Скованы

По словам Йоны, они плыли уже пять дней и ночей. Хак не считал, да и не интересовало его это: он все силы бросил на исцеление. Хотя, конечно, это только так говорится, так как приходилось полностью уповать на жизнестойкость своего тела, коей сознательно управлять никак нельзя. Однако, кое-что сделать, всё же, было можно. Как и принцесса, Громовой Зверь здесь завёл себе товарища. Это был парень одного с ним возраста, но он казался гораздо младше из-за малого роста и худощавости. Звали парня Коу. Хотя говорить о том, что это именно Хак себе его завёл, а не наоборот, не совсем верно. Этот Коу просто банально его пожалел, ибо, когда потрясение от произошедшего с ним улеглось, и он, наконец, присмотрелся к окружение, то сразу приметил здоровяка, который был связан по рукам и ногам. А потом ещё и надзиратели… Видать, прежде чем попасть сюда, этот здоровяк сильно им насолил, раз они пришли, и, судя по всему, уже не раз, отыграться на нём, хохоча и ругаясь по-чёрному. Коу, вместе с остальными, забился в угол, когда это происходило, боясь, что он тоже попадёт под горячую руку, и его забьют до смерти. А ведь с этим парнем могло такое случиться, если бы с палубы не пожаловал ещё один человек, огромный и лысый, и не надавал извергам по шеям. И то верно. Рабы — это живой товар, и не стоит им разбрасываться. Хотя с теми кто пробовал бунтовать, поступали весьма круто, чтобы другим неповадно было. Коу уже «посчастливилось» быть свидетелем подобного, и тех двоих несчастных, коих увели из трюма, больше не видели. После этого позорного избиения, Хак пришёл в себя, когда почувствовал, что кто-то пытается его напоить. Бессильная ярость ещё жгла его вены, но жажда взяла своё. — Спасибо, — глухо промолвил Громовой Зверь, не видя человека, что напоил его, ибо глаза его заливала кровь, а вытереть её сам он не мог. Но ему помогли и в этом, и Хак смог лицезреть своего нежданного помощника. Чем-то он подходил на светловолосого Тае-Ву. Можно сказать, так они и «сошлись». Коу пришёлся очень кстати Хаку, ибо тот был скован здесь более других, и не мог самостоятельно передвигаться. А этот паренёк помогал ему и с кормёжкой, и с водой. А это, как говорилось для бывшего генерала, было сейчас самым главным, ибо как он может исцелится, если не подкрепляется тем, что дают? Только для чего это Коу? Хотя, наверное, не стоит здесь искать никаких скрытых или злонамеренных мотивов, когда всё просто и естественно. Когда человек находится в беде, он всегда стремится найти того, кто ему поможет, подмазаться к кому-то. Найти себе товарища, соратника. Громовой Зверь обычно стремился полагаться только на себя. До нынешних времён… А сейчас он оказался в такой ситуации, когда справиться одному попросту невозможно, и посему, Коу, что помогает Хаку, в надежде что тот поможет ему, подвернулся как раз вовремя. И он, разумеется, постарается помочь и ему, но принцесса, всё равно, в приоритете. Принцесса… Он не стал ей ничего рассказывать о своём незавидном положении, дабы лишний раз не волновать, зато живо интересовался, что происходит на её половине. Слава Небу, женщин, а стало быть и Йону, никто не трогал, и к ним почти никто не спускался, кроме времени кормёжки. Надо признать, что на этом судне, промышляющим живым товаром, и если опустить, тот случай, когда два отморозка, своевольничая, решили вновь намять бока связанному Хаку, дисциплина была весьма железная. Ей заправлял давешний огромный лысый детина, с толстой, бычьей, шеей и волосатыми руками. Это был то ли старпом, то ли боцман, а может и сам капитан корабля.

***

Так куда же их переправляют? То что в Кай понятно, но куда именно? Их, вполне, могли сразу отправить на рудники, если договор купли-продажи был обговорён заранее, или на какое-нибудь масштабное строительство, либо на плантации. Есть ещё другой вариант — невольничий рынок. И он самый желанный, ибо будет фора осмотреться и прикинуть варианты. А вот при других раскладах, Хак и принцесса, при очень неблагоприятных обстоятельствах, вполне могут разминуться, ибо женщин, особенно юных и красивых, редко используют в качестве рабочей силы на рудниках, и даже на плантациях. Их обычно сгоняют в иные места… Громовой Зверь скрипнул зубами, и едва не задохнулся от горячего желания увидеть её, а ещё лучше — коснуться. Он не хотел бы признаваться в этом даже самому себе, но буквально жил днём, что казался бесконечным, ожиданием ночи, когда всё стихнет, и из-за дощатой стенки, он услышит тихий голос, что зовёт его по имени. Голос, что всегда при этом немного дрожит, словно подспудно опасаясь не услышать ответ. Но Хак с готовностью отзывается, и затем вновь видит смутно белеющие, хрупкие пальчики, что она просовывает в тот своеобразный «мостик» между ними. И он вновь припадает к ним губами… Это стало почти еженощной традицией. Он целует ей пальцы, а потом она гладит его по щеке, и они тихонько перебрасывается ничего не значащими словами. О своих планах они более не решались разговаривать, да и что греха таить, конкретного плана и не было, ибо похоже придётся импровизировать и действовать согласно обстоятельствам, которые могут повернуться как угодно. А пока им оставалось выжидать. И вот восьмая ночь с момента отплытия. Хак изо всех сил старается буквально не заурчать, как какой-то огромный кот, когда она нежно проводит пальчиками по его щеке. Принцесса интересуется его самочувствием. Про это она спрашивает постоянно, наверное, не в состоянии никак забыть его побитую, опухшую физиономию, коею ей не посчастливилось частично лицезреть. Громовому Зверю было приятно, что она о нём беспокоится, что позволяет так касаться, а особенно приятно то, что ей это, похоже, тоже нравится. Нравится касаться его. И то осколочное, саднящее чувство, что поселилось в глубинах сердца Хака с того приснопамятного случая со злополучной банкой мёда, стало сходить на нет и таять.

***

Это был пятнадцатый день плавания. Пятнадцатый и последний, ибо они, наконец, причалили к суше. Понять это, будучи внутри корабля, было невозможно, но крики, доносящиеся с палубы, явно и недвусмысленно говорили о том, что это, всё-таки, свершилось. Пленники, в большинстве своём, безучастные и вялые, осознав это, ожили и загомонили. Ну ещё бы! Неважно куда, но их, наконец, выведут из вонючего трюма на свежий воздух, где они почувствуют землю под ногами и увидят небо. На женской половине это тоже поняли, и Хак, вскорости услышал шёпот принцессы, наплевавшей на уже в принципе неважную осторожность. — Хак, мы… — Знаю, — в тон ответил Громовой Зверь. — Но старайся не делать глупостей. Это было немаловажное замечание. Как бывший генерал уже успел заметить, удивиться и даже привыкнуть, сбежавшая из замка принцесса любила лезть на рожон, и то его первое наставление «быть тише воды и ниже травы, и ни во что ввязываться, чтобы не происходило» было небезосновательно. С неё могло статься, но слава Небу, на женской половине, в отличие от мужской, ничего не происходило из ряда вон выходящего, и принцессе не пришлось выказывать свой новоприобретённый буйный нрав, несмотря на его запрет. Как в тайне ни надеялся Хак, никакой суматохи при разгрузке корабля не случилось. И это было неудивительно: эти моряки были опытны и дисциплинированны, и действовали как единый, слаженный организм. Людей выводили группами, по связке. Когда очередь дошла до связки, в которой был Хак, часть оков с него сбили, что дало ему возможность, наконец, встать на свои ноги и размять изрядно затёкшие мышцы. Их под конвоем вывели. Это был некий портовый город, шумный и кипучей типичной портовой деятельностью. Из всех пришвартованных сейчас кораблей, «их» был самым большим. Солнце находилось в зените, и изрядно слепило, отражаясь от поверхности моря, как от стекла. Громовой Зверь, привыкший к полумраку трюма, щурился и вертел головой, но не останавливался, иначе его подгонят палкой. Принцесса… Где она? Хоть бы не разминуться! Женщин уже вывели или ещё нет? Или их вообще погонят в другое место? Но, привыкнув к свету, он её не увидел, ибо вокруг было полно разнообразного люда и скотины. Настоящее человеческое море! Неужто принцессу увели в другое место? Хак потемневшим взглядом взглянул на одного из погонщиков, толстого и потного мужичка, и почти готов был, вот сейчас же, поддавшись неразумному порыву, набросится на него. У него, естественно, ничего бы не вышло: он закован и безоружен. Но Коу, державшийся рядом, отвлёк его от этого сиюминутного желания, сказав: — Это… невольничий рынок?

***

Это было что-то вроде базарной площади, только без прилавков. Здесь их заменяли помосты. Невольничий рынок располагался западнее порта и был огорожен высоким частоколом. Бойкая торговля и ажиотаж, в отличие от обычного рынка, здесь происходили не чаще раза в месяц, а то и реже. Но это в мирное время, ибо когда случалась военная компания, весьма скудный «ручеёк» из живого товара, превращался в мощный, полноводный поток. Однако порой и в "затишье", наиболее удачливые из охотников на людей, могли похвастаться богатой добычей. Такое, разумеется, происходило весьма редко, но сегодня Йоне «повезло» попасть именно в такой день. Вокруг было много людей и животных. Стоял разноголосый гул на всевозможных языках и наречиях. «Товар» толпился то тесными группами, то стоял в шеренгу, кто на помостах, кто просто на земле. И каких только людей здесь не было! Больше всего принцессу поразили длинноногие и длиннорукие люди, с очень тёмной, почти чёрной кожей, и курчавой шапкой волос. Они были все сплошь голые, и их худые тела лоснились от пота на солнце. Таких людей было очень мало, и они быстро «разошлись», как пирожки. Но изумление и растерянность от происходящего быстро отошли на второй план, когда принцесса поняла, что не может отыскать Хака. Их женская группа толпилась в каком-то загоне, рядом был ещё один, в котором были мужчины. — Успокойся, — вдруг прошелестело над ухом. — Ещё не всех согнали. Оказывается, Йона неосознанно вцепилась в Юки, что стояла рядом. Она ничего не сказала в ответ, проглотив горькую слюну. "Хак, где же ты?". Принцесса до рези в глазах вглядывалась в плавящееся и дрожащее марево, в которое превратился воздух, нагретый раскалившимся песком, что вздымался клубами, десятками снующих туда-сюда ног, и лип к мокрому телу. Они столкнулись взглядами случайно, словно притянувшись. Был ли Хак там уже давно или прибыл недавно? Но это неважно. Главное, что Йона, наконец, увидела его, увидела его полностью, во весь рост, живого и относительно здорового. Она хотела заплакать, но приказала себе этого не делать. Хотя бы ради Хака, что взирал на неё с каким-то странным выражением, от которого скручивало внутренности. Казалось... этим взглядом он коснулся её всей.