- Ты пришла, я так рад, - чуть отстранившись от губ Мэй, сказал Чонгук. Он ждет, когда она откроет свои глаза, но та лишь улыбается.
- А что мне оставалось? Тебя не было слишком долго, - ответила она, открывая глаза. – Я прощаю тебе твое опоздание, но с условием что, - воздух замирает в легких, когда она недоговаривает.
- Говори, - подает он голос.
- Ты мне все расскажешь.
- Абсолютно все? – замялся парень.
- Все вокруг говорят о ней. Всё здесь говорит о ней, о вашем прошлом, - говорит, слабо покачивая в стороны головой, будто сама не хочет слышать это от себя.
- Мэй, я, - мнется он. – Дай мне время, и мы с тобой обязательно поговорим об этом, - просит Чонгук.
- Хорошо, - все же соглашается она, опуская руки с его плеч.
- Даже не верится, что ты сейчас здесь стоишь, вот так близко, - по-детски улыбается, продолжая зрительный контакт.
- Почему для тебя это так важно, я же просто пришла увидеться? - смущается она, слабо улыбаясь.
- Просто ты слишком много значишь для меня, и не только, - тише добавил он последние слова. – Джихан каждый день спрашивает про тебя, - мягко улыбается, чуть отстранившись от девушки.
- Она так быстро привязывается к посторонним людям, - задумчиво бубнит, с упреком посматривая на Чонгука.
- Но только если этот посторонний человек ей понравился, - поправляет он ее. – После истории с ее матерью я старался полностью огородить ее от посторонних людей. О ней знали лишь только самые близкие, но со временем мне было сложнее все скрывать, поэтому это стало сенсацией для прессы.
- Почему… никто не знал, что у тебя есть дочь? Вы же были женаты с ней, - осторожно старается настроить парня на нужный ей разговор, который он старался избегать.
- Так хотела моя жена, - сдается он.
Мэй в ступоре стоит и пытается понять смысл его слов, но в голову приходят не самые хорошие мысли по поводу поведения его жены, бывшей жены. Чонгук подавлен, и она это видит, пусть он это и скрывает.
- Чонгук, - позвала она его, когда он собирался отойти к столу, чтобы продолжить работу.
- Что?
- Ты больше ничего не скажешь? – Спрашивает она неуверенно. Руки подрагиваю, когда он снова делает шаг к ней, приблизившись к ее уху.
- Хм, - задумался, а после продолжил, - я буду ждать тебя, - с широкой улыбкой прошептал, после оставляя на щеке легкий поцелуй.
- Д-для чего ждать? – стушевалась, прокашлявшись.
- А сама не понимаешь? – Подкидывает он бровь, смотря ей в глаза.
- Я так и не услышала то, что хотела, - возмутилась она, погрустнев на секунду.
- А ты упрямая, - усмехается, проходя за свой рабочий стол, чтобы продолжить работу. – Ты все еще не доверяешь мне? – изогнул он бровь, из под лба в упор смотря на нее.
- Нет, - уверенно отвечает, беззаботно пожав плечами. – Когда мне сказали, что меня собираются удочерить, то мне стало так страшно.
- Почему? – Изменился он в лице.
- Когда мне показали того, кто собирается удочерить меня, я расстроилась, до глубины души, - перешла она на кричащий шепот, пугая этим Чонгука, который в растерянности, последовал за ней к двери.
- Мэй, почему тебя это расстроило? Что не так было в этом моем решении? – растерялся он, бегая глазами по ее потерянному лицу и испуганным глазам.
- Ты мне нравишься, - натянуто ответила она, сама от неожиданности падая в пропасть под ногами.
Так было сложно открыться, будучи всю жизнь запертой и изолированной от общества. Она ждет его действий, его слов. С дрожью ждет его ответа, но понимает, что тот не скажет больше ни слова. Все слова - это его действия совершенные ранее. Поцелуй его был так уверен и прекрасен, что заставило ее признаться ему в своих чувствах. Может быть, он ждал этих слов, так как уже сделал свой ход. Она до этого момента всегда казалась для него закрытой, но сейчас она стремительно набирает обороты, все больше раскрываясь перед ним. Словно ребенок, делает первые неуверенные шаги к последнему моменту, который перенесет ее в большой мир взрослой жизни. Жизни, где она может разделять свои чувства с другими. Там где ее всегда ждут и любят. Ей может быть очень страшно, о чем говорят ее дрожащие пальцы, которые он перехватывает в свои большие руки, согревая их теплом.
Но и он боится сделать этот шаг, будучи уже раненный этим чувством. Он понимает, что с этой девушкой все по-другому, даже ощущения совсем другие. Чувство, будто та является той недостающей частичкой, дополняющей его.
С трудом вспоминает их первое знакомство, и понимает, что она на ментальном уровне ждала его всю жизнь. Не осознавая этого, она кричала и звала его, отображая все это в картинах, будучи, не имея права голоса.
Заглядывая в ее испуганные глаза, Чонгук, наконец, понимает, чего она так боится и почему она расстроилась. Страх из прошлого все еще тревожит ее, и он не удивится, что после этого разговора она может плохо спать и, возможно, видеть кошмары. Он видел ее страх в глазах, и от слова не хочет больше его видеть. Она такая хрупкая, как маленький цветочек, проросший сквозь бетонную гладь.
Снова крыльцо ее дома и тихая ночь, когда повсюду снуют сверчки, приятно играя гармонь.
Хосок сидит на краю ступеньки, подняв голову к черному ночному небу. Он снова приходит к одному и тому же концу своих действий. Снова возвращается к ней. К женщине, которая его теперь ненавидит и видеть не хочет. Избегает его и защищается братом, который и вовсе ничего не сделал, а всего лишь прямо сказал: «Не ломай ей жизнь и проваливай». Столько было во взгляде ее брата, что заставило задуматься и отступить, подумать и осознать. Он так устало посмотрел ему в глаза, будто и он устал от Хосока и его бесконечных детских выходок.
- Ты ведь понимаешь, что это тебе не поможет? - ровным голосом говорит Чонгук в трубке.
- Я уже ничего не знаю, - вяло отвечает Хосок, оборачиваясь в пол оборота к закрытой двери ее дома. – Прости, - тихо говорит, смотря под ноги, положив голову на стенку.
- За что?
- Я знал, что у вас с Джен ничего не было, но все равно обвинил тебя, - с тяжестью вздыхает, дрожаще выдыхая.
- Я рад, что ты мне не заехал по лицу, - усмехается он.
- Зато я знал, что когда-то она призналась тебе в чувствах, а после преследовала тебя, - как бы невзначай добавил Хосок.
- И что это меняет? – Посерьезнел Чонгук.
- Ты ей все еще нравишься и это не исключено! – чуть повысил он голос, прикусывая дрожащую губу, чтобы не выдать его сломанного голоса. – А она продолжает играть со мной.
- Ты заблуждаешься, Хосок, - твердо ответил Чонгук. – Где ты вообще?
- А в чем я заблуждаюсь, скажи? В том, что я принимаю поражение и отступаюсь? Вот и все, Чонгук! Я закончил свою роль, теперь ты можешь забирать ее, - уже скалится он от злости, подскочив с крыльца.
- Ты что вообще несешь? – тоже начинает Чонгук.
- Она сказала, что это не мой ребенок, - выдает он все же свой дрожащий голос, прикрывая глаза. – Мне еще никогда не было так больно, - тихо заканчивает он.
- Как не твой? – оседает на стуле на кухне Чонгук, дрожащей рукой проводя вдоль лица. – Ты что несешь вообще? Это она тебе так сказала?
- Я же говорю, что она сказала, что это не мой ребенок! – громким голосом срывается он, перестав сдерживать свои эмоции.
- Иди домой, завтра поговорим, - не теряется Чонгук, кладя трубку.
Утром следующего дня Чонгук встречает на пороге своего дома морально побитого Хосока, с тяжестью осознавая, что Дженнифер перегнула палку. Хоть он и понимает ее чувства, все равно не может отвернуться от друга, который, кажется, идет на поправку, как она и хотела. Просто метод воспитания она выбрала слишком жестокий, говоря, что это не его ребенок. Мысль о том, что кто-то скажет, что Джихан не его дочь, заставляет кровь в жилах стынуть, а сердце замирать.
***
- Посмотрите мне в глаза и скажите, что вы чувствуете, когда видите этих людей, - слегка принужденным голосом говорит врач, показывая женщине фотографии. Та лишь стеклянными глазами смотрит на фотографию своей бывшей семьи, чувствуя дрожь во всем теле. Челюсть онемела, не позволяя ей и слова сказать, пока врач терпеливо ждет ее ответа. Поднимает на мужчину глаза и только этим может дать понять, что ничего говорить не будет.
- Гаён, вы слышите меня? – пытается он позвать ее, убирая фотографию в стол.
- Я хочу спать, - сухо отвечает она, отводя голову в сторону открытого окна, откуда поддувал чуть прохладный ветер. – Когда закончится эта весна? – думает она, погружаясь в легкую дремоту, пока ее аккуратно поднимают со стула, уводя в палату.
***
После ухода Хосока, Чонгук закрыл за другом дверь, отмечая про себя, что проговорил с ним весь день, не считая раннего утра. Хосоку долго пришлось уговаривать Чонгука, чтобы тот не оставлял его с Джихан, пока он выйдет в магазин за тортиком, который попросила его дочь. Джихан спокойно при этом сидела в зале и смотрела мультики по телевизору, почти не обращая внимания на отца и его друга. Она не боялась малознакомого ей дядю, просто настороженно на него поглядывала и как бы незаметно постоянно сминала в руках мягкие игрушки, которые она хаотично разложила вокруг себя, как бы маленькое гнездышко.
- Джихан, - позвал дочь Чонгук, присаживаясь рядом с девочкой, которая тут же обернулась на его голос. Глазки ее так доверчиво смотрят в отцовские, и он понимает, что все еще думает о ее матери. Он уже думал над небрежно сказанными когда-то словами Мэй. Но сказанного не вернешь, так же как и принятого когда-то им решение.
- Папа, сделай улыбку! – улыбается дочка, присаживаясь на коленки отца, тыкая пальчиками на его щеки. Ее поведение тут же вызывает его улыбу, которую он не сдерживает.
- Тортик был вкусным? – спрашивает он, заботливо поправляя ее аккуратные короткие волосы. – Не вкусным был? – наигранно он удивляется, заметив, как она угрюмо надула щечки, нахмурив бровки.
- Папа, а когда мы пойдем гулять? Я хочу туда, - показывает она пальчиком в окно, где солнце близится к закату.
- Там холодно, мы замерзнем, - хмурится Чонгук, тоже посмотрев в окно. – Да и тебе скоро спать. Зубки чистить пойдем? – Поднимает он ее на руки, направляясь в сторону ванной.
- Папа-а, не хочу спа-ать, - начинает хныкать, цепляясь за ворот его футболки, чтобы отец не отпускал ее.
- Ты помнишь, что детишек, которые не спят по ночам, крадут маленькие гномы и увозят на северный полюсь? Хочешь туда? – рассказывает он по пути, уже открывая дверь в ванную.
- Нет! Не заберут!
- А я говорю, что заберут! – смеется Чонгук, ставя стульчик возле раковины, чтобы она могла достать до крана.
- Фея спасет меня, - обиженно бубнит.
- И кто же эта фея? – берет зубную щетку Джихан и выдавливает на нее зубную пасту.
- Мэй, - снова бубнит, смотря на себя в зеркале, лохматя на макушке волосы. – Папа, дай ращчёску, - в мини приказном тоне попросила она предмет, протягивая свою маленькую ручку.
- Джихан, я же говорил, что не «ращчёску», а «расчёску», - вздыхает, мысленно все еще находясь в растерянности от слов его дочки.
- Звездочки падают и падают. - Джихан аккуратными пальчиками рисовала в воздухе дорожки от одной звездочки к другой звездочке, которыми был усыпан потолок. Чонгук отстраненно вслушивался в тоненький голосок дочери, присматриваясь на светящий звездами темный потолок. Взгляд снова падает на маленькие пальчики, что так игриво продолжают рисовать в воздухе. В воспоминаниях столько боли и разочарования, что так просто отпустить не удастся. Он все еще помнит голос девушки, помнит ее всю. Но приходя каждый раз к одному и тому же концу, он не понимает место перелома. Не помнит, когда все пошло под откос.
Рукой он подпирает маленькую головку, слегка касаясь пальцами руки ее мягких волос на макушке. Девочка продолжает считать героев, изображая их руками в воздухе.
- Джихан, давай спать, - поворачиваясь на бок вплотную к девочке, он обнимает ее второй рукой, заключая в медвежьих объятиях. – Это первый и последний раз, когда я разрешаю тебе спать в моей кровати, хорошо? Ты же уже большая, - продолжил он, уже с закрытыми глазами.
- Папа, а мне снились гномики, и сказали, что они холошие, - продолжает бубнить и играть руками, стараясь дотянуться до звездного неба.
- Джихан, я же говорил, что не «холошие», а «хорошие». У тебя же хорошо получалось, - говорит он сонным голосом, стремительно погружаясь в дремоту.
- Папа, мне жарко, - говорит она, начиная скидывать с себя одеяло. Чонгук не стал противиться и укрывать ее снова, а лишь позволил ей немного скинуть с себя одеяло. – Папа, а мы пойдем завтра гулять?
- Джихан, мы же договорились, что завтра мы с тобой идем в садик, - мягко отвечает он.
- Не спишь? – к Мэй подошла ее воспитательница.
- Как вы меня нашли? – пугается она, дрожащими руками прикрывая открытое настежь окно.
- Не закрывай, - торопит остановить ее она, на что Мэй не противится и снова его открывает. На улице все еще холодно, так как солнце еще не настолько хорошо греет днем. Чуть колющий ветерок дует, вызывая легкую дрожь, но Мэй отрешено продолжает стоять напротив открытого окна, поставив руки на края подоконника. – Я просто видела тебя, когда ты шла сюда, - продолжает женщина.
- Мне не хорошо было, - говорит Мэй. – Хотелось немного проветриться, - виновато опускает голову.
- Ты могла выйти во двор, - предлагает воспитательница. – Там не хуже воздух, - слегка улыбается уголками губ.
- Я знаю, просто дело не в этом, - погрустнела она, снова поднимая глаза в окно. – Я всю свою жизнь так жила, смотря на мир через окно своей маленькой комнатки. И единственное, что я позволила, так это открыть его. Человек, который меня опекал, не позволял мне открывать окна. Я не знала почему, но ничего другого не оставалось, кроме как послушаться. – Мэй с трудом делает паузы, глубоко вдыхая в себя воздух, чтобы не заплакать и не начать глотать тугие комы. Сердце при каждом вздохе, словно разрывается и горит адским пламенем.
- Мэй, не вспоминай, не нужно! Я же не прошу тебя это все говорить, - плачущим голосом успокаивает она ее, на что она просто с выдохами улыбается, подняв глаза вверх.
- Так хорошо от прохладного ветра, - меняет она тему. – Спасибо вам.
- Не благодари, - улыбается женщина. – Ты помнишь, что завтра в школу, а ты все еще не спишь? – будничным голосом говорит она.
- Можно мне пропустить ее завтра? – с надеждой просит Мэй.
- Конечно, нет, Мэй, - говорит воспитательница. - Я пошутила, - похлопала она ее по плечу.
- Правда? – весело выдыхает, улыбаясь уголками губ.
***
Пройдя такой длинный путь, он познает себя, как отдельная частичка этого большого общества, имея свои привычки и мысли, свои мечты и желания. Имея свой выбор, он стремиться доказать, что вправе отвечать за свои действия и принятые им решения. Картина обыденного и такого избитого прошлого угнетает и не дает двигаться дальше. Не позволяет двигаться в ногу со временем.
Стоя напротив стены, где их совместное прошлое слилось воедино, он задумывается над тем, чтобы, наконец, отпустить ее. Она ведь сама приняла решение забыть все и никогда больше не возвращаться к начатому ими ранее прошлому.
- Что будет дальше? – спрашивает себя Чонгук, засучив руки в карманы черных брюк. В конференц зале пусто стало, после долго совещания. Оставшись наедине с собой, он смотрит на картину на стене, снова отмечая для себя, что он далек от истины ее мыслей и действий.
