Чудовищами не рождаются

Лаборатория никогда не спит. День и ночь на подземных уровнях горят светильники, скрипят каталки по кафельному полу, бегает туда-сюда персонал, клацают когтями готовые образцы и кричат те, что еще в работе. Жизнь не останавливается, а потому обитателям отстойника довольно трудно отличить день от ночи. Но можно. Асуры — дневные существа, и бодрствовать ночью против их природы, а потому в это время они больше заняты бумажной работой и меньше возятся с «живым материалом». Разумные старожилы знали: ночная операция — к удаче. Или добавят обезболивание, чтоб не орали, или случайно зарежут со сна, но это вряд ли. Дела у них все хуже и хуже, а опыта — больше и больше, потому и неудачные операции — редкость. Но ночь все равно благословенное время, ночью можно вздохнуть спокойно… и обсудить план побега. Но не в этот раз. Три дракона заменили грузовой портал и принесли вести. Коробки возили на каталках и Шестых, запах черных шасских зерен перебивал химию, а до отстойника долетали обрывки разговоров. — …только один Хрустальный Замок… — …жертва Императора… — …память… — Куда ставишь, урод хвостатый! — Ничего не осталось… — …энергию экономить. — Спящий! — Мамочка… — Убью! Последний голос принадлежал Астэре. Ее каблучки процокали совсем рядом с люком, и шуму от них было, как будто асура забивала сваи. — Убью, — она остановилась в нескольких шагах. — Ненавижу тварей… Ее голос сорвался, а до обитателей отстойника донесся топот детских ножек. — Маленькая моя… — Астэра говорила глухо, как будто снова уткнулась во что-то. Или кого-то. — Что ты принесла? Я не хочу ничего… М, чего? Гулять? Нет, малыш, я больше не пойду гулять. Пока все не кончится, не пойду. Пока не отомщу, пока не… Они ушли по коридору дальше, оставив «скотов» наедине со «зверьем» и темными делами. — …И запомните, Мирга должна выжить и выбраться, любой ценой. И крайне желательно, чтобы с ней был кто-то из нас троих. Светлые уже давно убрались по своим делам, и рядом с отстойником никого не было, но Тридцать Девятый все равно говорил полушепотом. Он прижался к решетке, а рядом устроился Первый, а еще Ящер и Девятнадцатый с другой стороны. Они сгрудились в плотный кружок и наклонили головы, чтобы разговор никак нельзя было подслушать. В отстойнике не висело «птичек», за ненадобностью, но невменяемые образцы тоже могли что-то запомнить, и непонятно, как это отложится в их головах. А над ними стояла Мирга — она молчала и укрывала крыльями тех, до кого могла дотянуться. Неизвестно, была от этого польза или нет, но Восьмой так было спокойнее. — Ты мне все еще кое о чем не сказал, — заметил Девятнадцатый, сидевший со своей стороны решетки, но не прижимаясь к прутьям, чтобы никто не задел ненароком его шипы. — Как раз собирался, — улыбнулся Ларга. — Светлые научились на время переселяться в тела таких, как мы. — Светлые в телах навов? — Девятнадцатый смотрел на него ошарашенно. — Не навов, а нас, — поправил Первый, и под чешуей было незаметно, как он скривился. — Как ты понимаешь, если такую маскировку и возможно обнаружить, то никто о ней не подозревал и не искал способ. — Но Восьмая может почувствовать, — Ларга задумчиво погладил между ушами Ящера, устроившегося рядом с Миргой, насколько позволяла решетка. — Поэтому мы должны ее вызволить. И с ней — одного из нас, кто сможет рассказать. И еще кое-что важное, — он помолчал немного, собираясь с мыслями и пытаясь соединить разрозненные ощущения во что-то осмысленное. — Я ни в чем доподлинно не уверен, но когда мне пытались влезть в мозги, я кое-что почувствовал. А может, мне просто показалось, не знаю. Это все асурам нужно, чтобы построить какую-то штуку, и там было что-то про геомантов. И эта штука будет на нашей территории — для того и маскировка. Первый тихо зашипел. — Сведений у тебя негусто, но так стараться из-за ерунды светлые не станут. — И кто из нас должен выбраться с Миргой? — уточнил Девятнадцатый. — Ты? — Нет, — Тридцать Девятый проигнорировал подкол. — Любой, но вероятнее всего — Ренга. Он самый живучий, и его сложнее всего серьезно ранить. А мы с тобой будем его прикрывать. — Разумно. — Если я не смогу, это будешь ты, — добавил Первый. Девятнадцатый снова кивнул. — А чей это план? — Мой, — отозвался Ларга. Он сам и придумал, что он, скорее всего, не выживет. Но так было наиболее рационально, а цель была важнее его жизни. Ящер на это согласно наклонил голову и потрогал Миргу, обозначая, что понял. Восьмая же тяжело вздохнула и закуталась в крылья, не желая ни с кем общаться. Тридцать Девятый выложил на полу свернутые обрывки тряпок, кое-где процарапал пол когтями, пустил в ход даже кость Двадцать Седьмого, которую ему неохотно отдала Мирга, — и получилась приблизительная схема Лаборатории, насколько они с Ренгой ее помнили. — Вот по этому коридору мы выйдем из отстойника, — он провел когтем по «дороге», обозначенной двумя скрученными тряпками. — Здесь или здесь, — коготь оставил на полу две неглубокие засечки, — скорее всего, будет защита. Дальше лестница… — Но неизвестно, с какой стороны, и какой длины коридор, — добавил Ренга. — Некоторые лестницы имеют створки, смыкающиеся в случае тревоги — такие могут быть и здесь. Но если мы сумеем подняться, до лестницы на первый этаж должно быть недалеко. — Дальше можно пойти через центральный или через западный выход — сюда или сюда, — Ларга продолжил. — Через западный проще на первый взгляд, он должен меньше охраняться, но если пойдем к центральному, откроем больше клеток. А еще вот здесь, — он указал на боковой коридор, обозначенный костью, — находятся архивы, которые неплохо бы уничтожить. — А с западной стороны больше операционных, — возразил Девятнадцатый. — Можно разломать аппаратуру. Тридцать Девятый кивнул. — И это тоже. На самом деле планов у меня три. На случай, если нам повезет, не повезет, и совсем не повезет. — Выбраться самим и вытащить как можно больше других тварей, — догадался Ренга, — вытащить только Миргу с сопровождающим или погибнуть всем, но устроить погром. — Именно, — подтвердил Тридцать Девятый. — Я все предусмотрел. Но всем планам этим не суждено было сбыться. Спустя где-то час над головой послышались быстрые шаги и, простучав по лестнице, остановились у самой двери. Образцы не способны к магии, но не почувствовать фон, исходящий от Астэры, мог только труп. — Погоди, погоди, — раздался приглушенный голос Этарна. — Погоди, пожалуйста, дай я хоть открою! Ему не ответили. — Ауууу! — взвыл Десятый и забился в угол. Мирга хотела было последовать его примеру, но на полпути остановилась и что есть силы толкнула Тридцать Девятого, а потом и Первого головой в грудь, разгоняя по углам. Рыкнула на Девятнадцатого. В замке заскрежетал ключ. — Бежать, бежать! — Мирга отчаянно замахала крыльями. Ларга и Ренга уже привыкли доверять ее чувству опасности. Они переглянулись и действительно разошлись в разные стороны, встав справа и слева от двери, так что их не сразу можно было увидеть. Едва они это сделали, дверь распахнулась, едва не слетев с петель. В отстойник ворвалась мощная струя пламени и ударила в решетку — та еле выдержала. Сверху посыпалась труха, обычно холодный воздух раскалился. Мирга распласталась на полу и мелко задрожала. Отделившийся от двери женский силуэт был прозрачным, едва различимым и напоминал плавящийся воздух в жаркий летний день. Дверь захлопнулась. Светлая не произнесла ни слова, но что она зла как сто драконов, было заметно и так. Как сто драконов, враз потерявших своих двуногих друзей. Именно друзей, ведь у дракона хозяина быть не может. Этот сгусток ненависти и отчаяния был даже по-своему красив, хотя измененные навы вряд ли могли это оценить. Тонкие, полупрозрачные пальцы скрючились, не то для какого-то аркана, не то в попытке вцепиться Мирге в волосы. А та сжалась еще сильнее, словно пытаясь слиться с полом, но это ей, конечно же, не помогло. В следующее мгновение светлый силуэт исчез, а Восьмая резко встала и, пошатываясь, двинулась к двери. Заметив Первого и Тридцать Девятого, она оскалилась и взмахнула крыльями. С каждого сорвалось по струе пламени, которые ударили в стену по обе стороны от двери, отсекая обоих навов. Этарн открыл и закрыл дверь, а после того, как ключ сделал последний оборот, молодой асур тихо осел на пол. Первый и Тридцать Девятый сделали то же самое. Их сильно обожгло, особенно Ларгу, который не был защищен чешуей. Немного продышавшись, Тридцать Девятый выругался, не скрывая ненависти и отчаяния. — Нам понадобится новый Восьмой, — глухо проговорил Первый. Ларга кое-как поднялся и изо всех сил саданул кулаком по запертой двери. Ящер зарычал так, как будто забрали его самого, а вовсе не Миргу. Тихо заскулил из своего угла Десятый, но тут же замолк, стоило Ящеру зыркнуть в его сторону. Ларга не слушал все это и продолжал бессмысленно колотить дверь. Он должен был ее защитить. Она была им нужна. И вот ее забрали, и все планы покатились к Свету, в прямом смысле. И почему-то больше всего бесили не боль, не голод, не то, в каких тварей их превратили, хотя и это было отвратительно до дрожи, а осознание своей беспомощности и неспособности что-то изменить. Асура просто пришла и забрала Восьмую. Просто пришла и забрала. Потому что ей так захотелось. Но было и еще одно опасение, правда озвучил его Девятнадцатый: — Если эта дрянь залезла Мирге в мозги, она не может узнать про наш побег? — вопросил он. Первый смерил его долгим взглядом и только потом ответил: — Как повезет. Либо нас уже раскрыли, либо Мирга слишком не в себе, чтобы что-то разобрать в ее мыслях. Например, мы с Ларгой учились ее понимать долго. — И в любом случае, мы должны попробовать, — Тридцать Девятый наконец успокоился. — То, что мы узнали, слишком ценно. И даже если у нас нет шансов, лучше драться до конца и сдохнуть, чем здесь гнить. Миргу вернули только под утро, а где-то за полчаса до этого забрали одного из Десятых. Тот скулил и вырывался, но Ящер не пробовал его защитить, а лежал, зализывая ожоги, которые заживали очень тяжело. В отстойнике пахло гарью. Вернее, пахло там много чем, но после визита светлой этот запах перебивал все остальные. Дышалось тяжело, но лишь с появлением Мирги стало понятно, насколько: навья пахла свежестью, а с ее волос стекала чистейшая дождевая вода. Но Восьмая этого не замечала. С усилием подняв голову, она оглядела остальных так, как будто очень хотела заплакать, но сдерживалась. Потом подняла взгляд на мерцающий гнилушечный светильник и закрыла глаза крылом. — Мама, — хрипло сказала она и снова улеглась. — Пустите. Устала. — Ничего, — Первый убеждал скорее сам себя, чем Ларгу. — Ты после этого валялся в бреду два дня. Тот уже давно успокоился и молча сидел у решетки. В этот день он приручал «зверей», и теперь рядом с ним по другую сторону железных прутьев примостилась вся стая Десятых. Это отвлекало. — Есть разница, — сказал он, когда пауза слишком затянулась. — Мной светлый так и не смог управлять, а Мирга все это время была под контролем. — Двадцать Седьмому было легче, чем тебе. Придвинувшись к крылатой навье, Тридцать Девятый стал осторожно гладить ее по волосам и спине, а затем разминать уставшие крылья. На душе давно не было так погано, даже здесь. — Посмотрим. На всякий случай — я помню, где клетка с несколькими Восьмыми. — Хороший, — прошептала Мирга. — Хороший. Она закрыла глаза и положила голову Ларге на колени. — Сломалась. Устала. Светло. Светло-светло. — Пройдет, — ответил Тридцать Девятый как можно более уверенно. — Ты отдохнешь, и пройдет. Утешать кого-либо у него всегда получалось не очень, хотя сейчас он старался. — А ты уверен, что чувствовать светлого в теле нава — это способность всех Восьмых? — спросил Девятнадцатый. Ларга все так же сидел и разминал Мирге крылья. Это было надолго. — Я ни в чем не уверен. Кроме того, что нельзя сидеть на заднице ровно и не попытаться. — Бесполезная. Еда, — Восьмая зажмурилась. — Бесполезная еда. Беда. Бежать. Надо. Ящер скрипнул зубами и отвернулся. Тридцать Девятый вздохнул. — Я такой же бред нес? — По сравнению с тобой она несет не бред, — Ренга тоже подошел и вгляделся в лицо навьи. Гораздо более осмысленное, чем было у Ларги. — Она хочет сказать, что нам все-таки нужен другой Восьмой. — У нас есть время, пока не поднимут решетку. Возможно, она еще оправится, — Ларга опустил взгляд на лежащую головой у него на коленях Миргу. — Ты уж постарайся, хорошо? — М-м-м, — застонала навья. — Мама, мама! Бежать, бежать! — Грр, — сказал Ящер и повернул к ней голову. — Ауууу! — затянул свое раненый Десятый. — Аууууууу! — подхватили остальные. Ящер зажал лапами уши и закатил глаза. Похоже, он считал себя самым нормальным. — Тихо! — резко, но не зло шикнул Ларга, и Десятые тут же смолки — они уже усвоили, кто тут главный. А он снова погладил Миргу. — Убежим мы, убежим. И ты пойдешь с нами. В наступившей тишине Восьмая открыла глаза и улыбнулась, показав щербатый, без клыков рот. — Пойду, — произнесла она неожиданно осмысленно. — К маме. Светло не будет. Тебя подожду. — Не надо уходить, останься с нами, — ответил Ларга. — Все будет в порядке. И перестанет быть так светло. Ренга смотрел на него одновременно сочувственно и насмешливо. Почувствуй, мол, себя в нашей шкуре. — Чужая… Опасность… Белая… Смерть… Ее речь становилась все более бессвязной, а взгляд мутнел. Через несколько минут Мирга судорожно вздохнула и обмякла у Тридцать Девятого на руках. Тощая грудь медленно поднималась и опускалась. Мирга крепко спала. Ящер шумно вздохнул, а потом подобрался к противоположной стене «звериной» половины и начертил когтем еще одну зарубку. Осторожно уложив Миргу на тряпье, Ларга прошелся вдоль решетки. Если бы не заостренные уши, можно было подумать, что он просто задумался, а не с трудом сдерживает желание снова начать что-нибудь колотить. Раз уж кого-нибудь не достанешь. — Значит, еще Восьмые. Это в стороне от того пути, которым мы будем двигаться, второй коридор восточного крыла, второй этаж. Туда пойдем я и Девятнадцатый. Если у нас не выйдет, Ренга все равно должен выбраться и донести хотя бы информацию. — А они, — Девятнадцатый кивнул на своих соседей, — пойдут с Ренгой? — Должны. — А если нет? Может, ты их поведешь? Ларга покачал головой. — Я слабее и у меня меньше шансов. — Тогда пусть Девятнадцатый возьмет Ящера, нескольких Десятых и Сорок Восьмого и прорвется к Восьмым, — предложил Ренга. — Он сидит с ними в одной клетке, его скорее послушают. — Я согласен, — коротко кивнул Девятнадцатый. Тридцать Девятому оставалось только подтвердить. — И еще Двенадцатого, для надежности. Ящер уже вернулся на свое «законное» место и спокойно слушал диспозицию, разве что смотрел на них всех как бывалый командир арната на молодняк. Возможно, так оно и было. Итог разговору подвели светлые. В распахнувшийся люк «звериной» половины плеснули водой, и Ящер угрюмо подставил под решетку корыто для воды. Это было единственное взаимодействие со светлыми, не подразумевающее вражды не на жизнь, а насмерть. То же самое проделали и со «скотской» половиной, только ждать корыта никто не стал: успели — молодцы, не успели — ваши проблемы. Первый оказался расторопнее всех, и подоспел так, что на пол пролилось не больше четверти от всего количества воды. И тут же стал пить, зачерпывая горстями. Поскольку они делились со «звериной» половиной, вода у них тоже давно кончилась. Затем к нему присоединился Ларга. Утолив жажду, он смочил тряпку и поднес ее к губам Мирги, слегка сжал ее, выжимая. Он надеялся, от этого ей станет хоть немного легче. — Ммм… — навья облизала губы и слабо улыбнулась, не открывая глаз. — Сыночек. Большой — большой. Сильный-сильный… Рассудив, что от этого ей лучше, Тридцать Девятый продолжил поить ее тем же способом. — А вот это уже похоже на тебя, — заметил Первый. — Только ты мать звал… Но ты ведь еще мелкий, это и понятно. — Будешь большой и сильный, — продолжила навья, странно улыбаясь. — И всех убьешь. Ларга сел рядом, обхватив руками колени. — Миргу все равно с собой возьмем, если она хотя бы сможет ходить. — И так же будешь за нее трястись? — подал голос Девятнадцатый. Тридцать Девятый покачал головой. — Нет. Не больше, чем за остальных. Ящер перевел взгляд на Девятнадцатого и долго смотрел, всем своим видам выражая отношение к подобным идиотским вопросам. Потом поглядел на Миргу и глубоко вздохнул. Навья же успокоилась и, напившись, прильнула к Тридцать Девятому и крепко уснула. А тот посмотрел сначала на Ящера — странное, кстати, создание, то ли очень неудачный Шестой, то ли странный Первый — а затем кивнул на зарубки на стене. — Так ты отмечаешь погибших, верно? И Миргу уже списал со счетов. Ему было интересно, появилась ли на стене новая царапина, когда он сам валялся в бреду. Ящер помотал головой. Он подошел к стене, к которой примыкала решетка, разделяющая отстойник на две половины, и некоторое время стоял, глядя на нее. А потом стал неуверенно корябать когтем, пока на стене не появился один-единственный иероглиф: месть. — Я понял, — Ларга медленно кивнул. — Тогда там должны отмечены быть мы все. В ответ на морде существа появилась кривая ухмылка, как бы говорящая: «Мы еще посмотрим!» Тридцать Девятый хотел сказать, что посчитал себя обязанным отомстить, как только светлые начали в нем копаться, но спорить не стал. А просто улегся рядом с Миргой, согревая ее. Когда ничего не делаешь, силы уходят медленней, и не так хочется жрать. Навья укрыла его своим крылом и улыбнулась, не разжимая век. Так она спала долго, и не проснулась, когда все остальные тоже пошли на боковую. Когда Ларга открыл глаза, она лежала, все так же обнимая его, но тело ее уже окоченело. Тридцать Девятый выбрался из-под крыла и долго смотрел на нее. Чтобы запомнить, чтобы видеть ее внутренним взором, когда будет рвать светлых на части. Ее и еще многих и многих, кому не повезло и еще не повезет. А затем, кривясь от отвращения к самому себе и к тому, что он делает, вытянул когти и стал отрезать ее крыло. Тело все равно не заберут, так что чем оно будет гнить, лучше разрезать его на части и отдать «зверям». Ее кровь уже остыла и была бесполезна, но здесь не было и обычной пищи, так что выбирать не приходилось. Пока «звери» наслаждались своей трапезой, Ящер сидел возле решетки и смотрел на стену, где были поставлены глубокие и кривые зарубки. Он уже не мог вспомнить имена, но знал на память каждое лицо, каждый взгляд. Да и как забудешь, если во сне они приходят и говорят? Однажды они придут наяву и заберут его с собой. Но не раньше, чем он осуществит свою месть.