Сказки старого пианино

Спустя несколько минут туман начал рассеиваться, и Вадим испытал прилив чистой радости. Неужели им действительно удалось выбраться? Но уже через несколько мгновений надежда была разрушена: «Форд» подъезжал к дому. К их дому. — Что?! Может, здесь дорога по кругу? Давай, жми на газ! — сокрушённо вскричал Тальков, растерянно глядя на немца. Тот завёл автомобиль и они снова поехали по широкой дороге, неизменно возвращаясь к проклятому особняку. «Форд» затарахтел и заглох. Бернхард, поджимая тонкие губы, убрал руки с руля. Какое-то время мужчины сидели, тупо глядя на дом, в который им предстояло вернуться. А потом, не сговариваясь, они вылезли из автомобиля и поднялись на крыльцо. В доме стояла гробовая тишина, жуткий холод пробирался под одежду и касался кожи. Тальков прошёл в гостиную и замер, увидев Августа и Иштвана. Они сидели на диване, глядя в стену напротив, их лица были поглощены тьмой, а на головах находились шляпы, что казалось несколько неуместно. — Господа… — тихо позвал Вадим, но те двое даже не шелохнулись. Русский подошёл к дивану, наклонился к гостям и… издал приглушённый крик. Август и Иштван за время их отсутствия превратились в мумии. — Что такое? — нервно спросил Бернхард, прибегая на крик. Увиденное заставило его поморщиться и потереть лицо. Переглянувшись, мужчины обмотали трупы в пледы и вынесли их на улицу. Было решено оставить их в машине. Вадиму пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд от мумий и войти в дом. Всё вернулось на круги своя. Особняк не отпускал их, но подкинул новые вопросы, которые требовали ответов. — Зачем приходили эти люди? — тихо спросил русский. Они сидели на ковре в гостиной и смотрели на пламя огня в камине. — Возможно, в этом пласте времени, в котором существует дом, иногда обнаруживаются дыры. Именно поэтому мы оказались здесь, а потом и эти парни, — рассудительно отозвался Бернхард. — Хочешь сказать, что они были простыми смертными? Фассбендер кивнул и обнял Талькова за плечи. Губы коснулись виска. — Но почему они умерли? А мы живы… — Чёрт его знает… Возможно, дом решил нас напугать, — с лёгкой хрипотцой ответил немец и начал покрывать поцелуями шею Вадима. — Что ты делаешь? Нашёл время, — рыкнул русский и попытался оттолкнуть Бернхарда, но тот нехорошо блеснул глазами и навалился на Талькова всем телом. Дрожащая рука пробралась в карман и достала на свет верёвку. — Ты чёртов псих! — выплюнул Вадим, пока Фассбендер грубо связывал его запястья. Бернхард усмехнулся и, подумав, привязал кончик верёвки к ножке дивана. Теперь руки русского были надёжно зафиксированы над головой. Фассбендер ощутил, как закипает кровь. Его милый Вадим был в его власти. Принадлежал ему. И немец мог сделать с ним всё, что угодно. Власть опьяняла. — Только не говори, что не знал этого, — почти нежно улыбнулся Бернхард и, быстро расстегнув ремень брюк Талькова, стащил их вместе с бельём. Разорвав рубашку русского, немец прижался к груди тёплыми губами и начал играть языком с его сосками. Вадим застонал. Когда рука Фассбендера легла на его полутвёрдый член, он невольно начал делать движения бёдрами, требуя больших ласк. Бернхард засосал правый сосок мужчины и сжал его яички в ладони, вдыхая аромат любимого тела. Тальков захрипел, облизывая вмиг пересохшие губы. — Как же я тебя ненавижу… — прошептал он, жмурясь от ярких ощущений. Бернхард ухмыльнулся и сильно укусил сосок, находящийся во рту. Вадим вскрикнул и дёрнул руками. Спустившись чуть ниже, немец грубо согнул ноги партнёра в коленях и посмотрел на розовую, почти что затянутую дырочку. — Ты слишком много болтаешь, русский, — проворковал он и, наклонившись, начал быстро лизать анус, удерживая ноги Вадима под коленями. Тот ахнул и широко распахнул глаза. Ощущения были просто за гранью. Невероятно хорошо. Чудесно. Незабываемо. Горячий язык немца ласкал анус по кромке, оставляя большое количество слюны. Фассбендер ощутил, как пульсирует заветная дырка, и это заставило его тихо рыкнуть. Прикрыв глаза, он с чувством впился губами в анус и, продолжая играть с ним языком, начал засасывать его, словно целуя взасос. Тальков метался из стороны в сторону, горя. Волосы липли к его лбу и шее. С губ срывались хриплые стоны, полные желания. Бернхард шлёпнул русского по левой ягодице и начал медленно вводить горячий язык в пульсирующее отверстие. Нежные стенки поспешно сжимали язык, словно норовя поглотить его. Фассбендер вылизывал их, сминая в ладонях натянутые ягодицы. Не выдержав столь пикантных ласк, Тальков закричал и, ударившись макушкой о пол, начал бурно кончать, разбрызгивая сперму. Глаза мужчины закатились, рот приоткрылся. Фассбендер с наслаждением мял задницу русского, балдея от ощущений, которые дарила ему конвульсивно сжимающаяся дырка. Вытащив язык из ануса, немец смачно облизал его и ласково поцеловал. После снова поднялся вверх и навис над русским. «Как же он прекрасен!» — мелькнуло в голове. Любуясь лицом Вадима, на котором была отражена вся палитра эмоций, подаренная мощным оргазмом, Бернхард наклонился к соскам русского и облизал сперва один, затем другой. Немного подумав, он взял в рот серебряный крест, висящий на его груди. — Иногда мне кажется, что мы — единственные, кто выжил после того, как Ной построил свой ковчег. И этот мир принадлежит только нам, — прошептал он и поспешно стянул штаны. Взяв стоящий колом член у основания, немец начал медленно вводить его в заласканный анус, который всё ещё тихонько пульсировал. Тальков с трудом сфокусировал взгляд на хищном лице Фассбендера. Тот вошёл в русского и, немного помедлив, начал с остервенением иметь его. Вадим хрипло закричал и дёрнул зафиксированными руками. Глаза Бернхарда покрыла поволока скорого оргазма, голубоватая радужка глаз стала ярче, зрачки расширились. Немец трахал русского так, что тело того тряслось. Вадим орал и эти оры были лучшей усладой для ушей нациста. Чувствуя приближения оргазма, Бернхард грубо сжал твёрдые соски Талькова и начал крутить их. Сперма брызнула в растраханное отверстие, заполняя её. Из открытого рта раскрасневшегося Бернхарда вытекала слюна. Замерев, он крепко зажмурился и вышел из Тальков. Стоя на коленях между разведённых ног русского, Фассбендер принялся теребить член, позволяя последним каплям семени опуститься на его ягодицы. Сперма тонкой струйкой стекала из многострадального ануса. Вадим нащупал свой член и, истекая потом, начал быстро дрочить. Увидев это, Бернхард широко улыбнулся и расположился рядом с мужчиной, поглаживая его живот. — Я смог разбудить в тебе страсть, — сладко приговаривал он, как бы случайно касаясь воспалённых сосков. — Заткнись… — прохрипел тот, краснея. — Давай, сладкий, кончи для меня. Ты божественен. Был рождён, чтобы отдаваться мне… — сладострастно произнёс Фассбендер и прикусил левый сосок мужчины. Тот вскричал и очередная порция спермы полетела в разные стороны. Бернхард, осоловевший от крышесносного секса, потёрся гладковыбритой щекой о грудь любимого и нехотя отвязал его руки.

***

Тальков лежал на диване в гостиной и слушал джаз, льющийся из радиолы. Последние несколько часов он потратил на поиски записок от того человека, который был пленником этого места. Тщетно. Мысли о том, что он унёс с собой тайну проклятого дома, приносили боль. Вадим пытался представить свой город, поразмыслить над тем, как нынче обстоят дела на фронте, но за всё то время, что он находился здесь, понятие времени начало смещаться и терять свой изначальный смысл. Тальков не знал, сколько они здесь пробыли и какое в этом пространстве времяисчисление. Почему Иштван и Август превратились в мумии? Что, если и они с Фассбендером уже мертвы? И выхода из этого дома попросту нет… Тальков мотнул головой и принял сидячее положение. В гостиной горел приглушённый свет напольного торшера, и мужчина испытал острое желание зажечь люстру. Вскоре комната осветилась ярким золотистым светом, заглушая зарождающуюся тревогу. Вадим взглянул в окно, за ним уже расстилалась непроглядная ночная мгла. Бернхард ушёл из дома некоторое время назад и велел русскому дожидаться его. «Иду на разведку. Сиди дома, что бы ни случилось. Понял?» — требовательно произнёс он. Тальков подошёл к окну и увидел в стекле собственное призрачное отражение. Кивнув своему двойнику, ухмыльнулся: — Ты ведь хотел избавиться от него. С ним могло случиться всё, что угодно. Вадиму хотелось в это верить, но… Но те времена, когда он испытал острую ненависть к Бернхарду, ушли в прошлое. И теперь мужчина чувствовал тревогу, стоило подумать о том, что Фассбендер не вернётся. Судорожно вздохнув, Тальков вышел в прихожую и отворил входную дверь. Он долго всматривался в непроглядную тьму, но так и не увидел силуэта немца. — Бернхард! Иди сюда! — громко позвал Вадим. Он кричал до тех пор, пока в горле не сделалось сухо и больно. И вот из тьмы вышел знакомый силуэт. Пошатываясь, Бернхард двинулся в сторону двери. Тальков отпрянул в сторону, позволяя Фассбендеру зайти. На лице того виднелись капли крови, руки были перепачканы чем-то чёрным. Пройдя в гостиную, немец опустился на диван, глядя перед собой немигающим взглядом. — Что случилось? — Вадим сел рядом с Бернхардом, напряжённо глядя на нордический профиль нациста. — Я услышал твой голос. Только поэтому смог вернуться, — с трудом отозвался тот и медленно откинулся на спинку дивана. — Думал, что всё, конец… — Что ты нашёл? — Сперва я хотел проверить трупы в машине, но её уже не было. Я пошёл вперёд. Дышать становилось всё тяжелее. Я чувствовал, что ещё могу вернуться, но решил пройти дальше, чтобы узнать, что там… И в какой-то момент туман рассеялся. И там было… оно… — Оно? О чём ты? — нахмурился Тальков. — Все страхи, которые только есть, обрушились на плечи. Призраки умерших сковали душу. Это было страшно, — бледнея, тихо произнёс немец и с трудом перевёл взгляд на Вадима. — Отсюда только одна дорога — в кошмар. В вечный кошмар. Тот тип был здесь в одиночестве. Вероятно, он зашёл слишком далеко, и не смог вернуться. А у меня… есть ты. Вадим встал, взял с кресла плед и укрыл им Бернхарда. Он испытывал облегчение, что тот вернулся. — Я сделаю чай, хорошо? — Ты что-нибудь нашёл? — Нет. Тальков ушёл на кухню, заварил чай с бергамотом и вернулся в гостиную. Фассбендер спал, откинув голову на спинку дивана. Вадим сел рядом, бесшумно ставя поднос на кофейный столик. Испытывая странный прилив нежности, он поправил плед на мужчине и взял его грязную руку в свою. Так было спокойнее. ...Вадим открыл глаза и с удивлением обнаружил, что уснул. Он сидел на диване, на столе стояла чашка с остывшим чаем. Бернхарда в гостиной не было. Тальков вышел в коридор и прислушался. Со второго этажа доносились странные звуки. Мужчина пошёл на них и застал немца сидящим на полу в одной из комнат. Перед ним лежали листы с иероглифами и странными изображениями, две толстые свечи горели, отбрасывая на стены удлинённые тени. — Что ты делаешь? — прислоняясь плечом к дверному косяку, спросил Тальков. — Пытаюсь найти ответ у духов. Они должны знать, почему мы здесь, — напряжённо глядя в одну из книг, отозвался Фассбендер. — Ты всерьёз веришь во всё это? — А ты нет? Даже после того, что случилось? — немец посмотрел на русского. Его глаза горели почти что инфернальным огнём. Вадиму стало не по себе. — «Общество Туле» способно открыть тайное знание. Посвятить в неразгаданное. Взявшее свое название от мифической Гипербореи, объединило членов национал-социалистической партии Германии. Некогда её территорию населяли особые люди, которые были выше других народов, высокие и светловолосые они выгодно отличались красотой и интеллектом. Не говори, что не слышал о нём. — Бернхард… Ты в курсе, что я не немец? Я русский. — Ты — исключение. Моё славное исключение, — тепло улыбнулся Фассбендер. — Я, кажется, начинаю понимать, почему мы оказались здесь. — Ну и почему же? — настороженно спросил Тальков. — Потому что мы должны спастись. Это наш Ноев ковчег. Когда мы сойдём с него, мир изменится. Быть может, на планете не останется никого, кроме нас. Вселенная очистится от смрада, от низших рас… Мы будем вместо Адама и Евы, — глаза немца блестели, на губах играла змеиная улыбка. — Выходит, ты есть избранный? — уточнил Вадим. — Выходит, что так. — Хорошо, пусть эта теория останется. Но нельзя исключать и другие, — тихо ответил Тальков и опустился на кровать. Ссутулившись, задумчиво посмотрел на Бернхарда. — Ты ведь не веришь мне? — В подобные вещи мне не даёт верить скептицизм. — Пора перестать смотреть на всё через его призму. Если мистицизма не существует, то как и зачем мы оказались здесь, в этом доме, потерявшемся между миров? — Я… даже не знаю, что сказать, — Тальков лёг на кровать и посмотрел в высокий потолок. — Но ты крещёный... — Меня крестили во младенчестве. Вадиму страстно захотелось в родной город, пройтись по знакомым улицам, втягивая аромат сиреней и черёмух. Случится ли это когда-нибудь? — Людей теряют только раз, И след, теряя, не находят, А человек гостит у вас, Прощается и в ночь уходит. А если он уходит днём, Он всё равно от вас уходит. Давай сейчас его вернём, Пока он площадь переходит. Немедленно его вернём, Поговорим и стол накроем, Весь дом вверх дном перевернём И праздник для него устроим. Талькову казалось, что эти строки пронеслись в его голове, а оказалось, он произнёс их вслух. — Это русские стихи? — заслушавшись, тихо спросил Фассбендер. — Да. Когда я работал на радио, часто декламировал… — У тебя хорошо получается. О чём этот стих? — О том, что людей теряют только раз, — Тальков слегка повернул голову и посмотрел на немца. — Не волнуйся, скоро я узнаю, как мы здесь оказались, — помолчав, твёрдо произнёс тот. Вадим улыбнулся, кивнул и закрыл глаза.