Разговор

      Два часа ночи. Могильщица уже уснула, хотя это было довольно трудно. Ничто не предвещало беды, неприятности или чего-то подобного. Даже постоянный страх темноты, который неизменно преследовал девушку с самого раннего детства, куда-то пропал. Впервые за долгое время Могильщица была спокойна, ее не беспокоили даже постоянные кошмары.       Внезапный шум разбудил Могильщицу. Этот звук был ей знаком. Упала одна из рамок с портретами правителей разных стран, которые были дороги ей. Чтобы узнать, какой именно портрет упал, она встала и включила свет. Все рамки, которые могли упасть на пол, были на своих местах. Но вот портрета императора Павла не было на месте, что было очень странно. Этот портрет стоял у нее на столе, откуда мог попасть на пол только если кто-то специально бросил бы его туда. Стол был слишком большой, чтобы он сам упал на пол.       Могильщица, едва сдерживая рвущийся наружу страх, поднялась и опустилась на колени перед лежащей на полу рамкой. Ее она легко узнала. Так получилось, что при печати перепутали размер, и именно этот портрет оказался больше остальных. Она попыталась поднять ее, но острые осколки впились в ее руки. Даже боль сейчас не заставила ее остановиться, ведь толкал ее на это только испуг.       Услышав шум в соседней комнате, Криста поспешила узнать, что случилось. В комнате, в которой обычно ночевала Могильщица, почему-то горел свет. На полу в луже собственной крови сидела сама Могильщица. Рамка уже лежала на столе, рядом была кучка осколков стекла. Руки девушки были залиты кровью, которая не переставая текла из многочисленных ран на них. — Что тут произошло? — испуганно спросила Кристина. — Она упала… Я не знаю как… — пробормотала Могильщица. — Быстро собирайся, мы едем в больницу, — строго сказала Шереметева, собирая ее документы.       Четыре часа утра. Могильщица наконец оказалась дома и вернулась под теплое одеяло. Ей было страшно. Она не понимала, как эта рамка смогла оказаться на полу. Даже упав, она осталась бы лежать на столе. Она не понимала, как умудрилась осколками изрезать свои руки почти до локтя. Ей было больно. Почему-то у врача не оказалось обезболивающего, особо глубокие порезы пришлось зашивать без него. Но несмотря на все это, Могильщицу клонило в сон. Сопротивляться не было ни сил, ни желания, а потому она быстро уснула.       Могильщица не знала, спит она или уже проснулась. Это была ее комната. За столом горел свет, который она оставляла, когда было особенно страшно. Но в этот раз она точно засыпала в полной темноте, если не считать фонарь за окном. Да и рамка, стекло в которой было разбито, сейчас стояла на своем месте без единого повреждения. От осознания всего этого становилось страшно. Еще сильнее пугал приближающийся силуэт. Девушка не знала, кто это, от чего страх усиливался и перехватывало дыхание. — Не бойся меня, — послышался тихий спокойный голос. Наконец включенная лампа осветила силуэт, в котором Могильщица узнала Павла. Он не спеша приблизился и сел на край кровати. Могильщица шарахнулась в сторону, но он успел схватить ее за руку и печально сказал: — Прости, я не хотел напугать и уж точно не хотел, чтобы ты пострадала. Я приходил попрощаться. Скорее всего мы больше никогда не увидимся.       Восемь часов утра. Могильщица проснулась и сразу потянулась к портрету. Скинув оставшиеся на нем осколки прямо на пол, она прижала его к себе и снова легла. Он приходил попрощаться. Он больше не придет. Понимая это, Могильщица плакала. Это был один из немногих людей, кто был ей особенно близок и дорог, без кого она не представляла свою жизнь. Но теперь он больше не придет…