***
Находясь все время в горизонтальном положении, начинаешь невольно ощущать себя неполноценным, примеряя роль бесполезного овоща, тем более, когда до этого, несколько дней провалялся в бессознательном состоянии. Надоело думать обо всем и ни о чем конкретном одновременно. Мысли были медленными и липкими: цепляясь за них, я уже не мог оторваться от обдумывания и осмысления. Больше всего меня волновал один единственный вопрос - когда меня выпустят отсюда? Хотелось поскорее увидеть Найори. И не только увидеть. Со времени ее последнего визита я думал о ней бессчетное количество раз, пытаясь понять ее чувства к себе. Будь я на ее месте - давно бы бросил такого бессердечного мудака, как я, но Амика так не поступала... Она не единожды прощала меня, говоря о том, что любит, а я падал все глубже, теряя ее доверие и заставляя сомневаться в себе. Так больше продолжаться не может. Я должен доказать, что достоин ее. Что больше не предам, не брошу на произвол чувства ответственности и долга перед ней. Присев на постели, я с радостью отметил, что головная боль отступила вместе со слабостью, а сил существенно прибавилось, как вдруг до слуха донеслись торопливые, но размеренные шаги за дверью. Акасуна или Сакура? Кто же из этих двоих? Дверь резко отворилась, а красная макушка поспешила меня уверить в правильности собственных мыслей. Холодный взгляд алых глаз марионеточника на секунду заставил насторожится, но затем быстро отпустил, когда Сасори спокойно заметил: - Вижу, тебе уже лучше. Это хорошо, - отрешенный голос был несвойственен кукольнику. Это и стало первым тревожным звонком. Подойдя к ванночке для инструментов, Акасуна подставил руки под струю холодной воды и резко окатил ею лицо, будто бы приходя в чувство, а заметив мое вопросительное выражение, Сасори обреченно заявил: - Не время спать. Нужно решать проблемы, организованные Хиданом. Не такого ответа я ожидал: - Какие еще проблемы? - мой голос был близок к тому порогу, когда еще одна капля может привести к ужасным последствиям. Неизвестность пугала, а такого встревоженного Сасори я видел впервые в своей жизни. - Он вывалил Амике все о вашем идиотском пари, включая его главное условие, - Акасуна обернулся ко мне, раздраженно разворачивая полотенце. Его трясло, но я не мог понять от чего - раздражения или тревоги? До меня не сразу дошел смысл его слов. Они повисли в воздухе, медленно ложась на мои плечи неподъемным грузом, пока я лихорадочно анализировал произошедшее. Я не хотел говорить ей о споре с Хиданом. Больше всего на свете я желал скрыть, убрать, извлечь из своей жизни этот мерзкий факт, признающий всю убожество ситуации. И моё тоже, ведь сейчас, то счастье, что я обрел, могло исчезнуть навсегда. Тогда давно все происходящее казалось мне забавной аватюрой, этакой игрой, в которой полученный приз лишний раз позволит потешить собственное самолюбие, но не сейчас. Как я мог попасться в такую глупую и до безумия очевидную ловушку? Я полюбил Амику. Причем влюбился в нее как мальчишка, глупо и безповоротно. Я причинял ей боль, отталкивал, а она продолжала прощать все мои выходки и загоны. Но не в этот раз. В этот раз она не простит. Она закроется окончательно, не подпуская к себе, а мне останется только одно - с остервенением, болью и горечью наблюдать за ней каждый чертов день, зная, что больше никогда не смогу коснуться нее. Да что там коснуться, даже просто подойти и заговорить. Во мне будет гореть чувство стыда за все совершенные мною поступки. Внутри будто что-то разорвалось, когда я как умалишенный подскочил с кровати, яростно откидывая мешающую челку с лица: - Блять, вот же идиот! - схватив Сасори, я потащил его к выхожу из операционной, на ходу придумывая как именно сейчас с помощью марионеточника изничтожу этого бессмертного ублюдка, покромсав его на десятки...нет, на сотни частей. Чтобы Какузу его вовек не сшил. Акасуна не сопротивлялся моим действиям, но вот его голос, как и лицо, в мгновение ока стали каменными, когда красноволосый твердо заявил: - Куда ты меня тащишь? Не нужно впутывать меня в ваши дрязги! - Поздно, Акасуна! Ты знаешь, о чем говорили Хидан и Амика, и поэтому подтвердишь каждое слово, сказанное жрецом, а не то я убью его на месте! Мой голос за секунду превратился в сталь, звонко и яростно отдаваясь в ушах кукольника, отчего он слегка поморщился, терпя излишнюю громкость. Он понимал, что сам ввязался в это дело, а потому не стал отнекиваться, добровольно приняв поставленные условия. - Хорошо. Я помогу, но это будет последний раз, когда ты втягиваешь меня в подобную свалку. Скинув мои руки со своих плеч, Сасори смерил меня уничтожающе ледяным взглядом и двинулся по корридору, прямиком к пыточным камерам, где и намеривался найти Хидана, а я, словно тень, побрел за ним следом.***
Едва приблизившись к отсеку пыточных камер, до ушей донесся яростный, безумный визг, не предвещающий ничего хорошего. Он доносился откуда-то изнутри одной из комнат, а увидев открытую нараспашку дверь, все стало понятно без слов. - Я найду тебя, уебок, слышишь?! Найду и убью тебя нахрен! Мне будет совершенно насрать, что потом будет вещать Какузу, но я тебя на куски искромсаю, обмудок! Крик Хидана звонким эхом отскакивал от стен, разносясь по коридору усиленными волнами, однако, был слышен не только рев. Скрежет металлических цепей и стуки деревянного стула, бросаемого жрецом по всему периметру комнаты, красноречивей всех слов говорили о настроении Хидана в эту секунду. Приближаясь к незапертой комнате, и Сасори, и Дейдаре стало ясно, что произошло нечто невообразимое. Невозможное. Впервые за всю пыточную историю Хидана его пленник сбежал, подгадав идеальное время для своей операции и конкретно разозлив своего палача. Дейдара сходу влетел в комнату, ища глазами жреца Джашина, и стоило ему обнаружить свою цель, как кулаки тут же нервно зачесались. "Погоди...давай, проори еще одну нелепую фразу, и я быстро подправлю твою и без того искривленную физиономию" - думал он в приступе гнева. - Что ты сказал ей, урод?! Отвечай! - Тсукури, что был разозлен ничуть не меньше Хидана, вцепился руками в горло жреца, стараясь то ли поднять платиноволосого над полом, то ли задушить, но религиозник понял намерения нукенина. Толкнув Дейдару в грудь, он заставил блондина отойти от себя на несколько шагов, и потянулся к своей излюбленной трехлезвенной косе. - Нахер ты Акасуна сюда притащил? Думаешь, без его помощи не посремся?! - еще яростней завопил Хидан, угрожающе выставив перед собой свое оружие, - мне сейчас плевать на тебя и твою подружку. У меня сбежал Учиха, и если мы сейчас же не поймаем этого недоноска, то Пэйн разом снимет головы нам всем! - Это все произошло из-за твоего долбаебства, так же, как и ситуация с Найори. Хочешь, чтобы мы помогли? Тогда сначала ответь, что ты ей растрепал! Хидан не смог стерпеть такой наглости. Видимо, забыл, что перед ним не Какузу, который обычно игнорирует все подколы и неуместные фразочки, а потому позволил лишнего. Замахнувшись косой, он хотел распороть Тсукури горло, но тот ловко увернулся, пока Сасори ограничил движения жреца с помощью марионеточных нитей. Коса выпала из рук Хидана, с громким металлическим звоном упав на пол, и только оставшись безоружным, религиозник слегка остудил свой пыл: - Сука, она всего лишь задала мне вопрос! Что делать, если я узнала то, что знать не должна! - перековеркивая, ответил он. Рев жреца стал чуть тише прежнего, но все еще был с трудом переносим, - вот я и понял, что она все прознала. Ты сам виноват, долбаеб, что не сказал правду раньше! Тут-то Тсукури и понял смысл происходящего. Он сам об этом пари в присутствии Амики ни разу не обмолвился. Сасори тоже ничего сказать не мог. Если это так, то как же она обо всем узнала? В голове мелькнула яркая вспышка. Точно. - Она заглядывала в твою память? Говори! Она читала твои воспоминания или нет?! - Этот вопрос бесполезен, - пререкания взрывной парочки прервал бесцветный тон Сасори, - Амика может проникать в память без ведома ее обладателя. Если она просмотрела воспоминания Хидана, то он никогда не узнает об этом, пока сама Найори это не подтвердит. Теперь ситуация злила уже самого Хидана: - Как вы меня заебали! Высвободившись из невидимых глазу кукольных нитей, жрец Джашина поднял свою косу, предлагая выбор: - Разрулим все сопли позже, а сейчас вы поможете мне поймать этого сосунка. Хидан, надменно взглянув на блондина, впервые за весь разговор усмехнулся, продолжая: - Ведь на него может наткнуться твоя девчуля и тогда жди беды... Голубизна в глазах Дея разом потухла, ведь теория, озвученная напарником, была более, чем реальна. Если Саске сейчас на свободе и бродит по их убежищу, то он с легкостью может столкнуться с Амикой. Если это так, то кто знает, хватит ли ей сил справится с ним? Скорее всего Саске не пощадит ее. Амика встретит свою мучительную смерть в руках врага, который с удовольствием сперва поизмывается над ней, не упустив возможность отомстить за унижение. В груди больно кольнуло, а затем это оцепенение начало медленно распространятся по нервам, принося болезненную тревогу. - Что-то я давно Итачи не наблюдаю. Где же он? Фраза, брошенная Сасори, показалась Хидану крайне глупой. Жрец прикрыл лицо ладонью, взглянув на марионеточника, который по своему росту рядом с ним казался коротышкой, и язвительно протянул: - Соскучился? Может тебе стоит его поискать, чтобы снять напряжение? Неуместное замечание Акасуна встретил изысканным цоканьем и затем и холодно отметил, опуская интеллект жреца до уровня плинтуса: - Поверь мне на слово, мыслить лучше мозгом, а не членом. Если бы ты знал это, то понял, что цель Саске - это убийство Итачи, а значит, твой беглец прямо сейчас ищет своего старшего брата. - Разве Итачи сейчас не на задании вместе с остальными? - вклинился в разговор Тсукури, стараясь быстрее понять, где именно стоит искать младшего Учиху. - Нет. Акуленка сегодня отправили с другим отрядом, - протянул Хидан, зачесывая назад непослушные платиновые волосы, как вдруг малиновые глаза засверкали уверенностью, - значит... Иного быть не может. Итачи точно в убежище, возможно даже у себя в комнате. Поняв это, вся троица будто прочла мысли друг друга и ринулась к месту назначения, силясь поймать беглеца и предотвратить новые проблемы. Ведь они уже и так маячили перед глазами.***
Нужно признаться, что я поработала на славу. Мне с головой хватило того времени, что я отвела на лечение Итачи. Запас нужен был на случай непредвиденных трудностей, и даже тяжелые эмоциональные видения, хоть и замедлили операцию, но в целом не помешали лечению. Это значило то, что теперь Учиху можно было безболезненно выводить из транса, постепенно возвращая его в сознание. На лбу выступили мелкие капельки холодного пота, которые казались чем-то неестественным, а руки устали так сильно, что я с трудом могла пошевелить пальцами. Коснувшись лба Итачи светящимися ладонями, я наклонилась к его уху, чтобы сообщить нечто важное: - Сейчас твое сознание уже активировано, поэтому ты можешь слышать и понимать меня, Итачи, - я говорила медленно и вкрадчиво, чтобы до старшего Учихи, который пока что воспринимал все отдаленно и эфемерно, дошел смысл моих слов, - но тебе потребуется пару минут, чтобы открыть глаза и привыкнуть к новому зрению. Твое тело пока что будет находится в состоянии анабиоза. Это продолжится до того момента, пока все органы чувств окончательно не адаптируются и не придут в норму, но дальше оцепенение спадет, и ты сможешь двигаться как обычно. Прервав ментальную связь, я наконец осознала, как мало сил осталось после операции и как сильно вымоталось мое тело. Черт, как же я устала. Присев на краешек кровати, я разглядывала лицо старшего Учихи, с интересом подмечая детали. И как я раньше не замечала, что он такой красивый? Мужественные, но одновременно притягательные черты лица, темные волосы цвета вороньего крыла, заставляли буквально любоваться им, тем более сейчас, когда он выглядит таким умиротворенным и спокойным. Менее холодным, чем обычно. Сейчас я понимаю, почему не замечала этой красоты - мои мысли были целиком заняты Дейдарой и его глупыми ужимками, но теперь я осознаю, что упускала из вида нечто важное. Возможно даже то, что могло бы полностью изменить мою жизнь. Позади раздался мерзкий скрип, отвлекший меня от руздумий, когда дверь, поддавшись желанию человека, медленно отворилась, впуская в комнату того, кого здесь быть никак не должно. Обернувшись, я увидела Саске: потрепанного, ибо его одежда все еще была испачкана травой и кровью, и побитого, ведь гематомы на его лице до сих пор не сошли, контрастируя с яркими царапинами и синяками. Но все такого же холодного как кремень. Он не колебался, поэтому мне не пришлось сомневаться в его решимости. - Хм, опять ты, Найори, - отчего-то брюнет произнес это с особой язвительной интонацией. Этакой издевкой и насмешкой. Будто бы я - мусор под его ногами, недостойный внимания и концентрации. - Что ты здесь делаешь? Мой голос все же дрогнул. Я не сумела удержать его от этой глупости, отчего лицо Саске прорезала хищная улыбка, больше напоминавшая едкий оскал. - Пришел осуществить желанную месть. Надеюсь, у тебя хватит мозгов не мешать мне, а? Все та же надменная уверенность. Ты ничуть не изменился, Учиха. Быть может стал взрослее и мужественнее. Стал жестче и бескомпромисснее. Бездушнее, но это не отменяло главного факта - все это и раньше было твоей любимой маской. Единственная роль, которую ты всегда играл безупречно, поэтому сейчас я совсем не удивилась. Все та же напыщенность и пафос. Кажется, впервые я поймала себя на мысли, как сильно отличаются братья Учихи. - Боюсь разочаровывать тебя, но сегодня мести не суждено свершится, - я с великим трудом поднялась с постели, отмечая, что колени подтрясывает под весом собственного тела, а, взглянув на руки увидела причину происходящего. Перегрузка системы чакры. Хоть и не явно, но на руках понемногу выступали ленты синих вен. Таких же, что и раньше, во время тяжелых тренировок. Они возникали от усталости, истощения и грозили серьезными последствиями. Если в ближайшее время мне не удасться отдохнуть и перевести дух, то я могу больше никогда не очнуться. Увидев мое состояние, Саске удивленно и мерзко хмыкнул, примеряя на меня роль своей соперницы. Он вовсю рассматривал мои тежелые, еле открытые веки, руки, безвольно висящие вдоль корпуса, и усталое выражение лица. - Кажется, ты сегодня не в форме. Я прикончу тебя первым или вторым приемом, поэтому заранее советую сдаться и не упорствовать. Все же мне хватит чести не убивать немощных. Считаешь меня немощной? Знаешь, в своих разглагольствованиях, ты зашел слишком далеко, Саске. Обещаю, твои слова не останутся безнаказанными. - Я не брошу Итачи и не отдам его тебе без боя. - Решительность тебя погубит, - сурово ответил Учиха, рассматривая меня уже более внимательно, - не вмешивайся. Это семейное дело. Дело чести. Краем глаза я заметила, что веки Итачи еле видно дрогнули, а затем он медленно раскрыл глаза, постепенно приходя в себя. - Ты ничего не знаешь о своем брате! Если сейчас ты убьешь его, то совершишь ошибку. О ней ты будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Но Саске был непреклонен. Он прикрыл глаза, усмехаясь, а затем вполне серьезно, видимо не зная, что страший брат слышит каждое его слово, заявил: - Единственное, о чем я могу жалеть - это несовершенная мною месть. Это моя судьба. Мне и только мне предначертано покарать Итачи за то, что он сотворил с нашей семьей и кланом! Повернув голову к старшему Учихе, я заметила как медленно и одиноко по его щеке скатывается прозрачная слеза, доказываюшая то, как горько ему слышать слова, что летят в него словно камни. Слова любимого младшего брата. Я больше не могла смотреть на его страдания. Саске - глупец. Раз он сам не понимает это, то придется вбить в него это понимание силой. Иного пути нет. - Стой, где стоишь, и не смей подходить ближе. Мой холодный тон только рассмешил Саске, вызвав приступ почти безумного хохота, но успокоившись, брюнет произнес: - Предоставляю тебе последнюю возможность сдаться. - А я в очередной раз отвечаю отказом. Пожав плечами, Учиха извлек излюбленную катану из ножен, заставив ее проводить молнию и светится мрачным синим цветом, и произнес: - Что ж, тогда ты погибнешь вместе с моим братом, - подняв оружие чуть выше Учиха громогласно закончил свою речь, - прощай, Найори. Каменный пол был быстро распорот разрядом молнии, стремительно летящей мне навстречу. Она могла испепелить меня, изничтожить, но мне хватило сил выпустить из себя покров молнии, который поглотил силу разряда. В изумруд глаз влилась яркая синева, разбавляемая блеском золотой радужки, означавшая, что тайринган начал действовать. А тем временем, вены на моей руке становились все ярче, все очевидней с каждой секундой. Дыхание сбилось, будто бы застревая внутри легких, когда я поняла, что больше не могу стоять на ногах. С трудом оставаясь в сознании, я оперлась руками о кровать, опускаясь на колени, когда в спину прилетел еще один новый разряд. На этот раз я не сумела сдержать его, приняв на себя весь удар. Тело сжалось от болезненных ощущений, но больше и сильнее сжалось сердце, стоило мне поднять глаза на Итачи. Анабиоз его тела еще не прошел, а это означало, что сейчас он полностью беспомощен перед своим братом. Нет. Только не сейчас. Я не могу бросить его в таком состоянии, не сумев защитить даже от Саске. - А ведь говорил тебе, что все закончится именно так, - надменный голос младшего Учихи слышится совсем близко, когда в спину вновь вонзается холодный разряд. Очередная боль ранит тело, но я всеми силами сдерживаю крик, силясь не показывать собственную слабость. Я должна терпеть до последнего. Быть может мне повезет, и Итачи сумеет вернуть себе контроль над телом. Тогда, все будет кончено, и Саске останется ни с чем. - Предупреждал же, что ты умрешь вместе с ним. И снова боль, но на этот раз во рту ощущается металлический привкус. Поднеся к нему ладонь, я понимаю, что у меня открылось внутреннее кровотечение. Ток в очередной раз проходит по телу и ощущается уже настолько сильно, что, похоже, и сердце постепенно замедляет свой ритм, и веки смыкаются под собственной тяжестью, и дышать становится вовсе невозможно. Пряди русых волос прилипли ко лбу, а вкус крови, ощущаемой на губах, вызывает приступ тошноты. Это мой предел. Но я могу сделать еще кое-что, чтобы попытаться облегчить ситуацию. - Итачи... - практически лежа на Учихе и с трудом двигаясь, произношу я, протягивая ладонь к его лицу, - я заберу твою боль вместе с собой... Его кожа такая теплая, а щеки влажные от проступающих слез, что сердце на секунду замирает. Моя ладонь светится все тем же голубым светом, когда я касаюсь лица Итачи, освобождая его от страданий. Глаза вмиг застилает красная пелена. Вот она. Не физическая, а душевная боль. Оказывается, она в разы больнее обычного механического воздействия на тело. Порез, сломанная рука или рана - не такая болезненная вещь, как израненная и окровавленная душа. Судорожный вздох, а перед глазами несутся картинки, которые я видела тогда, в мыслях Итачи, а затем, я обессиленно падаю навзничь, приложившись затылком к холодному каменному полу, пока тело и душа изнывают от колющей, режущей, разрывающей внутренности боли. Перед глазами каменный потолок. Проходит всего секунда и моего сознания уже нет ни в этой комнате, ни в этом теле, а жизнь висит на последнем хлипком волоске.***
Саске не успел подобраться к Итачи. Его схватили невидимые нити, сковавшие тело, и Учиха буквально замер над телом девушки, потерявшей сознание близ кровати Итачи. Болезненный рык сотряс помещение - видимо ярость не заставила себя ждать, ведь у младшего Учихи отобрали его последнюю возможность отомстить. - Советую не двигаться. Эти нити прочны и остры. Они превратят тебя в фарш, если надумаешь дергаться, - вкрадчивый тон Сасори совсем не вяжется с окружающей обстановкой, но затем в комнате показываются Хидан и Дейдара, чьи лица выражают абсолютно противоположные эмоции. - Добегался, уебок! - жрец, отвешивает Саске увисистую оплеуху, а затем, не в силах сдержать гнев, вырубает его ударом рукояти своей косы. Однако, радостным в этой комнате, является лишь он один. Вернув себе контроль над телом, Итачи поднимается с постели, и первым делом, берет на руки русую, вглядываясь в ее умиротворенное лицо, дабы расслышать удары ее сердца, прочувствовать пульс. Пока дышит, а значит жива. - Ее еще можно спасти, - его тон, некогда холодный и безжизненный, превратился в мягкий и серьезный, когда он взял в руки ее окровавленную ладонь, - я никогда не забуду твоей помощи. Придет время, и я отплачу тебе тем же. Поднявшись на ноги, Итачи бросил взгляд на Тсукури, чье лицо приобрело мертвенно-белый оттенок, при виде девушки в руках напарника. Учиха поднес Найори к нукенину, но тот застыл словно изваяние, пытаясь понять, жива Амика или нет, не в силах дотронуться до нее. Он должен был понять, стоит ли ему продолжать жить, ведь он пришел слишком поздно. Все самое ужасное уже произошло. Дейдара не мог спокойно смотреть на русую, а стоило ему в подробностях разглядеть то, что Саске сделал с Амикой, как наружу прорвался концентрированный гнев. Он с размаху саданул кулаком о близстоящий шкаф, разбив до крови костяшки руки о темное дерево, и сжав зубы, процедил: - Не успел... Я снова не успел к тебе, Амика. Зубы могли затрещать и лопнуть от напряжения, отчаяние заполнило все внутри его сердца, но отчего-то Дей не мог заплакать. Будто бы грусть и горечь вытеснили слезы, заставляя переживать все с полной отдачей, чтобы не иметь возможности облегчить свое состояние. Вместе со слезами выходит печаль, но не в твоем случае, Тсукури. Ты заслужил такое наказание за собственную ложь. - У нее перегрузка системы чакры, - Акасуна мгновенно поставил диагноз, заметив выпуклые вены на руке русой, которые по цвету больше напоминали темно-синие чернила, нежели вены нормального человека, - живо в операционную! Сасори вместе с Итачи уже покинули комнату, судя по всему, неся девушку в медблок, чтобы оказать помощь, Хидан забрал Саске с собой, а вот Тсукури до сих пор не мог сдвинуться с места. Он просто не верил, что все может закончится вот так. Быстро и без слов. Он ведь не успел сказать ей самого главного, извинится за глупые слова, брошенные Хиданом, и просто утешить, чтобы забрать ее боль. На этот раз он остался ни с чем, ведь Амика отплатила ему другим - причинила страдания, которые он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Дейдара будто бы в мгновение дошел до точки, достигнув которую, больше не возвращаются, и взглянув на кровь, украсившую пол и собственные костяшки, мысленно задал себе вопрос. Стоит ли мне жить, если тебя не сумеют спасти?