Разговор

      Все началось вечером. Сначала по стеклу рамки, в которой стоял портрет Торквемады, пошла трещина, потом оно и вовсе рассыпалось. Спустя пару мгновений я начала видеть какой-то силуэт, в котором узнала Святого Доминика. Мне это все сразу не понравилось. Они никогда не напоминали о себе вместе. Да и никогда не появлялись в реальности. Мне было страшно. Даже мысли о том, что у меня всего один вечер, чтобы закончить цитатную характеристику Фагота на литературу, не отвлекали меня. Что от меня могла понадобиться этим католикам? Я им ничего плохого не сделала, не звала их. Хорошего это не предвещало, ведь расколотое стекло рамки никогда не означало ничего хоть сколько-то положительного. Либо я чем-то обидела их, либо хотят сообщить что-то плохое, как это уже было с Павлом, который, к слову, свое обещание так и не сдержал.       Засыпала я впервые с искренней надеждой встретиться там с дорогими мне, но, к сожалению, умершими людьми. Я хотела знать, что произошло, чем я могла обидеть. Надо же мне знать свои ошибки. Почему-то упорно появлялись мысли о Воланде и его свите, которая постепенно входила в список моих любимых персонажей, начиная с Фагота, будь он неладен. Может, такое неожиданное увлечение зацепило их? У меня ведь уже давно все мысли только об этих персонажах, хотя помимо них есть еще много других проблем. Надеюсь, они не потребуют забыть о тех, кто еще заставляет меня улыбаться и хоть как-то жить.       Итак, что я вижу? Уже знакомый обрыв впереди, на улице лето, позади меня лес, солнышко светит. В прошлый раз тут были Густав и Влад. Либо опять кто-то из них решил появиться, либо теперь это новое излюбленное место моих ночных кошмаров. А ведь я могу спокойно избавиться от всех проблем, просто сделав шаг с обрыва. Но почему-то такого желания нет. Я решила посидеть на траве, а то когда еще выдастся такой шанс, все-таки сейчас ноябрь. Все равно заняться нечем, я одна. — Проповедница, на тебя жалуются, — вдруг раздался голос Торквемады. Хоть бы поздоровался! Еще и Доминик с ним. Что за абсурд? Кто им на меня жалуется? Они решили исполнить роль моей совести? — Пардон, а можно подробнее? — если честно, мне хотелось смеяться в голос, но не было желания злить представителей Инквизиции, один из которых меня пытал, а второй как-то обещал отправить на костер. — Кто там жалуется? Я ничего не делала. — Я не буду говорить ничего о том, что ты зациклилась на каком-то демоне, хотя тоже хочется припомнить, — Доминик опять вредничает. Он и при жизни такой вредина был? — Ты смеешься над людьми, которых обещала ценить, — перебил его Томас. — Например, у тебя чуть не началась истерика, когда в школе вам рассказывали про Петра Алексеевича. Ты уж очень упорно смеялась над каждым словом. — А как я должна реагировать, когда о нем рассказывают в венгерской школе? — не, ну серьезно, что он у нас забыл? — Я как бы обещала не оскорблять, про смех ничего не было сказано. — Это неуважение, — заметил Доминик. — Еще кто-то рассказывал о лицемерии. Ты плохо отзываешься о человеке, а на людях утверждаешь, что любишь его, — продолжал Торквемада.       Вот теперь я задумалась. Такой момент в памяти никак не всплывал. Инквизитор сам не знает, кто пожаловался… А, вспомнила! Несостоявшийся убийца, которого сам сатана отогнал! Сам ничего не смог сделать, решил пожаловаться тому, кто имеет хоть какой-то авторитет у меня. Кстати, я вспомнила, что тогда говорила о деяниях Павла. — Брат Торквемада, кого вы слушаете? Меня или человека, который пытался меня задушить? Я просто в седьмом классе в порыве фанатизма осудила Павла за отмену указа о престолонаследии. Не больше. Я при этом ни одного плохого слова не сказала, просто высказала мнение, которое поменялось со временем. — А Доминика почему не слушаешь? Зачем его игнорировала? — вот, этого я ждала! Сам не смог ничего сделать, решил Торквемаде пожаловаться. Это кто еще кому жаловаться должен? — Не, ну вы поймите меня, он приходил ко мне неделю по ночам, рассказывал что-то крайне нудное. Я устала в школе, у меня театр, куча других проблем, еще и его рассказы по шесть часов. Логично, что я уснула. А он разобиделся сразу. Если уж так принципиально, я могу извиниться.       Ответа не последовало. Кажется, они собрались уходить. Ну так же неинтересно. Чего ради вообще приходили? Рассказать, что на меня жалуются? Это глупо! — Я вот немного не поняла, а какой смысл был в этом разговоре? — я действительно хотела это выяснить. — Настроение тебе поднять, — ответил Доминик. — Заметь, ты наконец-то улыбаешься, — добавил Торквемада. — До скорой встречи, Проповедница.       Замечательно! Я с каждым разом все больше убеждаюсь, что инквизиторы не такие уж ужасные люди. Явился, чтобы повеселить, еще и местного святого притащил. А я ведь уже почти поверила, что придется платить за все эти жалобы, чтоб все «обиженные» успокоились. И почему-то не пришло в голову, что Томас де Торквемада ни разу не причинил мне вреда, за исключением одного случая, когда я сама напросилась.