Черная стрекоза

Такое уж наверное свойство человека — привыкать ко всему, даже к пыткам и агонии. Не то, чтобы мне удалось приноровиться или найти удобную позу, в которой не больно — просто разум тупеет и начинает игнорировать некоторые чувства. Нельзя же вечность дергаться, как приколотый кузнечик, не понимая, что попытки освободиться будут бесплодны. Хуже всего — борьба, продолжавшаяся даже после того, как тварь захватила меня. За мое сознание, за мое тело. За то, чтобы быть мной. Это та опасность, о которой не раз предупреждали меня в академии, и о которой говорил Морин. Так в наш мир случайно проникла Ева. Случайно ли? Быть может она была заслана перед «ними», чтобы не имея знаний и опыта стать легкой добычей для «них»? Легче. Опустить меч, поднять руки, спрятаться, убежать — и в конце этого списка — шагнуть с крыши. Но даже без желания жить я должен. Я не могу бросать тех, кому пообещал свою защиту. Я умру, умру скоро, пускай. Мысль о собственной смерти больше не пугает меня. Вряд ли даже эти шипы удержат мой дух от цикла перерождений, а тело… Мертвое тело вряд ли будет желанной целью для потусторонних тварей. Одно воспоминание. Может и не самое яркое, но самое полное и правильное. Даже через много лет, невзирая на пережитое, я легко переношусь туда и вместе с собой увлекаю своего странного палача, вынуждая его быть безмолвным свидетелем событий, произошедших со мной в далеком детстве. Силой памяти ограждая настоящее. Как меня обучали в школе. — Пожалуйста, помоги мне — Я снова стою на коленях среди разломанных скамей древнего каменного храма. Увитый плющом алтарь, с двойной статуей. Летучие мыши свили гнезда под куполом крыши, в бреши которой теперь проглядывает ночное небо. Растрескавшиеся мраморные ступени, все еще нагретые вечерним солнцем, кажется, хранят в себе отпечатки тысяч ног и тысяч молитв, произнесенных из самого сердца. Дома висит отец, всегда считавшийся светлым шаманом. Самоубийство. Тогда я думал, он служит Яре, а сейчас мне кажется, что у него так и не было покровителя. Он был слишком труслив, чтобы просить богов о помощи. Он боялся всего: плохих людей, духов, магии и даже меня. Он говорил, что я дитя духов — и подтверждением тому красные глаза и белые волосы, во многих городах Теверры считавшиеся своеобразной меткой скитальца меж миров. Он говорил, что мой дар настигнет меня и погубит так же, как его. Впереди долгая дорога в Твен. Мне семь лет. «Такой маленький, а уже темный» — скажет позже владелица трактира, кузнец, стражник на воротах школы и еще много людей, провожающих взглядом светловолосого мальчишку с дорожной сумкой на одном плече и белым соколом, впрочем, невидимым для их глаз, на втором. Я должен был удивить мир. Нет, точнее, показать ему хоть что-то, что не даст мне сгинуть в каком-нибудь приюте, среди городских трущоб, в несчетной веренице мостовых. Тогда я уже понимал, что просто быть шаманом недостаточно. От алтаря начинают отделяться искры. Другой бы может испугался, присяга на верность кому-либо выглядит совершенно иначе, но я лишь завороженно смотрю, не в силах оторваться. Они танцуют и пляшут в храме, иногда садятся на статуи и тогда каменные изваяния словно на миг оживают. Волшебное и красивое зрелище. — Что тебе нужно, малыш? Голос не имеет тела, но тем не менее, его обладатель явно присутствует здесь. И нечто извне настороженно прислушивается к моим мыслям. Я помню каждую деталь, каждое слово и интонацию. — Защита. — И я сам удивляюсь с какой злобой звучит мой голос. Как будто я готов обвинить бога за все плохое что случилось и случится. — И сила. Без этой прибавки я был бы не вполне искренен. Я хотел не только иметь возможность отбиваться от врагов, но и напасть самому если нужно. Более того, будущее рисовалось мне в бесконечных путешествиях и сражениях с чудищами, а для этого одной защиты точно будет мало. — Хорошо. Я всегда буду рядом. — Беспечно соглашается со мной невидимый собеседник и чужая энергия затапливает меня, подобно океану, в котором я растворяюсь. Не тот я, который ребенок, теперешний я. Окончательно запутавшийся, но без сомнения проигравший. Одна за другой гаснут искры. Я открываю глаза. Над головой — бескрайнее небо плана, переходящее из ярко-красного в золотой. Из ощущений — только воздух, наполняющий легкие, и твердая поверхность под спиной. Не в силах поверить в то, что свободен, я загребаю рукой горстку пепла. Еще минута, а может быть час. Сражение с той тварью, что пронзила меня напрочь отняло все силы. Хотя о каком сражении могла идти речь, когда меня просто схватили и сожрали живьем, жрали бы до сих пор, если бы не… Если бы… Я отказываюсь верить в то, что случилось. На нос мне садиться стрекоза металическими лапками царапая кожу. Сквозь ее сетчатые крылья, которым неизвестный мастер придал форму цветочных узоров, сложно видеть. «Брошка Евы» — равнодушно проносится у меня в голове, а затем панически «Ева здесь?!». Ей нельзя тут быть. Мне нельзя тут быть, если уж на то пошло, а ей тем более. Что ей могло понадобиться в изнанке, да еще и одной? Она за мной пришла. Осознание этого заставляет меня залиться краской. Поняла, что я попал в беду и пошла искать, сама подставив голову опасностям плана. Моя маленькая глупая ученица. Если с ней что-то случилось, мне будет хуже в тысячу раз. Стрекоза взвилась надо мной и стала кружить, явно приглашая следовать за ней, что я и сделал, с трудом переставляя ноги. В голове роились бесконечные вопросы, но прежде чем искать на них ответы, я должен был вместе с Евой вернуться домой. Мне к тому же придется делать это без духа-хранителя. При мысли о Ваю и разлетающихся во все стороны белых перьях мое сердце болезненно сжалось. Его не было рядом со мной, значит, удалось улететь, но в таком случае, почему он не вернулся. Не смог? Не захотел? Вдалеке замаячило пламя костра, возле которого сидели две фигуры. В одной из них к моему великому облегчению я узнал Еву, а вот второй… Ноги стали деревянными. Меня охватило практически непреодолимое желание повернуться и дать деру, и если бы Ева не находилась рядом с ним, я бы обязательно так и сделал.  — А вот и мой жрец на полставки. Подходи, садись, раз пришел.