Сказки старого пианино

Ужин прошёл в гробовой тишине. От взгляда немца, полного желания и нежности, Вадиму хотелось провалиться сквозь землю. Ему всё больше начинало казаться, что он попал в какую-то хитрую ловушку, из которой не найти выхода. Фассбендер влюблён в него? Как это возможно? Они почти не знакомы, да и нацисты не церемонятся с русскими. Или всё это просто игра? Но зачем? Нельзя было исключать и того, что Бернхард просто рехнулся. «И я сам тоже сошел с ума, быть может. Иначе как объяснить моё заточение в каком-то странном заколдованном доме?» — иронично подумал Вадим и, быстро взяв бокал, допил остатки вина. Когда с едой было покончено, маслянисто блестя глазами, немец открыл дверь, ведущую в гостиную. Пропустив русского вперёд, проследовал за ним. — Расскажи мне о себе. Как-никак, сейчас мы в одной лодке. Здесь понятия ненависти и вражды размыты. Здесь нет войны, — с лёгкой хрипотцой произнёс он, медленно опускаясь на диван. — Что тебе интересно? — посмотрев на Бернхарда исподлобья, поинтересовался Тальков. — Во что ты любил играть, к примеру? — закинув ногу на ногу, белозубо улыбнулся красавчик-нацист. — Мне нравилось читать и играть в настольные игры, — Вадим тоже присел на диван. Сейчас дом казался ему каким-то особенно недобрым. Мебель откидывала мрачные тени, помещение медленно наполнялось коричневым туманом, — мне вот интересно… — Что именно? — Фассбендер влюблённо взирал на русского, не замечая странных изменений в атмосфере. — Ты с детства был таким психом со злым сердцем, или тебя жизнь сделала сволочью?.. — хмыкнув, Тальков продолжал рассматривать призрачные тени и таинственный туман. — Сволочью я родился, но в малолетстве это мало проявлялось, — бойко ответил немец и, повинуясь страстному порыву, обнял одной рукой Вадима за плечи и принялся нежно целовать его шею сбоку. — Ты опять за своё? — дёрнувшись, грубо спросил Тальков, но немец держал невероятно сильно. — Я люблю тебя, — жарко шепнул Бернхард, с удовольствием втягивая запах Вадима. — А я тебя не люблю. Сердце защемило от боли. Фассбендер застонал и откинулся назад. Ему было так плохо от услышанного, что он забыл как дышать. Он ведь не услышал ничего нового, он знал, что русский не любит его, но почему слышать это так обжигающе больно?! — Не смей этого больше говорить, — в лихорадке прохрипел немец, истекая потом. Удивлённый Тальков наклонился слишком близко… Напоминая летнего солнечного зайчика, по щеке Фассбендера пробежало лёгкое дыхание. Мужчину затрясло, он побелел от переизбытка чувств, а сердце всё ещё сводило от боли. Вадим не понимал, что происходит, но ему стало страшно. Если с проклятым нацистом что-то случится, он уже никогда не вернётся домой, останется пленником этого жуткого дома. А тени и туман становились всё темнее и страшнее… Именно поэтому в ту секунду, когда Фассбендер потянулся за живительным поцелуем, русский не отстранился. Немец целовал его тёплые губы исступлённо и нежно. Бледность постепенно сходила с красивого лица. Жизненные силы возвращались к Бернхарду… И всё благодаря поцелую. Вадим сам не понимал, почему момент затянулся, но через несколько мгновений немец уже стаскивал с любимого последнюю деталь одежды. Они оба были обнажены и возбуждены. «Наверное, это чёртово место так действует» — испуганно подумал Вадим. На этот раз нацист был нежен: он обмазал пальцы чем-то мягким и влажным, и проникал одним пальцем в анус очень осторожно. Это был не грубый трах, это было занятие любовью. Бернхард хотел сделать Вадиму приятно. Добавляя в дырку второй палец, он покрывал жгучими поцелуями грудь русского, цеплял языком розовые соски. Серые глаза Талькова покрыла пелена желания. Он невольно вплёл пальцы в волосы немца, когда тот неторопливо согнул ноги партнёра, и приставил головку к анусу. Входя в русского, он ощутил себя самым счастливым человеком на свете. Не сдержавшись, хрипло вскричал от наслаждения. Какое-то время были слышны только шлепки и сбивчивое дыхание двоих. Тальков тяжело дышал, невольно сжимая в себе член. Было и больно, и приятно. Комнату залил золотой свет, всё вокруг блистало, мрачные туман и тени исчезли. Бурно кончая в русского, Бернхард шептал ему слова любви и покрывал поцелуями его лицо. Тальков вцепился в плечи Фассбендера и прижался к нему, кончая. Стоны сливались воедино, да и они в те мгновения были одним целым…