Разговор

      Меня охватила тревога еще до того, как я открыла глаза и поняла, что нахожусь в кабинете истории в своей новой школе. Чувство было знакомое. Я уже понимала, что обидела кого-то. Вот только кого? Раньше я говорила гадости только про Петра, но с мая 2017 года я стараюсь сдерживаться, и это мне вполне легко удается. А больше я ни о ком никогда плохо не отзывалась. Только грозилась многое припомнить Ожогину при встрече, но это здесь совсем не в тему. Меня начала пугать эта ситуация. Вокруг никого не было. Тишину нарушала только играющая где-то далеко «Музыка ночи», которую вскоре сменила «Ария Ромашова». Видимо, я снова уснула в наушниках и утром опять буду выслушивать недовольство сопровождающих.       Вдруг у меня возникла мысль. А могла ли я чем-то обидеть Влада? Ведь я сейчас в Румынии, и он вполне может явиться ко мне во сне. Все-таки подсознание — сильная вещь, оно могло сотворить со мной такую шутку. Но я ведь не говорила про него ни одного плохого слова. На что он может обижаться? — Не знаешь, почему тут оказалась? — вдруг раздался довольно тихий мужской голос. Я обернулась и увидела чей-то силуэт, освещенный лишь бледным лунным светом. — Кто вы? — решила поинтересоваться я. Надо же знать, с кем придется пообщаться этой ночью. — Совесть твоя, — это прозвучало весьма грубо. Я, поддавшись какому-то неожиданному порыву, подбежала к нему и дернула за плечо, заставляя повернуться лицом ко мне. — Николай Павлович?.. — я была в шоке. Вот этого индивида я никак не ожидала. Мне сразу захотелось развернуться и бежать как можно дальше. Что же это такое?! Сколько еще он планирует преследовать меня и доводить до бешенства?! — Не переживай, я тоже не особо рад тебя видеть, — и тут меня захлестнула обида. «Простите, но какого дьявола вы тогда приперлись? Вас вроде никто не звал!» — я бы с радостью сказала это вслух, но воспитание не позволило. — Чем обязана? — спросила я. — Мы вроде не особо общались. Вернее, мы вообще не общались. — Мне надоело, что ты строишь из себя святую, — недовольно ответил император. — Утверждаешь, что любишь, а сама наговорила кучу гадостей о его деяниях и портрет подальше убрала. — Что за бред? — я на самом деле не понимала, о чем он говорит. — Вы вообще о ком?       Вместо ответа мой ночной (да и не только ночной) кошмар сорвал с моей шеи медальон и кинул его на пол. Я была в бешенстве. Однако на смену возмущению быстро пришло понимание. Он говорил про Павла, портрет которого помещался в этом самом медальоне. Но что это все значит? На счет портрета мне все понятно. Я действительно переставила его со стола на крышку аквариума. Но это лишь потому, что мне нужно было освободить место для фотографий Ожогина, ведь они в маленьких рамочках и должны стоять где-то, где их никто не уберет. К тому же на аквариуме он не скользит, ибо поверхность не лакированная, а значит, не падает. Разве есть в этом что-то плохое? Да и не одна рамка была отправлена подальше, чтобы не мешали и были подвержены меньшему риску быть опрокинутыми и разбитыми. И что я наговорила про его деяния? — Так, портрет убран ради его же безопасности, она теперь не падает, — я хотела разобраться в этой ситуации. — А что я такого наговорила? А главное, когда? — В седьмом классе ты говорила, что он пользы не принес, высмеивала все, что в форме рассказов написано в книге, — ответил император. — Что ты на это скажешь? Так проявляется твоя любовь? — Я чуть нецензурное слово не сказала, — смех сдерживать было невозможно. — Седьмой класс? Пардон, я сейчас в десятом. Сами посчитайте, сколько лет прошло. Я даже не помню, что говорила. Да и как я могла говорить о том, чего я не знала, нам ведь не объясняли этого. Тем более тогда о любви не было и речи, я о нем узнала только в восьмом классе. А рассказы я действительно высмеивала, потому что это полный бред. Они больше похожи на сказки из серии «Приключения барона Мюнхгаузена», чем на правду. — Ты меня обмануть не сможешь! — психанул император. Я никак не ожидала от него таких психов. В следующий момент он оказался рядом и схватил меня за горло.       Вот это было совсем неожиданно. Я начала вырываться, дергалась, но он был намного сильнее. Мне казалось, что я не выживу, что уже никогда не проснусь, как вдруг он замер и словно по чьему-то повелению отпустил меня. Я хотела убежать в ту же секунду, заставить себя проснуться, но и сама толком не могла двигаться. Я могла лишь смотреть вперед, на медленно приближающийся силуэт. Теперь мне уже не хотелось никого видеть. Хватило одного визитера. Хотя… Этому гостю я была очень даже рада. Во-первых, он меня спас. А во-вторых… Его я ждала почти две недели. Сам дьявол удостоил меня чести встретиться с ним. Интересно, что он скажет?       А сказал он ровно ничего. Подойдя почти вплотную, Воланд, именно такой, как изображен на фотографиях на моем плакате, положил руку мне на щеку, вторую на плечо и сильно надавил. И именно в этот момент я проснулась раздался уже такой родной голос, поющий второй куплет «Призрака Оперы», который будил меня каждое утро. Чувство тревоги ушло вместе с этой ночью, но на замен ему пришло осознание моей вины. Я ведь и правда говорила не самые лучшие вещи в седьмом классе. Но лишь по глупости и незнанию. Нужно будет попросить прощения у императора Павла, и я непременно сделаю это в январе, как только попаду в Питер.