— Ащ, он не берет трубки! — молодой человек пытается ещё раз набрать номер, подписанный как «любимый». — Ей, парень, — девушка держит на коленях парня, которого на их глазах ранее сбила машина, она пытается продержать его в сознании как можно дольше, но тот раз за разом беспомощно закрывает будто свинцом налитые глаза, не в силах терпеть ужасную боль в груди, — не закрывай глаза, слышишь! Да где же скорая, Мин Хо?! — Да едет уже, едет, я пытаюсь дозвонится хоть кому-то.
***
Юнги заваливается обессиленный в ординаторскую и падает на такой манящий диванчик. В который раз проклинает главного, и что самое главное, думает о том, что впереди несколько дней выходных. До конца смены ещё часа четыре, поэтому он отдыхает и, взяв кофе из автомата, выбирается на крышу встречать рассвет с сигой в руке. Расслабляет уже после первой затяжки, а вкус черники заполняет легкие по самое горло. Теперь хорошо и спокойно. Сидя на лавочке, забрасывает голову назад, пытаясь немного взбодриться на холоде. Хочется домой, хоть дома никто и не ждет. Хочется открыть пустой холодильник и достать из него колбасу для собак — единственное съедобное, что хранится у него дома. — Что, тяжелая ночь? — Хосок хорошо знает, где искать этого доктора с сигой в руке. — Даа, — Мин по-прежнему лежит на лавочке и не спешит прятать тлеющий табак: только Хорс знает об этом, только Хорс знает о крыше. — Ночью привезли парня, машина сбила, дозвониться ни до кого не смогли, и да, он гей, — Юнги ухмыляется, ведь их с Хосоком слишком много связывает. Нет, не постель. — У него в телефоне есть человек, подписан «любимый», и никакой «любимая». — Аха, а как он? — Хорс попивает кофе, ещё даже не переодевшись. До смены ещё как минимум часа три, но дома сидеть не хочется, больница практически и есть его дом. — Да так, ребра сломаны, сотрясение, селезёнку пришлось удалить, благо лицо не пострадало — красивый. — Ууу, ты наконец вышел на охоту? — Хосок откровенно смеется, вспоминая всех «пациентов» Юнги за последние два года. — Да пошел ты, — Юнги поднимает голову и тут же щурится, встречаясь взглядом с утренними лучами солнца. — Не собираешься раньше уйти? — Неет, этот Чонгук ещё в реанимации, уйду, как придет в себя, — Юнги снова последний раз затягивается и, погасив окурок, встает. — Идешь? А то я уже совсем окоченел.***
Вот в стационарах проще, или даже в любом другом отделении: днем — работа, ночью — все отдыхают. Жаль, что работникам отделения скорой помощи покой только дома снится. Будь то ночь или день, тут та ещё шумиха и жизнь. Точнее выразиться, шумная борьба за жизнь. Или шумная смерть. Такое тоже бывает, и Мин абсолютно к этому привык. — Доктор Мин, — едва они добрались до ординаторской, как к ним подбежала перепуганная медсестра, — ночной пешеход очнулся! — Разве это плохо? С чего такой шум? — Ну там это, — девушка мнется, но решает выпалить всё на одном дыхании, — там посетитель к нему пришел, мы наконец дозвонились к люби… аа… то есть к родственнику, и я его не пускаю, ибо же в реанимацию нельзя, — Мин всегда удивлялся уму таких медсестр и из-за злости уже чуть было не крикнул: «Да можно короче, черт возьми!», но видимо девушка сама сориентировалась по злющему взгляду старшего. — Ааа, я сказала, что нельзя, но он там такой кипишь поднял. Доктор, без вас никак. — Я возьму халат, — Хосок хлопнул по плечу Мина и ушел в ординаторскую. — Идем, я же говорил, что вы должны быть сильными, а то вечно мне ваших посетителей успокаивать, — Мин ещё что-то бормочет в сторону молодой медсестры, проходя по коридору, и затыкается только тогда, когда возле двери в реанимацию натыкается на сидящего на коленях заплаканного Ким Тэхёна, того самого Тэхёна, который экскурсовод. Он уже не рыдал и не пытался прорваться к Чонгуку, он просто сидел с пустым взглядом, смотря перед собой, словно там Вселенная дверь для него открыла в темную комнату. А ещё в этих глазах чего-то не хватает. То ли жизни, то ли… Чонгука. — Ким Тэхён? Вы родственник Чон Чонгука? — Мин начинает издалека, надеясь, что Тэхён уже забыл странные игры галерейного гостя. Но Тэ голоса Мина не знает, поэтому отвечает, не поднимая головы: — Да, я его… муж. Где-то на этом моменте Юнги немного передернуло, скосило влево и вывернуло. Муж? Экскурсовод, который одним голосом заставляет кончить мысленно около ста раз за минуту, подобно скорости пульсу, женат? Это немного расстраивает Юнги. Нет, блядь, не немного. Это приводит Юнги в невероятное замешательство. Человек, за которым Юнги планировал вернуться, словно в магазин за оставленною вещью, оказался уже дома у того, кто забронировал раньше. А Юнги так нелепо строил новые планы на «вещь», совсем позабыв спросить, кто в очереди крайний. — Тэхён, пройдемте в мой кабинет, я всё вам расскажу, — голос ни на секунду не дрогнул. Нет, только не у того человека, который сообщает о смерти пациента родственникам. Тэхён узнает Юнги только когда входит в кабинет, поднимая голову и замечая знакомую спину, а потом искренне удивляется, когда парень разворачивается и перед ним предстает его знакомый незнакомец из картинной галереи. — Это… Ты… То есть, вы… — он удивлен и реально не понимает, может это шутка, и Чонгук сейчас выбежит из-за шкафа и крикнет «Сюрприз! Ты же искал этого человека? Я нашел его для тебя!». Нет, что за абсурд? Но всё же, утверждения ради, заглядывает украдкой за шкаф в кабинете доктора. Пусто. Не розыгрыш. Мин усаживается в своё кресло, а жестом руки приглашает Тэхёна сесть на диван. — У Чон Чонгука сломаны ребра, почти все, из-за этого дышит он через трубку, проще говоря. Ночью была проведена экстренная операция, в ходе которой мне пришлось удалить селезёнку. По сути, она была отбита, поэтому просто плавала в крови. Да, он потерял много крови, но сейчас уровень гемоглобина мы восстановили до нормы. — Доктор, — Тэхён отзывается тихо, не зная, как по-другому назвать такого полюбившегося галерейного гостя, голос уже совсем не похож на тот, от которого у Юнги кружилась голова, и глаза такие бледные и поникшие стали, что Юнги остаётся только осознать, что он никогда не будет подписан в телефоне Тэхёна, как «Любимый», — сейчас с ним всё хорошо? — Да, он недавно пришел в себя, но пустить вас к нему я не могу. Вам стоит подождать, пока его переведут в палату. Ему ещё очень трудно дышать, поэтому, в лучшем случае, завтра. Идите домой и приходите завтра. И, — Юнги немного мнется, понимая всю жалкость ситуации, — возьмите отгул на работе. Тэхён молча встает и безжизненной походкой уходит, лишь на выходе развернувшись, и как бы невзначай бросает Юнги, даже не смотря в его сторону: — Ты так часто был на моих лекциях, что мог бы уже и сам провести одну, подменив меня. Юнги расстроен и, правда говоря, не знает, что сейчас произошло. Тэхён как запретный плод, а узнав, что он ещё и чей-то, почему-то захотелось его ещё больше. Укусить. Зализать укус и снова укусить, пробуя такую мягкую кожу на вид. to be continued…