Сказки, рассказанные на ночь

Изнуряющая жара, облившая весь город, как вязкая золотистая карамель, наконец-то идет на убыль, а в раскрытые окна залетает озорной ветер. Пляшет по комнате, путаясь в тонком белоснежном тюле, подкидывает цветные перья двух висящих на стене ловцов и звенит привязанными к одному из них подвесочками в виде клевера и солнца. По комнате пляшут солнечные зайцы, порожденные стеклом балконной двери. Самые настырные из них смотрят на свое отражение в зеркале, скачут по дверным косякам и клетчато-рельефным обоям в коридоре и кухне. Особенно отчаянный ушастый экстремал умудряется даже сигануть в чашку с крепким пахнущим чабрецом чаем, но быстро выныривает. Желание сидеть дома в такой день отсутствует начисто, как к счастью и необходимость. А значит и нечего. Стоит выскочить из подъезда, на стекла очков падает целый сноп солнечных лучей, рождающий миниатюрную радугу и почему-то не слепящий. В выбивающихся из под бейсболки прядях путается ветер, переплетая их между собой и вбрасывая кленовые самолетики и пыльцу. Побледневшие сине-зеленые прядки начинают явственно отливать оранжевым и золотистым, а коляску слегка потряхивает на стыках тротуарных плиток. Стоит чуть разогнаться и все вокруг превращается в калейдоскоп. Дробится переливчато-фигурными витражными стеклами. Ярко-голубые с белыми вкраплениями кусочки летнего неба, перечеркнутые ярко-зеленой "сеточкой" листвы и тонкими паутинками линий электропередач, желто-серые квадраты усыпанного пыльцой асфальта, чуть дальше, в паре кварталов, сверкающие под солнцем коричневые рельсы и насыпанная между ними серо-белая галька. Запах железной дороги, который не спутать ни с чем и никогда. Строчки из песни, всплывающие сами собой и несмотря ни на что вызывающие широкую улыбку. Пойдем. Погуляем. И на трубах посидим. Когда нибудь, обязательно. А пока что здесь делать нечего. Разве что, самую малость понаблюдать за небольшой толпой перед вокзалом и углядеть в ней маленького собакена, похожего на белый пушистый шарик на четырех лапах. На какое-то мгновение кажется, что его шерсть состоит из облаков или лунного света, но это так и остается загадкой - маленькое живое облако уносится следом за хозяином. Пандусы в торговых центрах оказываются способны трансформироваться в подобие американских горок. Для этого достаточно всего лишь въехать по ним, а потом, разогнавшись, скатиться вниз, вцепившись в подлокотник мёртвой хваткой. Пролетевшая и не сбывшаяся мысль "Сейчас навернусь". Сотни впивающихся во влажные ладони иголочек, накатившая волна страха, переходящего в эйфорическое счастье и громкий смех. Чуть не вылететь головой вперёд в дверь магазина, но все же удержаться - дорогого стоит и превращается в целое приключение. Отдышавшись и попутно полюбовавшись пушистыми крошками-туями, высаженными возле цветочного магазина, переместиться в торговый центр и поднявшись на третий этаж замереть возле аквариума, наблюдая за двумя большими синими в сиреневую крапинку пледообразными скатами, смешными пучеглазыми телескопами, изящными жемчужно-белыми мулинезиями и какой то чудной и чуть-чуть мерцающей лимонно-желтой рыбой. Обитатели подводного царства в свою очередь подплывают поближе, танцуя возле гладких стеклянных стен. Это настолько красиво, что на автомате хочется обернуться и руку вытянуть "Ты только посмотри, как это потрясно. Ты только посмотри". Но смотреть некому. И руку сжимать тоже некому, за спиной лишь серые незнакомцы. Ничего. Ничего, совсем скоро все будет, впереди московский океанариум, в который можно и вместе. Щелкнуть камерой на планшете - пока хоть фотки прислать. Скаты медленно проплывают мимо, переливаясь сиреневой синевой. Отъехать и повернуться к окнам. Стоит только в них выглянуть - кружится голова и тянет куда-то вперед. Но пока время только смотреть. На окрашивающееся закатными тонами небо. На вывески. На машины и идущих внизу людей. Смотреть и впитывать свет. Насмотревшись вволю спуститься вниз. Здесь - свое волшебство. Тонкие сероствольные и тонколистые задумчиво склонившиеся ивы на берегу озера. Голубовато-сиреневое небо, отражающееся в воде и кажущееся из-за нее еще глубже и синее. Целая стая уток, степенно плывущих по озеру. Над водной гладью с еле-еле уловимым стрекотом летают какие-то юркие существа с полупрозрачными крыльями. Безумно редкие в этих краях стрекозы? Светлячки? Миниатюрные озерные феи, прячущиеся в высокой траве и ивовых кронах? Кто знает. В том, что эти создания не обман зрения не позволяет усомниться лишь еле заметный искрящийся след, что тянется за ними по воздуху. Пахнет водой, влажной травой и летним вечером. Желание молча взять родных за руки только крепнет. Сжать вместо этого подлокотники кресла до побелевших костяшек, улыбнуться в небо и выдохнуть. "Скоро так и будет, подожди. А пока - сохрани то, что есть. Сохрани это для них и для себя. Щелкает планшетная камера, стрекозы-феи прячутся, напуганные резкими звуками техники. Но фото все равно дышат волшебством, а между ивовых листьев струится какой-то полужемчужный свет. На миг возникает какое-то до глупости нелепое и до нелепости глупое желание подъехать к самой воде и бросить туда монетку. Монетка даже находится в кармане брюк - маленькая, тёплая от солнца, вымазывающая пальцы медью. Бросить хочется, но не получается, всем известно - бросишь что нибудь в водоём, монету, стекло, пуговицу на худой конец, рано или поздно притянет тебя назад. Туда, где ты ее оставил. А назад - нельзя. Только вперёд. Крошишь уткам остатки булки от бутерброда. Это-можно, склюют и все, только счастливее от этого станут. Докормить и домой, поздно и неуютно как-то, хоть фонари вокруг озера и вспыхивают золотым, голубым, да розовато сиреневым. Всё равно. Пора бы уже. *** По квартире скачет такое же облако, только карамельное с персиковым отливом, щурит серо-зелено-желтые нахальные глаза сотканный из мягкого серого дыма рысенок, наблюдающий за птицами и мотыльками. За этими двумя остолопами растянувшись на табуретке наблюдает старший из них. Игры со всем, что шевелится, ловля птиц и высокие прыжки ему уже недоступны, так что он просто щурит зеленовато-бирюзовые глаза, жутко напоминая ими книжного Сфинкса. В чае, что пахнет мятой и лимоном, на этот раз купаются не зайцы, а сорвавшиеся с тонкого черного проводка гирлянды бабочки-огни. Их не пытается поймать даже рысь - слишком быстрые и неуловимые, только чихает недовольно от щекочущих нос тонких усиков. По столу рассыпается зелень синева и серебро, звенит, стучит и мерцает, соединяясь, сливаясь и перетекая друг в друга. Обвивает запястье, мерцая какими-то совсем уж невероятными оттенками всего-то трех цветов. Клавиши ноутбука стучат и шуршат под пальцами. В бело-синие диалоги контакта летят фотографии. Какие-то четкие, какие то нет. Но все до одной - живые. - Приезжай, погуляем вместе. Фотками даже трети всего не передать. Я соскучилась. - Я тоже. Приеду. И ты приезжай уже наконец. Три диалога. Три родных огонечка в пока еще далекой Москве. Мерцающих, ярких и теплых. И тянущаяся к ним греющая и мерцающая нить. Все так и будет. Приехать и уже не уехать обратно. Скоро будут хрустящие желтые и красные листья под ногами (не под колесами), будут уютные посиделки с историями и песнями. Будет искренность. Будут шутки из каких-то случайных фраз. Будет акварельно-синее небо, выглядывающее из-за желто-зеленой и ало-рыжей листвы и сжатые в ладони теплые пальцы. Будет пушистый снег и мигающие гирлянды. Будет говорящая стенами, вывесками и голосами первых встречных людей Москва. Будет Город и будет Жизнь. И все наконец-то будет правильно.