Чудовищами не рождаются

Вокруг была Тьма, непроницаемая, абсолютная, и Ларга плыл в этой Тьме, ничего не боясь и ни о чем не сожалея. Здесь не было ни звуков, ни запахов, ни ощущений, только чернота — и все. Ему говорили, что он просто растворится во Тьме… или нет? Может, что-то есть по ту сторону? Или кто-то? Он ждал. Ждал и гадал, кого же встретит первым. Аригу, которую любил с самой своей юности? Ренгу? Мелкого пронырливого Вельгу, которого они с Тингой не смогли отбить тогда в пустыне? У Вельги, наверное, стоит попросить прощения… Онгу из его арната, с которым был дружен? Наставника Деренгу? А может, кого-то, чьей смерти он не видел. Только бы не Тингу и не Ханьгу… Но ожидания не оправдались, и скоро Тьма начала блекнуть и сереть. А потом и вовсе исчезла, оставив на месте себя лишь полутень — свет через закрытые веки. Послышались какие-то шаги и голоса, которые невозможно было разобрать, в нос ударил запах крови — навской, и более слабый — асурской. Ларга снова чувствовал свое тело, а глаза пока не открывал, не желая себя выдавать, что бы с ним ни было. Он попытался напрячь мышцы, но слушались они плохо — а еще он ощутил знакомые ремни, плотно обхватившие руки, ноги и торс и надежно удерживающие его на столе. А затем пришла боль. Горячей волной затопила все тело, и казалось, что у него не осталось такого места, которое не болело бы. Это было было слишком неожиданно, а Ларга еще толком ничего не понимал, а потому не удержался и застонал. Где-то опять послышались голоса, и говорили на языке светлых. — …и удалось локализовать, — закончил Этарн свой короткий доклад, когда Третья и Альма зашли к Астэре. Та сортировала уцелевшие документы, раскладывая их в разные стопки на столе и на полу. Пахло кровью и гарью. — Что значит, «локализовали»? — одежда Астэры тоже была запачкана кровью, и черной, и серебристой, но на это она точно не обращала внимания. — А тушить кто будет? Спящий? — Так тушат уже, — развел руками молодой асур. — Молодцы… — Астэра рассеянно огляделась, а потом взяла одну из внушительных стопок и протянула ее Этарну. — Отнеси это Лаэрну. Так, а это мне… — Вот, — подала голос Третья. — Последний улов. Альма все еще пахла страхом, а потому нос Тридцать Девятого «видел» ее едва ли не лучше всех. Девочка стояла в дверях, прижимаясь к самой опасной твари Лаборатории. — А? — Астэра обернулась и, увидев девочку, выдохнула. — Ну, слава Спящему… Где была хоть? — Между крышей и землей. — Даже так? — Асура вытерла со лба пот. — Тогда выношу благодарность, а лучше две. — Две? Астэра улыбнулась. Удивленная Третья представляла собой невероятно трогательное зрелище. — За себя и за Лару. Кстати, где Эарна? Ее действительно съели? — Нет, — вздохнула Тэльма. — Она злится, а значит, с ней все хорошо. — Злится? — не поняла асура. — На кого? — На меня. — А… На тебя можно. Встретишь еще раз, пришли ее сюда. Пусть займется чем-то более полезным. А пока сбегай в западное крыло и посмотри, что там творится, — она повернулась к Альме. — Так, теперь с тобой… Видишь кучу бумажек? Ищи там все, что помечено вот таким знаком — чайкой — и складывай в одну стопку. Это отнесешь маме. Тут не везде сохранилось… Ну, ты же знаешь мамин почерк? Вот он, такой. Ищи давай, а я пойду к нашему болезному, Тьма его… Нет, не побирай, еще чего не хватало! Когда асура заглянула за ширму, Тридцать Девятый уже умело лишился чувств. — Мерзавец, — с чувством произнесла она. — Нет, ну какой же мерзавец! «За свободу!» Почему ты не за нас, а? Спящий… — Спящий не за нас? — спросила девочка. — И он тоже… — А там кто? — Я же сказала — мерзавец. Губитель наших планов, любимый образец Эарны и организатор локального конца Света… А если ты будешь на меня смотреть и ничего не делать, то и не локального. — Правда? — Альма округлила глаза. — Ага, — Астэра достала из шкафа какие-то склянки и вернулась за ширму. — Давай, работай. Будущее Империи в твоих руках. Нав разлепил глаза, и свет больно резанул по ним, обожженным любимым арканом асуров. Ларга скривился и зашипел, дернулся, чтобы привычно закрыть себе глаза рукой, но ремни держали крепко, от попытки пошевелиться снова стало невыносимо больно. Но на этот раз он сжал зубы и смолчал. Как ни странно, он чувствовал, что говорить может, хотя дышать было немного тяжело. Должно быть, его даже неплохо подлатали. Только зачем? Сфокусировав взгляд на заглянувшей к нему асуре, Тридцать Девятый улыбнулся — почти оскалился. — Надо же, я еще не сдох, — поначалу с трудом, но дальше все более уверенно выдал он. — Это вы зря… Он принюхался. Запах той самой женщины, которой он хотел отомстить за Миргу. Ничего не сказал — поберег силы, но усмехнулся. Называть мерзавцем она могла его только намертво привязанного, а прошлый раз визжала от страха. — Живучий попался, — Астэра криво улыбнулась, оглядывая его. — Приделаем тебе две руки, уберем лишние мозги, и станешь прекрасным Семьдесят Вторым… А будешь себя плохо вести, получишь еще и хвост. Шуршание из-за ширмы прекратилось. — Альма, — Астэра повернула голову. — Я все слышу. — А я все. — Да ладно? — Тут больше нет с чайкой! — А с чем есть? — С почерком Лаэрна! — Я не все нашла, что ли… Ну, тогда складывай теперь их, потом отнесешь. — Я боюсь… — Что, Лаэрн страшнее наших лапочек? — Ага… — Лучше бы ты мне вчера была такой смелой, — с усмешкой отозвался Ларга. Даже говорить было больно, и не сорваться снова на стон стоило ему огромных усилий, но он не собирался показывать слабость. Не дождутся. А еще он отметил, что насчет «вчера» сильно погорячился. Ему было еще очень плохо, но судя по состоянию, провалялся он много дольше. Впрочем, какая разница… — «Вчера» было не вчера, — ответила на усмешку асура и почти ласково посмотрела на него. Это Лара будет белеть и стыдиться своего страха, а она — нет. Ну, испугалась, да. Отрицать такое еще глупее. — А ты умеешь произвести впечатление. — Я тебя и дальше не разочарую, поверь, — он попытался кивнуть, что означало бы издевательски-вежливое выражение благодарности. Снова стало больно, и Ларга едва слышно скрипнул зубами, но когда заговорил, снова был спокоен и почти весел. — Следующий раз рядом может не оказаться вашей драгоценной Третьей. На самом деле Тридцать Девятому тоже было страшно. Страшно и тоскливо, так, что хотелось завыть, как голодный Десятый. Или зарыдать, чего он за собой не помнил с раннего детства. Когда он планировал побег, то вообще не рассматривал возможность, что его поймают и оставят в живых. Либо он вырвется, либо погибнет в бою, либо его скормят кому-нибудь, потому что он уже показал, насколько опасен. Но если подобрали и стали лечить — значит, не скормят. Скорей всего, и правда превратят его в тупую тварь вроде Шестого и Семьдесят Второго, в сильного и покорного идиота. Может быть, покажут остальным — в назидание. Раньше у него было, с кем бежать, раньше судьба предоставляла ему шанс. Но асуры умеют учиться на ошибках, и теперь он один, и с него глаз не спускают. Ларга как-то очень хорошо понимал, что больше ему так не повезет. Это не значит, что он не будет пытаться сбежать или убить себя. Или хотя бы не сдаваться до последнего, и может быть, он снова окажется в отстойнике, только уже обоснованно на «звериной» половине. Но страх оставался глубоко внутри, не выходя наружу. Он не доставит светлым такого удовольствия, как видеть его испуганным. Пока он на это способен и постарается, чтобы так было и дальше. — Может быть, она уже и не понадобится, — напомнила о себе Астэра и пожала плечами. — Но, скорее всего, рядом просто не будет меня, потому что тебя забирает Лара. Помнишь, кто это? — Лара — «чайка» по-вашему, — Тридцать Девятый хотел повторить жест асуры, но благоразумно не стал, да и ремни бы не позволили. — Вы редко мне представляетесь. — Но друг друга-то мы зовем по именам… Но неважно. Она ненавидит твой народ сильнее, чем почти все, кого я знаю, и ты не можешь ее не помнить. Девочка за ширмой опять замерла и Астэра повернулась в ее сторону. — А что, не так? — Так, — раздался тоненький голосок. — Мне плевать, — фыркнул Ларга. — Я запомнил тебя, и если выживу, то убью. Он помолчал немного, собираясь с мыслями. Имя асуры, которая будет дальше делать из него чудовище, было удивительно похоже на его собственное, причем не только по звучанию, но и по значению. Его имя было образовано от названия крылатых хищных ящеров — обитателей родного мира навов. Забавное совпадение, хоть и бесполезное. А между тем, за ширмой явно был все тот же ребенок, которого привела Третья, а Ларга знал, чем светлых можно пронять лучше всего. Тридцать Девятый зло, издевательски усмехнулся. — А чья это мелочь? Твоя? Придумаю и для нее что-нибудь… увлекательное. — Сперва поймай! — пискнула Альма, зная, что рядом с Астэрой ей ничего не страшно. А Астэра рассмеялась. — Мечтать не вредно. — Мечтаете вы, — в тон ей отозвался Ларга. — А мы выбираем цели. — Для тебя это уже не имеет никакого значения, — Астэра окинула его критическим взглядом и кивнула. — На то, чтобы сбежать еще раз, у тебя есть ровно одна ночь. — А потом — что? — поинтересовался Тридцать Девятый. — Пришьете мне хвост? Ничего, — он рассмеялся, — буду им следы заметать. Когда он смеялся и думал о том, как убьет эту асуру, становилось намного спокойнее. — Уберем лишние мозги. А там, может, и хвост не понадобится. Подлатаем тебя еще чуток, а потом используем твое тело для диверсий… Будешь убивать своих. Это Астэра придумала уже на ходу. Она понятия не имела, что затеяли Лаэрн и Лара. — Один раз уже не вышло, — напомнил нав. Он думал о том, что ему уже удалось, и слова светлой пугали меньше. Страх все еще царапал холодными, острыми коготками где-то глубоко внутри, но сейчас на него можно было не обращать внимания. — Но не смею отговаривать. Буду рад снова показать твоему дружку, как мне нравится вас резать. Его это сильно впечатлило. — Уже не покажешь, — Астэра говорила как можно равнодушнее, и это у нее даже получилось. — Как и ты больше никогда не приманишь кровью свою крылатую подружку. Ларга помолчал немного, сложил два и два. Голова сейчас работала на удивление хорошо — главное не думать, что потом может быть совсем не так. Впрочем, когда он вспомнил о Мирге, трудно было не беситься. А ведь было кое-что поважнее… — А, вот почему ты решила покататься… Выходит, твой дружок погорел и со своей великой миссией? — О, не-ет, — протянула Астэра, и ее глаза вдруг стали очень светлыми. Как будто солнце выглянуло из-за облаков и озарило синее осеннее небо. — С миссией все в порядке. Эльгерн погиб, выполняя ее, но это ничего не меняет, — она повернула голову так, чтобы на лицо падал свет настенной лампы, и Тридцать Девятому стало бы неудобно ее видеть. — Ничего не меняет… Сухое и короткое извещение до сих пор лежало на ее карманном зеркале. Выскакивало при активации вместо заставки, как непрочитанное. А у нее все не было сил ни снять отметку, ни удалить. Почему-то казалось, что пока оно там висит, не открытое, надежда еще есть. Что Эльгерн вернется, как возвращался уже не один раз за эту проклятую войну, и еще раньше — с диких планет во Внешних Мирах. Он всегда обманывал смерть, уходил у нее из-под носа, обманет и теперь. Надо только ждать и не терять надежды. Асура запустила руку в карман и достала зеркальце. Экран был покрыт паутиной трещин и не показывал ничего, кроме ее лица. Должно быть, устройство сломалось, когда на нее напала тварь. Вот эта самая тварь. — И за Эльгерна я тоже однажды отомщу, — произнесла она, встретившись взглядом с Тридцать Девятым. На это Ларга ничего не ответил, только оскалился, обнажив заостренные зубы, предназначенные для того, чтобы вгрызаться в плоть жертвы. Кровь асуров отвратительно пахнет, и на вкус, наверное, еще худшая мерзость — он он потерпит. Астэра глянула на песочные часы и, заметив, что песок уже пересыпался, достала ампулу с чем-то светлым, а потом сделала наву укол в плечо. От этого мысли стали путаться, но боль утихла. — Порадуйся за свою крылатую. Она умерла быстрее вас всех. Смысл того, что было сказано после укола, Тридцать Девятый понял действительно не сразу. А еще, когда перестало болеть все тело, хотелось просто закрыть глаза и отдохнуть, пока можно. Но с этим он успеет. Важно было другое, о чем светлая нечаянно оговорилась. — Всех нас? — переспросил он, уже с трудом ворочая языком. — А что, вы не одного меня подобрали? А может, он еще увидит своих прежних товарищей? Спящий, пожалуйста… — Ну, многие оказались в отстойнике, — отозвалась Астэра, выбрасывая шприц и пустую ампулу. Ей было нетрудно ответить. — В том числе и твой любимый Первый. Правда, он теперь на звериной половине и в том же состоянии, что и ты. А там много новеньких. Впрочем, они пока не голодны и, может статься, он еще жив… Ларга сглотнул, но про Ренгу ничего не сказал. Теперь, когда мысли снова путались, говорить было тяжело, да и не нужно. Незачем светлым выродкам знать, что у него на душе. Но раз асура так расщедрилась на ценные сведения, нельзя упускать возможность. — А Девятнадцатый и недоделанный Шестой? — спросил он. Произносить слова внятно получалось все хуже, но Ларга держался. Теперь его ужасно клонило в сон, но он должен был дождаться ответа… — Которые полезли за Восьмыми? Мертвы. О том, что одной из Восьмых удалось бежать, асура говорить, естественно, не стала. На несколько мгновений с Ларги даже слетела сонная одурь. Он сжал кулаки, вытянутые когти царапнули по столу, и от этого снова стало больно. Кончики его ушей заострились, а глаза сверкнули желтым, выдавая бессильное бешенство. Он нанес Лаборатории существенный ущерб, но главного не добился. Никто не вырвался, чтобы предупредить навов. Или эта светлая лжет? Вряд ли. Зачем ей лгать, если она уверена, что скоро его лишат разума? Тридцать Девятый снова промолчал, хотя по нему все было видно и так. Некоторое время Астэра молча глядела на него, а потом ушла за ширму. Измененный нав проводил ее взглядом, которым можно было бы прожигать стены. — Вот и все, — сказала Астэра, обращаясь к Альме. — Так, ты тут сиди пока, а я проведаю Девяносто Пятых. Естественно, когда легкие шаги стихли, шуршание снова прекратилось, а из-за ширмы показалось детское личико. Тридцать Девятый смотрел в потолок. Нахлынувшая было ярость постепенно проходила, и после этого сил стало меньше. Снова хотелось спать. Но тут он учуял, а затем услышал заглянувшую за ширму девочку и снова повернул голову и скосил на нее взгляд. Та самая, которую подманил и обманул Девятнадцатый? Похоже на то. Значит, второй раз так не получится. А жаль… Альма смотрела на это существо и благоразумно не подходила. Похож на дракона, если дать ему навье тело. Очень злой. И тоже обманет. А еще он похож… О, Спящий, это же тот самый! — У тебя была красивая драконица, — сказала девочка. — Я помню. — Я тебя не помню, — честно признался Ларга. И правда, как будто он запоминал каждого светлого, что ему встречался! А уж мирное население и вовсе было для него одной безликом массой, кормом для его Сарни. Мысли сечас блуждали странными путями, как будто сами по себе, и неизбежно обратились к драконице. «Красивая» для нее — слишком бледное определение, словно сравнить лесной пожар с маленьким костерком. Нет, она была прекрасной, гордой, царственной. Трудно приходится, когда твой дракон много старше и опытней тебя, когда он упрям, своенравен и мало кого к себе подпускает. Но Ларга справился и в награду получил ее любовь и преданность. Кажется, Сарни в глубине своей драконьей души сама немного удивлялась, как этот вчерашний ребенок оказался ей достойным хозяином и другом. Тридцать Девятый вспомнил ее огромные крылья, ее невероятно яркие янтарные глаза и очень правильную морду, красоту которой не портили даже полученные в боях шрамы, ее злобный нрав и гордые манеры… а также хранимую в тайне от всех привычку играть с тенью от собственного хвоста. Он поймал себя на том, что улыбается. — Моя драконица проглотила бы тебя целиком. — Угу, — девочка вздрогнула, вспомнив, как они с Мальверном сидели в лесу и дрожали от страха. — Но она нас не увидела и не почуяла. Вас всего трое было, и все на драконах. Тот, который с бородой, чуть нас не увидел, близко-близко подлетел, но Мальверн нас спрятал. Он маг потому что, хоть и маленький. Тридцать Девятый прикрыл глаза, силясь вспомнить. Мысли текли вяло и медленно, сконцентрироваться было трудно, он думал как будто обо всем и ни о чем. Они много раз прочесывали лес — и обычно делали это втроем. И как понять, что именно девочка имела в виду? Тинге что-то показалось, а потом он решил, что ошибся… — После Ларнайских островов мы нашли тайное убежище. Ты оттуда? И зачем он только поддерживал этот разговор, зачем тратил силы? Но это помогало отвлечься от мыслей о том, что с ним сделают. И если скоро он станет тупым животным, неплохо и вспомнить в последний раз… — Я с Ларнайских островов, — ответила Альма, — но в том убежище тоже была. В лесном, которое вы никак найти не могли. Нам там помогли, а потом мы пошли дальше, в Хрустальный Замок. Девочка тоже не понимала, для чего рассказывает все это наву, да еще тому самому, который так ее напугал. Но теперь он связан и ранен, и скоро из него сделают зверя или что похуже. Можно и поговорить с таким… или она снова всех жалеет? Отец спас ее с Ларнайских островов, оставил на перевалочном пункте для беженцев и улетел обратно — туда, где шел бой. Он думал, наверное, вернуться за ней, но врагов Альма дождалась раньше, пришлось убегать. Зато она встретила Мальверна. А дальше было долгое путешествие, бесконечный страх, ночевки на холодной земле или в ветвях деревьев. И три крылатых тени, кружащие в небе. Эта компания очень любила летать на разведку… Но однажды, в очередной раз забывшись тревожным сном на какой-то полянке в лесу и раскидав вокруг созданные из последних крупиц энергии Серебряные колокольчики, они проснулись от ощущения, что рядом кто-то есть, хотя сигнальный аркан не сработал. И они действительно были не одни. Альма не помнила себя от ужаса, а Мальверн схватился за лук — легкий охотничий со стрелами со стальным наконечником — но более серьезного оружия у него не было. Еще был нож, который годился разве что не позволить им получить живой Альму. Но это были не враги. Внезапно на уже захваченной темными территории они встретили своих, прятавшихся в маленьком лесном убежище. Там они собирали выживших, оттуда же устраивали вылазки, чтобы побольнее ужалить вездесущих темных. Альма хорошо запомнила их — храбрую, стремительную, как ураган, и неунывающую Аларну, немногим старше Мальверна, но уже ставшую настоящим воином. Кудрявого командира, которого обычно не звали по имени, и в котором одновременно сочетались бесшабашность и рассудительность. Он казался суровым и грозным, но он же умел быть очень чутким и заботливым. Мудрого Эйрена, ставшего наставником для Мальверна и показавшего ему, как развивать его редчайший дар. Мрачного Вайверна по прозвищу Обсидиан… достаточно сказать, что в первую из встречу он нес с собой мешок с головами врагов. Еще были многие и многие. И там же Альма впервые увидела тварь. Хрупкое с виду существо, на деле намного сильней и выносливей любого нава, юркое и быстрое, с кожей, меняющей цвет, чтобы сливаться с обстановкой. Кудрявый, ее хозяин, называл ее не по номеру, а по прозвищу — Лесная Тень. Мальверну она сразу показалась ужасно неправильной, он мог без конца объяснять, почему ему не нравится сама идея создания таких существ — но на войне важна польза, а не предпочтения. Альме же было интересно. Вокруг была война, навы продвигались вперед, стирая города и поселения с лица земли, не оставляя никого живого. Они расчищали пространство, чтобы поселиться здесь самим, занимали опустевшие дома, в тылу наступающей армии начинали обустраивать нехитрый быт. И тогда светлые из лесного убежища приходили к ним, и захватчики платили кровью за кровь. Они тоже не щадили никого, расправлялись со всеми, кого могли достать, и выставляли тела на всеобщее обозрение, или, хуже того, сбрасывали в реки и колодцы, чтобы отравить их. Война приобретала все более отвратительные, ужасающие формы, и каждая сторона, казалось, стремилась превзойти другую в жестокости. Но Альме и Мальверну было спокойно. Их еще не брали на вылазки, они не видели крови и ужаса, зато могли отдохнуть. За время путешествия они научились ценить каждый спокойный день, а в маленьком убежище такие тянулись один за другими. Хотелось ни о чем не думать, представить, что все хорошо, что мир за границами охранных заклинаний не раздирают на части… если бы не ощущение, что все это рухнет. Поздно или рано, но непременно. Альма и Мальверн просто знали это, чувствовали постоянно, словно запах, неумолкающий монотонный шум или оттенок ауры. К такой обреченности можно было привыкнуть, притерпеться, но она от этого не исчезала. И в конце концов они ушли. Лесная Тень помогла им пробраться в свободные от навов земли и исчезла среди деревьев, будто ее и не было. Что там со всеми стало?.. — Удачливая, — Тридцать Девятый напомнил о себе, прервав ее размышления. — С Ларнайских островов почти никто не ушел. И из поселения в лесу вы тоже очень вовремя убрались, — он снова немного помолчал, сопоставляя кое-какие события, а затем продолжил: — А потом я поймал Тридцать Седьмую, которая провожала вас. Она называла себя Лесная Тень. — Ее тоже убили, да? — потупилась Альма. — Нет, не убили. Ее рано или поздно вернут к прежнему состоянию… Как и всех нас, когда возьмут Лабораторию. — Если возьмут, — буркнула девочка. — Вы же будете нас защищать. — Я помню, как вы похвалялись, будто Хрустальный Замок взять невозможно, — Ларга усмехнулся, даже почти весело. — И до последнего не сомневались в своей правоте… Лаборатория не лучше, а у тварей тоже течет кровь. — А ты был в Хрустальном Замке? И видел Ее Светлость? Ларга неловко кивнул, но от этого потянуло шею и спину — впрочем, уже вполне терпимо. — Был. И Ее Светлость видел — и живой, и мертвой. А ты хочешь знать, как это было? Разумеется, он видел, потому что был среди первых, кто ворвался в Хрустальный Замок. И разумеется, запомнил — такие враги не забываются. Императрица асуров сражалась и командовала обороной, и она одна стоила доброй половины своей армии — как и положено высшему иерарху Семьи. Прекрасная и грозная стояла она в белых сверкающих доспехах, ее окружало сияние, на которое больно было смотреть, а огненные крылья феникса раскрылись за ее спиной. Ларга помнил, что он чувствовал тогда — трепет на грани ужаса, минутный укол сомнения в том, можно бы вообще что-то противопоставить такой мощи. Ее Светлость не взмыла в небо на драконе, а со стен поддерживала своих бойцов магией, и с ее раскрытых ладоней срывались струи белого огня. Тогда Ларга ощутил, как вздрогнул под ним его бесстрашный, прошедший много сражений крылатый зверь, увидел, как он отвернул морду и без приказа хозяина попытался уйти вбок и вниз, прочь от этого воплощенного совершенства, ослепительного в своем гневе и способного в одно мгновение стереть врагов в пыль. И наву было непросто удержать дракона от этой маленькой трусости и направить именно туда, куда нужно — прямо в гущу битвы, в раскаленный ад, потому что именно там ему приказано было быть. После очередного яростного столкновения, смешавшего ряды, Ханьга, его командир, восстановил порядок и вел свой поредевший арнат прямо к стенам. Они были не одни здесь, но свою задачу в продуманном хаосе сражения каждый должен выполнить сам. И не было еще такого, чтобы гарки дрогнули, не будет и теперь… …Громкие, выспренние слова и мысли, которые так нужны, когда перед тобой существо, казалось бы, совсем иного порядка, и стоит ему обратить на тебя взгляд — и тебе не спастись. А потом огромный черный дракон промчался над ними, взмывая вверх, но еще достаточно низко, чтобы казалось, будто он закрыл собой все небо. Поднявшись, зверь накренился в воздухе, взяв крутой разворот и примериваясь для атаки, так что стал виден всадник, закутанный в просторные черные одежды. — Ярга!!! — слитный клич многих голосов едва пробивался через шум битвы, но все же был слышен. — Навь и Ярга! У воительницы с огненными крыльями появилась другая цель. Первый столп белого пламени прошел мимо, второй разбился о магический щит и затух. Но сражение еще только начиналось… Если бы у Ларги было время задуматься о судьбе и о сути войны, то он наверняка посчитал бы, что эта битва и должна была закончиться поединком Князя и Ее Светлости. Он решил бы, что такой исход — правильный и неизбежный. Но времени на раздумья у него не было. Хрустальный Замок содрогался до самого основания, трещали стены, шатался под ногами пол, а от резкой перемены темного и светлого фона как будто рябило в глазах, трудно было сконцентрироваться, а почувствовать ауры окружающих существ — почти невозможно. И Ларгу мало, что занимало, кроме его собственного маленького сражения. И все же, когда его арнат прорвался к центральному залу, чтобы соединиться с остальными силами, он второй раз увидел Ее Светлость. Вернее увидел все те же огненные крылья и ослепительное сияние, в которой едва угадывался силуэт воительницы с мечом и щитом. Она парила в воздухе, не касаясь хрустального пола, и Князь отходил, едва успевая увернуться от очередной атаки. На мгновение Ларга замер, не в силах оторвать взгляд от этой картины. Здесь творилась история и решалась судьба мира… Но промедление было недолгим, а светлый неподалеку замешкался сильнее — и тут же один сильный и чистый удар перерубил его шею. Ларга же дураком не был и потом мало, что мог рассказать. Только отдельные картины. …Одно огненное крыло Императрицы гаснет, у основания перерубленное магически усиленным клинком, и второе, уже бесполезное, исчезает вслед за ним, но свет вокруг нее становится еще ярче. …Ярга отлетает назад и тут же поднимается, припадая на одну ногу. Под изодранным черным балахоном не видно раны, но черные потеки на сверкающем хрустальном полу трудно не заметить. Но даже такое промедление дает ему возможность бросить Ловчую Сеть — от которой Ее Светлость, впрочем, успевает защититься. …Доспех не выдерживает прямого удара, черный клинок разрубает Ее Светлости плечо и ключицу, рука со щитом повисает плетью. Ответное движение ее меча не видно за ореолом белого света. Асуры отступали медленно пятились назад, и каждая пройденная пядь была оплачена кровью, но все же шансов у них оставалось все меньше. Однако никто из них и не помыслил бы просто сдаться и позволить себя убить, а потому бились они со всей отвагой и отчаяньем существ, которым некуда отступать. …Меч из бело-голубой стали пронзает Яргу насквозь, но за черным балахоном не видно, куда именно нанесена рана. Но раньше, чем Ее Светлость успевает выдернуть оружие, Князь перехватывает свой клинок обратным хватом и вгоняет ей сверху вниз в шею, по самую рукоять… Враги попытались восстановить боевой порядок, но у них не вышло, и разрозненные группки уничтожали одну за другой. Судьба тех, кто сумел скрыться в коридорах и переходах, тоже была предрешена. Искра Вечности, поддерживающая Хрустальный Замок в небе, скоро должна была взорваться. Ярга стоял, тяжело опираясь об обломок хрустальной колонны, и рядом с ним клубилось черное облако, в котором едва угадывались очертания побежденной Императрицы. Еще в сознании, она пыталась подняться с пола, но безуспешно, и быть ей оставалась пара минут. Темный Аркан — заклинание, растворяющее живое создание, его душу и сущность, в чистой Тьме. Неприменимое в бою, но как раз то, которого больше всего боялись асуры. Кто-то вскинул клинки вверх, салютуя одержанной победе, но Ларга снова был занят другим — тащил раненого Тингу к драконам. Незачем тратиться на портал, да и крылатого зверя одного оставлять не стоит. — Что я пропустил? — его друг еще не до конца пришел в себя и окинул разгромленную залу мутным взглядом. — Все самое интересное, неудачник, — ухмыльнулся Ларга. Маленькая асура опустила голову. В глубине души она верила, что легендарная правительница спаслась. Однажды Альме довелось убеждать в этом младшую Ее Светлость. Беженцев собралось столько, что их уже селили в самом Хрустальном Замке. И конечно же, девочка там почти не спала. Как можно лежать на одном месте, когда вокруг столько интересного?! Она ходила по коридорам, любуясь игрой звездного света на стенах последнего из Замков и вдруг услышала чей-то вскрик. Почему в тот момент с Ее Светлостью не оказалось Тэльмы, она не знала, но наследница была одна. Сидела, скрестив ноги, в своем гамаке на открытой веранде и смотрела, как по небу плывут облака. На щеках блестели прозрачные дорожки. Альма просидела с ней половину ночи, успокаивая и рассказывая, что мама спаслась, а юная правительница, казавшаяся такой взрослой днем, а на деле почти ровесница Мальверна, слушала ее и кивала, давясь слезами. Ей было очень страшно и одиноко, и она не знала, что с этим делать. Потом их нашел сам Мальверн, и они горевали до рассвета все втроем. — Мы еще отомстим за нее, — уверенно сказала девочка. — Маленькая Светлость и отомстит. — Маленькая Светлость? — фыркнул Тридцать Девятый. — А что ваш Император уже прячется под кроватью и дрожит? Он помолчал немного, снова собираясь с мыслями, Пока он разговаривал с девочкой, в его голове уже зрел новый план. — Кстати, Альма, — имя он помнил из рассказа Девятнадцатого, — ты собираешься скоро уйти или намерена еще поговорить? — А ты хочешь меня обмануть? — девочка сделала шажок назад. — Не получится. — Ты ведь не настолько глупа, чтобы один фокус сработал дважды? — Ларга довольно улыбнулся. Она боялась. И правильно — страх потом легко перейдет в ярость, которую ребенок не сможет контролировать. Это ему и было нужно. — Нет, я тебя не обманываю. Но мне тяжело говорить. Если ты хочешь, чтобы я мог и дальше тебе отвечать, принеси мне воды. Не волнуйся, твои сородичи хорошо позаботились о безопасности. Он действительно хотел ее обмануть, но сейчас не врал — в горле у него пересохло. — Ну и не говори, — пожала плечами Альма, стараясь это сделать как можно равнодушнее. — Мне вообще есть, чем заняться. И она снова юркнула за ширму шуршать бумажками, но прислушивалась к любому шороху с той стороны. Тридцать Девятый не стал окликать ее и напоминать, что она сама пришла с ним пообщаться. Он думал заставить ее подойти, а затем предложить поискать скальпель. Быть может, девочка уже достаточно взрослая, чтобы страх перешел в ненависть, тогда она его убьет. И он не станет Семьдесят Вторым и тому подобной гадостью. Но, видимо, его удача кончилась «вчера» или сколько там прошло времени. Пока девочка сортировала бумаги, Ларга прикрыл глаза и погрузился в чуткую, беспокойную дрему. Он проснется, если любопытство Альмы возьмет верх, и она вернется, а пока он берег силы. И оно взяло. Как бы его напоить, чтобы не приближаться… Вскоре Тридцать Девятый услышал звук передвигаемого стола, с которого девочка убрала все ненужные стопки. Так, теперь стул… Астэра будет ругаться, если увидит, но Альма же быстро и скоро все поставит на место. Даже без бумаг, стол был тяжелым, и маленькая асура порядком запыхалась, но дело было сделано, и над ширмой наконец появилось ее побелевшее от прилива крови личико и тоненькая ручка со стаканом. Стул шатался, но Альма все-таки смогла перегнуться через ширму, и тонкая ледяная струя полилась на лицо нава. Ларга уже давно проснулся и теперь открыл рот, ловя холодные капли, но было неудобно, и вода больше попадала ему в нос и в глаза. Впрочем, пару небольших глотков он смог сделать, и это принесло огромное облегчение, а вода казалась просто до безумия вкусной. К тому же, обожженным глазам от холодного тоже становилось лучше. О том, как это выглядело, нав не думал — корыто в отстойнике точно было хуже. Быстро умереть не получилось — но хоть воды попил. Ларга фыркнул и чуть помотал головой, а затем облизал потрескавшиеся губы. — Спасибо. — Пожа… ой! — Не удержав равновесия, девочка все же кувырнулась вниз, и до Тридцать Девятого донесся звучный шмяк о стопку бумаг. — Ну вот, опять складывать… Опять из-за тебя одни неприятности! — Не из-за меня, а потому, что ты боишься, — заметил нав, когда Альма приземлилась и перестала возиться на полу. — Ты могла принести мне чашку, а могла отказаться и разбирать бумаги в тишине. Или поставить стул на стол так, чтобы он не упал. Но тебе не удалось ни то, ни другое, ни третье. Разве я в этом виноват? — А если бы все это не затеял, я бы вообще не полезла! — возмущенно заявила Альма. — Ты хотел, чтобы я помогла тебе сбежать? Как тому, который с ядом? Ну извини, не получилось. И Альма снова взялась за ножку стола, давая понять, что разговор окончен. Но любопытство, конечно же, взяло верх. — А твоя страшная драконица куда делась? Тоже сдохла? — Только что она была красивой, — усмехнулся Тридцать Девятый. — Да, ее больше нет. — А одно другому не мешает, — выдала взрослую фразу девочка. — Зато она больше никого не ест. А кого ваши драконы ели в другом мире? Я слышала, ваших детей, чтоб их слишком много не было. Этой небылицы Ларга еще не слышал, а потом рассмеялся в голос. Правда, вскоре стало так больно, что он не выдержал и зашипел сквозь стиснутые зубы. — Это просто великолепно! — ответил он, когда боль немного унялась. — Даже не буду тебя переубеждать, слишком уж чудная байка… Расскажи еще ваших страшных сказок, повесели меня. — А у вас что, такого нету? — Мы не пугаем своих детей страшными сказками. Им обычно хватает жизни. — А, это я знаю. Девятнадцатый рассказывал про ваш мир и про волков. Наверное, поэтому вы такие злые… — Злые? — переспросил Ларга. — Ты думаешь, что мы злее вас? — Ну, не мы же на вас напали, — нашлась девочка, пытаясь забыть мешок с головами и много чего другого. — Значит, вы злее. Тридцать Девятый снова рассмеялся, на этот раз тише, и потом было не так больно. Правда, он все равно потом некоторое время молчал и дышал медленно и глубоко, чтобы стало полегче. — Ну какая ты милая, — наконец выдал он. — Давай я тебе ничего не буду отвечать, просто погляди за ширму. Он постучал обломками когтей по столу. Альма было замешкалась, но природное асурское любопытство оказалось сильнее осторожности, и девочка осторожно заглянула в закуток Тридцать Девятого. — И чего? — Посмотри внимательно. А теперь подумай, что хуже: умереть или стать чудовищем, жрущим собственную родню? Все еще хочешь искать более и менее злых? Альма вдруг почувствовала, что ей хочется зарычать. Страх вдруг куда-то делся и на его место пришла злость. Такая, какую Альма еще ни разу не ощущала. А еще начало ощутимо покалывать кончики пальцев. Девочка глубоко вздохнула. — Убила бы, — с чувством произнесла она любимую Астэрину фразу. — Так убей, — спокойно отозвался Ларга. — Или слишком труслива для этого? Надо же, он уже успел увериться, что ничего не выйдет, но девочка приятно удивила. Может быть, скоро все закончится… — Тебя нельзя убивать, — Альма теребила в руках заколку в виде кометы. — Ты должен служить нам, потому что так надо. И я никогда никого не убивала. — Так сказали тебе взрослые. Но инстинкт велит другое, верно? — Ларга помолчал немного, глядя на девочку с неприкрытым презрением. — Нет, дело ведь совсем не в этом. Ты даже с чашкой воды подойти ко мне боишься, не то, что убить. Жалкое, слабое создание. Как и все вы. — Ты… Сама не понимая, что делает, Альма выбросила вперед руку и произнесла первое пришедшее на ум заклинание — с пальцев сорвалась молния и ударила в плечо Тридцать Девятому, прожигая чуть ли не насквозь. Однако энергией девочка не запитывалась и вообще творила подобное впервые в жизни, а потому эффект вышел гораздо менее разрушительным, чем должен был. Зато теперь первый задор прошел и маленькая асура с ужасом смотрела то на свою руку, то на тварь. Ларга заметил ее движение — неловкое, неумелое — но даже не отвернулся, только стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. Плечо обожгло, защитные символы под кожей полыхнули белым, и на их месте тут же появились серые линии ожогов, заметные потому, что они наложились на старые, еще не зажившие. — Нет, так не получится, — Тридцать Девятый снова смеялся, хрипловато и зло. — Силенок не хватит. Лучше поищи где-нибудь скальпель, только постарайся, чтобы руки не дрожали — обсидиан хрупкий. Альма резко мотнула головой. — Ты так говоришь, потому что тебе не хочется быть образцом. Ты сам сказал, что это хуже, чем умереть. Вот и не буду тебе помогать. — А что же ты сейчас делала? Будь последовательна, Альма. — Я промахнулась… Хорошо, что так вышло. Она отступила на шаг. Ларга демонстративно зевнул, хотя спать сейчас хотелось намного меньше. — На миг я подумал о тебе лучше. Альма хотела ударить еще раз, но сил не было, и она вернулась к своим бумажкам, которые, к тому же, еще и рассыпались. То-то Астэра будет рада… Тридцать Девятый и снова прикрыл глаза. Шорох перекладываемых бумаг был достаточно мерным и убаюкивал. Хотя у него и не вышло заставить девочку себя убить, она все равно помогла. Разговор отвлекал от мыслей о поражении, от страха и от ощущения своей беспомощности, да и само присутствие рядом светлой раздражало и не давало расслабляться. Впрочем, не настолько, чтобы не получалось спать, ведь Ларга уже ко всему привык.