Скованы

Губы Хака были горячими и неожиданно мягкими. Они с тающей нежностью скользили по её коже, порождая дрожь, что ветвящейся молнией прошлась по руке Йоны, и мурашками стекла по спине, сосредоточившись в сердце. Она всхлипнула, и торопливо прижала ладошку ко рту. А ведь такое уже было… Когда Хак помогал ей избавиться от заноз… Это было совсем недавно, но за всеми этими событиями, принцесса успела подзабыть. А сейчас, вот, Хак напомнил. — Хак, — глухо и прерывисто прошептала девушка, и в её голосе прорезалась мольба. Его губы замерли, прекратив эту… сладостную пытку, и из-за досок стены послышался тяжелый вздох. Хак отпустил её… Йона чересчур поспешно отдёрнула руку, прижав её к часто вздымающейся груди. Кожа в том месте горела так, что чувствовалось сквозь ткань платья… — Принцесса. Девушка, спохватившись, всем телом прижалась к стене, что разделяла их. — Хак, ты не ранен? «Наверняка, ранен. Иначе, как бы он мог попасться?». — Я более-менее в порядке. Могло быть и хуже. А тебя… не тронули? — Голос бывшего генерала стал очень напряженным. Словно где-то вдали зарокотал гром. — Меня, должно быть, оглушили, — начала Йона, а услышав, как Хак скрипнул зубами, поспешила заверить его: — У меня уже ничего не болит. Меня больше волнуешь ты. — Поправлюсь. Но слушай меня внимательно, принцесса. Старайся быть тише воды, и ниже травы. Я что-нибудь придумаю. Сейчас, когда мы плывём, нам сбежать, вряд ли, удастся. Но когда причалим… — Юки также говорит, — невольно вырвалось у Йона, и она бросила быстрый и смущенный взгляд на свою товарку, о чьём существовании она нечаянно подзабыла. Но та спокойно сидела рядышком, и прислушивалась к их разговору, ни о чём не спрашивая, а остального было не разглядеть. — Юки… Кто это? — Он такая же пленница, как и мы. — Ясно. Она дело говорит. Держись её. — Хорошо. Вдруг послышался бухающий удар и треск. Словно Хак вдруг вздумал проломить эту преграду. — Хак, — встревоженно позвала его девушка. — Всё нормально, — чуть сдавленно прошелестело в ответ. — А теперь спи, — строго добавил он. — Сейчас я, вряд ли, смогу заснуть, — призналась Йона, и, всё-таки, решилась, заглянуть в дырочку, хотя ничего, разумеется не увидела. — А нужно попытаться. — Хак оказался неожиданно близко, на расстоянии вздоха, и девушка почувствовала на лице его горячее, чуть свистящее дыхание, что ознобом прошлось по её телу. Йона обхватила себя за плечи, но не отшатнулась. Это страшно смущало, и в тоже время успокаивало. Ощущать его рядом, слышать, как вздымается его широкая грудь оказалось вдруг… приятно. И при этом странно, ибо увидеть и коснуться его не представлялось возможности. А ей этого сильно захотелось. Увидеть сейчас она, конечно, не могла, но вот коснуться… Поддавшись порыву, Йона вновь просунула два пальчика в отверстие, и с замиранием сердца стала ожидать, что он предпримет. И Хак не заставил себя ждать. Это его… щека? Он потёрся щекой об её пальцы. Девушка, осмелев, осторожно очертила средним пальцем, незримую ей, скулу. Она скорее почувствовала, чем услышала, как он затаил дыхание, и… затаила его сама. Тут сбоку раздался приглушенный смешок. О Небо, она опять забыла о Юки! Но та, как ни в чём не бывало, уже молча улеглась на боковую. Кровь обжигающей волной прихлынула к лицу. Она невесть, что о них подумает! И поэтому… — Хак, — прошептала Йона, и напоследок ласково провела подушечками пальцев по его лицу от скулы до подбородка, — спокойно ночи. — Спокойно ночи… моя принцесса.

***

Йону вывернуло наизнанку. Ей пришлось проглотить пару ложек той рыбьей мерзости, ибо Хак велел есть всё, что дают. Однако, эта «пара ложек» всё равно вернулась обратно… Девушка отдышавшись и отплевавшись, взглянула на Юки. Та с самым невозмутимым видом поглощала похлёбку, и лишь её чёрные, густые брови, что на данный момент едва не сходились над переносицей, выдавали, что, всё-таки, давалось ей это не так просто, как казалось на первый взгляд. — Твой мужчина правильно тебе говорит, — тихо замечает Юки, не поднимая взгляда от миски, чьё содержимое она продолжала сосредоточенно поглощать. — Нужно хоть что-то есть, иначе обессилишь. Йона мгновенно вспыхнула, налившись как помидор. «Ну вот… Я так и знала. А я-то надеялась…» — Он не мой! — начала было она чересчур громко, но споткнувшись добавила гораздо тише: — Он мой друг детства. — Ой ли? — засомневалась та. — Какой друг будет величать «принцессой»? «Разумеется, она всё слышала». — Это просто такое прозвище. Не более того. — Вообще-то, друзья детства более смешные прозвища дают, — резонно замечает Юки, но не развивает дальше эту тему, замолкая и продолжая невозмутимо жевать. Йона с облегчением переводит дыхание, и в тоже время поражается силе её духа. С отвращением, что скручивает желудок, взглянув на свою миску, она брезгливо откладывает её в сторону. Попросив соседок по связке помочь, она вскоре получила плошку с водой. Сама девушка подойти к бочке, что стояла рядом с чаном с ухой, не могла, ибо, как уже говорилось, будучи последней, была прикована прямо к стене. Вода была под стать ухе, какая-то мутная и застоявшаяся. Йона горестно вздохнула, вспомнив ледяную, буквально сводящую челюсти, и кристально-чистую воду горных речушек. Неужто ей даже жажду утолить не удастся? В горле першило, а во рту было горько. Юки, заметив её мучения и, наконец, расправившись со своей пищей, посоветовала ей при питье зажать нос: так будет менее противно, ибо запаха чуять не будешь. Поколебавшись, девушка поверила ей на слова, и всё-таки, осушила до дна плошку, и ей сразу полегчало.

***

Прошлой ночью Йона почти не спала, и именно поэтому ей удалось, когда едва посветлело, не только ещё немного переговорить с Хаком, но даже увидеть его. И хотя, конечно, в предрассветных сумерках, трудно было что-либо разглядеть, но судя по всему, лицо Хака сейчас представляло собой один сплошной синяк. Отмахнувшись от её начавшихся причитаний, он её огорошил тем, что им лучше общаться только ночью, когда все спят, да и то совсем чуть-чуть. Ведь неизвестно, кто их может подслушать, и к чему это может привести. Кстати, Юки была с ним словно на одной волне, ибо если опустить тот момент, когда она назвала Хака «её мужчиной», она вообще ни о чём не расспрашивала. Хотя и было видно, что это произвело на неё впечатление, и даже, похоже, дало надежду, ибо хотя Юки и была решительно настроена на побег, в ней не было особой уверенности в его благополучном исходе. А тут, вроде, забрезжило что-то… Юки… Она была странной. И хотя, судя по всему, была такой же недоверчивой, как и бывший генерал, она почему-то безоговорочно доверилась Йоне, но вот остальным… Прошлой ночью, перед тем как Хак вмешался, Йона пыталась убедить свою союзницу, что им следует переговорить и с другими пленницами, и узнать их мнение. На это Юки, невесело усмехнувшись, сказала лишь одно: — Здесь каждый сам за себя. Тогда Йона опешила: — Но ты поверила мне! Первой попавшейся! — Ты не первая попавшаяся, — терпеливо пояснила она. — Ты отличаешься от других, — и опять, по своему, усмехнувшись, добавила: — И не только цветом волос. Но тут Йона услышала Хака из-за стены, и всё, разумеется, сразу отошло на задний план. А сейчас, ближе к вечеру, она об этом вспомнила, и, улучив момент, как можно ближе, насколько позволяли цепи, подсев к молодой женщине, нерешительно поинтересовалась: — Так что ты имела виду? Когда сказала, что я не первая попавшаяся? Почему ты, всё-таки, мне доверилась? Юки не удивилась вопросу, словно ожидая его: — Все девицы, которых приводили сюда, были как пришибленные и страшно напуганные. И, знаешь, это совершенно нормально. При этих словах, Йона с грустью и жалостью взглянула на пленниц. Проплакав почти сутки, многие из них словно выгорели, и от них осталась лишь горстка горького пепла. Пустые глаза и лица, помертвевшие и осунувшиеся. Сколько они уже здесь? И такой уже результат! Однако Йоне, всё равно, безумно хотелось их спасти. Но как? Размышляя об этом, она всякий раз, с неприязнью по отношению к себе, ловила себя на том, что возлагает слишком много надежд на Хака, который отнюдь не всесилен. Тем временем Юки продолжала: — Но ты… Видит Небо, что я никогда не забуду, каким взглядом ты наградила того ублюдка, что ударил одну из девушек. Казалось ты готова испепелить его на месте. Должно быть, он что-то такое тоже почуял и ему это не понравилось — он так сильно тебя приложил. Хорошо, что ты в рубашке родилась. А затем, только придя в себя, ты сразу начала думать, как выбраться, хотя и хотела разрыдаться, как и остальные. Ты не была безучастной, ты обратилась ко мне с вопросом, и я сразу поняла, что ты мой шанс. А теперь, — Юки бросила красноречивый взгляд на перегородку, — я убеждаюсь ещё больше в том, что ты отличный союзник. Хотя и до жути наивный. Но твой приятель, похоже, не такой. Я ведь расслышала, о чём вы болтали утром. Впредь будьте осторожнее. Йона сидела, сцепив руки, и не знала как реагировать на эти слова. Ей было и приятно, и досадно одновременно. Что толку в её решимости, если, по сути, одна она ничего не может? Ничего не может без Хака, а ведь он сам сейчас нуждается в помощи. Она хочет спасти здесь всех, но больше всего его… Спасти его, чтобы он спас и её и всех остальных. Хотя для неё даже это невозможно. Йона опустила лицо, спрятав его в придвинутых к груди коленях, и глухо промолвила: — Спасибо за такие слова. Но насчёт меня ты заблуждаешься. Насчёт него — нет. Но поверь, — тут девушка вновь поднимает голову, и от мимолётного уныния ни осталось и следа, — я не подведу! Чего бы мне это не стоило. Йона была уверена, что Хак это слышит. Вернее, она надеялась на это, ибо эти слова, хотя и были сказаны Юки, предназначались в первую очередь для него.