Черная стрекоза

Мы перебирали траву, собранную Вейком на рассвете — стебли ее неярко фосфоресцировали в стеклянной банке, их нужно было отделить от листьев и положить в отдельную плошку. Процесс напоминал просеивание гречки: такой же кропотливый и мелкий, и такой же долгий. Странно, но вид Вейка за работой несколько отталкивал меня — шаман напоминал цаплю на охоте. Движения, которыми он брал растение из общей кучи, одним щипком пальца и обдирал его, были хищными, точными и привычными, и сам он даже не задумывался о том, что делает. Мысли его летали где-то далеко, но каждая отображалась на лице: какая-то брезгливость, задумчивость, страх… Не слишком дружелюбно. Новое тело было непривычным, как рубашка с чужого плеча. Даже такое простое действие, как сжать что-то в руке, казалось особенным, требующим какого-то неизвестного навыка, в то время, как Теверре не было никакого дела до моего появления и ждать, пока я освоюсь, мир не собирался. Вейк помогал мне во всем, поддерживал, как самый близкий друг, но я понимала, что по большому счету, для шамана я лишь обуза перед, как он говорил, исходом. Я не могла ничего, моя суть — растение… То есть овощ или бревно, и способностей у меня было ровно столько же. Завтра мы должны были идти в город. У Вейка там дела были, а я просто поглазеть, ну и зайти к сапожнику, а то даже ботинок своих не было. Чего ждать от Икташа, я не знала, в учебниках истории я читала про жуткую грязь, нищету и антисанитарию, но ведь в нашем мире не было магии, да и времена были темные… Ночь прошла плохо: заснуть сразу я не смогла, в голову лезли страшилки чужого мира, неприятные воспоминания из прошлой жизни и о смерти тела. Я умерла несколько дней назад, точнее, меня отключили от аппаратов на Земле, это было дико неприятное, болезненное чувство, но Вейк, утешая меня, сказал, что это даже хорошо, ведь двух тел быть не может, а значит, моя связь с Теверрой стала крепче. Наутро мы отправились в путь. Несмотря на то, что наш поход был самым обычным, мне казалось, что происходит что-то важное, что-то, что связано с Вейком, но я не понимала его. Старалась, но не могла — он был слишком серьезным и мрачным, как будто перед битвой, как будто решался на что-то. Мы не были родственниками, но он был единственным знакомым человеком здесь и то, что что-то его терзает, глубоко меня печалило. Икташ удивил меня, и во много раз превзошел мои ожидания: дома, как в современном дачном поселке, водонапорная башня, довольно широкие улицы со сточными канавами и бесконечные пестрящие вывесками лавочки с разнообразными товарами. Красивый и чистый город, но слишком шумный, несмотря на то, что народу было немного. Жители разговаривали между собой в полный голос, дети бегали туда-сюда и верещали, а продавец музыкальных инструментов стучал в барабаны для привлечения внимания. Возможно, был какой-то местный праздник или выходной, в противном случае, я обеими руками голосовала за отшельнический образ жизни. — Ты есть хочешь? — шаман протянул мне какую-то странную местную еду, похожую на кукурузу на палочке, но только имеющую мясной вкус. Всеобщее веселье совершенно не затрагивало его. Вейк вообще был вне толпы и людей, словно существовал в каком-то своем ритме, особенном и печальном, хотя, в отличие от меня, хотя бы помнил об обеде. — Мы останемся в гостинице? В начинающихся сумерках было понятно, что ночевать дома мы не будем. Вместо этого Вейк потянул меня в лабиринт улиц, остановившись у дома с небольшим двориком, в отличие от прочих, без замка на калитке. Пройдя между клумб с неизвестными мне цветами, он постучал в дверь, назвав свое имя. Послышался шум, затем очевидно не предназначенные для нас ругательства. — Вейк, ты как стервятник, честное слово! — Андор, я просто хочу помочь, — тихо проговорил шаман, будто извинялся. После некоторой задержки дверь открыли, пропустив нас внутрь в просторное помещение, пахнущее больницей. — Я не рад, что ты здесь, — после небольшой паузы выдавил, наконец, из себя хмурый невысокий человек, очевидно, он и был Андором. Сутулый, злой и взъерошенный, он производил впечатление воробья, на чердак к которому залетел ворон: и видеть не хочет, и выставить не может. — Я пришел помочь, — повторил Вейк, по прежнему стоя на пороге, словно стеснялся проходить в дом. — Сколько их? — Двенадцать. Двое поступили на прошлой неделе, как ты и говорил, в солнечное время заболевших меньше. Четверо, самые тяжелые, лежат у меня, остальные в больнице, а ведь еще сколько тех, кто не обратился… Торжествуешь? — Сочувствую. Отведи меня к ним, я посмотрю, что можно сделать. Выражение ненависти на лице Андора сменилось крайним удивлением, потом он пожал плечами и, махнув рукой, прошел вглубь дома. Я проследовала за ним, сетуя, что про меня опять забыли, но, не найдя себе дела, пристроилась в гостиной. Чуть погодя целитель вернулся, и, спохватившись, побежал ставить чайник. Обстановка помещения была чем-то средним между лазаретом и обычным жильем, похоже, в Теверре не отделяли работу от отдыха. — Простите, — осторожно начала я, — не понимаю, что здесь происходит, я просто не местная. Какая-то эпидемия? — Мы называем это стигмой Шакара. Симптомов немного: людям снятся странные сны, они слабеют и умирают, да сыпь еще на ладонях и ступнях, как от чесотки, но только сероватая… Вейк обмолвился, что ты из другого мира, так что спрашивай, не стесняйся. В том, чтобы узнавать новое нет ничего стыдного. — Но я чужая здесь, и если бы не Вейк, меня бы вообще тут не было. Андор разлил кипяток. Сахара на столе я не увидела, а несколько листочков заварки уныло плавали на дне чашки. Сомневаюсь, что дело было в бедности целителя, судя по тому, как он говорил, его жестам и поведению у него чай всегда был слишком крепкий, а из окон дуло. Убогий, одним словом. Вот и сейчас он нервно кусал губы, не решаясь произнести вслух что-то. — Знаешь, это невероятно. Я не знаю, кто ты, но ты так сильно повлияла на него… Да чтобы Вейк пришел сюда и лечил кого-то… Я не могу в это поверить. — По мне он таким всегда был. — И даже когда служил Шакару? Вообще-то это он виноват, что в город пришла эта болезнь… Я ошарашенно уставилась на целителя, такого не могло быть. Шакар — бог смерти, вестник исхода, а Вейк только и говорил, что обо всех ужасах, которые ждут людей, когда он придет. Да, шаман немного мрачный, может чуть молчаливый, но он точно не темный. Блин, он сделал больше хорошего, чем все, кого я знала. Андор снова замялся, потом вытащил из кармана какой-то предмет, грустно посмотрел на него и вложил мне в руку. — Как бы там ни было, сейчас я в долгу перед ним. Я хочу попросить тебя, передай ему эту вещь, когда будет удобный момент. Когда-то он очень хотел обладать подобной. Я знаю, это мелочь… Все же лучше, чем ничего. Я развернула ладонь, чтобы рассмотреть небольшую брошку, слегка блестевшую в пламени светильников. Черная стрекоза? Но зачем ему это украшение?