Отравленные цветы

Можно нацепить на лицо любую маску, обманув глупцов невинностью и кротостью, но нельзя скрыть глаз.© Глубокий вдох. Не смотреть. Это лишь вспышка, только момент ее жизни. Нужно перетерпеть. Потом станет легче. Так говорит Ино. Так было всегда. Так будет всегда. Не думать, не жить этим, чтобы не сойти с ума от призраков. Твердый дух превыше физической крепости тела. Этому их учили несколько лет. В этом их спасение, а угрызения совести не к месту. Ей нужно подняться с колен. Помощи ждать неоткуда. Каждая на своем месте, у каждой своя миссия. Она косится на беспечно спокойную охрану. Стоны и подрагивания, доносящиеся из-за балдахина – лишь ритуальная часть любовных игрищ, потому ни один из них даже не глядит в сторону кровати. Сакура бегло осматривается. Идеальная по безопасности спальня. Нет ничего, что могло бы сыграть ей на руку против блестяще натасканных в боях воинов Скорпиона. Ее взгляд снова возвращается к синюшному лицу Оота, захлебнувшемуся собственной кровью. В неподвижном взгляде остекленевших глаз застыл ужас вперемешку с удивлением. Снова вздох. В нос бьет резкий запах испражнений, как часто бывает при удушении. Сакура накрывает тело, вытирает лицо – надо торопиться, пока не заподозрили неладное – и, нацепив на лицо самую очаровательно-невинную улыбку, выпархивает из-под балдахина. – Господин требует вина и фруктов, – обращается она к хранителям покоев. Один из них смотрит на нее недоверчиво холодно, будто сканирует, затем кивает напарнику, посылая проверить, что творится за полупрозрачной тканью. Сакура сжимается, когда второй делает шаг мимо нее, и стук в дверь останавливает всех. – Вино для господина, – радостно сообщает из-за двери Тен-Тен. Ровно тридцать минут. Стражники охотно впускают ее, лучезарно улыбающуюся, обаятельно приветливую, и сами невольно улыбаются ей, заражаясь ее приподнятым настроением. Она бегло оценивает обстановку, бросает пытливый взгляд на бледную с широко распахнутыми глазами и неестественной улыбкой Сакуру, отдает ей поднос, слегка кивая в знак одобрения, разворачивается к выходу и на миг замирает между двумя охранниками. Те в любопытном недоумении смотрят в ее искрящееся радостью лицо, ожидая от нее прощальной веселой шутки. Легким движением Тен-Тен молниеносно выдергивает из-за пояса тонкий маленький веер с красными журавлями из плотной бумаги. И так же стремительно раскрывает его. Недоумение в глазах охранников сменяется жесткой агрессией. Они действуют с не меньшей быстротой, выхватывая катаны и нацеливая на служанку. Но клинки не успевают достигнуть цели. Прежде чем Тен-Тен ловко отскакивает в сторону, ее веер наносит два режущих хлестких удара, вспарывая, точно комета, горла стражникам. Оба падают к ее ногам, держась за тонкие линии глубоких порезов. Всё происходит тихо в считанные секунды. Быстро, четко и красиво. Сакура стоит, не шелохнувшись, вцепившись обеими руками в поднос. Тен-Тен смотрит на умирающих стражников, убирает веер, складывает руки в благодарном жесте и кланяется, будто провела отменный спарринг и благодарит за захватывающий бой. Затем делает шаг назад и натыкается спиной на ошалевшую от невообразимой быстроты случившегося Сакуру. Та так и стоит с подносом, таращась на пол. Перед глазами всё еще мелькают красные журавли. – Что стоишь? – добродушно усмехается шатенка. – Поднос убери. Сакура спешно ставит его на столик и идет следом за Тен-Тен. – Теперь нам никто не помешает. И что тут у нас? – Тен подробно изучает комнату, откидывает балдахин и мажет безразличным взглядом по телу Оота. – Справилась, значит, – одобрительно кивает она, – умничка. С дебютом тебя, – ободряюще треплет Сакуру по плечу. Снова обходит спальню, останавливается у смежной двери и стучит пальцем по замку. – Видимо нам туда. Здесь должен быть ключ, обыщи его, – распоряжается она. Сакура послушно кивает. – Тебя чуть не убили, – пересиливая отвращение, она обшаривает Оота. – Да, было близко, – соглашается Тен-Тен и издает задорный смешок, отрывая девушку от мыслей о печальном, – но Манцинелла начинает и выигрывает. Внезапность – главное оружие, – она нравоучительно поднимает вверх палец. – Что там с ключом? Ладно, – машет она рукой, видя растерянное замешательство на лице Сакуры, чьи поиски не увенчались успехом. – Сами справимся. Она достает из волос шпильку и приступает к кропотливому занятию. Вишня завороженно глядит в улыбчивое лицо Тен и не может оторваться. Всегда радостная и сияющая, она будто ласково насмехается над всем, что ее окружает. И даже над смертью, бросая ей вызов. Необдуманно легко. Играючи. И смерть щадит ее за смелость. Сакуре всегда кажется, что Такахаши Тен-Тен – любимица фортуны. Она прожигает жизнь с непозволительной беспечностью и беззаботностью. Ее словно не мучают мысли о бесполезности их существования. Она в своей стихии. И тем проще ей, что рядом с ней тот мужчина, что постоянно приходит к ней. Иногда Сакура наблюдала, как они общаются вне комнат Дома Грез. Уверенность в том, что он никогда не причинит Тен боли и будет оберегать ее, непоколебима в ней. Может быть, однажды он заберёт ее с собой. Как и Хинату. Ее навещают двое. Мужчины вообще падки на ее красоту, прельщаясь невинным личиком и робким взглядом – ее беспроигрышные козыри. Но принимает она лишь двоих – кузена Неджи, который приходит исключительно по делу, пользуясь услугами Дома Грез не как борделем, а как зарекомендовавшей себя в узких кругах обителью «смертоносных цветов». И второй – смешной чудаковатый блондин с голубыми глазами. Наивный и добрый. Когда он пришел впервые с Неджи, то битый час таращился на Сакуру, раскрыв рот, пока та принимала посетителей вместо хозяйки. Матушка Ци договаривалась с Неджи об очередной сделке, Хината тоже участвовала в разговоре, спрятавшись от любопытных глаз в саду. Улучив минутку, когда Сакура осталась одна, Наруто рискнул подойти к ней, но ту же получил категорично-жесткий от ворот поворот. С тех пор он приходит только к Хинате. А к ней никто не приходит. И ей не к кому возвращаться. Всё, что у нее есть – это Дом Грез и Матушка Ци, которой она обязана по гроб жизни за то, что подобрала, обучила и подарила возможность смотреть на мир с чувством собственного достоинства. Она часто вспоминает Саске, паренька из их деревни, в которого была без памяти влюблена и хотела прожить с ним всю жизнь. В отличие от нее, его не продали. Какой-то знатный господин искал себе ученика, чтобы передать ему своё искусство. Он забрал Саске с собой. Оказавшись в Доме Грез, Сакура пыталась разыскать его, но тщетно. Но она не раз представляла, как он сам находит ее, явившись в обитель смертоносных цветов. Теперь же, в доме господина Оота ей впервые отчаянно захотелось, чтобы однажды к ней пришел Сасори. С тупым отголоском давней боли она думает о нем. Он не идет у нее из головы. Она не может не видеть красоты, она умеет ценить ее в вещах, природе, людях. Она видит его красоту, его силу, его изящество и жестокость. Ее лютый враг. – Поторопись! – она нервозно мнется у двери, наблюдая за коридором сквозь узкую щелку. – Думаешь, тут всё так быстро? – весело усмехается Тен-Тен, ощупывая стену. Вся стена – один огромный хитроумный сейф. Его не вынести подмышкой и не вскрыть так просто. Тен-Тен придется здорово попотеть. – Мы полгода выслеживали эту тварь. Подтирали дерьмо за ним, убирали блевотину. Поэтому потерпи спокойно еще с часик, может пол. – Но Сасори… – Ты тоже не смогла его очаровать? – Тен-Тен присаживается перед сложным замком с кучей иероглифов, надевает на пальцы кошачьи когти «нэкодэ» из каленой стали и вдумчиво клацает по кнопкам. – Нет, – трясет головой Сакура. – Никто не смог. Как ни старались. На долю секунды ее охватывает древняя печаль и тоска по непрожитой, но такой желанной жизни. Жизни рядом с сильным и надежным мужчиной. Как Сасори. – Эй-эй, – Тен-Тен приходится дважды окликнуть ее. Она безошибочно угадывает по ее интонациям щемящую потребность в простом счастье на двоих. Сакура рвано оборачивается. – Какое главное правило? – шатенка выставляет вперед когтистый палец, серьезно глядя на Вишню. – Не привязываться, – заученно тупо повторяет та, всей душой не желая разделять и придерживаться этого правила. Тен-Тен хорошо говорить: она уже привязана. Намертво. – Не привязываться, – повторяет Манцинелла и грозит девушке. – Дааа, уж. Этот говнюка Оота знал, кого нанимать, – рассуждает она, не унывая, полностью лишенная страха быть убитой. – Ну ничего. Полгода и полчаса – ничто в сравнении с тем, сколько лет ждали наши заказчики, проигравшие последнее восстание по милости Оота. Она ловко переставляет когти с кнопки на кнопку. Замок то и дело щелкает, отчего Сакура каждый раз вздрагивает, боясь, что их услышат. – Заговорщики – не самая удачная клиентура, – замечает она, стараясь отвлечься от ужасных предчувствий. – Если их подавят, начнут выяснять, кто им помогал. – Возможно и не самая, – равнодушно соглашается Тен-Тен, – зато очень щедрая. Они не жалеют ни денег, ни сил на победу своих идеалов. – И людей, – угрюмо бросает Сакура. – Хех. Ты опять? – шатенка одаривает ее мимолетным взглядом. – Ну не продали бы тебя в рабство ребята-революционеры. И кем бы ты сейчас была? – она снова насмешливо глядит на подругу. – Женой грязного фермера, рожающей ему детей как добропорядочная наседка? А так ты почти элита. Вон, отгрызла мужику язык, – Тен-Тен улыбается и говорит так буднично просто, возясь с сейфом, как будто речь идет не о жизнях людей. – Уже что-то. У Сакуры от упоминания о вырванном языке желудок скручивается в один узел, спазм сводит тело, и тошнота подкатывает к горлу. Она делает глубокий вдох. – Кстати, неплохо было бы сначала узнать у него код, а потом уже убивать, – печально вздыхает Тен, зная всю абсурдность заявления. – Принести тебе его язык? – язвительно хмыкает Сакура, пересиливая дурноту. – Может, удастся его разговорить? Тен-Тен тихо смеется, не отвлекаясь от сложного занятия. Сакура возвращается к патрулированию коридора сквозь дверную щель. Тихие, чуть уловимые шаги, и она напрягается всем телом, сжимая ручку до белых костяшек. Дверь не запирается. А если бы и запиралась – отсутствие привычной охраны у двери наверняка натолкнет на подозрение. Потому девушка мысленно просит, чтобы эта мягкая поступь принадлежала одной из ее подруг. Всего лишь старая повариха неспешно семенит мимо комнаты. Она останавливается напротив, в паре шагов от двери. И Сакура понимает: она зря так быстро расслабилась. Взгляд женщины направлен точно на узкую щель, и, хотя это кажется нереальным, Сакура точно знает – эта старая кошелка ее видит. И становится ясно – у них с Тен-Тен серьезные проблемы, потому как за дверью сейчас стоит не просто дряхлая старуха, а верный пес. В ее глазах полыхает ненависть. Она не зовет на помощь, наверняка, уже видела убитых стражников, стоит молча, выжидающе. И от этой напряженной тишины еще страшнее. – У нас проблема, – шепчет Сакура. – Ты даже не представляешь, какая, – соглашается Тен-Тен, прилежно выстраивая иероглифы в ряд. – Повариха здесь, – Сакура торжественно открывает дверь, как будто прибыл сам император и делает шаг в коридор. Прятаться бессмысленно. Тен непонимающе пожимает плечами. Старуха смотрит на нее с полминуты и завораживающе плавным движением становится в стойку. *** Сасори смотрит на медленно колыхающуюся воду, и сумасшедшая улыбка закрадывается в уголки расслабленных губ. Вот и началось. Он спокойно одевается и выходит из онсена, прислушиваясь, всматриваясь, пробуя предвечерний воздух на густоту и запах. Запах крови. Он не обходит двор, проверяя, на месте ли охрана. Не за чем. Он знает, они уже мертвы. И окутавшая это место тишина лишнее тому подтверждение. Он продолжает улыбаться, несмотря на потерю своих людей, встречая их трупы на каждом шагу дома, куда он проскальзывает вечерней тенью через черный ход. Кому-то вскрыли горло, кого-то настигли иглы. Тело Креспо он находит в комнате Хинаты. Как и ожидалось. Никаких видимых повреждений. Сасори бегло осматривает труп. Смерть была быстрой и безболезненной. Смертельное касание. Чертовка с милыми проворными пальчиками. Слабая улыбка не покидает его губ. Приятная дрожь охватывает тело, руки чешутся взяться за эфес катаны. Он жаждет заглянуть в их лица, увидеть их глаза, прочесть в них то новое, чего он не увидел до сего дня. Это именно то чувство, то состояние, которое он больше всего любит: предвкушение, ожидание. Всё равно, что смотреть на крохотную спичку у себя в руках, которую вот-вот поднесешь к политой горючей смесью охапке соломы, и знать, что маленькое, безобидное пламя, боязливо дрожащее от твоего дыхания, превратится в ревущий, неукротимый огонь и выжжет дотла целую деревню, отняв ни одну жизнь. Он всегда любил видеть, чем дело кончится. *** Эта старая кошелка может дать фору любой из них. Дряхлая с виду, она отлично владеет боевыми искусствами и 70-сантиметровой металлической цепью манрикигусари с бочонками-грузиками на концах. Она вращает ею так хитроумно ловко и с такой бешеной скоростью, делая внезапные выпады и изменяя траекторию, что Сакура не может контратаковать, только обороняется, уворачиваясь от увесистых грузиков, способных вмиг пробить ее череп. Из оружия у нее лишь стилет, одолженный Тен-Тен. Метательные ножи, снятые с трупов охранников и пущенные в старуху, та давно отбила подвижной цепью. Остались еще катаны. Но ими Сакура владеет весьма поверхностно. И пара костедробящих ударов цепью по пальцам отбивает всякую охоту снова брать катану в руки; с ней она чересчур медлительна и неповоротлива. Повариха уверенно продвигается к двери, оттесняя Сакуру к соседней комнате. Цепь то и дело свистит мимо ее лица, грузики наносят ощутимые удары, заставляя кости хрустеть, оставляют вмятины и темные отметины. Сакура вертится, стараясь перехватить цепь и занять выигрышную позицию. Но всё тщетно. У нее слишком мало опыта. Последние два резких взмаха манрикигусари, и повариха, виртуозно размахивая оружием, с невероятной прытью влетает в спальню и на пороге натыкается на Тен-Тен. Цепь летит прямо на нее, но, в отличие от Сакуры, Тен не отскакивает и не уходи с линии нападения. Грузило больно бьет ее в плечо, ломая ключицу, шатенка почти отлетает назад, теряя равновесие, морщится, побелев и стиснув зубы от жуткой боли, что кипятком разливается по плечу. Но ловит цепь на запястье, резко наматывает, крепко зажимает в ладони и остервенело дергает следом за собой. Старуха зло рвет ее на себя, перетягивая, что дает Тен-Тен отличный шанс сохранить равновесие и не упасть. Сакура яростно налетает сзади, бьет стилетом в затылок, не просчитывая, наобум. Попадает вскользь, не причиняя серьезных увечий. Задыхается, наткнувшись на крепкий острый старушечий локоть, которым та мастерски врезала нерадивой девчонке под дых. Отшатывается назад, спотыкается о мертвого стражника и плюхается на пол, растерянно выпучив глаза. Но Тен-Тен уже рядом, ей с лихвой хватило тех мизерных секунд, что Сакура неумело выиграла для нее. Металлические когти глубоко туго вонзаются в дряблеющий живот и вспарывают одежду вместе с брюхом. Комната снова наполняется запахом крови. Старуха корчится и воет от боли, вцепившись обеими руками в вываливающиеся кишки. Отступает в коридор, ища опору у стены и взывая к подмоге. Тен-Тен не трогают ее вопли и страдания, она разворачивается и уходит обратно к сейфу. Сакура тяжело сглатывает, медленно поднимается и зачем-то оттряхивается, глядя вслед беспечной Тен-Тен. Оружие будто липнет к ее рукам, становясь продолжением ее самой. Сакура всегда поражалась ее мастерству управляться с любым, даже взятым впервые в руки, оружием. Конечно, в Доме Грез – в скрытой ото всех его части – их учили пользоваться оружием, но Тен делает это настолько виртуозного и легко, что и сомневаться не приходится: она тренируется вне их привычного круга. Вишня может поклясться: обучает ее никто иной, как мужчина, регулярно навещающий Такахаши в Доме Грез. Несмотря на то, что они не являются обычными гейшами, присутствие в Доме Грез и использование его как прикрытия, требует соблюдения некоей осторожности и конспирации. Приходится исполнять кое-какие обязанности, или же делать вид, что исполняешь. К Тен-Тен ходит всегда один и тот же шиноби с огромной косой за спиной и странной верой в языческого бога. Сакура не сомневается: будучи превосходным бойцом, он натаскивает свою любовницу, натаскивает с особой тщательностью и жестокостью, с какой периодически высмеивает веру Хинаты. Высмеивает и зло подшучивает, вызывая девушку на горячий спор, но никогда не опровергает, потому что знает: каждый человек должен во что-то верить. А Манцинелла верит только в силу оружия – самый ее надежный и верный спутник. Сакура выходит в коридор удостовериться, что старуха больше не представляет угрозы. Бегло смотрит по сторонам. Здесь уже на славу поработала Тен-Тен. Ее чудный веер и пара заколок-стилетов выкосили всех подчистую. И замирает, вперив немигающий взгляд в покоряющее своим спокойствием лицо Сасори.