сушеные незабудки

- Что-то случилось? - из соседней комнаты потоком теплых волн в уши льется приятный голос, и Дженни громко вздыхает, опираясь внезапно вспотевшей спиной о холодную сталь двери. - Адресом ошиблись, - неловко смеется Дженни и возвращается в гостиную, пристально всматриваясь в удобно разлегшегося на диване Шина, которого категорически сложно было обвинить в чем-либо. Его персиковая улыбка стирала остатки беспокойства из горящего отчаянием нутра, а где-то в глубине черных глаз уже было совсем нестрашно потерять свой разум. Как этот внимательный и нежный к ней человек вообще мог помышлять об измене, когда все эти дни, проведенные с Шином, были одними из самых лучших в ее жизни и отпечатывались солнечными бликами на часто бьющемся сердце? - У меня что-то на лице? - Шин хмурит брови и вслепую пытается смахнуть злосчастную крошку со своего лица. - Нет, я просто засмотрелась на тебя, - Дженни делает невинное выражение лица и за несколько секунд оказывается прижатой к теплому телу. - Мне нельзя? Шин как-то странно ухмыляется и проводит по ее волосам, словно размазывая невидимые прикосновения потоком в несколько вольт, которые заставляли Дженни невольно содрогаться и терять улыбку где-то в складках его хрустящей рубашки. - Я тоже часто засматриваюсь на тебя… Думаю, мы квиты, - улыбается Шин и возвращается к своему мобильнику, увлеченно продолжая с кем-то переписываться. – Ого, завтра будет небольшой фестиваль фейерверков рядом с нашим домом. Дженни заинтересованно смотрит на появившуюся новость в ленте на экране телефона Шина и прикусывает губу, вдохновившись приложенными к посту картинками, которые почему-то вызывали интерес к предстоящему событию и так и уговаривали яркими вспышками с фото прийти и посмотреть на всю эту прекрасность в реальности. Наверное, Дженни была слишком впечатлительной, но она не особо корила себя за это, а поэтому только с долей большого энтузиазма улыбнулась и, уже почти соглашаясь, восторженно сказала: - А потом мы бы съели по большой порции пибимпаба, пулькоги и, конечно же, мой любимейший хоток … - она мечтательно закатывает глаза и уже предвкушает сплетение пряных вкусов у себя во рту. Не то чтобы она была знатной обжорой и лопала все, что попадалось на глаза, просто так сложились звезды, что на подобных фестивалях у Дженни после разноцветных салютов просыпался аппетит, и она обычно таскала за собой Лису по всевозможным ларькам, в которых была еда. Лису… С которой вряд ли еще предоставится такая воодушевляющая возможность похода по фестивалям. - Ты ж моя любительница покушать, - Шин искренне удивляется и неловко смеется над странными замашками Дженни, - Ну хорошо, договорились. А, еще можешь позвать Лису, как раз хороший повод помириться. Я буду совсем не против. Дженни сразу же переменяется в лице и чувствует постепенно накатывающие на нее глыбы снега с беспокойных гор, заходящихся в страшном грохоте и достаточно мощной вибрации, чтобы катящейся лавиной вниз смести абсолютно все на своем пути. Шин даже не догадывался о настоящей причины ссоры двух уже бывших подруг, которые, как ему казалось, не поладили из-за какой-то невзрачной для него ерунды. Если бы… С Лисой поход на фестиваль стал бы идеальным. Дженни и сама это признавала, но то, как она поступала с ней в последнее время не подлежит никаким оправданиям в ее защиту, поэтому вряд ли она теперь вообще имела какое-либо право общаться с ней, а, тем более, звать ее куда-то. Но как же иногда хотелось переступить через свои принципы и больше не смотреть на свои страхи исподлобья, а прямо им в лицо, насмехаясь над своим идиотизмом и признавая ошибки. Однако Дженни была слишком гордой для этого и не знала сейчас, как поступить правильно, но все же… - Я попробую, - Дженни старается улыбаться не слишком вымученно и вообще сейчас не выглядеть умирающим и тоскующим по своей подруге лебедем. Даже если она вела себя, как полное хамло, то все равно скучала и жалела о всех своих скверных поступках и тех действиях, которые явно ранили Лису горящими стрелами ее поддельной ненависти прямо в тихо бьющееся сердце и даже пропускающее несколько ударов, когда поток противных слов становился все больнее, а хлипкие кулачки сжимали подол юбки все сильнее. Она в любом случае скучала и хотела бы вернуть все обратно. - Я в вас верю, девчонки, - Шин ободряюще целует Дженни в щеку и как-то странно смотрит в экран телефона. - Ладно, я пойду, а то мне домой нужно прийти и немного помочь моей маме. - Конечно, я закрою за тобой, - Дженни встает с дивана и даже успевает соскучиться по теплу, исходившему от Шина, который проходит в прихожую и начинает одеваться. Дженни любезно помогает надеть куртку и нежно целует на прощание, погладив по щеке. Шин подмигивает в дверях и уходит, а Дженни задумчиво смотрит на щелкнувший замок и кусает губы, стараясь не вспоминать о том, с кем у нее был первый поцелуй, и все чаще навязывая себе мысль о том, что единственный человек, с которым она целовалась – это Шин. Но с каждым днем у нее получалось все хуже и хуже обманывать саму себя, воспоминания о том поцелуе почему-то не стирались совсем и не вылетали из головы, а, наоборот, приобретали новые эмоции и оттенки испытываемых тогда Дженни ощущений. Имело ли это какое-то значение? Дженни не знает, да и задумываться особо не хочет. Когда идешь на такой серьезный шаг – лучше не думать вообще. Она неосознанно поправляет запутавшиеся волосы и, стараясь не дышать вообще, открывает дверь квартиры. Наверняка Лиса сейчас где-то совсем рядом сидит в своей комнате и переживает из-за тех слов, которые Дженни выплюнула ей прямо в лицо совсем недавно. Что-то душит беспокоящуюся Дженни и заставляет дрожать перед какой-то плещущейся беспокойными волнами в ее душе неизвестностью, когда она нерешительно крутит пальцем вокруг дверного звонка квартиры Лисы. Как будто участвует в идиотской уличной лотерее, где шансы на победу практически всегда равны нулю. Все же она чувствовала огромную вину перед своей подругой, и если она всю эту массивную стену, которая разделяла их довольно большое количество времени, построила, то она и должна была ее разрушить. Лиса все равно мало в чем виновата. Чувствам ведь не прикажешь? Дженни все-таки делает решительное выражение лица и, стараясь не думать, как это убого выглядит со стороны, все же нажимает на раз двести, если не четыреста проклятую ею кнопку звонка и неловко переступает с ноги на ногу. Она отчетливо слышит звуки неспешных шагов – Лисе бы со звукоизоляцией поработать в ее квартире – и с легким страхом ждет, когда наконец-то откроются двери. - Уходи… Дженни опускает глаза и ей даже не нужно долго думать над тем, кто низким поникшим голосом говорит ей это из-за все еще закрытой двери. Но она не собирается хоронить себя под глыбами чертовски холодных лавин, поэтому виноватым голосом говорит: - Лиса, я больше не хочу, чтобы у нас все было так. И я хотела бы поговорить об этом, смотря тебе в лицо, а не в бездушную стенку, до которой не достучишься. Щелчок открывающегося замка раздается в барабанных перепонках мелодичным и одновременно тревожным свистом тысячи жаворонков, которые оторвали свои лапки с скрипучих веток деревьев и наконец-то взлетели к расплывающимся белой ватой облакам. Страшно, тревожно, но в то же время любопытно. - Я… - хотела начать Дженни, но смотря в это заплаканное уродливо покрасневшее лицо, она так и не смогла выдавить из себя ни звука после долгих секунд убивающего молчания. - Ты? – наигранно улыбается Лиса и всячески не дает пройти в квартиру Дженни, у которой, видимо, язык сгнил от ее мерзких высказываний, причинивших столько боли ее бедному настрадавшемуся за все время их разлуки тельцу. – Ты решила разрушить меня до конца? Ты решила притвориться невинной овечкой и продолжить издеваться надо мной, обсуждая за спиной вместе с Шином? Ты решила играть с моими чувствами? - Нет! – решительно заявляет Дженни, потому что целью ее визита было явно не это. – Просто послушай меня… Я очень сильно раскаиваюсь во всех своих поступках, которые совершила по отношению к тебе. И я хочу извиниться, - Дженни, преодолевая свой нрав и вдруг потухшую гордость, опускается коленями на пыльный пол площадки около их квартир и кланяется низко-низко, почти доставая носом до ступней Лисы. Ее волосы расплываются по полу темными змеями и мешают разглядеть лицо, которое Лисе сейчас просто необходимо было видеть. Может быть, у них правда получится все вернуть к истокам? Лиса забудет об этих совершенно никчемных чувствах и наконец-то найдет себе достойную пару? Наконец-то будет счастлива с другим и, тем более, не будет мешать счастью Дженни? - Встань, пожалуйста, - с ноткой беспристрастия в вдруг севшем голосе просит Лиса и внимательно вглядывается в покрасневшее от содеянного лицо Дженни. Дженни уже собирается пригласить ее на потрясающий вечер с искрящимися и чуть ли не слепящими глаза фейерверками и вкусным ароматным пулькоги, как… Лиса грубо обхватывает пальцами ее подбородок и прижимается губами к ее рту, начиная напористо целовать. Она оставляет неистовые следы своих кричащих о том, что ни-черта-они-уже-не-подруги прикосновений, проводит языком по линии недовольно сжавшихся губ и сильнее прижимает к себе тело Дженни. Она всячески пытается отбиться от словно сорвавшейся с цепи Лисы, которая крепко держала ее и не позволяла отстраниться. Загадкой для Дженни сейчас было абсолютно все – откуда столько силы в этих худеньких ручках, сколько еще безумных мыслей в этой красивой голове и когда уже их отношения перетекут из стадии "нихрена непонятно" в ту самую стабильную стадию, которая была удобна им двоим и не причиняла большего вреда, чем та, в которую они сейчас погрузились по самое не хочу? Но ответа в окончательно затуманенную голову так и не приходило. И вряд ли он там найдется. Лиса оставляет еще пару поцелуев напоследок и, как будто нехотя, медленно отстраняется, все еще сжимая в руках дрожащую и чуть ли не плачущую от несправедливости всей этой жестоко сложившейся с ней ситуации Дженни, которая сразу же начала вытирать свои губы, надеясь таким образом стереть следы этого жестокого над ней надругательства. Она просто молча отстраняется от Лисы, пребывая в состоянии легкого шока, непонимающе изучая ее бессмысленным взглядом. - Мне очень противно целовать тебя после него, но, думаю, ты должна раз и навсегда понять, что мои чувства к тебе не изменятся. И что сложно будет находиться рядом с такой подругой, как я, - Лиса не была способна забыть об этих сильных чувствах и похоронить их просто так. Пусть они причиняют ей боль, пусть на душе остаются остро вколотыми куда-то в область сердца иголками – неважно. В конечном итоге человеческие чувства приносят боль, несмотря на всю их целомудренность и силу солнечного добра, заложенных в их первоначальных истоках. - Отлично, - усмехается Дженни и не может до конца поверить в происходящее. И зачем она вообще тогда ползала на коленях, как дебилка? – Можешь исчезнуть из моей жизни навсегда. Лиса молча захлопнула дверь своей квартиры и, так же холодно храня молчание, прошла мимо застывшей Дженни к лестнице, спускаясь по ней. Пусть убивается сколько хочет, а Дженни такие люди, как она, в ее идеальном окружении не нужны и подавно. Зачем она вообще пыталась наладить и так уже рухнувшие отношения, которые из пепла не возродятся сияющим фениксом точно и не полетят навстречу новым чувствам уже никогда? Дома Дженни старается отогнать от себя навязчивые мысли посредством тщательного изучения домашнего задания, но какой-то беспокойный шум под окнами отвлекает ее. Она выглядывает вниз и видит только какое-то столпотворение людей, беспокойно разговаривающих о чем-то, видимо, сильно важном. В Дженни появляется капля странного беспокойства, и она решает спуститься на лифте вниз, все же желая разобраться, в чем дело. - Извините, а что здесь произошло? – из-за разноперой толпы было сложно увидеть причину этого лихорадочного скопления, поэтому Дженни решает спросить у первой попавшейся женщины, которая с обеспокоенным лицом смотрела вперед. - Только что девушку здесь машина сбила. Скоро должна скорая будет подъехать, лишь бы вовремя успели. Безумно жаль, ведь она еще совсем молодая, школьница… Дальше Дженни уже просто не слушает. Она словно погрузилась в большой пузыристый вакуум, отрывающий от внешнего мира и прерывая любую связь с реальностью. Галдящая толпа для нее не значит сейчас ровным счетом ничего, когда она на автомате раздвигает громоздкие тела и краски мира начинают приобретать иной оттенок. Оттенок крови, который безжалостно окрасил ровный асфальт дороги около их дома. Алый безумный оттенок, который она не забудет никогда. Который безжизненно застыл в идущих рыжими волнами волосах. Который выкрасил мертвыми пятнами красного помятую школьную форму. Который так некрасиво застыл на лице бездыханной Лисы.