Темный крепостной

— Ее благородие баронесса Ангелина Петровна Красная! — объявил Севастьян, отворив двери в столовую. Сергей Фантомхайв вскинул бровь и, облизав ложку, перемазанную вареньем, пожал плечами. — Это кто? Ответа не последовало, зато в ту же секунду послышалось шуршание кринолина, и в столовую вбежала рыжеволосая женщина неопределенного возраста «слегка за тридцать пять», одетая в алое платье с каймою на пышных рукавах. — Сереженька! Радость моя! — прогудела Ангелина Петровна, кинувшись целовать подавившегося пряником графа. — Дитятко родненькое! — Тетя Ангелина, как забыть, как забыть, — прохрипел Сергей, когда тетины руки сжали до хруста его ребра. Ангелина Петровна Красная — незамужняя сильная и независимая дама, появлялась в усадьбе Фантомхайв редко, и слава Богу: прокормить, а главное пропоить сию мадемуазель было сложно, а уж когда тетя гостила не одна, а с очередным своим фаворитом, винный погребок пустел не по дням, а по часам. Кстати о фаворитах. — А вы знали, у вас там, у ворот, коровья лепеха, Гриша чуть не вляпался, — защебетала тетя и вдруг вспомнила о том, что прибыла не одна, когда Севастьян учтиво кашлянул в кулак. — Мой дворецкий, Григорий Рукожопов. Щуплое создание с темными волосами, собранными в зализанный хвост, нервно икнуло и, ссутулившись, понурило голову. — А это Севастьян, мой крепостной, — бросил Сергей. — Бог с тобой, Сереженька, крепостное право двадцать лет назад отменили, — напомнила Ангелина Петровна. Горничная Марфуша от такой новости выронила стопку тарелок на пол. — Это как так отменили? А что ж мы до сих пор… — Ступай, Марфуша, эти порочные люди врут, — прошипел Сергей Фантомхайв.— Севастьян, проводи эту трудолюбивую девушку пинком до кухни. — Да, ваше сиятельство. Улыбаясь во все тридцать два зуба, Севастьян вывел из горницы озадаченную Марфушу. — Гриша, внеси подарок, который я Сереже приготовила, — объявила тетя Ангелина, заглушив своим голосом звук падающего с лестницы тела. — Только осторожно, не роняй лишний раз, а то я тебя знаю. Дворецкий Гриша шмыгнул длинным носом и, поправив круглые очки дрожавшей ладонью, попятился к двери, свалив на своем пути канделябр. Севастьян, тихонечко вернувшись в комнату, щедро плеснул Ангелине Петровне водки. Женщина, в свою очередь, в мгновение ока осушила рюмку, даже не скривившись. — Сереженька, как твой конъюнктивит? — Как девятнадцатый век, — сухо ответил Сергей Фантомхайв. — В смысле? — Еще не прошел. Ангелина Петровна замялась и, не зная, чем еще скрасить молчание, принялась жевать квашеную капусту. Когда же в коридоре послышались шаги, звон чего-то бьющегося и громкое ругательство, тетушка восторженно ахнула. — Это же Гришенька подарок твой принес. Гриша, голубчик, вытри кровь с ковра и неси сюда гостинец. И в самом деле, дворецкий Гриша, шмыгая разбитым в полете лицом в пол носом, торжественно внес в комнату коробку, обвернутую розовой лентой. Глаз юного графа, нескрытый повязкой, округлился. — Это Xbox? — с трепетом надежды в сердце прошептал Сергей. — Нет, это оренбургский пуховый платок. Сергей Фантомхайв приуныл. — Какая прелесть, — выплюнул он, брезгливо распаковав сверток. — Оренбургский пуховый платок… на императорский бал его надену, поверх камзола. Граф Алексей Транси из Вологодской губернии просто всрется от зависти. Ангелина Петровна, не уловив иронии, заулыбалась.

* * *

— Севастьян, пойди и тактично поинтересуйся у моей возлюбленной тетушки, когда она съебет с моего дома. — Ваше сиятельство, а то вы не знаете. Пока все закрома не объест, не уедет, — произнес Севастьян. Сергей Фантомхайв гневался. Мало того, что Ангелина Петровна не распознала в последнем письме племянника скрытый намек («Дорогая Ангелина Петровна, привезите мне, пожалуйста, Xbox. Искренне Ваш, Сергей Фантомхайв») и привезла отнюдь не подарок мечты юного графа, так еще и умудрилась на третий день своего пребывания в гостях организовать какой-то праздник в усадьбе. А пока дворецкий Гриша Рукожопов развлекал немногочисленных, слава Богу, гостей исполнением романсов, у Сергея было время подготовиться к тому, чтоб улыбаться весь вечер, пусть и ледяной улыбкой. — Идите, ваше сиятельство, вы сразите всех, — заверил Севастьян. — Вон у вас какой платок на пояснице модный. — Внесите мне айфон, я сражу Инстаграм наповал, — сухо проговорил Сергей. — Мы в девятнадцатом веке, ваше сиятельство, возьмите лучше трость. Повертев протянутую крепостным трость из красного дерева, граф нахмурился. — Ты предлагаешь мне бить тетю тростью? — Нет, что вы, я… — Отличная идея, Севастьян. Ну, я пошел. В коридоре стянув пуховый платок и сунув его шаставшей неподалеку горничной Марфуше, Сергей поправил ремень и двинулся на лестницу, как громкий визг едва ли не лишил его способности слышать. — Сереженька! — завопила несмышлёного вида девчушка, которая в своем нежно-розовом платье, щедро отделанным бусинами и кружевами, напоминала большой торт. Сергей Фантомхайв скривился и, перегнувшись через перила, оглядел людей, игравших в преферанс за столом. — Вы кто такие? Я вас не звал. Идите нахуй, — сразу сказал Сергей, которому не внушал доверия хитрый китаец, отчаянно маскировавшийся под коренного жителя Российской империи. — Ох, какой шутник, — захохотала Ангелина Красная. — Сережа, иди, обними Лизоньку. Невеста графа тут же раскинула руки. Сергей попятился. — У меня очень заразный конъюнктивит, Лиза, отсядь подальше, — спустившись вниз, объявил Сергей. — Подорожник под повязкой, конечно, лечит, но не будем рисковать твоими очаровательными зеньками. Лизонька вздохнула и, снова взяв карты в руки, уселась за стол. — Севастьян, кто эти люди, у них знакомые лица, — прошептал Сергей, пользуясь тем, что за хохотом тетушки ничего слышно не было. И снова всмотрелся в желтоватое лицо китайца. — Минуточку, где-то я видел эту рожу. Точно, на ярмарке прошлогодней. Это же Лаврентий, продавец спайса. — Не спайса, а опиума, ваше сиятельство, мы в девятнадцатом веке. Сев за карточный стол, Сергей взял в руки чашку, чопорно оттопырив мизинец. — Тетя Ангелина, и часто вы путешествуете с продавцом спайса? Неужто вас уже не берет самогон и настойка боярышника? Вопрос остался без ответа, зато продавец спайса, сделав вид, что разминает шею, наклонился к Сергею и шепнул: — Опиум надо? — Нет, Лаврентий, приходи через четыре года, я как раз женюсь на Лизе, и без опиума мне будет тяжело нести на себе это бремя, — ответил Сергей. — Кто-нибудь, объясните Лизоньке правила игры в преферанс, а то она скоро отцовское поместье проиграет. Севастьян тут же метнулся к невесте графа, дабы объяснить что и как, а ушлый китайский барыга снова наклонился к Сергею. — Пуховик надо? — Нет, Лаврентий, у меня есть чудный оренбургский пуховый платок. Ангелина Петровна гордо выпятила грудь и приняла от своего дворецкого, малость охрипшего от беспрерывного пения романсов, рюмку водки. Сергей, мрачно грызя баранку, расправил плечи и лишь вытянув шею, заметил, что у камина сидит низкорослая черноволосая особа, одетая в причудливо короткое платье и халат сверху. Особа на всеобщее веселье не реагировала, лишь пустым взглядом смотрела в узоры на ковре, чуть приоткрыв рот. — А это кто? — протянул Сергей Фантомхайв. — Снова путана из богадельни сбежала? — Это Лариса, моя названная сестра, — пояснил Лаврентий. — Лариса, оторвись от ковра и поздоровайся с графом. Лариса моргнула. — Лариса, что у вас с лицом, вам плохо? — безо всякого интереса поинтересовался Сергей. — Никак нет, ваше сиятельство, Ларисе хорошо. — Судя по лицу Ларисы, она у вас, Лаврентий, дегустатором спайса работает, — фыркнул граф. — Ну, хорошо и хорошо. Сидите, Лариса, приятного залипания в ковер. Лаврентий снова наклонился к графу, пока тот, ненароком, тоже засмотрелся в ковер. — Кроссовки надо? Адидас настоящий, сам шил. — Да ты всем что ли торгуешь? — вскинул бровь Сергей. — Не надо кроссовки. Будет Xbox, тогда спрашивай. Медленная игра в преферанс продолжалась, а бедный дворецкий Гриша, прополоскав горло теплым компотом, снова принялся петь. Севастьян, разлив чай по чашкам, с чувством выполненного долга замер у окна. — Слыхали новость, — снова решила поддержать светскую беседу Ангелина Красная. — Дворянин Пупыркин исчез. Поговаривают, поехал в гости и не вернулся. — Ужас какой, — ахнула Лизонька, поправив ладошкой светлые локоны. — А, так это его Севастьян вилами заколол и в печи сжег, — ответил Сергей Фантомхайв, сделав глоток чая. Гости замерли. Севастьян неловко улыбнулся. — Ну вот что за человек, нет от него спасенья, — сокрушался Сергей. — Главное, кто в гости не придет — всех вилами забивает да в печь отправляет. Пришли крестьяне за хлебом — заколол и в печь, пришел купец с коврами — тоже заколол и в печь, Пупыркин пришел — и его туда же. Нет у тебя совести, Севастьян, ко мне так люди ходить перестанут, а мне одиноко, вы же знаете, какой я общительный. Всех гостей моих убивает, ирод. — Ведь я и демон, и крепостной, — загадочно улыбнулся Севастьян. Гости синхронно моргали. — Шуткую, — холодно сказал Сергей. — Юморной я сегодня. Лаврентий отложил карты. — Пожалуй, пора нам, засиделись, — проговорил он. — Лариса, вставай. — Лаврентий молодец, Лаврентий намек понял, — сказал Сергей Фантомхайв, глядя как китаец уводит свою малость укуренную спутницу. — Что до вас, дамы… Дамы намек не поняли и по домам явно не собирались. — Ох, ну и шутник же ты, Сереженька! — улыбнулась тетя Ангелина. И тут же повернулась к своему дворецкому. — Гриша, хватит петь, ты хрипишь, иди, проводи Лаврентия и Ларису. Да смотри, в лепеху у ворот не вступи. — Прикажете нести вилы, ваше сиятельство? — едва слышно прошептал Севастьян. — Ты думаешь, я бесчестный человек, который выгонит в морозный вечер из своего дома двух прекрасных дам, тетушку любимую и невесту прекрасную, да еще и вилами?— оскорбился юный граф шепотом. — Никак нет, ваше сиятельство, я так не думаю, — смутился крепостной. — Ну и зря. Неси вилы. — Да, ваше сиятельство, — ответил Севастьян, поклонившись. Безудержное веселье сего вечера продолжалось.

***

Севастьян, не поняв, шутил его хозяин или нет, когда приказал принести вилы, минуту подумал и все же спустился в сарай. Опустив канделябр с горящими свечами на ящик близ сухих снопов соломы, Севастьян, поставив в голове галочку о том, что надо бы почитать на досуге что-нибудь о технике безопасности, пока усадьба к херам не сгорела, нашарил рукой деревянную рукоять вил. И тут же замер. — Кто здесь? — прошептал Севастьян. — Это кто там ко мне крадется сзади? Тихие шаги во тьме зашаркали еще сильнее. — Я вооружен вилами, — пригрозил крепостной. — А еще я демон. Громкое прерывистое дыхание заставило Севастьяна сжать рукоять еще крепче. — Как упоительны в России вечера, — хрипло пропел низкий голос дворецкого Гриши. — Гриша, кто вам разрешил петь в государевом сарае? — Любовь, шампанское, закаты, переулки, — томно хрипел Гриша и, вытянув руки, двинулся было на крепостного, как вдруг голову Севастьяна озарила мысль. — Как тресну вилами, ишь ты, содомию в государевом сарае развести решил, — пригрозил Севастьян, и, попятившись к выходу, решил задом к дворецкому Ангелины Петровны лишний раз не поворачиваться. И, на всякий случай, закрыв Гришу в сарае, сжал вилы и отправился намекать гостям, что они засиделись.