилами воняет! — Драко кривись смотрел на Рона, передразнивал дифирамбы в честь Дамблдора, чем заставлял Гарри заочно проникаться опытным преступником, развернувшим такую тюремную академию. То бишь… закрытую школу. — Гарри и сам разберется что к чему, и без тебя, — сказал Рон сломлено. — Может он уже разобрался, да? — Драко повернулся к Гарри, шагая по коридору. — Да? — переспросил Гарри. — Ну. Я считаю, академика вашего надо умаслить по-любому, подмазать авторитета. Уважение к старшим проявить, ну а отставных нужно с почестями провожать на покой, — мальчишка почесал затылок, видя, что слушатели оболванено застыли. — Короче, я лучше захлопну варежку… Выкормыш Корлеоне восхищался доном, что тот ни разу не страдал скупердяйством, подбирал сирых и убогих, — за то и был обожаем и презираем одновременно. Поэтому Дамблдор напоминал дона хотя бы тем, что невзирая на конфликтующие мнения он-таки имел власть. — Первокурсники! Все сюда! — мадам в колпаке созывала со ступеней вновь прибывших студентов. Гарри обрадовался, что МакГонагалл избавила его от объяснений, а после краткого глоссария норматив поведения замректора впустила малолетних магов в Большой зал. Перед взором предстали; диковинные декорации Хогвартского общепита, ранжированного на четыре длинных стола вдоль и одного преподавательского — поперек зала, привидения и снесенный потолок, настежь открывающий к обозрению ночное небо, почему-то залепленное еще свечами. Драко сказал, что потолок просто заколдован, когда они организованно промаршировали к зоне учительского стола, где их поджидала «шляпная» жеребьевка. Гарри невольно матюкнулся, да так, что Минерва МакГонагалл прожгла в нем дыру своим укоризненным взглядом. Он воздержался от уточнения, — нет ли среди здешних фантомов призрака Аль Капоне? — Жду тебя на «слизерин», — произнес Драко прежде, чем началось распределение по факультетам. — Все темные волшебники учились на «слизерине», — дополнил Рон, оказавшись с другой стороны гарриного плеча. Гарри еще ожидал появления тролля и проклинал себя за то, что сдал сову со стволом в клетке в багаж, — теперь в его руке был зажат только коричневый кейс для Дамблдора. Важного старика, лукаво улыбающегося из-за кромки кубка, юноша выявил сразу. Его голубеющие глаза фанатично блестели, словно пара станционных фонарей. Его длинные пряди и борода были облиты серебром благородных седин, сверкали, словно луна, восходящая в гавани над Мессинским проливом, с картинок, кои так нравилось разглядывать Гарри и воображать, что однажды он отправится в эту сказку южных сумерек. От говорящей шляпы Гарри был в таком шоке, что даже не мог материться. Что эти шляпы с людьми-то делают? Сначала людей на группки делят, а потом удивляются — откуда войны в мире? На «гриффиндоре» учатся храбрецы, мол, сердца их отваги и силы полны. На «пуффендуй» никто не боится труда, все делу верны, и закрепили себе места около школьной кухни. «Когтевраны» грузятся не годам, вникают в сути бытия и теории науки, а в «слизерине» хитрецы, за славой куда угодно готовые идти. — Неназываемый тоже, значит, учился на «слизерина»? — Гарри спросил у Рона, когда Драко Малфой уже распределился. — Сам-знаешь-кто? Да, тоже «слизерин» заканчивал. — Значит, мне надо туда. Узнаю, в самом ли деле там младенцев убивать учат… или это он так сымпровизировал… МакГонагалл призвала Гарри на табурет, где ему суждено было молча ждать вердикта с напяленным на лицо сомбреро. Первые секунды он чувствовал себя кретински, потом услышал «шляпные» рассуждения. Вообще-то, мальчишка считал себя отважным и смелым, но зеленый — цвет долларовых банкнот и, соответственно, — величия, силы. Так какого дьявола он сомневался еще? — «Слизерин!» — заорала шляпа. Гарри встал, отвесил поклон и пошел по указанному маршруту, как вдруг вспомнил о «главном». Резко развернувшись, он направился к профессорскому столу, не слушая окрики декана МакГонагалл. — Дон Дамблдор, сеньор? — позвал мальчишка-со-шрамом, когда директор собирался пригубить напиток из кружки, но тут же поперхнулся. — Гарри? — Сеньор Дамблдор… — Сэр, — поправил старый колдун. — Сэр, прошу прощения, я лишь хотел выразить почтение… — Гарри, пройди, пожалуйста, за стол своего факультета и можешь поговорить со мною после торжественного ужина… — главарь объединения перебил паренька тихим, но внушительным тоном, но тоже оказался прерван: — Я просто хотел в благодарность за то, что вы делаете, преподаете магию, несете просвещение и все такое, преподнести вам скромный презент от всей моей семьи, от дома Корлеоне, — он попытался поставить коричневый кейс рядом со столом. — Гарри, это моя работа, — запротестовал магический дон. — Я не беру за это никакого дополнительного вознаграждения. — Поверьте, это безобидная мелочь… — Премного благодарен, однако… — пьяный мудрец смотрел на Гарри поверх дужек своих пенсе ошарашено и чуточку смущенно. — Мальчик мой, нет. Я не могу это принять. — Нельзя отказываться, сэр. Это проявление неуважения. Чтите наши традиции и вы будете нам товарищем. Если сицилиец что-то дарит от чистого сердца, это знак доверия. Вы можете нанести оскорбление… — Живо за стол «слизерина!» Или вы оглохли, Поттер? — пробасил кто-то над головой Гарри. Мужчина в черной робе, доселе пристально присматривающийся к Гарри и дернувшийся, как сторож, когда тот подошел к директору, забрал кейс, водруженный на стол. Дамблдор велел оставить подношение, — в тот миг, схваченный за шиворот мальчик не сумел определить эмоций старца, ибо то было какое-то смещение мимических морщин от крайнего сосредоточения до чрезвычайного слабоумия. Бредя через зал, Гарри попутно оглядывался, а-то со зверским тисканьем свирепых секьюрити недолго инвалидностью обзавестись. Черные, как угли, глаза провожали его с ненавистью. — Всем продолжать распределение! — приподнявшись со стула, приказал седовласый ректор. Слизеринцы не смотрели на Гарри как на изгоя, мафиозный сын сам ощущал, что он на этой вечеринке транзитом. Никто особо не внял, — по какому поводу заминка. Подсев к Драко Малфою, Гарри показалось, будто он тут тупо левый, ни к селу ни к городу примазавшийся крендель. Мажорчик холодно отнесся к соседству с Гарри. Джемма Фарли впаривала первогодкам о преимуществах их выдающегося факультета, о подземке, где студенты будут делить общежитие, о штрафных очках. Гарри едва замечтался о баланде в виде похлебки, а общий стол внезапно наполнился кошерными лакомствами. Дамблдор продефилировал к центру с пустой болтовней. В принципе руководитель был весьма душевным, только отчего-то косил под вольтанутого. — Buffone-Дамблдор! (3) Реально зашквар пометный. Он чешет какую-то дичь, — бухнул Гарри в сердцах и с тонким намерением разговорить блондина. — Понял наконец? — насмешливо покосился на него Драко, взявшийся резать отбивную в своей тарелке. — Что я и говорил до того, как ты этому великому маразматику побежал отдавать передачки. — Э, ты чего взъерошился? Это такой прием, предупреждение любого кипиша, это типа dare una bustarella, lo sai? Сomprare la fiducia, corrompere, сapisci? (4) — прошептал Гарри, склоняясь над столом. Драко повернулся к собеседнику, смотрел, позабыв про ужин, казался немало впечатленным, выдав, сузив веки и поджав губешки, спустя незначительную паузу: — А ты не такой уж и глупый. — Понял наконец? — Гарри почувствовал прилив крови к мозгам. — Раскусить кто из чего состоит, даже средь преподавателей, не шаманский труд. — Ну, — протянул Драко, комично изогнув брови. — И кто из чего состоит? — Хм, — Гарри с рваным вздохом поглядел на трапезничающих профессоров, затем взял приборы, сделал вид, что тоже ест, лишь иногда окидывал взором центральный стол. — Дон-министр очень умный. Он настолько умный, что может себе позволить казаться очень тупым. — Если ты о Дамблдоре, то он не министр. Правда… отец говорил, — он мог занять этот пост, но ему превыше директорство в Хогвартсе. — Ты уверен, что не он министр? Настоящие министры правят в тени, а утки подсадные у трибун горланят. Старик — дон не стандарт. С того места, где он сидит видны все в зале. Слева советник — женщина, нестандартно, другой подход. Значит, хозяин нашего школьного двора не то чтоб неадекватен, а скорее… другой он. У него свой подход ко всему, притом повязан на бабской логике. Возможно, в семье был матриархат у него, воспитался он сильной «юбкой». Повысить донну до консильери может только… разве что, петух? Пинч, пидруччо. Рядом с ней — занятный кадр, положенец, имеющий права на ответственные решения в отсутствии дона. Его роль вести дела войны, в то время, как консильери — дела мира, финансов, переговоров. Его роль начинается, когда диалоги исчерпаны. — Это декан нашего факультета. — До фени, — ответил Гарри, моргнув при слежке за неестественно худым, изможденным caporegime. (5) В криминальной иерархии этому мужчине, должно быть, сложно, неуютно, как трефе в раскладе черв, ведь он у дона единственный. Во всяком случае, других охраняющих старца, Гарри в зале не замечал. Вряд ли покой «его светлости» блюли карлик или толстуха в халате, или тощие, длинношеие дамочки, воркующие в районе края стола. — Остальные, — продолжил анализ Гарри: — верные холопы, солдаты, готовые отстаивать дона в любом дерьме. Мне не понятно только одно. Во-тот хлыщ настолько мутный, что даже сок в его стакане с привкусом слез и антидепрессантов. У него крупные проблемы с детства и доныне. Возможно, его прессуют коллекторы. В свое свободное время он просто плачет, или глаза у него красные, потому что он нарк. А теперь вопрос: почему он сидит рядом с нашим деканом-капореджиме? Сомневаюсь, что они друзья. Ну даже если и так, то Квирелл вряд ли рад этой дружбе. Просится ответ: тюлень в тюрбане где-то прокололся, впрудил своих, ходит теперь на мушке, под подозрением и травлей… На тот момент Драко уже давился, сотрясаясь от беззвучного смеха. Для Гарри это было полным обвалом башки, он и так слишком много думал, добиваясь такого рода реакции. И щеки самого юного bandito чуть ли не трескались от улыбки, — так здорово получать желаемое. — Откуда ты все это берешь? — У меня были хорошие учителя. В моей семье учили определять человека на глаз, по первым минутам наблюдения за его поведением, по окружению и мнениям людей. — Так… кто твои приемные родители? — Бизнесмены они, — пуще разулыбался Гарри. — А обо мне что-нибудь такое расскажешь? — Драко запил смешок гранатовым соком. — Только тет-а-тет, — вполголоса ответил Гарри, не ручаясь, что приятель его понял, спокойно опустивший веки и отведший взгляд в сторону, не ручаясь, что он сам себя хорошо понимал сейчас.