*Несколько дней спустя*
Т/и сидит на отдельном месте дожидаясь судью и поглядывая на охранников рядом с девочкой, которую выводят из помещения и устраиваются вместе с ней на скамье подальше от двери, ведь девушка предупреждала о быстром развитии ребёнка. Надежда на то, что бы эта иллюзия с документами прокатила, зарождается сильнее, от чего руки предательски трясутся. — Расскажите, пожалуйста, где родители девочки? — Мать умерла при родах, а её отца похоронили 5 дней назад. — А больше родни не осталось? — Нет. Никого. — врёт и женщина эта замечает, опуская взгляд в котором Т/и уловила соглашение. — Можете забирать. — хрипло и дрожаще проговаривает судья, протягивая папку. Руманчек поднялась с места и подошла к столу, принимая документы. — Спасибо. — направляется к двери, открывает её и подхватывает Надю на руки, радуясь своей маленькой победе и магии, что у неё поприсутствует до сих пор. Теперь она полноправный опекун Годфри.***
Девушка открывает дверь дома, заходит в него с ребёнком и, — Напряжённая у нас с тобой выйдет жизнь, мисс. Пошли в комнату что ли? — снимая с себя малышку, держа её за руку, помогает идти по гостинной. Заводит в помещение, которое было похоже на комнату Романа в том новом доме и кладёт Надю на кровать, меняя подгузники. — Вот знаешь какой совет могу дать на будущее? — улыбается девушка, вытаскивая из-под ребёнка плед, край которого сжимает в руках. — Никогда не доверяй тем, в ком сомневаешься, заяц. — накрывает Надю, укладывая её на подушку. — Боком тебе эти наивность и доверчивость выйдут. Ложится рядом, кладя её голову на свою грудную клетку и напевая дебильную песню что играла по радио в машине. Можно писать целый роман, начиная с момента когда Т/и приехала в Хемлок Гроув и заканчивая вот этим моментом, а потом взять свой труд и кинуть в огонь. Что бы вместе с листами сгорали твои воспоминания и никогда больше не всплывали в памяти. Но человек без воспоминаний — не человек. Именно они нас делают людьми. Учимся на тех же ошибках, что отложились в голове, и всё равно наступаем в одну и ту же лужу грязи.…
Глаза прикрыты и открылись они лишь тогда, когда Руманчек почувствовала холодок, прошедший по щеке. Замечает в углу, на кресле, парня и аккуратно отстранившись от ребёнка, слезает с кровати, медленно шагая. — Спасибо. — З-за что? — подавляя слёзы, спросила она, делая маленькие шажки, будто одно резкое движение и Годфри испарится. — За Надю. — Роман поднимается с места и быстрым шагом подходит к Т/и. — Всегда знал, что тебе можно верить. — холод окутывает тело, а парень испаряется.…
Девушка подпрыгивает на кровати, смахивая с лба и щёк капли. Сжимает в руке чёрное и серебряное кольца на цепочке и встаёт с кровати смотря на девочку. — Кушать не хочешь? — Надя, не на удивление, кивает, потянув ручки. Т/и подхватывает её и несёт на кухню. Сажает за стол, так как нет детского стула, и ставит в микроволновку бутылочку с молоком. — Даже не знаю, как из себя подобие мамаши сделать. — П-папа. — Что? — Руманчек с шоком поворачивается к девочке и подходит к ней, не слыша как пищит микроволновка. Присаживает перед Надей и улыбается, вбирая её маленькие ручки в свои. — Заяц, повтори пожалуйста. — Папа. — Ты ж моя радость… — обнимает девочку, целуя несколько раз в макушку русоволосую, что повторила свои первые слова почти без затруднений, словно делала это уже несколько раз. Воспоминания делают нас людьми, а боль сильными. И в конечном итоге, мы не подпускаем к себе никого.