В железной броне. Облачение

      Она замечает их сразу же — чувствует внимательные, изучающие взгляды, которые впиваются в спину, как иголки в небольшую набитую подушечку.        Она помнит, о чем просила Меган, и сама понимает — есть вещи, которые нельзя показывать, которые лучше скрыть, чтобы понять, что происходит, и почему стоит ей только вернуться мыслями к утреннему разговору, как внутри нарастает странное, совершенно беспричинное напряжение.        — Шей, только не говори, что ты и во время перерыва будешь что-то учить, — смеются совсем рядом, а через мгновение в плечо упирается острый подбородок. — Я думала, ты просто возьмешь завтрак и мы пойдем поедим.        Шейна молча кивает в ответ и все же заставляет себя слабо, но улыбнуться собеседнице, краем глаза наблюдая за теми, кто наблюдает за ней.        — А еще у меня есть пара шоколадок для твоей мелкой.        — Она не моя мелкая, Джей, — тихо отвечает Шейна, закрывая шкафчик и перекидывая ремень сумки через голову.       — Да что с тобой сегодня такое? На занятии сидела как на иголках, на переменах ведешь себя так, словно этот придурок крутится где-то рядом, а сейчас так вообще, — Джей разворачивает ее к себе лицом и качает головой.        — Утро началось паршиво, — Шейна дергает плечом, скидывая чужие руки, и чуть морщится.        — Расскажешь?        — Нечего рассказывать, — Шейна пожимает плечами и кивает в сторону большого окна с широким подоконником.       — Волнуешься из-за завтрашнего, да? — спрашивает Джей, уже когда они начинают есть.       — Нет, — Шейна снова пожимает плечами. — Они должны закончить с уликами и продолжить расследование, назначить новую дату слушания, может, задать какие-то вопросы.       — Думаешь, они уже нашли тех, кто это сделал? — спрашивает Джей, протягивая ей жестяную банку пепси.       — Надеюсь, — Шейна заставляет себя улыбнуться и принимает напиток. — Иначе мне придется взяться за это дело самой.       Джей качает головой и, кажется, хочет что-то сказать, но только смеется и кивком указывает куда-то вперед.        — Говоришь, эта мелкая не твоя?        Шейна едва успевает повернуться в ту сторону, куда показывает подруга, и спрыгнуть с подоконника, как Рита уже обнимает ее, утыкаясь лбом в живот.       — Я согласна, — громко и отчетливо произносит она, поднимая на Шейну удивительно серьезный взгляд. — Я подумала и я согласна.       — Я же говорила, что это нужно делать не на занятиях, — Шейна укоризненно качает головой, но все же улыбается и опускается на корточки, крепко обнимая Риту в ответ.        — Я думала в автобусе, — обиженно отвечает та и закусывает губу, по прежнему оставаясь серьезной.       — Черт, Шей, ты что такое сказала ребенку, что она сейчас выглядит, как я на экзамене по математике? — усмехается Джей и переводит взгляд с одной на другую, а через несколько мгновений, так и не получив ответ на свой вопрос, качает головой и протягивает Рите захваченную с собой шоколадку. — Держи, и не слушай эту зануду. На занятиях можно думать не только об учебниках.        — Не учи ребенка плохому, — смеется Шейна, прежде чем кивнуть Рите. — А ты бегом завтракать, а потом уже есть шоколад, ясно?        — Мы съедим его вместе вечером, когда ты будешь читать мне сказку, — обещает Рита и, не переставая широко улыбаться, и снова обнимает ее. Шейна смеется в ответ, касается губами светловолосой макушки и замирает, встретившись взглядом с мужчиной, который наблюдал за ней у шкафчиков.        Узнавание мурашками пробегает по позвоночнику. Узнавание холодит кончики пальцев, впивается в подушечки тонкими иглами. Узнавание бьется в голове удивлением и немного — страхом.        Коп.       Она всегда умела различать их в толпе, всегда умела улавливать это странное, невероятное и, наверное, даже несуществующее нечто, присущее только полицейским. Отец называл это интуицией и врожденным, слишком сильным инстинктом выживания — умением точно определять того, к кому можно обратиться за помощью.        Вот только какого черта коп делает в ее школе? Какого черта наблюдает за ней в тот день, когда сюда должна прийти семья, которая хочет ее удочерить? Какого черта?..        — Иди, малыш, — произносит она на ухо Рите, заглядывая ей в глаза и мягко улыбаясь. — Увидимся вечером, я помогу тебе с заданиями, хорошо?        — Хорошо, — Рита чмокает ее в щеку и убегает, торопится в крыло, где занимаются младшие школьники.        — Между прочим, если бы я не знала, что у тебя нет родни, я была бы уверена, что она твоя младшая сестра, — с легкой улыбкой замечает Джей, когда они снова садятся на подоконник. — На что она такое согласна-то?        Шейна несколько мгновений молчит, задумавшись о том, зачем копам следить за ней в школе, делает несколько глотков, прежде чем повернуться так, чтобы наблюдатель не мог читать по губам.       — Она утром выдала, что когда ее соберутся удочерять, она будет просить, чтобы меня тоже забрали, — отвечает Шейна, опустив голову. — Как ее старшую сестру.        — Ничего себе, — присвистывает Джей. — а говоришь…        — Я сказала ей забыть об этом, потому что никто не возьмет двоих.        — Или потому, что ты не захочешь, чтобы тебя кто-то удочерил.        Шейна только вздыхает и качает головой, и Джей обнимает ее, вынуждая упереться лбом в плечо.        Шейна думает, что Джей слишком хорошо ее знает, если она так легко понимает причину, по которой ей не нравится желание Риты.        — Я не хочу себе других родителей, а она мелкая, понимаешь? Ее с радостью заберет каждая вторая семья, которая обращается в социальную службу, — устало отвечает Шейна и не пытается ни обнять подругу в ответ, ни вывернуться из ее рук. — Я и предложила, что мы можем быть сестрами между собой, чтобы об этом знали только мы.        — И она согласилась.        — Она умная девочка, — усмехается Шейна и чуть ведет плечом.       — Она просто тебе доверяет, — смеется Джей и отпускает ее. — И считает, что даже если вас не заберут в одну семью, то ты все равно будешь с ней видеться.        — Буду конечно, — Шейна кивает и достает сэндвич из ланч-бокса. — В конце концов, я обещала ей, что научу откручивать яйца.        Джей несколько мгновений смотрит на нее удивленно, а потом заливается смехом.        — Из тебя отличная старшая сестра, — немного успокоившись, замечает она.        — Угу, — жуя, отвечает Шейна. — Особенно учитывая, что я была младшим ребенком.       — Не ты ли любишь говорить, что случиться может что угодно? — ободряюще улыбается Джей и хлопает ее по плечу. — Доедай и пойдем, сама знаешь, к мисс Лоусон лучше не опаздывать.       Холодно.       Не пальцам, которые собирают снег с лавочки, топят его и снова сгребают новую порцию.        Не шее, которую не закрывает ни расстегнутая куртка, ни свисающий из кармана шарф.        Не лицу, хотя и кажется, что оно превратилось в глыбу льда, которая не может менять свою форму только по велению скульптора.        Холодно где-то внутри — где-то под кожей, под мышцами и костями. Где-то там, где бьется сердце.        Холодно и пусто.        Вчера все происходящее казалось просто странным — сообщение Меган о том, что ее хотят удочерить, копы в школе, разговор с директором и уже официальное сообщение о том, что есть семья, которая хочет забрать ее…        Сегодня происходящее кажется сном — чем-то нереальным, неправильным, невозможным.        — Вот ты где.       Голос Меган доносится издалека, словно та стоит на другом конце огромной площади и кричит против ветра. Вот только слабое, но все же прикосновение шарфа к шее говорит о том, что она совсем рядом.       — Они закрыли дело, — тихо произносит Шейна, не двигаясь и даже не пытаясь посмотреть на Меган, не уверенная в том, что разглядит знакомое лицо в белой пелене перед глазами. — Сказали, что это был несчастный случай. Что мои родители сами виноваты в том, что сгорели заживо в собственном доме, потому что не соблюдали проклятую технику безопасности и не выключили оборудование на ночь. Сказали, что такое часто бывает в домах с рестораном на первом этаже.        Она не слышит, отвечает ли Меган хоть что-то, только чувствует, как ее осторожно обнимают за плечи. Ей хочется сказать, чтобы та не садилась на засыпанную снегом лавочку, что так можно замерзнуть, но она молчит, вспомнив, что сама сидит на ней же.        — Они сказали, что это из-за газа, что в доме им пахло, — по прежнему тихо продолжает она. — Но они молчат, когда я спрашиваю, почему тогда я этого не помню, если моя комната была как раз над кухней?       Шейна шмыгает носом и поворачивает голову в ту сторону, где может быть лицо Меган, но не видит его.        — Они меня не слушают, тыкают носом в то, что я не все помню из того дня, улыбаются так, словно хотят сказать “Мы знаем, ты не хочешь это принимать, потому что речь идет о твоих родителях, но они сами во всем виноваты”...        Шейна медленно сглатывает и продолжает смотреть перед собой, не думая о том, как может сейчас выглядеть со стороны.       — Они закрыли дело. Сказали, мне повезло, что меня не было дома в то время. Некоторые из них смотрели на меня так, словно злились, что я жива. Они сделали все, чтобы никто не слушал мои слова, чтобы я была просто ребенком, пережившим сильный стресс. А сейчас меня хочет удочерить какая-то странная семья, когда насовсем обычно забирают только малышню, а таких, как я, просто берут под опеку, — она снова шмыгает носом. — Скажи, что я дура и просто накручиваю себя. Скажи, что я ошибаюсь.       — Ты не дура, Шей, — мягко произносит Меган, поправляет ее куртку, а затем накрывает ладони своими, пытаясь согреть. — Но, возможно, ты и правда накручиваешь себя. Совсем немного.        — Ты мне не веришь?        — Чему именно? — осторожно переспрашивает Меган.       — Тому, что это не было несчастным случаем.        — Я не знаю, Шей. Я ведь не полицейский, а просто социальный работник, который донимает тебя своей заботой. — Меган несколько минут молчит и только гладит ее по волосам, а затем продолжает. — Но я думаю, что ты бы почувствовала запах газа в своей комнате. И что тот факт, что ты не все помнишь из того дня, еще не повод полностью игнорировать твои слова и вопросы.        — Они просто хотят закрыть дело, чтобы все забыли о том, что случилось.       — Но ты ведь не забудешь, — Меган осторожно улыбается, одевает на Шейну тонкую шапку и мягко поправляет выбившиеся из-под нее длинные пряди.        — Нет. Я слишком сильно хочу найти тех, кто убил моих родителей. И спросить, почему их убили именно так, а не застрелили во сне, выдав все за ограбление.        Шейна снова шмыгает носом, чувствуя, как засевший внутри холод перетекает на тело, как дрожат замерзшие пальцы и першит в горле.        — Пойдем, Шей, — тихо произносит Меган, и она только сейчас встречается с ней взглядом, только сейчас понимает, что именно видит в этом взгляде. — Давай посидим в каком-нибудь кафе, пока ты совсем не замерзла.       — Ты купишь мне молочный коктейль? — с усмешкой переспрашивает Шейна и хмурится, пытаясь ухватиться за старое воспоминание, которое крутится в голове, но которое не получается полностью восстановить.        — Я бы с радостью купила тебе кофе по-ирландски, наплевав на то, что по закону тебе такое еще нельзя, — Меган качает головой и встает, протягивая руку, чтобы помочь Шейне подняться.       — Я бы все равно его не выпила, ты же знаешь.        — Я помню, Шей, — Меган снова улыбается, застегивает ее куртку и стряхивает снег с плеч. — Просто думаю, как сделать так, чтобы ты не заболела.       — Купить мне молочный коктейль, — уже шире улыбается Шейна, позволяя Меган вести себя к стоящей неподалеку машине. И запинается, резко останавливается, когда еще недавно разрозненные слова из прошлого выстраиваются в правильную фразу.       Мы найдем виновных в том, что случилось.       — Шей? — голос Меган звучит взволнованно, а в ее взгляде видна неприкрытая смесь заботы и сожаления.        — Все в порядке, просто вспомнилось, — отстранено отвечает она и прячет руки в карманы. — Просто вспомнилось. Идем, мы же хотели посидеть где-нибудь в тепле.        И правда, просто вспомнилось, если не думать о том, ответом на какой вопрос были эти слова.