сушеные незабудки

Боль кровоточащих закушенных губ могла бы ощущаться в полной мере и быть чем-то действительно непереносимым для хрупкого болезненного тельца, если бы не боль в сжимающейся груди. Солнце неровными полосками просачивается через тени обугленных досок и ложится на ноги оранжевым тусклым светом. Глаза бегают из в стороны в сторону и среди всего этого беспорядка что-то ищут. Может быть, ответы на такие достающие вопросы, а может быть, смысл уже мало что значащей жизни. На эту заброшку Лиса с Дженни достаточно часто приходили и успели оставить здесь свои все сильнее стирающиеся с каждым днем потоком не самых приятных эмоций воспоминания. Странно – две молодые школьницы гуляют в сгоревшем и пропахшем высохшими до сердцевины углями здании, но им почему-то нравилось. Они могли считать это место своим, придумывать дурацкие, но веселые правила, прятаться от злых родителей, которые звали домой – в общем, строить что-то невидимое и ни для кого непонятное, но для них – цельное и очень значимое. Возможно, в одиннадцать это было очень привлекательно, но не сейчас, когда форма выпускного класса волочется по обугленному полу и, в итоге, мятая юбка собирает всевозможные пылинки. Лиса думает. Она думает все это время и от своих мыслей ей становится… Нет, не страшно. Ей становится весело. Становится весело от того, какая она слабовольная, безнадежная и ничего не представляющая из себя глупая девочка с квадратными метрами загонов в лопающейся голове. Она все же поднимается с насиженного места, оттряхивается и пытается заткнуть в ушах свой писклявый детский голос, который стрелами прошлого ломал границы настоящего и возвращал сюда образ милых и беззаботных пока что детей. Тогда с выдернутыми натянутыми на дверные ручки нитками зубами и пересохшими от безумных догонялок губками они улыбались так широко, что походили на тех странных дурачков, у которых защемило нерв. А еще мама все время ругалась, когда оттирала грязь с ее щек, но потом все равно угощала апельсиновым соком со льдом. Возможно, Лиса скучала по ним таким, но только если совсем немножко. Лиса решительно берет в руку лямку чуть почерневшего от сажи рюкзака и так же уверенно встает на ноги, собираясь покинуть этот дом, который уже давно должны были снести, но, видно, всем было плевать на него с крыши новых, с каждым днем увеличивающихся все больше и больше небоскребов. Но только не Лисе, для которой эта рухлядь тоже, вроде бы, почти ничего и не значила. Она так и не ответила сама себе, так и не нашла смысла увядающей жизни, но почему-то… Сердце приходит сюда само. Ноги совсем не слушаются, и в такие моменты ей бы хотелось командовать своими бледными сосисками, но они словно нарочно спотыкаются и подводят даже тогда, когда Лиса врезается носом в фонарный столб и кричит быстро убегающему вслед какому-то придурку, которому, кажется, было очень весело толкать ее и обзывать каким-то мерзким словом. Кровь на коленке она замечает только когда приходит к ее следующему пункту назначению и хватается за голову. Да на кого она вообще сейчас похожа? - Я такая дура… - на скамейке у небольшой старой детской площадки с покосившимися качелями и заросшей песочницей Лиса кое-как пытается привести себя в порядок приятно охлаждающими влажными салфетками и морщится, потому что щиплет неприятно и становится больно. Тягучее чувство еще долго не покидает ее дергающуюся от болевых спазмов коленку и люди, проходящие мимо бесцветными пятнами, нахмуривают брови, но очень скоро исчезают. Она все еще морщится от боли в лифте, но все же кое-как собирается с и так почти отсутствующими мыслями и подходит к двери. Скоро губы сотрутся от ее зубов, но ей все равно, когда она нажимает на эту почему-то пугающую кнопку звонка. Ведь раньше она без колебаний могла позвонить сюда, так почему же сейчас ей нужно было пройти через какое-то дерьмо и довести себя чуть ли не до ручки, когда в прошлом она была здесь, как последний кусочек к все еще не до конца собранному паззлу? Сейчас она тот жалкий облезлый кусок, никому ненужный, пыльный и лежащий под тяжелым диваном. А кому нужен паззл без одной частицы? - Лиса… Дженни непонимающе смотрит на нее и ее губы поджимаются от явно нескрываемого пренебрежения. Брови хмурятся так забавно, и Лисе хочется размазать их в ровную линию на этом чистом детском личике, которому абсолютно точно не шло такое страшное выражение. - Впустишь? Вопрос бы застрял в глотке, если бы не вопросительное выражение лица Дженни, которая так и ждала объяснений от так внезапно ворвавшейся к ней в квартиру Лисы. Раньше бы она только услужливо пропустила ее внутрь, с легкой улыбкой на расцветшем солнечными бликами лице рассказывая о самых последних событиях из ее жизни. Пусть даже и не интересных, но имеющих большое значение для Лисы. Но сейчас Лисе достается только угрюмый и даже в какой-то степени упрямый взгляд (ох уж эта Дженни, которая так и любит стоять всегда на своем, никому не уступая в своей правоте) исподлобья и еле слышный вздох разочарования. - Проходи. Лиса с обеспокоенным выражением лица входит внутрь и отмечает для себя, что это не та квартира, в которой она бы хотела находиться сейчас. Именно в эти мертвые секунды от комода в прихожей веет морозом и нелюдимостью, а картины на стенах постепенно тускнеют и становятся совсем черными. Дженни откидывает волосы назад и опирается на стену, не поднимая своего взгляда. Ровный тихий ламинат был намного интереснее явно чувствующей себя не в своей тарелке Лисы, которая изображала из себя глубоко переживающего за судьбы других человека, но на деле же – дрожащая перед суровой реальностью глупая девчонка со взглядом трусливой бельчихи. - Чего пришла? - Дженни хмурит брови и все же смотрит на Лису, которая пытается что-то там пробубнить, но то ли не получается, то ли она перед приходом наглоталась льда, который выжег злой зимой ее голосовые связки. Лиса сама себе кивает головой и делает глубокий вдох, перед тем, как сообщить то, что нужно рассказать Дженни непременно: - Я хотела поговорить о Шине. Дженни улыбается – мило так, но потом этим же самым ртом, которым растягивала кажущуюся приветливой улыбку, выпаливает ранящую и так уже достаточно настрадавшуюся Лису фразу: - Пришла сказать о том, что он меня не достоин и я должна с тобой встречаться? Ты такая тупая… - Дженни… - Лиса в замешательстве смотрит на нее несколько секунд и не может понять, в какой момент все стало так дерьмово и когда они успели оказаться в такой беспроглядно туманной бесконечной пропасти. - Нет, конечно. Я всегда буду счастлива, если счастлива ты, даже если ты так поступаешь со мной. Просто… - Ну? – Дженни вопросительно изгибает бровь и делает крайне саркастическое выражение лица. - В общем, я видела его с другой. Дженни вздыхает уже в какой раз за последние пять минут, но в этот раз более напряженнее и с ноткой безысходности. Она подходит к Лисе как можно ближе и внезапно хватает ее за запястье, заставляя вздрогнуть и посмотреть полными надежды глазами. Но раздавшийся противным протяжным скрипучим скрежетом щелчок открывающейся двери меньше, чем за секунду выветрил из туманной головы все мысли о хорошем конце. А на что она надеялась вообще? - Если ты так пытаешься завоевать мое расположение, то лучше тебе убираться отсюда, - она с силой выталкивает Лису за порог и, закрывая дверь, успевает прошептать губами, - Не хочу тебя видеть сейчас. Лиса падает.