_*_
Т/и шагает по коридору, трогая голые и сырые стены. Девочка шагает впереди, ведя её куда-то в неизвестную темноту. — Объясни куда ты меня ведёшь. — выдыхает тёмноволосая, идя в припрыжку. — Тебе нельзя умирать. Ты слишком молода. — Ты о чём? — она заливается хохотом, за что получает хмурый взгляд. — Ты 2 месяца боролась за жизнь, а сейчас твоё сердце остановлено. Ты не очнулась только по-своему желанию. — И что? Разве так не лучше? — Нет. Тебе 17 лет, Т/и. Хватит вести себя как ребёнок и начни новую жизнь. — И это мне говорит лет 12-14 девочка мнение которой, я явно не спрашивала. — отрезала кареглазая, ведя пальцами по стене. — Уезжай из этого городка и начни новую жизнь. — Я могу её начать здесь. — Нет, не можешь. — блондинка поворачивается к Руманчек, сложив руки на груди, на что та останавливается и чуть ли не сбивает ребёнка с ног. — Мы обе прекрасно знаем, что Хемлок Гроув не твой город. Не тот, где ты можешь жить спокойно. Тут всё обо всех знают. — Мне нечего скрывать. — Позже, ты поймёшь всё сама. — она толкает Т/и в открытую крикнув «Уезжай!»._*_
Девушка открывает глаза и падает с койки, смотря трупу, который полетел в след за ней, в глаза. — Фак! — резко вскакивает, пытаясь удержаться на ногах. — Клёво погуляли, Вась. — кидает мёртвому мужчине, выходя из морга. Несётся по коридору, ища выход из этого лабиринта и выходит на 1 этаж, затем под шокированные взгляды выходи из здания, осматриваясь по сторонам. Слёзы подступают, а в горле образовывается ком. Она не понимает что происходит. Она не имеет понятия о чём говорила та девочка, да и кто она вообще. — Т/и? — машина останавливается возле неё и водитель приглашает сесть к нему. Она садиться на переднее сиденье, сдерживая слёзы безысходности. — Что случилось? — Не имею понятия что вообще происходит. — Норман заводит автомобиль и двигается с места. Через 15 минут, девушка сидела за столом психолога, попивая чай и поправляя больничное платье. Она молчит, смотря в одну точку, отпивя горячий напиток. — Я слышал что ты в коме. — Была. — добавляет она, поднимая взгляд. — Знаете такое чувство, когда тебе ничего не хочется кроме как убежать куда-нибудь подальше, наплевав на всех? — Знаю и прекрасно понимаю, но ведь ты не убежишь от своих проблем. — Можно убежать, но лишь на время. Я правильно поступлю, если убегу никому ничего не сказав? — Нет, не правильно. Ты себе внушаешь что хочешь убежать и ты побежишь, вот только ты не смотришь на минусы этого побега. — Я больше просто не могу, Норман. — слёзы сами потекли из глаз, стекая по щекам и капая с подбородка в чашку с чаем. — Я просто устала держаться в себе всю злость, обиду. Устала доверять людям и в них же разочаровываться. Нет человека который помог бы мне с этим грузом. Я не справлюсь с этим одна. Почему именно меня вечно бьют в спину, отнимают мячик «удачи и счастья» что летит в мою сторону, но его кто-то задевать и он уже летит не ко мне, а другому человеку? Почему именно я сейчас должна всё проходить, когда просто могу уехать от сюда? — Если ты настолько сильно страдаешь, то вряд ли тебе будет лучше в другом месте. — доктор обходит стол, предварительно прихватив сухие салфетки, и сел рядом с девушкой, приобнимая за плечи, вытирая правой рукой мокрые щёки. — Я не смогу… — Ты справишься. Просто верь в себя и надейся на лучшее. Ведь часто начинают ценить что имеют только тогда, когда теряют. Но оно тебе надо? — Не знаю. Для меня эта задача слишком сложна. — Подростки все решают эту задачу. — Я уже боюсь представить что меня ждёт в будущем… — Мы все боимся неизвестности. Она уничтожает нас. Загоняет в угол, заставляя вжаться в него. Но некоторые, не смотря ни на что, идут дальше. Понимаешь? — Да… — она вытирает слёзы и поднимается со стула. — Вы не могли бы подвезти меня? — Да, конечно.***
Машина останавливается у дома, а девушка выходит, поблагодарив. Заходит к Дестини, слыша разговор. — Как это она пропала? — Откуда мне знать, Дес? Она умерла, а на утро уже её не было. Т/и незаметно проскакивает и забегает в туалет, закрывая дверь. Руки трясутся, а ноги подкашиваются. И что? Как явиться к сестре, зная что её младшая умерла, а потом пропала? Тёмноволосая облокачивается о раковину, смотря на себя в зеркале. Красные глаза под которыми красуются синяки, волосы торчат в разные стороны, впавшие скулы, а губы пересохли. — Что б его… — хватает ножницы из ящика и подносит к руке, начиная дрожать. — Я не справлюсь. — падает на колени и с тяжёлым дыханием, режет вены рук вдоль. — Какого чёрта, Т/и?! — Питер поднимает девушку, начиная хватать туалетную бумагу и вытирать кровь. — Дестини! — Чего ор… Руманчек, мать твою! — М… Я… — вдыхает и чувствует уходящую боль. Раны затягиваются, оставляя всего два длинных шрама. — Где Лита? — Она… — Она мне нужна. — приподнимается, скользя на своей крови, — Лита умерла при родах. — и тут же поскальзывается, приземляясь на пятую точку. Взгляд затупляется на ножницах, потом ползёт вверх и мокрые глаза смотрят на Дестини, которая присела и обняла сестру. — Мне очень жаль. — она гладила девушку по волосам, зная что не поможет. — Одолжи мне машину. — Руманчек резко встаёт и протягивает руку, — Я верну её целой и невредимой. — Только будь осторожна. — в которой тут же появляются ключи. Головная боль и боль в области вен даёт о себе знать. Она вбегает в комнату, накидывает толстовку, джинсы, попутно натягивая кроссовки и выбегает на улицу, садясь в салон. — Что за чёрт происходит? — заводит машину, не понимая что делать. Глубокие раны затянулись за минуту, Норман не сказал о смерти дочери. — Что твориться в этом сранном Хемлок Гроуве?! — стучит по рулю, пытаясь не закричать. Ничего уже не будет прежде. Ни люди, ни город. Она останавливается у поместья, выскакивает из салона и начинает долбить кулаками в дверь. Сейчас вся надежда только на одного человека. — Шелли! — открывает с ноги дверь и летит на второй этаж, смотря на опустевшие залы, на пробегающих мимо крыс. — Шелли! — забегает на чердак и падает на колени, осматривая пустое помещение. — Нет… пожалуйста… — слёзы падают каплями с подбородка, разбиваясь о пол и превращаясь в пятно, которой растёт с каждым падением слезинки. Т/и поднимается и направляется к выходу, затем останавливается, — Не-е-ет! — и бьёт кулаками по стене, прижимаясь к нему лбом. — Какого херна?! Шрамы на костяшках рук едва смогли зажить, как снова расходятся, стираясь о стену с каждым ударом сильнее. Падает на пол, смотря на затягивающиеся раны рук мокрыми глазами и сжимается в клубок, прижимая колени к груди. — Шелли, пожалуйста… — молит, опустив веки и трясётся от холода, но он, по сравнению с душевной болью — ничто. — Только бы с тобой всё было хорошо… «Упырь». — слово бьёт в голову, от чего Руманчек отключается и засыпает.